Один шаг до точки невозврата.

      Ступени, одна за другой… Кажется, им не будет конца. Лидер пытается остановиться и перевести дух, но ничего не выходит. Ноги, словно, сами несут его, действуют, не подчиняясь его воле. Но вот впереди виднеется слабый свет, который, по мере того, как Эрик поднимается, становится всё ближе и ярче, пока он наконец не выходит на залитую светом площадку. И от неё, вверх и вниз, по обе стороны ведут лестницы, всё те же сраные, мать их, ступеньки. Посреди площадки стоит небольшой стол, за которым девушка, что-то внимательно изучает на мониторе ноутбука.       — Ваше имя?       — Я так понимаю, я уже на том свете. Вы серьёзно не знаете моего имени? — Эрик привычно ухмыляется, вздёрнув колотую бровь. Идиотизм, честное слово.       — Придержите своё высокомерие. Тут Вы им никого не удивите, — девушка мило улыбается. — Это стандартная процедура. Ваше имя, — последнюю фразу нарочито чеканит и Лидер сжимает зубы.       — Эрик Колтер.       — Обстоятельства Вашей смерти?       — Застрелен в голову, — девушка за столом вдруг поднимает взгляд, уставившись на него с неким недоумением. — Что? Снова не тот тон?       — Нет, всё в порядке, — пожимает плечами. — Просто, обычно, все, кто попадает сюда, рассказывают всё в красках. Особенно, если это насильственная смерть. Как у Вас.       — Мне пустили пулю между глаз. Какие тут могут быть краски, кроме красной? — Эрик криво ухмыляется, перенося вес своего тела на другую ногу. Его первое знакомство накануне адской сковородки уже порядком бесит.       — Ну, хотя бы чёрная, — девушка демонстративно осматривает Лидера с головы до ног. — Только вам, бесстрашным, позволено находиться на суде в собственной одежде. Мы отвлеклись. Подпишите здесь, и здесь, — Эрик ставит свою подпись, не читая. — Вы направляетесь в Небесный суд и будете осуждены по последнему деянию. Вся Ваша жизнь будет рассмотрена в контексте последнего деяния, — ставит штампы на бумаге.       — Значит, по последнему, — Лидер морщит лоб. — И что именно считается последним деянием? Самое серьёзное, значимое?       — Самое последнее, — снова чеканит она, поднявшись со стула. Бумаги из её рук принимает охранник довольно странной внешности, выросший рядом словно из-под земли.       Эрика сопровождают по ступенькам вверх, потом по длинному коридору, в комнату, до боли напоминающую допросную Бесстрашия, разве что, без множества стеллажей и стенных шкафов для орудий пыток.       По последнему. Хах… Кто бы сомневался? Все вечно так кричат о какой-то мифической справедливости, а её нет даже тут.

***

      Месяц назад       И откуда вы, мать вашу, только берётесь? Каждый год одно и то же: как изгои на помойках ковыряемся в этом сброде, чтобы откопать парочку толковых бойцов. Остальные прицепом, лучшие из худших, все чисто для массовки, а вдруг прижмёт — толку от них ноль.       Эрик сидит на скамье тренажёра и зевает, прикрыв рот рукой. Если ему когда-нибудь наконец удастся выспаться, это будет большой удачей, и он обведет этот памятный день в календаре красным маркером. Во всяком случае, обвел бы непременно, только вот, нет ни календаря, ни красного маркера, вообще нихрена. В квартире у Лидера условия на уровне: приполз домой, донес голову до подушки, утром в душ и снова в какую-нибудь задницу, хотя бы, в такую, как сейчас.       Лучше бы продолжал по развалинам рыскать. В первый день новой инициации ему пришлось совсем недолго лицезреть всех этих рукожопов. Не успел спуститься с крыши, как Макс протрубил «десять минут на сборы». Самому лень было зад поднять, кучу дел себе выдумал, только бы из фракции нос не высовывать. Лишний раз из-под юбки вылезать не хочет. И что он только нашел в этой пигалице? Мелкая, тощая, пиздит вечно не по делу, да и боец из нее — так себе, третьесортный. Губы пухлые, может, отсасывает сладко, но это так, лишь домыслы. По большому счету, ему и не интересно, для Эрика Кристина ахуенно смотрелась висящей на мосту, и только.       Лидер с явной неохотой поднимается на ноги — пора проверить, насколько всё запущено. Дисциплиной, во всяком случае, тут точно не пахнет. Да и откуда ей взяться, когда это убогое воплощение кретинизма уже неделю подтирает им сопли. Что ж, настало время, внести свои коррективы в воспитание молодёжи.       — Закрыли все рты и слушаем внимательно! Два раза повторять не буду, — Эрик ухмыляется, заметив раздражение на лице инструктора. Ребятки присмирели с полуслова. — Для тех, кто успел подзабыть за неделю: меня зовут Эрик, я Второй Лидер Бесстрашия. До конца вашей инициации мы с инструктором будем самыми близкими вашими друзьями, потому что, кроме вас самих, только от нас зависит — останетесь вы во фракции или отправитесь шарить по помойкам с изгоями, — беглый взгляд, всего один, и у парочки человечков уже загорается лампочка над головой: на вылет. — Знакомство мы с вами начнем с азов дисциплины: если мне пришлось повысить голос, потому что вы не слушали, вам мотать пятьдесят кругов по залу, всем. Это для начала.       А ничего, ребята, на этот раз, хотя бы, смышленые. Тишина такая, что слух режет. Постоянная демонизация в массах личности молодого Лидера даёт свои плоды.        Эрик мысленно скалится — с одной стороны, медвежья услуга, девки вновь прибывшие боятся, как огня. Хотя, первый раз можно и не спрашивать, а дальше как по маслу, сами просят.       До слуха доносится скрип двери, Лидер замирает и шумно втягивает воздух. Этот аромат он не спутает ни с чем: горький шоколад с апельсином. Никто не реагирует, всегда так было, похоже, он один так ясно его ощущает. Удивительно, как он ей подходит, этой смуглой шоколадке, словно её собственный, который источает кожа. Кулаки и челюсти сжимаются до хруста, и на лице играют желваки — какого блять хрена? Три месяца на дальнем кордоне, и сидела бы себе дальше, так нет же, принесла нелёгкая.       — Разобрали ножи и разошлись к мишеням! — голос в звенящей тишине звучит неестественно громко. Боковым зрением Эрик видит, как скалится убогий. — И что тебя так развеселило, позволь поинтересоваться?       — Доброе утро, милый, — сученок не отвечает, довольно подставляет щеку под её поцелуй. — Здравствуй, Эрик.       — Что ты здесь делаешь, Оливия? — слова напоминают змеиное шипение. Лидер, где же твои манеры? Да и сам вопрос звучит некорректно. Скорее так: какого хрена, мать твою, тебя сюда принесло?       — Ты не сказал ему, — скорее утверждение, чем вопрос. Девушка смотрит на брата с укором.       — Не было времени, — Фор пожимает плечами. Конечно, ему глубоко похуй на эмоциональную лабильность молодого Лидера. Пусть хоть взорвется или размажется о стену. Главное, чтобы только сам, а не того, кто попадет под руку. — Эрик сходу подключился к воспитательному процессу новичков. Не стал ему мешать. Кто я такой, чтобы прерывать Лидера? — ехидная скотина снова скалится, сверкает белыми зубами. Кажется, там много лишних, с радостью бы Эрик подкорректировал ему прикус, да греха потом не оберешься. Начнут заступники кудахтать. Не фракция, а птичий двор Дружелюбия. Местами уж точно.       — Эрик, — прикосновение к щеке тонких пальчиков пронзает всё тело, словно электрический разряд, и он отступает на шаг. — Ты, кажется, выпал из реальности. Твой хронический недосып к хорошему не приведёт.       — Со мной всё в порядке. Ты не ответила на вопрос.       — Мы вернулись вчера, сразу следом за вами. Фор возвращается в диспетчерскую, а вместо него инструктировать новичков буду я, — Эрика кидает в жар. За что ж такая напасть? — Это распоряжение Макса, — поясняет она поспешно, заметив нездоровый румянец на его щеках.       Ещё бы! Ни кто и не сомневался. Шестерёнки в голове Лидера начинают жужжать и щёлкать в усиленном режиме. Интересно, нахрена ему это? Он таким способом решил стравить их с убогим? Постоянная близость девчонки до добра не доведет, это однозначно. Дефицит желаемого внимания с её стороны отрицательным образом сказывается на его, и без того неустойчивой, психике.       — Держи свои грязные мыслишки при себе. А то, они у тебя все на лице написаны, — Фор, проследив его пристальный взгляд, недовольно хмурится. Эрик, сам того не понимая, наглым образом пялится на девчонку, точнее, на её упругий зад, обтянутый штанами. Кажется, он стал выглядеть ещё аппетитнее. По спине пробегают мурашки, и приходится дернуться, чтобы стряхнуть их вместе с оцепенением. Не хватало ещё, чтобы засранец публично уличил его в его слабости.       — Думаешь, можешь рыться у меня в голове? Ты ничего не знаешь о моих мыслях, — снова злобное шипение. Гнев помогает прояснить сознание.       — Боже упаси! — убогий раскрывает перед собой ладони, словно, защищаясь. — Боюсь, такого я точно не выдержу. От твоих мыслей ещё стошнит ненароком. Просто предупредил, если Лив пожалуется, я забуду о субординации и закончу то, что начал тогда.       — Ты ведь понимаешь, что со времени нашей инициации многое изменилось, Фор? — на этот раз голос Лидера звучит тихо и мягко, словно он говорит с ребенком, беспардонно нарушая границы личного пространства инструктора. Парень неуютно ёжится, страха в нем нет, но всё же, ему становится не по себе.       — Да, понимаю. Ты стал сильным бойцом, опасным противником, — пожимает плечами, отстраняясь. — Из всех, кого я знаю, пожалуй, самым опасным. Но ты по-прежнему не в ладах со своим гневом, это тебе мешало тогда, и мешает сейчас. Она моя сестра, Эрик. И ради нее я готов поступиться своими принципами.       Лидер шумно втягивает воздух носом, снова сцепив зубы. Желания, продолжать этот бесполезный, раздражающий разговор, совершенно нет, но гребанный фонтан так и норовит вырваться наружу неконтролируемым потоком нецензурщины. Остаётся лишь одно — натянув маску внезапного безразличия, Эрик просто обходит инструктора, брезгливо сплюнув под ноги, и направляется к неофитам, бросающим ножи по мишеням. Если выбирать между обществом Лив и её братца, он, пожалуй, всё же выберет первое. Если он сорвётся рядом с ней, по крайней мере, получит хотя бы минутное, но наслаждение, пока девчонка не остудит его пыл, как уже делала однажды.       — Вечно он меня опекает, — её голос приятным бальзамом ласкает слух, и бесстрашный позволяет короткому подобию улыбки тронуть его губы.       — Считаешь, не по делу? — колотая бровь ползет вверх, подмигивая черным блеском пирсинга.       — Считаю, что я в состоянии постоять за себя сама, — Оливия поправляет стойку ссутулившемуся мальчишке, хлопнув парня между лопаток, и тот нервно вздрагивает. Выпрямляется, как шпала. Эрик ухмыляется.       Влюбленные взгляды, похотливые вздохи этих соплежуев — всё это ещё у неё впереди, их ей точно не избежать. Главное, ему вовремя абстрагироваться от этой хрени. Не хватало ещё разборок с малолетками.       Чёрт! Снова он наступает на одни и те же грабли. Даже сама мысль о «них» совершенно нелепа и неуместна. Она выпадает из контекста самой его сущности. В былые времена подобная парочка выглядела бы даже лирично — Красавица и Чудовище. Оливия слишком правильная, идеальная, и тем не менее, скроенная словно специально под эту фракцию. А Эрик… Всё тот же эрудит под маской бесстрашного. Врождённая логика всё чаще мешает, чем помогает, создавая бесполезные барьеры в сознании, развивая склонность к самокопанию. Его чувства к девчонке, противоречивые и нескладные — чем вам не пример?       День тянется неимоверно долго. Каждая минута растягивается в час, и мозг молодого Лидера потихоньку приближается к точке кипения. А впереди ещё долгие недели. Шестерёнки в мозгу клинит от перегрева, и Эрик почти слышит их нездоровый скрип.       С ним уже случалось нечто подобное, однажды. Была одна неофитка, ещё до появления Лив в Бесстрашии. Хотел её до усрачки, аж клинило, мозги плавились. Когда впервые залез на неё, думал, взорвется от перевозбуждения. Пока натягивал презик, чуть в руку не кончил. Девчонка оказалась до него не тронутой, но тогда это Лидера не заставило задуматься. Да и думать, признаться, было нечем — вся кровь от мозга к члену отхлынула. Думал, присунет раз-другой, и остынет, но не тут-то было, подсел. Не слезал с неё неделями, а как почувствовал неладное, было уже поздно. Девка втюрилась без памяти, хотя, по сути, кроме качественного секса, он другим вниманием её не баловал. Не та натура.       Но хрен их поймёшь, этих баб, что там у них в голове. Напридумывают себе сами, только ахуевать успевай. Вот она и придумала, разглядела в нем что-то там, чем в реальности и не пахло. Пришлось взять себя в руки, остудить свой пыл и отшить поплывшую малолетку. А на следующий день ему лично пришлось лезть на дно пропасти за её остывшим, изломанным телом. Отдать, так сказать, последнюю дань. Своей вины Эрик, конечно же, не чувствовал, горем не упивался, но и восторгу не испытал. Приятного, знаете ли, мало.       