На своих местах

Брайан по-турецки сидит на кровати, по пояс завернувшись в одеяло и склонившись над нотной тетрадью у себя на коленях, делая какие-то пометки карандашом. Заметив Фреда, он, встрепенувшись, привычным, въевшимся на подкорку движением, встряхивает головой, отчего все кудри в беспорядке рассыпаются по плечам, и отрывается от своего занятия, откладывая все в сторону. — Ммм…. Аромат божественный! Мы будем есть в постели? — Смотря, что ты предпочитаешь, — лукаво прищурившись, отвечает Фред, — отмораживать все нежные места на жесткой кухонной табуретке, или остаться здесь, в тепле и со мной. — Ну уж нет, я не хочу вылезать из постели до самого утра, и если ради этого придется мириться с крошками под задницей, я, так и быть, потерплю. От мыслей о том, что он и сам не выпустит из кровати это кудрявое божество, гипнотизирующего его невинно-лукавым взглядом юной нимфы, познавшей, впрочем, все прелести жизни, тело Фредди отзывается огненной волной, расплавленной лавой ползущей под кожей. Но Брай, кажется, не замечает произведенного эффекта и буднично продолжает: — Жаль только, что вместе с пиццей не доставляют чай или кофе. — Ни в одной пиццерии нет такого чая, который заварю тебе я, — кичливо вздернув подбородок, отвечает Фред, в какой-то мере радуясь возможности сбросить с себя мучительное наваждение. Идти на кухню не хочется, но он заставляет себя, и, минуя коридор, останавливается, чтобы сунуть ноги в стоящие там тапки, которые в итоге оказываются тапками Брайана. Что-то подсказывает ему, что тот не будет против. Через пятнадцать минут они уже оба сидят на кровати, поедая свой поздний ужин со свежим чаем, источающим яркий аромат бергамота и апельсина. — И все же, — откусив очередной кусок, говорит Мэй, — как это так получается, что ты сделал всего один звонок, и тебе доставили пиццу посреди ночи? Фредди ухмыляется: ну надо же. — Эрн был мне должен, я оказал ему большую услугу, — не без гордости отвечает он. — Я уже начинаю ревновать. Брайан подозрительно прищуривается, но на его губах играет легкая улыбка, и Фред понимает, что тот не взволнован по-настоящему, что лишь пробует, познает их новые отношения, поворачивает к себе разными гранями, как ребенок, найдя припрятанный подарок, придирчиво ощупывает сквозь обертку, пытаясь понять, что же внутри. — Я всегда знал, что ты большой собственник. — Да ну? — Ну, знаешь, в тихом омуте… — По такой логике, Дикки полон сюрпризов. — О, поверь мне, это так. Брай прячет свой взгляд за кромкой большой кружки. — Я помог Эрни найти место для пиццерии и договорился с бывшей хозяйкой, вот и все, — наконец смилостивившись, поясняет Фред, — в итоге он оказался прямо в эпицентре массового скопления голодных студентов, которые много учатся, много работают, а спят только по праздникам. И бизнес пошел в гору. — Логично, — соглашается Брайан, — жаль, что в наше время такого не было. — Зато мы научились питаться воздухом и получать энергию из солнечного света. — Что нам до сих пор приходится делать. Но, к счастью, не сегодня, — Брай доедает кусок, который держал в руке и отставляет коробку в сторону, — все больше не могу. Спасибо, — он наклоняется ближе и мягко прижимается губами к его плечу. Фред, чуть повернув голову, видит его длинные ресницы, отбрасывающие тени на высокие скулы. И только теперь он вспоминает. — Кажется, ты хотел показать мне свою новую песню? — Сейчас? — удивленно спрашивает Брайан, поднимая голову, — но соседи же… — Нет, если не на акустике, то все будет в порядке, — перебивает его Фред. Желание услышать, увидеть музыку внезапно перекрывает собой все остальное, — сейчас, подожди! Он в который раз вскакивает с кровати, подхватывая обе коробки с