Mr. Big Empty

Я начал бегать, когда добрался до Вайоминга, потому что это был самый лучший способ убежать. До этого, раньше еще в дома были гантели. Полагаю, я, почему то подумал, что если буду достаточно сильным, то смогу причинить ей боль. Мне очень понравилась идея причинить ей боль. Черт, мне понравилась идея причинить боль кому-либо. Но в Вайоминге я бежал. Неважно, как быстро. Имело лишь значение, как далеко. И это никогда не было достаточно далеко. Была последняя пятница августа, шесть утра, и в квартире уже было адски жарко. Я поднялся с винилового дивана, сложил одеяло и поправил подушки. В крошечной ванной я переоделся с выключенным светом в беговые шорты, носки и кроссовки. Я не хотел его будить. Снаружи воздух был прохладнее. Несколько проржавевших машин заполнили парковку перед обветшавшими квартирами. На востоке горы боролись с солнцем, пытаясь удержать его еще несколько часов. Небо было светлым, но все под горами было в тени. Я не знал, привыкну ли к этому. На другой стороне парковки, «Туфельки» все еще были открыты. Когда я растягивался на цементной аллее, из двери стриптиз клуба вывалились пара тощих членов и заиграли низкие, грохочущие басы. Затем дверь захлопнулась, отрубив музыку, и те же два тощих члена пошатываясь, пошли по парковке, запустили большой бежевый Форд F-250 и уехали. Грузовик был дизельным, и казалось, что он проглотил гравий. Шум продолжался еще долго после того, как пикап исчез. Чертов Вайоминг. Когда я направился к дороге, занавески на соседском окне резко дернулись. Двое детей, возможно восьми и десяти лет, уставились на меня. Я не улыбался. Как и они. У них были лица, похожие на те, что вы видели на обратной стороне коробки с молоком, такие, из-за которых вы неудобно себя чувствовали и забывали через полсекунды. Я побежал. День был чистый, свежий: небо и синева теней. Государственная автомагистраль проходила мимо квартир и «Туфелек», и я пошел по дороге на юг. Горы возвышались по левую сторону от меня. Справа от меня — ну, справа от меня был весь этот новый мир: холмы, зеленая трава, ели, кусты. Ничего подобного в Оклахоме. Здесь было слишком много цвета, пурпурные верхушки шалфея и дюжина оттенков зеленого, а затем серый камень и тени, делающие все синим, и небо, Боже мой, это небо. Оклахома была открыта, две трети неба и одна треть квартир, как будто Бог вложился в этот весь строительный бизнес. Здесь все сверху книзу, холмы и горы. Юг привел меня к цивилизации или тому, что здесь так называют. Я все еще задыхался, бежав по холмам, но теперь на вершинах и на полях стояли дома, и земля все больше и больше склонялась вниз, направляясь в долину, где город, называемый Уэкос, столкнулся с рекой. Поля стали меньше, дома стали больше, и внезапно я оказался в городе. Хорошей части города, с большими домами и большими дворами, опрыскивателями и тротуарами. Мерседес С-класса выехал из гаража впереди меня, черный, утопающий в тени гор и приятно мурлыча. Мимо меня проехала машина, возвращаясь на север по государственной трассе. Я не видел водителя. Я был почти уверен, что он меня тоже не видел. Люди в таких автомобилях замечали не много вещей, и никогда, таких как я. Солнце покрывало горы, сдвигая тени. Пришло время вернуться, принять душ, переодеться. Вернутся, пока он не заметил, что я ушел. Я остановился и отдышался. У почтового ящика рядом со мной был миленький японский сад, и я перевернул все камни своим кроссовком. Когда я понял, что больше не могу тратить время, я вернулся к квартире. Именно тогда я услышал крики. Два голоса, парень и девушка, и они были безумны. Реально безумие реалити — шоу с ТВ, с кулаками, выдергиванием волос, мелочное как дерьмо. Такого рода крики, и я не мог дышать, не имело значения, насколько