Зарёкся, в жизни больше двух-трёх раз одну и ту же не трахать, за исключением, конечно, парочки подружек, которым, как и ему самому, было нужно лишь периодически расслабляться, без обязательств и всей этой ванильной хрени с какими-то там чувствами.       А потом пришла Лив, Оливия мать её Итон. И понеслось всё по-новой. Снова это бзик. Поначалу было дикое желание об стену убиться. Что ж за напасть то?! Злобные взгляды Фора и предупреждающее рычание помогали сконцентрироваться на раздражении по отношению к глазастому убогому выблядку. Гляди ты, как он сразу его раскусил! От одних воспоминаний хочется сплюнуть, но Лидер сдерживается, ограничившись презрительной ухмылкой. Сам вспомнил, сам завелся, сам остыл.       Изо всех сил он старался, держал себя в руках. Не похоже было, что девчонка невинна. Слишком шустрая, слишком раскованная, ему улыбается во все тридцать два, без тени робости или осторожности. Не говоря уже о страхе — сучка с первого дня его не боялась. И дело вовсе не в покровительстве брата, а скорее в её собственной природной особенности. Хотя, со страхами у нее оказалось всё ещё проще, чем у малыша Тоби. У Оливии их выявилось всего три — страх высоты (очередная их семейная фишка), страх быть похороненной заживо и страх, потерять брата. От последнего так и подмывало Эрика её избавить, грохнуть сраного ублюдка, и дело с концом. Нет брата — нет страха.       Не стал он влезать в одно дерьмо дважды. Пусть может и не девственница, но слишком к нему благосклонна, не чета другим, которые всё больше шугаются, молча пуская слюни, но не подавая виду. Боятся, а после того случая с неофиткой тем более. Большинство, наверняка, считает, что молодой Лидер сам предпочел таким образом решить проблему с влюбленной курицей. Да ему, собственно, и насрать, пусть шепчутся. Ни одна собака ничего не сможет ему предъявить, даже в случае его реальной вины не смогла бы.       По окончанию инициации Оливии стало немного легче, они стали реже видеться, девчонка выбрала службу в разведке. Но однажды вечером они столкнулись в баре, и пьяный в никакаху Лидер не сдержался, зажал за углом объект своей страсти и запустил таки язык в её сладкий ротик. Отхватил конечно да это звонкую оплеуху. У девки рука оказалась тяжёлой, щека горела ещё часа два. Но остудило, вернее, оттолкнуло Эрика от неё вовсе не это. Когда бы Лидера остановила банальная затрещина? На его памяти их миллион, и все, надо отметить, с отдачей.       Но тут всё оказалось куда глубже, совсем запущенный случай, требующий немедленной терапии — эти бабочки в животе, которых он почувствовал, как только впился в её губы. Были они и раньше, но Эрик упорно гнал от себя саму мысль об их существовании, объясняя всё неудовлетворенной похотью. Но во время поцелуя они вдруг вспорхнули с новой силой, волной поднимаясь к саднящему от алкоголя и возбуждения горлу.       Лидер сначала испугался не на шутку, потом испуг сменился негодованием и наконец праведным гневом. Когда это он пропустил тот момент икс? Как умудрился позволить себе, так поплыть?!       Стал стараться, держаться от неё подальше. С трудом, но это удавалось. Потом девчонка снова свалила из фракции, съебалась на дальний кордон с разведгруппой. Эрик надеялся, что наконец то вздохнет спокойно, но не тут то было. Сучка стала сниться ему с завидной регулярностью, являться ночью в самых смелых фантазиях, каждое утро выливаясь мучительным стояком, который потом преследовал его на протяжении дня до тех пор, пока ему не удавалось подкинуть пару палок какой-нибудь, первой попавшейся, девке.       Эрик снова сидит на скамье тренажёра и пристально следит за каждым движением девчонки. Словно хищник наблюдает за потенциальной жертвой, вот только, в их случае, жертвой, скорее, является он сам. Надо же, какая ирония! Когда бы ещё он вот так сидел и мечтал трахнуть инструктора с фамилией Итон? А вот тебе и пожалуйста. — Вся нелепость ситуации вызывает злую ухмылку. Надо срочно на воздух, выкурить пару сигарет и немного успокоиться. В конечном итоге, это ещё не конец света. Как-нибудь, да и справится он с собственным либидо.