“Here's to us, here's to love All the times that we fucked up Here's to you, fill the glass 'Cause the last few days have kicked my ass So lets give 'em hell Wish everybody well” ♫ Halestorm - Here’s To Us
С вас новая драцена.
Фэн Синь долго хмурится, глядя на это сообщение от Шань Ли. Во-первых, почему она пишет ему, а не Му Цину? Во-вторых, что такое драцена? Звучит, как название одного из блюд Се Ляня — а тот всегда дает своим кулинарным изыскам поэтичные имена, но что-то он не припомнит, чтобы Шань Ли страдала такой же склонностью. От него слишком долго не приходит ответ, так что женщина пишет снова, но легче и понятнее Фэн Синю не становится.Моей только что кровожадно откусили верхушку.
Подняв взгляд от экрана телефона, он спрашивает: — Мо Жань, ты знаешь, что такое драцена? Юноша вскидывает бровь, отвлекаясь от коктейля, который готовит. Перед ним стоит высокий бокал, похожий на стеклянный кубок с чем-то рубиновым на дне, что клубится, как поднятый со дна озера кровавый ил. — Куст какой-то, кажется, — неуверенно произносит он. — Спроси Ваньнина, он в этом понимает. Если куст, то и Му Цин должен понимать, у них дома есть растения. И цветут они всегда не так, как написано, а в неурочное время. Будь у Му Цина сад, в нем деревья плодоносили бы поздней зимой, а расцветали с первым снегом. И соседи бы все ходили и ахали, что у них по двору лепестки поверх льда валяются. А все потому, что у Му Цина дар какой-то в уходе за всем, что молчит и с ним не спорит. Котенок, которого ему в сентябре подарила А-Цин, оказался еще более своенравным, чем хозяин. Фэн Синь ни за что бы не поверил, что такое может быть, даже не прочь был бы поспорить с тем, кто подобное заявит, на крупную сумму, но пришлось это признать уже в первую неделю жизни с этим существом под одной крышей. Фэн Синь зачитывался умными статьями в интернете о том, как воспитывать кошек, однако единственным, кого воспитывали, был только он сам. Телефон снова вибрирует, и Фэн Синь открывает еще одно сообщение от Шань Ли.Ваш сынуля.
Из-за плохой связи фотография долго грузится, но Фэн Синь уже знает, кого он на ней увидит. Му Цин дал этой зверюге кличку Сюаньчжэнь. И до сих пор непонятно, как можно было назвать такого демона драгоценной яшмой. Фэн Синь про себя, а иногда и вслух, когда остается дома один, зовет кота яогуаем, заливая антисептиком, что теперь стоит в каждой комнате — по пузырьку, длинные царапины на руках. На снимке, присланном Шань Ли, сидит этот черный ночной кошмар с янтарными глазами. Когда Му Цин забрал его у А-Цин, глазищи были серые, потом, спустя месяц, ушли в сизо-голубой отлив, а позже превратились в две золотые монеты. Однажды Фэн Синь не выдержал и спросил, когда это чудовище уже определится, какого цвета у него глаза, а Му Цин только закатил свои и объяснил, что для кошек бомбейской породы это — нормальный процесс развития. Ничего нормального, думал Фэн Синь, закутывая каждый вечер ноги пледом, как бы ни было жарко, чтобы не просыпаться от ощущения, что на них больше нет пальцев — отгрызли.Что он натворил?
Шань Ли на этот раз отвечает фотографией без какой-либо подписи. На ней маленькое, похожее на миниатюрный бамбук, растение, торчащее из стеклянной колбы. И рядом — его пожеванная половинка на подоконнике. А Фэн Синь бедную женщину предупреждал, чтобы не предлагала Му Цину подержать у себя Сюаньчжэня, пока они в отъезде. Они очень крепко дружили с тех пор, как Му Цин случайно познакомился с ней, позвонив по номеру своей матери, и Фэн Синь ни в коем случае не желал ей такого испытания. Однако любовь Шань Ли к Му Цину, безусловная и ослепляющая, не знает границ, за что ей пришлось заплатить драценой. И Фэн Синю ли ее за это укорять?А если поставить второй кусок в воду, он не прорастет?
