surrender

       Геральт заканчивал смену в отделении полиции. День выдался не особо сложным — разгон пьяной вечеринки малолеток да потасовка в одном из баров на окраине. Но, как истинный лентяй, Геральт умудрился накопить кучу бумажной документации, которую нужно было срочно сдать начальству, и практически весь день Геральт провел над бумажками, что вымотало его поболее патрулей или выездов на вызовы. Наконец освободившись, Геральт спешил в «Цинтру». Это было его любимое место для отдыха — небольшое кафе в спальном районе, в теплых тонах и со вкусной выпивкой — большего и не нужно. А еще там пел его лучший друг — Лютик. По правде сказать, звали его Юлианом, а вот свое прозвище — Лютик, он получил в университете, где и познакомился с Геральтом, учившимся на другом факультете. Геральт долго не мог понять, почему именно Лютик, но вопросы отпали сами собой после того, как он впервые увидел его на сцене. А на сцене Лютик жил, сиял и фонтанировал энергией так, что взгляд оторвать от него было очень трудно. Он и в жизни был довольно харизматичен и даже изящен, все-таки музыкант, и «музыкальные» пальцы, которыми он ловко не только перебирал струны на гитаре или клавиши фортепиано, но и жестикулировал или брал в руки бокал вина так, словно в прошлой жизни был как минимум аристократом высшего сословия. И если в жизни он очаровывал, то когда он находился на сцене, его магнетизм преумножался в десятки раз, заставляя народ раз за разом собираться на его выступления, на радость Калантеи, которая с радостью предоставила ему сцену своего кафе для выступлений. Лютику, конечно, предлагали и контракты, и сцены побольше, но тот с упорством осла отклонял предложения, аргументируя это тем, что он творит для души, а не для денег. И что он творит по зову сердца и не собирается это делать по чьему-то желанию. Геральт, собственно, с ним и не спорил, в конце концов это — личное дело Лютика, и только ему принимать решение. Геральт любил смотреть на его выступления. Но, все же, больше всего он любил песни, которые были написаны именно Лютиком. Когда он исполнял свои песни, он жил в них, страдал, кричал, радовался, призывал, манил. В таких песнях Лютик говорил от своего имени и такие песни трогали душу больше всего. Передав некоторые дела сменщику, Геральт направился в раздевалку. Стоило поторопиться, засидевшись с бумажками он совершенно потерял счет времени, и до выступления оставалось всего 15 минут, 10 из которых предстояло потратить на дорогу до «Цинтры». Не тратя больше времени Геральт быстро сменил форму на привычные джинсы, футболку и косуху и, оседлав свой любимый байк, поспешил в кафе. Колокольчик над дверью привычно звякнул, но его звон потух среди шума толпы — фанатки Лютика уже во всю занимали места. Геральт, впрочем, не переживал — его место за барной стойкой. И его не займет никто. Да и обзор там ничуть ни хуже столиков у сцены — бар был как раз напротив сцены, и, ко всему прочему, на возвышении. — Геральт! — услышал он знакомый голос за барной стойкой. — А я уже подумала, что ты решил не прийти. — Цири, — откликнулся Геральт, — я никогда не пропускаю выступления Лютика, ты знаешь это не хуже меня. Налей мне лучше. — Уже, — перед ним возник наполненный до краев пивной бокал. Геральт лишь кивнул, отвлекаясь, как и все остальные присутствующие, на происходящее на сцене. (Дима Билан — Задыхаюсь) Свет сместился в сторону сцены, оставляя основную часть зала в полумраке. Лютик уже стоял там, перед стойкой и микрофоном, улыбаясь так, что столики у сцены пустились в ультразвук едва ли не раньше, чем началась музыка. Хей, как много друзей! Танцуй веселей