остатками пиццы и пустые кружки, и исчезает в коридоре так быстро, что предложение Брайана помочь растворяется в воздухе где-то на полпути. Запихивая еду в холодильник, он чуть не разливает пакет с молоком, а потом несколько секунд воюет с дверцей, которая упорно не желает закрываться из-за появившейся помехи в виде двух картонных упаковок. Наконец, переложив три бутылки пива, Фредди справляется с ней. Откинув влажные волосы со лба, он вдруг замечает на столе несколько салфеток и тут же забирает сразу все, прекрасно зная, что Мэй ни за что не прикоснется к гитаре после еды. Он буквально летит в другую комнату, берет оттуда инструмент, заботливо оставленный хозяином на стойке и безуспешно пытается найти хоть один шестипенсовик, но в конце концов бросает это занятие, зная, что чаще всего Брайан предпочитает более интимное общение со своей Красной Леди в прикосновениях длинных пальцев, и возвращается к себе. Брай благодарит его робким кивком, тщательно вытирает ладони, а потом забирает Red Special у него из рук и начинает проверять строй. Фредди терпеливо ждет, наблюдая за его движениями, жалея, что копна густых волос скрыла от него — он знает — очень серьезное и сосредоточенное лицо. Наконец, подняв на него пронизывающий взгляд ореховых глаз, Брайан негромко произносит: — Она еще не совсем закончена, но… — он вдруг замолкает, как будто совсем растерявшись, но потом все же собирает себя заново из множества сияющих кусочков, — короче, надеюсь, тебе понравится. Фред боится спугнуть эту хрупкую обретенную им уверенность в себе, поэтому просто подбадривающе кивает. То, что происходит дальше, странным образом выходит за рамки его ожиданий. Хотя он вполне отдает себе отчет, что виной тому весь прошедший день, но, тем не менее, музыка, рождающаяся из-под тонких пальцев, кажется ему самым органичным из всех возможных продолжений развития событий. Брайан быстро перебирает струны, перескакивая с одного лада на другой, потом переходит на арпеджио, и сменяющие друг друга ноты неожиданно и быстро заполняют собой все пространство, тесно оборачиваясь вокруг предметов, сковывают, не позволяя шевельнуться и вдохнуть. Высокие, звенящие звуки крошечными кинжалами пронзают воздух, и Фред с радостным удовольствием готов, отдавая себя в жертву прекрасному, подставиться под них, позволяя пройти сквозь себя сверкающим роем. А потом все вдруг смешивается в настойчивых аккордах, которые внезапно обрываются, и мелодия идет по новому пути, разливается вокруг, слизывая тишину из всех уголков комнаты одной большой и сильной волной. Она становится легкой и кристально прозрачной, и теперь уже течет плавно и медленно. Давление ослабевает, и Фредди невольно поводит плечами, с удовлетворением отмечая, что оцепенение прошло. Голос Брайана совсем негромкий, не похожий на тот, которым он подпевает им с Роджером на репетициях. Может, он боится, что соседи все-таки услышат, а может, переживает, что услышит Фред. Но его тембр, красивый и мягкий, гармонично сочетается со звуком гитары. Фредди разбирается в музыке достаточно, чтобы быстро понять, что тот писал мелодию не под себя. А под него. И поэтому он впитывает каждую ноту, каждое слово, пропускает все сквозь себя, уже почти наяву слыша отдающийся в голове свой собственный голос, поющий те же самые строки. Это потрясающее чувство, и он отдается ему, как привык отдаваться всему, что столь же прекрасно. Брайан поет первый куплет, переходя на уютно звучащий припев, потом конструкция снова повторяется, он дважды произносит последнюю фразу… Фред даже не замечает, как буквально со следующего аккорда его снова затягивает в водоворот, неожиданно начинает кружить в мощном торнадо звуков, все ускоряющемся