Шань Ли присылает ему мем с щенком хаски, недоверчиво глядящим в камеру синими глазами. Усмехнувшись, Фэн Синь обещает купить ей новое растение, надеясь лишь на то, что Му Цин поможет с выбором, потому что сам он точно, вместо драцены, притащит женщине какой-нибудь неправильный кактус. Это слишком тонкие материи, чтобы разбираться самому. — О, получилось, — восторженно восклицает Мо Жань, посыпая поверхность коктейля красным, даже на вид жгучим перцем. — И пусть Вэй Ин еще хоть раз попробует сказать, что я не умею делать мертвую голову! Выглядит субстанция в бокале странно, будто кровь разбавили спиртным. Краем глаза, переписываясь с Шань Ли, Фэн Синь видел, как метрдотель добавлял туда лимонный сок, и это в его голове совершенно не сочетаемые ингредиенты. Наверное, любителю всего странного и, главное, острого Вэй Ину виднее. — Этот коктейль пьют шотами, а ты сделал в большом бокале, — говорит Чу Ваньнин, вышедший с кухни и вытирающий руки белым полотенцем. Мо Жань выгибает домиком брови и вытягивает губы. — Ты ничего не понимаешь! В том и сложность! Мертвую голову легко сделать в маленьком объеме, а Вэй Ин захотел большую! Фэн Синь здесь уже второй день, так что не в первый раз слышит эти стенания. Вэй Ин с Лань Чжанем должны приехать совсем скоро, и Мо Жань, по рассказам владельца отеля, уже неделю практикуется, чтобы порадовать старых друзей новыми напитками. К его удивлению, отель был пуст, когда он добрался сюда. Сделать это зимой оказалось куда сложнее, чем летом в ливень. Дороги засыпало снегом, так что путь дался непросто даже высоким джипам. В предновогодние дни водители делали исключение и возили гостей через перевал не два-три раза в неделю, а даже по несколько раз на дню, разумеется, сдирая за это двойную, а то и тройную плату. Фэн Синь заплатил своему, как за полную пассажиров машину, хотя ехал один. Се Лянь с Хуа Чэном заканчивали какие-то дела в городе, так что встретиться они должны уже на месте. Приглашение, полученное Му Цином от Мо Жаня и Чу Ваньнина в день рождения, быстро натолкнуло всех на мысль отметить новый год в их отеле. Поездка сюда в несезон в июле вышла чудесной, хотя сначала казалась бредовой идеей, если не неудачей. Фэн Синь был благодарен тому времени, ведь они с Му Цином, наконец, осознали, что, несмотря на частые конфликты и сложности в понимании друг друга, хотят остаться вместе. И пусть для этого потребовалось пожить в горах, отрезанных от внешнего мира стеной дождя, без света, связи и возможности сбежать. Вздохнув, Фэн Синь смотрит на телефон, проверяя сообщения и время. Му Цин лишь утром написал ему, что его рейс задержали из-за непогоды. Мо Жань и Чу Ваньнин очень удивились, встретив его одного, но причина была проста — Му Цин уже два месяца находился в командировке, так что будет добираться сюда куда дольше остальных. Сперва Фэн Синю казалось, что два месяца — не такой уж долгий срок. Они съехались в конце сентября сразу после празднования дня рождения Му Цина и новоселья Се Ляня и Хуа Чэна, а уже в начале декабря он остался в его квартире один. Точнее, с Сюаньчжэнем, который скрашивал ему ночи в холодной постели своими попытками отгрызть ему пальцы на ногах. И да, поначалу было вполне терпимо. Неделю, может, полторы. Через месяц Фэн Синь принялся выкручивать реальности запястья в попытках придумать, как уехать к Му Цину. Даже нашел, кто сможет подменить его на работе. К сожалению, Му Цин быстро охладил его пыл — он был занят, нервничал из-за поджимающих сроков, периодически даже ночевал в лаборатории. Фэн Синь все понимал, но скучал по нему так, что хотелось грызть обои у кровати или хотя бы обнимать кота, который не любил, когда его трогают, еще сильнее, чем сам Му Цин. Переписки и звонки мало спасали ситуацию, и это оказалось для Фэн Синя настоящим открытием. Выяснилось, что его жизнь уже никогда не сможет быть привычной и полной без Му Цина рядом. Говорят, что вход обычно там же, где и выход, а людям просто свойственно все усложнять, но Фэн Синь бы с этим утверждением теперь поспорил. Он влетел в эти отношения, не подозревая, что они изменят столь многое. По сути — все и навсегда. Никаких больше командировок, спасибо, но без бессонниц и звонков среди ночи Хуа Чэну с просьбой все же купить вертолет, чтобы можно было мотаться между городами, живется лучше. Уже три часа дня, но от Му Цина нет ни одного сообщения: ни о том, что он долетел, ни о том, что нашел водителя, чтобы добраться сюда. Фэн Синь вздрагивает, погруженный в эти неспокойные мысли, когда ему на колени вспрыгивает Тяньвэнь — белая кошка Чу Ваньнина. Та явно не ожидала, что на диване кто-то развалился, подобрав ноги, а потому, сверкнув глазами, как золотом, поймавшим солнечный блик, спешит переместиться на подлокотник, словно туда и собиралась. — Надо бы вас с Сюаньчжэнем познакомить, — говорит Фэн Синь, тронув изогнутую спинку кошки указательным пальцем. — Не надо! — протестует Мо Жань. — Это будет не союз, а взрывная смесь. Этот отель захватят их потомки! Чу Ваньнин