Однажды в сказке rebuild

Сегодня Генри ждал меня у баскетбольной площадки, он сидел на парапете, ограждающем поле, и читал свою любимую книгу сказок. Я, поддавшись шаловливому настроению, не удержалась и процитировала строки из диснеевского творения, разумеется, безбожно фальшивя: - Ах, чудо есть на свете, лучше места в книге не найти! – и, невзирая на сына, который уже смотрел на меня с неподдельным ужасом, закончила: - Здесь она принца встретит, но лишь в третьей части вновь сойдутся их пути! - Не делай так больше, - робко попросил Генри, смущенно пряча взгляд. - Разве так плохо? – оскорбилась я. - Ну, - он задумался, подыскивая слова, - скажем так, Бродвей до тебя не дорос… Я кинула в него мячом. На пятнадцатой минуте матча Генри коварно спросил: - Так ты теперь шериф? – моя рука дрогнула, и мяч вместо кольца улетел в познавательное путешествие по задворкам школы. Этот вопрос, скажем так, был довольно болезненным, и с каждым днем вставал все острее. Нет, я-то не беспокоилась особо, так как была уверена в Регине – она назначит меня шерифом либо с большого перепоя, либо в качестве страшной мести и с большого перепоя одновременно, а поскольку сидр не настолько крепок, да и пьет она в меру, мне ничего не грозит. Но ведь всегда есть такое противное, гадкое «но»… Грэм очнулся на третий день, и с того момента капал мне на мозг по поводу необходимости охранять город. Я автоматически была назначена временно исполняющим обязанности шерифа, что означало бюджетную машину и бюджетное расписание, то есть регулярные патрули. Ну и днем отвечать на звонки и спасать злобных кошек от не менее злобных старушек. Признаться, всю полноту свалившего на меня счастья я осознала не сразу. У грэмовой машины помимо прочих многих недостатков оказались ужасно чувствительные тормоза, так что первые четыре дня траур по моему любимому БМВ поддерживал еще и разбитый нос на пару с ноющим левым плечом. С другой стороны, если бы я не пристегивалась, восстановить плоскость моего лица в исходную поверхность не смог бы даже Вэйл… Ночи бодрствования оказались для меня сущим мучением, что я поняла на пятнадцатой минуте первого же дежурства. На деле мой мозг до сих пор ощутимо пробуксовывал в этом вопросе – четыре дня город никто не патрулировал, и ничего сверхужасного или даже просто плохого не произошло, разве что я стакан случайно разбила, но это более чем локальное происшествие, к делу вовсе не относящееся. Впрочем, я решила проблему с дежурствами и машиной быстро – вторую мне уже везли, для первых в моем распоряжении была дюжина парней разной степени хлипкости, но с одинаковым острым предметом в той части тела, которая всегда ждет приключений. Старшеклассники с правами очень даже лояльно отнеслись к возможности на халяву и вдоволь поездить на настоящей полицейской машине с крутой мигалкой, всю ночь невозбранно тусить и еще и пропустить день занятий. Избавившись от одной проблемы, я приобрела еще две – с одной я справилась быстро, вторая наличествовала до сих пор. Итак, сначала мне пришлось пережить нашествие обеспокоенных родительниц, которое проходило примерно одинаково: сначала в участке хлопала дверь и раздавалось угрожающее «Да что вы себе думаете?!», затем я вдохновенно толкала речь, в которой присутствовали и встречались достаточно часто глупые, но красивые слова типа «ответственность», «опыт», «безопасность», «на благо общества», «хороший старт в жизни» и «ах, какой у вас великолепный ребенок!». Мамы и небольшой процент отцов уходили полностью довольными и гордыми, больше того, они в итоге самостоятельно уломали руководство школы на то, чтоб «послепатрульные» прогулы не учитывались. Совести ради (и прикола для, не серьезно же, в самом-то деле) я поставила мальчишкам условие – мол, сделка в силе, пока все нормально в школе, так что пусть наверстывают