и усиливающимся. Брай играет эту сильную, опасную музыку, чуть прикрыв глаза и прикусив нижнюю губу. Свет от ночника удивительно красиво играет на его теле, на грифе и красном корпусе гитары, мягко обтекая, добавляя странной, почти психоделической нереальности во все происходящее. Фредди не может понять, то ли они плывут в черных таинственных глубинах космоса, то ли падают на самое дно Марианского желоба. Восхищение и страх от осознания того, насколько он хорошо понимает всю эту песню целиком, насколько понимает Брайана и то, почему он написал ее такой, почему создал такую мелодию, смешиваются где-то внутри обжигающе-горячими всполохами черного пламени. Он не может удержаться и бросает взгляд в окно, чтобы увидеть именно то, что ожидает: темноту ночи, превратившую деревья и дома в одну непрерывную цепочку застывших во времени силуэтов, и яркий диск луны, наполовину прикрытый бегущими облаками. Собственное вдохновение накатывает с силой океанского прибоя. Но Фред почему-то думает про Везувий и старается дышать спокойнее, потому что эмоции рвут его на части изнутри. Закончив играть, Брай поднимает на него едва затуманенный взгляд. — Что скажешь? Фредди невольно вздрагивает, когда понимает, что, оказывается, для того, чтобы говорить, недостаточно слишком громко думать, и придется постараться и открыть рот. — Она отличная, Брай. Я считаю, что ты должен сыграть ее завтра на репетиции, — он мысленно хвалит себя, слыша, что голос звучит удивительно уверенно, не смотря на бурю внутри, — Родж и Дики оценят, — продолжает он, а потом понимает, что Брайан смотрит на него, чуть нахмурив брови и сжав губы, и спешит добавить, — мне очень понравилось, правда. Я вижу в ней тебя, — он кладет ладонь на чужое оголенное плечо и чувствует, как Брай весь чуть подается вверх, чтобы ощутить это прикосновение сильнее. Боже, какой же он чувственный. Все его тело в очередной раз отзывается на это движение моментально вспыхивая изнутри, и член заинтересованно дергается, но Фредди игнорирует его. — И ты даже не хочешь развернуть баталию по поводу того, что нужно изменить темп или двинуть всё в другую тональность? — Брай поднимает на него чуть недоверчивый, лукаво-прищуренный взгляд гордого молодого северного оленя. — Не хочу, — просто отвечает Фред, — по крайней мере, пока. Я не могу обещать, что ничего не изменится, когда я услышу ее еще двести раз во время репетиции, — он чуть улыбается, вспоминая их привычные баталии по поводу песен, — но сейчас пусть все остается, как есть. — Хорошо, — Брайан удовлетворенно кивает и аккуратно ставит гитару сбоку от кровати. Коснувшись пола, та отдается легким дребезжанием струн, и звуки еще какое-то время мечутся по комнате, отражаясь от стен и потолка, но потом быстро затихают. Брай снова поворачивается к нему, и Фред, не удержавшись, целует послушно раскрывающиеся навстречу губы и обвивает руками за шею, утягивая за собой на кровать. Он не может насытиться этой близостью, всеми этими ощущениями. Голова идет кругом, совсем как в первый раз, и эйфория нарастает с каждым новым прикосновением. Он скользит ладонью по обнаженной груди, и Брайан откидывает голову назад, подставляясь, отдавая всего себя, открыто и доверчиво. А потом, словно опомнившись, приподнимается и неожиданно настойчиво целует в шею, медленно поглаживая ладонями по спине. — Ты очень красивый, — негромко произносит он, проводя языком тонкую линию на коже. — Ох, Брайан… — Фред млеет от его прикосновений и странным образом сдерживается от того, чтобы не заняться с ним любовью по-настоящему и прямо сейчас. Что-то останавливает его. Что-то внутри просит не торопиться, а пробовать этот восхитительный десерт медленно, наслаждаясь