качает головой, потерев середину лба пальцами, словно у него там болит. — Эти породы не скрещивают, — произносит он. Их разговор прерывает громкий хлопок входной двери и топот в коридоре. Спустя пару минут, в общем зале появляется улыбающийся Вэй Ин, отряхивающий с густых черных волос снежные искры. — Кого вы тут скрещивать уже собрались? — спрашивает он, закидывая прямо на барную стойку увесистый бумажный пакет, из которого, как знамя, торчит длинный стебель сельдерея. — Вы решили послушаться, наконец, моего совета и стать борделем? — Вэй Ин, — негромко и спокойно произносит вошедший следом Лань Чжань. Вот кто одет по погоде: в длинное синее пальто и нормальную шапку. На Вэй Ине же тонкая кожаная куртка нараспашку. Фэн Синь приподнимается на диване и вытягивает шею, чтобы за панорамным окном увидеть падающий крупными хлопьями снег. В зале в теплом свете ламп уютно, особенно при таком контрасте с голубыми, полупрозрачными горными сумерками снаружи, но снегопад сейчас очень некстати. Не все еще успели добраться, а сегодня новогодняя ночь. Если дороги заметет, проехать сюда будет нереально, даже если заплатить водителям в пятикратном объеме. Что-то звякает, и Фэн Синь, содрогнувшись от громкого звука, резко поворачивается, хрустнув шеей на весь зал. Мо Жань, едва не расплескав коктейль, над которым так трудился, огибает угол барной стойки и бросается ко входу. — Ты приехала! Фэн Синь видит у двери молодую женщину с приятной, ласковой улыбкой. Ее глаза лучатся радостью и теплом, и она тихо смеется, когда Мо Жань сгребает ее в объятия, не дав даже отряхнуть с опушки лавандового пальто снег. — Эй-эй, полегче, — бросает Вэй Ин, наблюдая за этой сценой. — Ты чуть не сбил мою сестру с ног. Мо Жань его даже не слышит, хватая девушку за плечи. — Ты одна? Без Цзинь Лина? — Он с отцом и бабушкой, — продолжая улыбаться, отвечает она. — Цзысюань хотел, чтобы я хорошенько отдохнула от забот. — Ага, именно поэтому мы накупили все это, и ты снова собралась готовить! — с деланным укором говорит Вэй Ин, сминая пальцами шуршащие края пакета на стойке. Не знакомая Фэн Синю девушка только качает головой и, поздоровавшись с Чу Ваньнином, замечает его. Обогнув столики, она подходит ближе и протягивает руку. — Фэн Синь. — Поднявшись с дивана, он пожимает ее прохладные с мороза пальцы. — Цзян Яньли. Я сестра Вэй Ина, рада познакомиться лично. — Лично? Яньли мягко смеется и указывает взглядом на брата. — Мне много о тебе рассказывали. Фэн Синь и малейшего представления не имеет, что именно мог Вэй Ин рассказать о нем, ведь они не так часто общались летом, пока жили в этом отеле, но решает остаться в неведении. — Как на дорогах? — спрашивает он. — Не сильно замело? — Пока нет, но, если снег не прекратится, к вечеру будет не проехать, — отвечает Лань Чжань, раздевшись и забирая у Вэй Ина его куртку, чтобы повесить. — Се Лянь и Хуа Чэн будут в течение получаса. А-Цин с ними, — говорит Чу Ваньнин, глядя на экран своего телефона. — А-Цин? — Фэн Синь хмурится. — Она вроде писала, что не сможет приехать. Мо Жань отмахивается от него и возвращается за барную стойку, с любовью глядя на бокал с коктейлем, в котором на ровные слои, отстоявшись, разделилось красное и почти прозрачное. — Видать, по традиции поругалась с Сюэ Яном. Не удивлюсь, если вечером позвонит Синчэнь, и она опять будет плакать, что уехала от них. Фэн Синь это и сам уже прекрасно знает. А-Цин раз в неделю стабильно звонила Му Цину, и тот висел с ней на телефоне по сорок минут, выслушивая ее жалобы на Сюэ Яна. Нашла свободные уши. На удивление, Му Цин, хоть и ворчал, не требовал от нее перестать названивать и отвлекать его. Вот только где он сам? Обеспокоенный Фэн Синь набирает ему сообщение в WeChat, но, спустя пару мгновений, заметив, что оно сразу не было отмечено как прочитанное, звонит. Через два гудка на линии воцаряется тишина. Фэн Синь пробует снова и на этот раз слышит бездушное уведомление, что номер недоступен. — Опять у вас что-то со связью, — недовольно произносит он, швыряя телефон на диван. Тот проваливается между подушек под заинтересованным взглядом Тяньвэнь с подлокотника. — Вообще-то в этом и весь смысл, — отвечает ему Вэй Ин, занятый раскладыванием контейнеров и свертков из привезенного пакета. — Сюда приезжаешь, чтобы побыть с близкими и при этом не отвлекаться на всех остальных. И он в этом, конечно, прав, но неплохо было бы сначала собрать этих самых близких. Фэн Синю и так сильно не хватало Му Цина все эти долгие два месяца, а теперь, накануне совсем скорой встречи, чувства стали еще острее. Хотя куда уж острее? Яньли, сняв с себя пальто и аккуратно повесив его рядом с курткой Вэй Ина, внимательно и понимающе смотрит на него. — Уверена, все в порядке, — говорит она. — На перевале правда очень плохо ловит. Мы с мужем не могли созвониться, пока я была в дороге. Ее приятный голос и утешающие слова чуть снижают градус волнения, но Фэн Синь все равно пишет Се Ляню. Тот, в отличие от Му Цина, отвечает сразу — они почти приехали. Чу