Закроем глаза и всё будет О’Кей. Сижу высоко, гляжу далеко Тебя мне найти не так легко Лютик начинал неспешно, голос его был чуть бархатистый, едва ли не мурчащий, он ласкал слух. Он медленно обводил взглядом зал, лисим прищуром голубых глаз прожигая душу каждому, кто решит посмотреть в ответ. Махни рукой и я с тобой Сольём теплом наши тела Предел мечты: есть я и ты Отложим все дела Обведя взглядом зал, Лютик стал подключать жестикуляцию, меняя руки, лежащие на микрофоне и указывая в зал, словно тянулся к кому-то, действительно предлагая то, о чем пел. У меня, у меня сердце пылает, Горит для тебя, да просто сгорает. У меня у меня кровь закипает, При виде тебя я задыхаюсь Лютик набирает градус и начинает пританцовывать, жестами демонстрируя то свое пылающее сердце, то сжимая кулаки от «пылающей» крови, то продолжая указывать на известного ему одному человека, к которому он обращался, когда пел. Лютик горел, как зажженная лампочка, пленяя голубыми глазами всех и каждого. Геральт же привычно наслаждался, особо не вслушиваясь в текст и просто получая удовольствие от созерцания кайфующего от сцены друга. Лютик допел и под бурные овации спустился в зал, чтобы пройти до барной стойки. Ему тут же уступили место по левую руку от Геральта, одобрительно похлопав по плечу. — Цири, дорогая, налей минералочки, будь добра, — попросил Лютик, улыбаясь так, что Геральт, пусть и не с таким энтузиазмом, но улыбнулся в ответ. — Спасибо, что пришел, Геральт. Отсалютовав поданным стаканом, Лютик жадно припал к нему так, словно пил впервые за день. — Я всегда прихожу, Лют. — И я всегда благодарен тебе за это. Ну что, как дела на службе? — Служба, тоже мне, — фыркнул Геральт, делая глоток. — Бумажки перебирать, вот и вся служба. — Ну-ну, Геральт, — Лютик сочувствующе похлопал по плечу друга, поворачиваясь на стуле спиной к стойке. — Зато ты в безопасности, и твоей жизни ничего не угрожает. — Действительно. С такой жизнью мне угрожают разве что только ожирение и геморрой. Теперь настала очередь Лютика протестующе фыркнуть. — Вот что что, а ожирение тебе грозит в последнюю очередь, ты же штангу видишь едва ли не чаще своей подружки. — при упоминании Йеннифер улыбка Лютика поблекла. — Кстати, где же она? Не то, чтобы меня заботило ее отсутствие, скорее вопрос из привитой мне с детства вежливости. Геральт привычно покачал головой. Лютик и Йеннифер невзлюбили друг друга практически сразу — слишком разными они были и слишком не любили делиться вниманием Геральта будучи собственниками по натуре. — Она в деловой поездке. Будет через пару дней, — вспомнив о Йеннифер Геральт заулыбался еще шире, глаза заблестели, а Лютик поник окончательно. Впрочем, Геральт, слишком увлеченный своими мыслями, не обратил на это внимание. Цири в немом осуждении покачала головой, стоя за барной стойкой и натирая бокал. — Что ж, — Лютик прокашлялся, вернул опустошенный бокал Цири и кивнул, — я, пожалуй, отойду, а то мне еще раз выходить на сцену. Геральт кивнул и Лютик ушел в импровизированную гримерку в служебных помещениях. Устало опустившись на доисторический диванчик в углу, и уперевшись лбом в сцепленные ладони, Лютик тяжело вздохнул. Пытаясь забыть. Не думать о горящих влюбленностью глазах Геральта. Влюбленностью в другую. Не в него. Слишком привычно заныло под ребрами. Привычно, но все так же болезненно. Руки сами собой потянулись к блокноту, а взгляд упал на часы над зеркалом. У него есть пять минут, чтобы накидать основу, этого хватит, чтобы притупить тянущую боль, хватит, чтобы опустошить голову и выйти на сцену. А остальное он закончит дома, там, где не нужно держать лицо. Пять минут.