упущенное. Что и привело ко второй проблеме. Мной были довольны как школяры, почувствовавшие себя героями, так и их матери и учителя, которые при встрече со мной не упускали случая заметить, что, мол, взаимодействие между детьми улучшилось, даже успеваемость вверх потихоньку поползла, хотя, конечно, рано еще говорить, да… Эти странные люди хотели, чтобы я была шерифом на время лечения шерифа настоящего. Сам Грэм ненавязчиво намекал, что не хотел бы видеть кого-то чужого в участке, а на неожиданно всплывающем в разговоре слове «зарплата» очень многозначительно подмигивал мне. Правда, сразу скучнел, потому что на «зарплату» я отвечала кратким «машина» и «долг». Мэри-Маргарет разрывалась в разговоре между двумя темами – «Мама, я Нолана люблю!» и «Здорово, что ты теперь шериф, хотя, конечно, Грэма жалко». Голд и тот, сволочь, недавно намекнул – мол, по прошествии двух недель убивший дракона сам того… шерифом становится, в общем. От половинного сокращения штата работников полиции Сторибрук отделяла пока только моя лень, потому что для написания заявления надо было сначала отрыть образец и написать-таки по нему бумагу, и уверенность в Регине. В самом деле, что должно случиться, чтоб она назначила меня шерифом? Но больше всех идеей моего шерифства болел Генри. В последнее время он так загорелся моим возможным назначением, что говорил только о нем, как бы невзначай затем соскальзывая на другие темы – все того же пресловутого Спасителя, и, разумеется, упоминалась возможность увеличить влияние в городе и уравнять силы для противостояния Злой Королеве. Наши с ним отношения идут по кругу, насколько я вижу, потому как вернулись к отправной точке. Признаться, я совсем не понимаю, почему он по сей день считает Регину олицетворением зла, а меня – главным протагонистом города. Впрочем, это не мешало потихоньку решаться вопросу с шерифом. Завтра крайний срок, Регина молчит, а Гласс ходит подозрительно довольный – мне нечего опасаться. - Нет, Генри, я не стану шерифом, - монотонно отвечаю, отправляясь за мячом. - Но почему?! – неподдельно возмутился Генри, будто бы услышав, что я решила продать его на органы, а неликвидные части съесть. - Потому что, видишь ли, мэр назначает шерифа, и я даже по своим собственным меркам – не лучшая кандидатура. - Мэр только выдвигает кандидата на выборы, - заметил Генри. Узнаю, кто научил – удавлю доброхота! Хотя тут понять сложно, я-то эту фразу слышала уже не раз, и все от разных источников. Кажется, свод законов Сторибрука стал самой читаемой книгой недели. - Генри, я не хочу и не буду участвовать в этих выборах. Уточню даже – с самого начала было оговорено, что я сижу на бумажной работе, по сути я никакого отношения к участку не имею… - Но если бы ты стала шерифом… - Ребенок, да что с тобой такое? За последнее время от тебя только и слышно слово «шериф»! - А что с тобой? Ты обещала! Ты говорила, мы будем бороться с проклятьем, но будто уже все забыла! Спасибо, Эмма, - раздраженно всплеснул руками он, - что разнообразишь мой досуг и учишь меня полезным вещам, но ты забыла о главном! – жестко закончил он. - И что, главное – стать шерифом, да? - Да! Потому что когда ты надела жетон помощника, обвалилась шахта! И в этой шахте точно было что-то важное! - Чьи-то накрученные уши, - подсказала я. Генри обиженно на меня взглянул, рывком подхватил рюкзак с земли и убежал. - До чего она смешная, эта Бэлль, - задумчиво проговорила я, забрасывая мяч в кольцо. Тем не менее, вечером Генри позвонил, и подозрительно виновато извинился передо мной за свое «истеричное и недостойное мужчины» поведение. Это дало мне аж два повода для размышлений. Первый вопрос в том, кто пичкает моего ребенка идеалистичной идеологией. В лексиконе Регины в принципе не было словосочетаний «недостойное мужчины», точнее, было, конечно, но употреблялось