Ваньнин и Мо Жань специально закрыли бронь еще с сентября на эти четыре февральских дня, чтобы в отеле в это время не было посторонних. Фэн Синю казалось, что это просто замечательная идея, что они здорово проведут время, вспомнят лето, которое столь многое для него изменило, но сейчас это радостное предвкушение праздника омрачается. Му Цин всегда отвечает на звонки и сообщения. Бесится, когда его отвлекают, но отвечает. Знает ведь прекрасно, каково это — волноваться за кого-то так, что места себе не находишь. И Фэн Синь надеется, что он тоже по нему скучал, пусть ни разу и не говорил об этом прямо. Не скажет он подобное никогда, но даст обнять, сам прижмется близко, и по дыханию, стуку сердца будет понятно — да, скучал. Фэн Синь это уже изучил. Понял, как это видеть. Му Цина легко читать, если отмести свои стереотипы о том, как люди должны проявлять эмоции. Он делает это иначе. Порой так, что в горле ком встает, потому что это непривычно, чувственно, а еще трогательно до жути. Фэн Синь всегда перед этим совсем иным типом искренности и чуткости оказывается слаб и беспомощен. Когда приезжают Се Лянь, Хуа Чэн и А-Цин, снегопад становится только сильнее, как Фэн Синь мысленно ни умоляет его подождать и не расходиться так. А-Цин расстраивается, что Му Цина еще нет, и усаживается в свой излюбленный угол с телефоном, что-то яро печатая и тихо матерясь себе под нос. Для Сюэ Яна, с которым, несложно догадаться, она и переписывается, у девушки целый арсенал бранных слов. Фэн Синь даже слышит порой что-то новое для себя и запоминает на случай, если в стрелковом клубе опять потребуется наорать на нерадивых сотрудников. Темнеет быстро и рано. К шести вечера за огромными окнами теряются все очертания, кроме кромки инея по краям и пушистых хлопьев, которые все падают и падают с густо-синего неба. Фэн Синь даже выходит на веранду, еле открыв ведущую туда раздвижную дверь, но вид неутешительный: сугробы, искрящийся от снега и света из зала воздух и черные силуэты высоких деревьев. В пронзительной безветренной тишине, прислушавшись, можно уловить тихий хруст промерзших веток. Бассейн, в который они с Му Цином упали летом, поскользнувшись на каменной дорожке после дождя, пуст. Он весь белый от снега, даже плитку за ним не видно. Фэн Синь усмехается, вспоминая тот день. Тогда он и представить не мог, что, спустя несколько месяцев, будет вот так ждать Му Цина здесь, пока все готовятся к новому году, открывают вино и украшают зал. — Фэн Синь, — окликает его Яньли и, дождавшись, когда он повернется к ней, продолжает: — Можешь помочь мне на кухне? Рук совсем не хватает. — Конечно. Стоять истуканом тоже не выход. Хуа Чэн с Мо Жанем о чем-то самозабвенно спорят, переставляя с места на место бутылки в баре. Се Лянь сидит на подлокотнике кресла, по которому растеклась А-Цин, и что-то тихо ей говорит, пока девушка уже куда медленнее что-то набирает на своем телефоне, как под диктовку. Поймав взгляд Фэн Синя, Се Лянь ободряюще улыбается и еле заметно кивает. — Это очень хороший способ отвлечься, когда тебя что-то беспокоит, — доверительно говорит Яньли, когда они оказываются на кухне. Они только недавно познакомились, но Фэн Синю тепло в ее обществе. Похоже, это еще один человек, который, как Се Лянь, располагает к себе бесповоротно и с первого взгляда. Может, именно такую девушку рядом с Фэн Синем когда-то мечтали увидеть родители, но он пошел совершенно иным путем. И дело было вовсе не в том, что с ним рядом оказался мужчина, а в том, какой. Совсем не такой мягкий и покорный. Неуютный. Отталкивающий с первых слов и жестов. Холодный, как айсберг, созданный топить в океанах корабли. Спорящий, на все имеющий собственное мнение, сотканный из жестких принципов и кучи граней, об которые шишки набьешь, если вовремя не пригнешься или не отступишь. Любимый до дрожи в руках и цветных пятен перед глазами. Фэн Синь забирает протянутый Яньли стебель сельдерея, выслушав, как именно его нужно порезать, и принимается за дело. И почему он Му Цину за все это время ни разу не сказал, как сильно его любит? Да, они каким-то образом, не обсуждая и не принимая никаких решений, пришли к тому, что в словах одна пустота, что они им не нужны. Но хочется сказать. Почему-то вот сейчас, на кухне, в заснеженных горах, за несколько часов до нового года, эти слова жгут горло и царапают изнутри грудную клетку. Простое «люблю тебя». Так сильно люблю. Фэн Синь понимает прекрасно, что произошло это с ним намного раньше, чем появилось осознание, что Му Цин — тоже живой человек. До того, как он узнал о его слабостях, о его страхах и тревогах. До того, как стал спать с ним в одной постели и порой будить по ночам ласками, потому что невозможно проснуться и не полезть к нему обниматься, трогать, гладить. Му Цин грозил, что станет ночевать в соседней комнате, но Фэн Синя и это бы не остановило. И привычка кота бросаться из-под кровати на ноги, чтобы искусать, — тоже. Вставал бы и шастал в другую комнату, хоть в другой район пешком и босиком, потому