тем, как он тает, раскрываясь всеми своими гранями. Брай ласковый, чувственный и просто потрясающе неопытный. Разумеется, у него были отношения, и был секс. С девушками. В том, что Мэй никогда в жизни не имел дела с парнем, Фредди абсолютно уверен. И все же он позволяет мягким губам исследовать свое тело, наслаждается их прикосновениями к плечу и ключицам, запускает одну руку в густые кудри, другой оглаживает бок с выступающими ребрами, чувствуя мурашки под пальцами. Брайан сладко вздыхает, на мгновение прикрыв глаза, и Фред пользуется моментом, наклоняясь вперед, вынуждая его лечь на кровать, и перехватывает инициативу. — Я надеюсь, ты не против? — по-плутовки прищурившись, спрашивает он, когда на красивом лице напротив появляется смесь любопытства и удивления. — Я сейчас тебе расскажу, насколько я не против, — заявляет Брай тем же тоном, а потом, крепко обняв за плечи, внезапно прижимает к себе, заставляя буквально распластаться сверху. Фред оказывается не в силах сдержать стон, когда беспощадная гравитация роняет его вниз, потому что вместе с жаром чужого тела на него обрушивается осознание, что Брайан снова возбужден. Ошеломительно твердый член упирается ему в бедро, отчаянно требуя внимания. Брай мечется под ним, тяжело дыша и приподнимаясь навстречу, ища больше прикосновений. Фред поднимает взгляд на его лицо, на пылающие щеки, и прилипшие к высокому лбу влажные темные завитки, и не может не восхититься противоречием контрастов: несмотря на всю неопытность и легкую растерянность в движениях, взгляд ореховых глаз горящий, жаждущий и твердый. Он мягко высвобождается из объятий и кладет ладонь туда, где она так нужна, медленно лаская, наслаждаясь бархатистостью кожи, а потом сам смещается ниже и, устроившись между приглашающе разведенных длинных ног, берет его в рот. — О, да! — Брайан изгибается с громким стоном, еще шире разводя бедра. Фред видит, как его пальцы вцепляются в простыню, комкая ее в кулак — по белой ткани длинными каньонами тут же ползут складки. Не прерывая плавного скольжения губ по напряженному стволу, он протягивает свободную руку и мягко накрывает ей узкую кисть. Хватка немного ослабевает, и он направляет чужую ладонь к своей голове, с удовлетворением чувствуя, как, вначале нерешительно поколебавшись, она все-таки опускается ему на затылок, и как чуть шершавые подушечки скользят по коже, медленно зарываясь в длинные пряди волос. И все же больше ничего не происходит: Брай лишь приятно поглаживает его кончиками пальцев. Собственное возбуждение начинает доставлять дискомфорт, и ему приходится обхватить себя рукой, неожиданно осознавая, что для разрядки ему хватит нескольких уверенных движений. Фред обводит упругую головку языком, чувствуя, как напрягаются мышцы бедер и живота, проводит влажную дорожку от основания до самого кончика, снова смыкает на нем губы, но совсем ненадолго, чтобы выпустить и начать игру сначала. Ему интересно, насколько Брайана хватит, пока тому не надоест, что его так бессовестно дразнят. К его удивлению, Мэй держится долго, как чертов Карфаген, лишь кусает губы, выставляя напоказ чуть выступающие острые клыки, и хватает ртом воздух, когда Фредди касается особо чувствительных мест. И все же напряжение его тела с каждым разом становится все сильнее. Фред выпускает его горячий пульсирующий ствол изо рта, прислоняя к щеке, чувствуя, как на ней остается след от выступившей смазки. — Брай, мне нужно задать тебе очень важный вопрос… — он весь буквально замирает внутри на пару секунд, произнося это и предвкушая собственную шалость. Брайану, совершенно забывшемуся в наслаждении, не сразу удается сфокусировать на нем взгляд. Затылок Фреда перестает чувствовать тепло