там было пространство и открытое небо. Беги, это было единственное, что сказал мой мозг, беги, потому что это она, она здесь, беги. Но ее здесь не было. И это был не ее голос. И я не был трусом, я не боялся, не ее. И просто чтобы показать это, только для себя, я повернулся к голосам. Мои волосы прилипли к моему лицу, и мне хотелось, чтобы я завязала их перед пробежкой, и я слушал. Моя кожа кишела огненными муравьями, но я слушал. «Ради Бога, Сэм, какого черта? Ты сказала мне… »— Это говорил парень. «Я ничего тебе не говорила. Ты думал…» Я услышал что то. Пощечина, или удар, или что бы это ни было. Плоть ударяется о плоть, а затем острый, задыхающийся крик девушки. Я выбежал из-за угла, и вот они: симпатичная девушка, высокая и длинноногая с синими волосами, эта девушка, которая выглядела так, словно хотела пойти в колледж и вела себя так как будто она уже там; парень с пушистой бородой и ста пятидесяти фунтами подростковых мускулов и правом делать все что он хочет. Парень тряс своей рукой, и мой мозг говорил: успокойся, сделай вдох, это не она. Он не она. Это не имело значения. Он ударил эту девушку, он ударил ее. Но я должен был быть осторожным. Не глаза, не смотри на них, глаза были риском. Касание, тоже было рискованно, но не настолько плохо, как взгляд прямо в глаза. «Сэм, прости меня», — говорил он, и девушка положила руку себе на щеку. Затем он заметил меня. Я не сводил с него глаз, его шея, выпуклость на груди, куда угодно, кроме его глаз, но я все еще видел удивление на его лице и затем вспышку того, что могло быть виной. «Кто, черт возьми…» Я бросил свой кулак прямо в его губу. Пауза. Контакт длился всего секунду. Менее чем секунду. Микросекунда.Но этого было достаточно, потому что, как только кожа коснулась кожи, мир вокруг меня исчез. И это именно то, чего я не хотел, почему я старался не смотреть им в глаза, потому что я знал, что прикосновение — это риск. Внезапно я оказался в самом темном закоулке разума этого парня, мчась через его худшее воспоминание. Каждый раз, каждый чёрт побери, это была худшая часть всего. На этот раз я был в раздевалке, я переодевался, и мой член отреагировал на выпуклость в боксерах моего лучшего друга. Потом память закончилась, и я вернулся на улицу, моя рука жгла от довольно хорошего удара. В отличие от памяти, удар чувствовался отлично, хотя он заставлял каждый сустав пульсировать. Прошло три месяца с тех пор, как я зарядил парню в губу, и это было слишком давно. Его голова слегка покачнулась, и он прикрыл рот руками. Кровь капала по его подбородку. Он посмотрел на девушку по имени Сэм, которая тоже выглядела удивленной. Затем парень покачал головой и сделал шаг назад. «Ты облажался», — сказал он. «Ты, блядь, умственно отсталый, я тебя убью». Я сделал шаг к нему, и он убежал. Сэм все еще терла ее щеку. У нее были красивые глаза. Глаза цвета реки, горные теней, синие и все время меняющиеся. Как только я заглянул в них, это случилось снова. Пауза. На этот раз не видение. Просто ощущение: как раздавленное желе на пончике, все счастье вытеснено из нее. Это было хуже, чем то, что я видел у мальчика, но это было не худшее, что я когда-либо чувствовал. Даже не близко. Тогда это закончилось. Сэм пересекла улицу, и остановился между парой домов. «Кто ты?» «Ви». У нее было такое же лицо, что и у всех. «Что это за имя такое? Сокращение от чего-то?» Я пожал плечами. «Ты ходишь в мою школу?» «Мы все учимся в одной школе. Увидимся в понедельник.» Она снова потерла щеку. Она не сказала спасибо и не выглядела так, словно думала, что ей нужно. Затем она исчезла между домами. Ее полное имя было Саманта, и у нее были синие волосы, и я никогда не видел ее в школе, или, вообще где то, никогда больше. Ну, по крайней мере, не в живых.