что тянет, надо. Отложив нож и вынув из кармана телефон, Фэн Синь снова нажимает на номер Му Цина в вызовах. Слушает гудок, который обрывается, как и в предыдущий раз. Яньли поглядывает на него, склонившись над источающей пар кастрюлей. — Тяжелый был год, — говорит она, проследив глазами за телефоном, который Фэн Синь бросает на стойку, вновь принимаясь за сельдерей. — Это точно, — отвечает он. — Столько дерьма случилось. Ой, прошу меня извинить. Сестра Вэй Ина ярко и открыто улыбается. — У меня сын подросток. Я от него и не такие словечки слышу. — Меня отец пытался отучить ругаться, но мне всегда нравилось, — пожимает плечами Фэн Синь. — Если ситуация пиздец, зачем искать для ее описания другие слова? Яньли усмехается, поднося ложку к губам и пробуя бульон на соль. — Мой брат тоже так говорит. — Вэй Ин? — Нет, А-Чэн. У меня два брата. Обожаю обоих, но они в детстве все время пытались выяснить, кого я все-таки люблю больше. С такой сестрой немудрено. Фэн Синь не мог бы назвать себя ревнивым человеком, но, возможно, у него просто еще не было для этого поводов. — А он почему не приехал? — спрашивает он. — Ох. — Лицо Яньли вытягивается, а улыбка на губах на мгновение вздрагивает. — Когда умер наш отец, А-Чэн взял на себя все заботы, включая бизнес. Он тогда только поступил в университет, но учебу пришлось бросить, чтобы сохранить компанию. Из-за его частых разъездов мы очень редко видимся. Порой я думаю, не лучше ли было дать делу отца уйти вместе с ним, но зато выиграть чуть более беззаботную юность для брата, чем та, что у него была. Фэн Синь вздыхает, смахивая нарезанный кубиками сельдерей на сковородку. Яньли оказалась права — готовка действительно немного отвлекает. — Вряд ли это было возможно, — говорит он. — Не мне судить, но, кажется, твой брат и не смог бы по-другому. Раз он бросил учебу и принялся работать, вложил столько труда, каково ему было бы, если бы компания все же развалилась? Взгляд Яньли теплеет. — Ты прав. Удивительно, ведь вы даже не знакомы. Фэн Синь усмехается. — Я знаю, что такое упертый и принципиальный человек. Му Цин такой. На все готов, лишь бы доказать, что он может. Причем доказывает не окружающим даже — самому себе. Таким иногда полезно говорить, какие они молодцы, как много они сделали. Что их усилия заметны, понимаешь? — Это точно, — кивает Яньли. — Оба моих брата, хоть и с виду совсем не похожи, такие. И муж, кстати, тоже. И сын. — Она смеется. — Кажется, я просто окружена такими мужчинами. Отец вот был мягким и неконфликтным человеком. Главой нашей семьи по умолчанию всегда была мама. Когда они оба ушли, ее место занял А-Чэн. — Мне жаль, — говорит Фэн Синь, глядя на скворчащее на сковородке масло. — Тяжело, когда кто-то уходит. — Это было давно. Ты тоже кого-то потерял? — участливо спрашивает Яньли. Мотнув головой, Фэн Синь отвечает: — Не я. Му Цин. В этом году у него умерла мать. Яньли перестает стучать ножом по разделочной доске, нарезая морковь. — Это так горько. Хорошо, что ты рядом. Если бы, думает Фэн Синь. Он уже два месяца не рядом. Этот год и правда не оставил ничего от былого. Им всем пришлось учиться жить по-другому, не так, как они привыкли. И со многим надо было бороться. С переменами. С непониманием. С обстоятельствами, которые просто случались, когда не ждешь, и не поддавались никакому контролю. Но ведь было и хорошее. Очень хорошее, до остроты, до ощущения всеобъемлющего счастья, чистого и яркого. И все эти моменты связаны с Му Цином. Когда они, уставшие и обессиленные, возвращались домой, падали на диван и лежали, обнявшись, даже не пытаясь отгонять кота, который любит запах шампуня Му Цина и постоянно жует его волосы. И смена шампуня не помогла — эта вредная привычка у животины все равно осталась. Именно поэтому Фэн Синь так сильно хотел, чтобы в эту ночь Му Цин был рядом. Это будет, как черта, подведенная грань: они справились. Они перебили в ссорах всю посуду, могли даже подраться, не замечая обычно момент, когда драка переходила в секс, потому что у Фэн Синя на тело Му Цина со временем осталась только одна, но очень однозначная реакция, однако все равно выбрали быть вместе. И это именно выбор. Пусть лишенный логики, пусть такой странный в глазах тех, кто плохо их знал, пусть хоть тысячу раз неправильный. Все равно. Смотреть в будущее, в котором присутствует этот человек, — вот, что для Фэн Синя правильно. Телефон вибрирует, и он больно ударяется бедром об стойку, когда поспешно тянется к нему. От Му Цина пришла какая-то фотография, но она не открывается, как Фэн Синь ни наворачивает круги по кухне и как ни вскидывает руку, чтобы телефон оказался повыше и поймал, наконец, гребаную связь. Он сам себе напоминает господина Чжоу, который пытался созвониться со своей женой в ливень. Наконец, снимок все же удается нормально открыть. Фэн Синь видит размытый белый свет фар, раскуроченный глубокий снег и машину, зарытую в него по самый бампер. На фоне ничего, темнота.Машина застряла на выезде. Водитель отказывается ехать дальше.