поспешно убранной ладони. — Сейчас? — недоуменно спрашивает Мэй почти мученическим тоном. Изящные темные брови съезжают ближе к переносице, и Фредди ощущает переполняющее его самодовольство от того, что тот не почувствовал подвоха. — Именно, — он позволяет себе лизнуть головку, но не отрывает от него взгляда. — Хорошо, — отзывается Брай, и выражение его лица могло бы быть по-настоящему серьёзным, если бы Фред все еще не держал его член в своей руке, неспешно поглаживая. — Как ты думаешь, почему для круглой пиццы делают квадратные коробки? Фредди ждет каких-то пару секунд, прежде чем брови Брайана ползут вверх, взгляд становится более четким, а губы приоткрываются в удивлении и осознании. — Ах, вот оно что! — восклицает он, а потом рука с длинными пальцами возвращается, и на этот раз (о, боги, как чудесно!) властным движением заставляет взять напряженный ствол до половины. Фред довольно мычит, посылая по нему вибрации из горла, и сам охотно берет до конца, погружая головку во влажную глубину собственного рта. Брайан вскрикивает, сильнее прижимая его голову к паху, но потом, словно опомнившись, отпускает. Его грудь вздымается сильно и часто, на красивом лице полыхает яркий румянец, глаза сверкают отблесками света ночника, и Фредди еще сильнее, чем раньше, хочется его нарисовать. Он увлеченно продолжает свое занятие, вспоминая все известные ему хитрости, только чтобы не переставать слышать чувственные стоны, не переставать ощущать сокращения упругих мышц под своими ладонями. — Фред, — на выдохе произносит Брай, когда он очередной раз самозабвенно насаживается ртом до самого основания, — я… я очень близко… Фредди издает одобрительный звук, и не думая отрываться. Он ускоряет темп, быстрее двигая головой, а потом поднимается на колени, чтобы бесстыдно надрачивать свой собственный возбужденный до предела член, потому что вид раскинувшегося под ним Брайана, стонущего так громко и сладко, заставляет его чувствовать себя нейтронной звездой, готовой к всепоглощающему взрыву невиданных доселе масштабов. Рука Брая все еще восхитительно правильно направляет его, чуть надавливая или слегка оттягивая за волосы, и Фред краем уплывающего в пылающее наслаждение сознания понимает, что тот быстро учится. И что более неожиданно, ему приходит в голову совершенно потрясающая, и в то же время простая мысль: в их первый раз он хочет быть снизу. Пусть ему нужно будет направлять и подсказывать, но желание отдаться вдруг пересиливает жажду обладать. Да, именно так. Он хочет довериться Брайану, который, он в этом уверен, не причинит ему боли и будет нежен и ласков. От неожиданно вспыхнувшей перед глазами картинки того, как Мэй берет его, двигаясь медленно и плавно, он чуть сильнее сжимает губы, и этого хватает, чтобы толкнуть Брая за грань. — Боже, Фред!.. — сдавленно вскрикивает он, а потом его длинное горячее тело крупно вздрагивает, плавно выгибаясь. Фредди чувствует пульсацию и сладковато-пряный вкус на языке, и проглатывает все, почти не задумываясь. Ему так хочется увидеть, впитать в себя чужое наслаждение, что он, не переставая ласкать себя, приподнимается, чтобы успеть разглядеть прикрытые в экстазе глаза, мучительно сведенные брови, распахнутые ярко-алые губы, запрокинутую голову, сильную шею с выступающим кадыком и тяжело вздымающуюся грудь. По телу Брая снова проходит сильная дрожь, которую он чувствует своими бедрами, и мощный оргазм тут же накрывает и его самого, заставляя выплеснуться на чужой подтянутый напряженный живот с тонкой темнеющей дорожкой волос. Перед тем, как провалиться в сон, он успевает лишь снова воспользоваться полотенцем, накинуть на них обоих одеяло и обнять обессиленного любовника поперек груди.