исключительно в случаях, когда надо было уязвить собеседника – иными словами, Генри не мог услышать этого от нее. От меня, кроме первого тщательно просчитанного сюрприза с ужином, он не мог этого услышать тоже, тем более наше общение в последнее время исключало еретические мысли о «достойном» и «недостойном», я бы ожидала услышать что-то вроде «невежливого» или «нерационального». Нет, я, конечно, понимаю, что двумя мамами круг общения Генри не ограничивается, но до этого я была прочно уверена в том, что порчу ребенка только я, а тут, оказывается, конкуренты? Или я это все надумала? Второй повод заключался в том, что сподвигло Генри извиниться. Мне-то приятно, но уж очень это все подозрительно. Интуиция не менее подозрительно молчала. На пробежке Генри был бодр и чрезвычайно добр, бежал активно и увлеченно рассказывал про школу, в его копилке была пара смешных случаев. Оказывается, на него теперь некоторые одноклассники подозрительно косятся, потому что, когда учитель начал стирать очередную муть с доски, он как раз хриплым голосом сказал пару раз «Уничтожааать!!!», и надо же было такому случиться – именно в этот момент все молчали, да… Причина извинений и хорошего настроения обнаружилась уже в обед. Я решила не просиживать джинсы в участке, а пройтись и поесть нормально в «У бабушки». Где-то в конце трапезы мне позвонила Регина. - Мисс Свон, вы не подскажете, где сейчас находитесь? – ровно спросила она. - В кафе, - чуть удивленно ответила я. - Прекрасно, - все так же без выражения проговорила Регина, - дождитесь там меня, пожалуйста. Здесь надо сделать небольшое отступление. Вопреки всегдашней безалаберности, иногда на меня накатывало педантичное настроение – очень ненадолго, но в эти редкие моменты я делала все с душой, методично и до победного конца. Эти приступы были непредсказуемы и не имели совершенно никаких закономерностей. Так совпало, что в определенную секунду на меня, не иначе, нашло именно это дотошное настроение… Регина своей неподражаемой походкой вплыла в кафе и присела напротив меня. - Здравствуйте, - я на всякий случай осторожно поздоровалась и задумчиво отхлебнула какао. - Скажите, мисс Свон, - слегка недовольно начала она, - когда вы собирались мне сообщить, что участвуете в выборах на должность шерифа? …В общем, неудивительно, что недовыпитое мной какао оказалось на Регине. Равномерно – и на волосах, и на лице, и на ее блузке… На стол не попало ни капли. Несколько секунд мы сидели с одинаково ошарашенными лицами. Что я сделала потом? Разумеется, я поступила как любой взрослый здравомыслящий человек, привыкший и могущий сталкиваться с последствиями своих поступков. С низкого старта я рванула в сторону двери, попутно ухитрившись достать из кармана джинсов имевшиеся там деньги и бросить их на стойку. Как-то внезапно вспомнилось, что грэмова квартира уже вторую неделю стоит почти что без двери. Я же его друг, а до этого ни разу не озаботилась его жилищным вопросом. И потом, как исполняющая обязанности шерифа, я должна проверить – не своровал ли там кто-нибудь чего-нибудь? Ремонт затянулся до глубокой ночи. Попутно выяснилось, что у Грэма пропало очень многое. В принципе, это было достаточно логично – никто как-то не озаботился уходом за жилищем экс-шерифа, так что квартира превратилась в разделенную на зоны опасности и безопасности территорию. Опасной, безусловно, была кухня, хранящая в себе громадный саркофаг смерти, коварно притворяющийся холодильником. Внутри агрегата уже обживали полки новые цивилизации, потихоньку зрели ядерные бомбы локального действия в виде распухающих пластиковых бутылок с молочными продуктами, гордо венчала картину горчица в морозилке. За горчицей находилась зловещая масса костей и мяса, которую нестерпимо хотелось похоронить и освятить. С одной стороны, Грэм, конечно, мой друг. С