Сердце падает куда-то в живот, сосчитав по пути каждое ребро. Идея встретить новый год здесь казалась такой чудесной ровно до этого момента. Облегчение, которое Фэн Синь испытал, получив хоть какую-то весточку от Му Цина, смазывается от осознания, что он не приедет. Ни сегодня, ни завтра. И Фэн Синь не сможет поехать к нему, раз на дороге снежные завалы. Если бы он только остался дома. Встретил бы Му Цина в аэропорту, едва не задушив в объятиях прямо в зале ожидания, на глазах у других людей. И они бы вернулись в квартиру Му Цина — их квартиру, — ели бы заказанную в ресторане через две улицы еду и смотрели какое-нибудь глупое шоу.Извини,
— пишет Му Цин, словно прочитав его мысли.Совсем никак?
Нет.
Фэн Синь откладывает телефон и трет ладонями лицо. Постояв какое-то время так под взглядом Яньли, которая не продолжает готовить, но при этом ничего не говорит, он снова берет смартфон в руку и отправляет:Я тебя люблю.
«Сообщение не доставлено».
Несколько мгновений Фэн Синь смотрит на эту надпись, которую так жгуче ненавидит, что готов разбить экран, а потом снова забрасывает телефон на стойку. Яньли вздыхает, возвращаясь к исходящим вкусно пахнущим паром кастрюлям. Ей ничего и объяснять не нужно — она сама все поняла. Почему-то в этом у Фэн Синя нет никаких сомнений. Да и говорить ничего не хочется. Он расслабился под конец года. Решил, что больше никаких неприятных сюрпризов не будет. Не тут-то было. Мелькает в голове бредовая мысль спуститься пешком, но сколько Фэн Синь пройдет по глубокому снегу через горный лес? Когда он сам сюда ехал, сердце порой замирало от вида черной воды в незамерзшей бурной реке, что резала белую снежную поверхность, будто огромная рана на бледной коже. Куда тут пойдешь? И Му Цин останется один в этом городке среди чужих людей, которые будут праздновать новый год со своими семьями. Где он остановится? Найдет ли гостиницу или какой-то гостеприимный дом? Голова кругом. — Я тоже надеялась, что А-Чэн в этот год сможет к нам вырваться, — негромко говорит Яньли, накрывая кастрюлю крышкой. — Безумно по нему соскучилась. Выходит, на этой кухне целых два человека с неоправдавшимися надеждами. Фэн Синь кивает и прочищает горло, но так и не находит нужных слов, а потому решает промолчать. Когда они садятся за стол, ему приходится сообщить новость о том, что Му Цин не приедет, остальным. Эмоциональнее всех реагирует А-Цин, ругая, не выбирая выражений, и погоду, и уходящий год, и гребаный снег, и водителя, который отказался в такую метель ехать через перевал. Се Лянь ободряюще сжимает плечо Фэн Синя. — У меня получилось посмотреть прогноз погоды. К утру снега уже не будет. Может, дороги еще расчистят, — говорит он. — Ну да, станет кто-то утром что-то чистить. Да и трезвых водителей уже не найдешь, — жестко, зато логично отмечает Вэй Ин. — Что поделать? Взбодрись! Фэн Синь принимает протянутый ему бокал с ярко-красной жидкостью, на поверхности которой плавает острый перец. Напиться и отпустить ситуацию — лучшее сейчас решение, но что-то останавливает его, когда он едва не делает глоток. Потом. Он хочет встретить этот год без тяжелой головы, а наутро попытаться уехать в город. Трезвый рассудок ему еще пригодится. — К демону уныние! — говорит Вэй Ин. — Это было непростое время, но все мы здесь, а значит, утерли нос всем испытаниям! — Он отправляет в рот кусочек свинины, едва не капнув на толстовку соусом, но в последний момент поймав стекающую по палочке каплю губами. — М, а-цзе, как я скучал по твоей стряпне! Яньли улыбается и, протянув руку, касается его носа указательным пальцем. — А я скучала по тебе, А-Ин. Хорошо, что мы с тобой увиделись на этот новый год. Вэй Ин ловит ее ладонь и слегка пожимает пальцы, посмотрев сначала на нее, потом — на Лань Чжаня. — Вы для меня лучший праздник. Больше мне никто не нужен. — А как же А-Чэн? — спрашивает Яньли, опустив взгляд. Прикусив нижнюю губу, Вэй Ин морщит нос и подмигивает ей, пряча за всей этой мимикой грусть, промелькнувшую в глазах. Или Фэн Синю из-за собственного настроения кажется, что все вокруг тоже о чем-то печалятся. — Не расстраивайся. Может, в следующий раз. За едой и коктейлями все расслабляются, начинают громче говорить и чаще смеяться. Фэн Синю все это снова начинает напоминать проведенное здесь летом время. Тогда он был всем на свете недоволен, но почему-то теперь помнится только хорошее. Как А-Цин, приняв Чу Ваньнина за призрак, разбила лампочку в коридоре, пытаясь отмахаться от него шваброй. Как рухнула на Му Цина, вбежав в этот самый зал. Как он смеялся тогда, хотя до этого был мрачным и молчаливым. Как в последний день здесь они впервые поцеловались на мосту через пропасть. И, пусть Фэн Синю было до чертиков страшно стоять на этих хлипких на вид бревнах, куда ярче в нем горело желание касаться его губ снова и снова до жжения в легких от нехватки воздуха. Потом они свалились в бассейн, и это можно было бы назвать неудачей, если бы позже вечером Му Цин не кутался в плед и не сжимал под ним его руку, позволяя гладить свою ладонь и нырять пальцами между пальцев. Все не каждый раз идет по плану, но жизнь все же очень интересная. У нее всегда окажется козырь в рукаве или сюрприз для тебя тогда, когда ты уже готов поверить, что ей больше нечем тебя удивить. И главное — чтобы у всего этого был свидетель. Тот, кто замечает твои взлеты и падения, видит все старания, знает, когда тебе сложно, и помогает при этом не сдаться и не опустить руки, а потом вместе с тобой радуется, если получилось. И грустит, если нет. Кто примет тебя, даже если ты далек от идеала. Слишком громко говоришь, смеешься над идиотскими шутками, сам шутишь иногда так, что недоуменно замолкает вся компания друзей, плохо подбираешь слова и можешь случайно обидеть. Или даже намеренно — обидеть. Потом жалеть, извиняться, уговаривать простить и сходить с ума от чувств, когда чужой гнев, наконец, сменяется на милость. Потому что вы не можете иначе. И все это у них с Му Цином было. Как и у всех, кто собрался сегодня снова в этом зале. Чу Ваньнин с Мо Жанем — странная, на первый взгляд совершенно не совместимая пара, в которой можно встать среди ночи и пойти на кухню готовить вонтоны, чтобы порадовать. Лань Чжань с Вэй Ином, выдержавшие все испытания и назло всему сохранившие свои искренние чувства друг к другу. Се Лянь и Хуа Чэн, любимые друзья Фэн Синя, без которых его жизнь была бы лишена очень многого. А-Цин, подарившая Му Цину это черное чудовище, по недоразумению названное котом. Му Цин как-то смеялся до слез, когда Сюаньчжэнь рухнул за диван, погнавшись за пятном света, отраженным от зеркала. Увидев эти его эмоции, Фэн Синь сразу авансом простил коту все укушенные пальцы на ногах и располосованные когтями руки. Яньли, с которой они познакомились только сегодня, но которая способна оживить, украсить и сделать теплее любое пространство одной своей улыбкой. Пусть не все складывается так, как хочется, все равно… Телефон, лежащий на столе, дребезжит, задевая ножку бокала, к которому Фэн Синь так и не притронулся. Не додумав мысль, он переворачивает его и смотрит на экран.Я тебя тоже.
Сообщение, что Фэн Синь отправил Му Цину на кухне, помечено как доставленное и прочитанное. К лицу приливает жар. До нового года остается всего полчаса, но Фэн Синь просто сидит за столом, окруженный шумной компанией друзей, и думает только о том, что — тоже. Как будто он не знал и без этого, что Му Цин любит его. Но как же, оказывается, не хватало этих слов. Хоть и вот так, по телефону, сообщением, не лицом к лицу и даже не слыша голоса, но эта простая фраза будто звучит эхом колокола в голове. — Тихо, — говорит вдруг Лань Чжань, встав из-за стола. — Слышите? Все замолкают и напряженно прислушиваются. Фэн Синь пытается разобрать хоть что-то, кроме бешеного стука собственного сердца, и у него явно плохо получается, хотя Яньли, сидящая прямо напротив него, лучезарно улыбается и тоже поднимается на ноги. — Машина! — кричит А-Цин, взмахивая руками и едва не отправляя в полет блюдце с соевым соусом. Они, не одеваясь и налетая друг на друга, бросаются в коридор и оттуда — на улицу. Морозный воздух сразу наполняется паром от их дыхания. Фэн Синь, наконец, слышит звук двигателя и хруст снега под колесами автомобиля и бегом летит к воротам, чуть не свалившись по пути в бассейн. Без куртки не холодно, наоборот, в теле будто кровь закипает, а голову ведет, хотя он за весь вечер не сделал и глотка спиртного. Снег, продолжающий падать с неба, летит в глаза, мешая нормально видеть, и Фэн Синь надеется лишь на то, что не рухнет с горы вниз к ущелью, выбрав неправильную тропу. К счастью, этого не случается, и, когда он выныривает из-за деревьев, его ослепляет яркий свет фар. Машина продолжает рокотать. Щелкает, а потом хлопает дверь. Фэн Синь, едва не путаясь в ногах и утопая по колено в снегу, бросается к фигуре, которую едва видит из-за света и снега, не сомневаясь ни на секунду в том, что это Му Цин. — Ты дурак раздетым по морозу бегать? — ворчит тот, пока Фэн Синь изо всех сил вдыхает снова и снова, забывая выдыхать и захлебываясь его родным запахом, которого ему так не хватало. — Как я скучал по тебе, — бормочет он. — Му Цин… Не поедешь больше никуда. — Это моя работа. — Значит, я буду ездить с тобой. Положив подбородок ему на плечо, Му Цин какое-то время молчит. У него тоже подрагивает дыхание, хотя он, в отличие от Фэн Синя, не несся сюда, перепрыгивая через сугробы. — У нас кот, — наконец, говорит он. Фэн Синь кивает, цепляя пальцами воротник его куртки вместе с мягкими прядями волос. — Да. Этот гад сожрал у Шань Ли кактус. — Кактус? — Ну херню такую зеленую. Бамбук. Не знаю я… — Драцену? — Ее, да. Драцену. Му Цин тихо усмехается. Фэн Синь крепче обнимает его, отплевываясь от снега. — Подарю ей новую, — говорит Му Цин. — Хоть десять. Я ей бамбуковый лес куплю, если мы больше не будем так надолго расставаться, — произносит Фэн Синь, сунувшись замерзшим носом ему в сгиб шеи. Му Цин ведет плечом, но не отстраняется. — Ура-а-а-а! — раздается крик, и в следующую секунду они обнимаются уже втроем. Не будь А-Цин такой невысокой, прыгнула бы на них сверху. — Цин-гэгэ! — Му Цин! — восклицает подоспевший следом Се Лянь. — Как ты смог доехать? Все же отпустив Му Цина, Фэн Синь поворачивается, видя всех друзей, собравшихся ночью в снегопад в темноте, подсвеченной лишь фарами машины. — Он наш на ближайшие два дня, — указав себе за спину на джип, отвечает Му Цин. — Раз никто из водителей не захотел сюда ехать, пришлось брать в аренду. И ты без подарка, потому что у меня не было с собой столько наличных, а владельцу машины очень приглянулись твои часы, — добавляет он, посмотрев на Се Ляня. Тот мотает головой и подходит ближе, стискивая Му Цина в объятьях. — То, что ты смог приехать, уже настоящий подарок. Му Цин кладет руки на его спину, а потом недовольно хмурится и трет его ладонями по лопаткам. — Слечь с простудой хочешь? Почему вы все без курток? — Так выскочили, в чем были! — говорит А-Цин. — Мы уж не думали, что ты доберешься! Обернувшись, Му Цин указывает кивком на машину. — Я не один так сюда рвался. По пути мы застряли и раскапывались четыре раза. — Мы? — хмурится Фэн Синь. Хлопает водительская дверь, и в свете фар появляется еще один человек, одетый в строгое черное пальто. Он успевает сделать лишь несколько шагов по направлению к ним, когда вперед выходит Яньли и, замерев на несколько мгновений с ладонями у губ, кидается к нему со всех ног. — А-Чэн! Мужчина крепко берет ее за талию и поднимает над землей, вытащив из глубокого снега. — Привет, а-цзе, — говорит он. Так это… Фэн Синь изумленно поворачивается к Му Цину, не веря своим глазам. — Как вы познакомились? Му Цин пожимает плечами. — Встретились в городе. Все водители отказывались сюда ехать, так что нам пришлось искать кого-то, кто даст машину в аренду. Цзян Чэн тоже очень хотел попасть сюда, чтобы встретиться с семьей. За спиной слышатся какие-то невнятные причитания, и Фэн Синь, оглянувшись, видит, как на Цзян Чэне виснет Вэй Ин, который одного с ним роста и уж точно тяжелее их сестры. — Слезь с меня, придурок, — ругается тот, но только крепче обхватывает брата. — Ну… — прочистив горло, вмешивается Мо Жань, обнимая со спины замерзшего Чу Ваньнина, в его больших смуглых руках с закатанными рукавами рубашки выглядящего хрупким и бледным. — Уже три минуты первого, так что полночь мы пропустили. Так даже лучше. Фэн Синь берет Му Цина за запястье и дергает на себя, целуя в холодные губы. У них еще вся ночь впереди, а, если полночь застала их в объятиях друг друга в темноте, в горах, под жужжание двигателя джипа, значит, впереди их точно ждет прекрасный год. И они успели написать друг другу самое главное, несмотря на перебои со связью. Осталось теперь только сказать, и Фэн Синь несколько раз повторяет эти слова, оставляя их на губах Му Цина с каждым новым поцелуем, потому что, если бы не он, его жизнь была бы чертовски скучной и куда более сложной штукой. И это не магия и не провидение. Это выбор.