другой – я и так ему дверь чиню. К тому же я принадлежала к тому типу людей, которые искренне полагают, что бытовые проблемы разрешаются сами по себе, без их непосредственного участия. Так что я оставила в покое помещение кухни в целом и вернулась в коридор. Стоит, кстати, упомянуть, что лезть в окно с грузом в виде петель, замка, инструментов и прочих штук – не самая лучшая идея. Если вы все-таки решились – сделайте доброе дело, предупредите народ о шоу заранее, чтобы чудеса эквилибристики в вашем исполнении остались запечатленными для истории. Итак, пока я выполняла гражданский долг, назревший столь неожиданно и стремительно, мысли о выборах меня все же не оставляли. В телефонном режиме мне удалось допросить (надо же, как совпало) главных виновников – собственно Генри, Мэри-Маргарет, Грэма и, как оказалось, любезно проспонсировавшего предвыборную чепуху вроде расклеиваемых сейчас по городу листовок Голда. Генри извинялся очень витиевато, все время напоминая, что это я неосмотрительно учила его добиваться своего и рассказала поговорку про Магомета и гору. Мэри-Маргарет с таким неподдельным энтузиазмом говорила про меня-шерифа, что я даже не нашлась, что сказать, кроме нецензурных выражений, но при ней ругаться было стыдно. Зато Грэм выслушал за троих. И укрепил меня в мысли о том, что надо бы в холодильник закинуть еще какой-нибудь сэндвич недельной давности и пару банок с плесенью. Голд невозмутимо сказал, что заботится о покое в городе, о том, чтобы права и свободы каждого гражданина Сторибрука защищались наилучшим образом… Ну и вообще Гласс – человек Регины, а я более удовлетворительный вариант. Я едва удержалась от того, чтобы сказать ему, что у нас с Глассом куда больше общего, чем все думают. - Я, как и многие другие, буду голосовать за вас, мисс Свон, - мягко закончил он. - А я буду голосовать за Гласса, - огрызнулась я напоследок. …Программа мероприятий особо не усложнялась – уже завтра предстояли дебаты и собственно голосование, так что… А «что» - было пока неясно. Впрочем, я все же внесла в кампанию свою лепту, проведя полночи у принтера в участке и потратив затем два часа на расклеивание фотографий на «моих» листовках. Выбрала, кстати, самый лучший ракурс из имеющихся в участке – еще с того времени, когда меня тут как бы не было. Как никогда я радовалась тому, что в голову Эммы Свон в свое время пришла идиотская мысль сесть за руль после стаканчика малознакомого алкогольного напитка. Взгляд исподлобья, мрачное выражение лица, номер в руках – наколок, конечно, не хватает, а так вполне себе достойная кандидатура для шерифа. На следующий день я старалась особо не высовываться, пристанищем для меня служила все та же квартира Грэма. Выходить не хотелось. Во-первых – дебаты, на которые, я, разумеется, не пойду, во-вторых, Регина. Глупо, конечно, с ней получилось, и по уму надо бы пойти извиниться… «Ну не убьет же меня она», - убежденно думала я, и внутренний голос соглашался со мной настолько неуверенно, что нет-нет, а мелькали мысли об уборке в грэмовом холодильнике. Наступал вечер. По моим прикидкам, голосование шло уже минут пять, так что я выползла из убежища и направилась в кафе. Чашечка какао успокоит мои нервы, а то что-то неспокойно у меня на душе… Генри сидел рядом с матерью. Выступление Сидни Гласса подходило к концу, Эмма так и не появилась. Ее шуточка, конечно, не сильно отразилась на рекламе, наоборот, горожане оценили юмор, но отсутствие на дебатах, кажется, решило все. Многие недоуменно оглядывались. Мальчик переглянулся с сидящей неподалеку Мэри-Маргарет. Хотя чего они могли ожидать? - Мисс Свон не пришла, да? – спросила, чуть склонившись к нему, мать. При других обстоятельствах Генри посчитал бы вопрос за издевку. Но не после вчерашнего разговора за ужином. Мама спрашивала его, как он относится к тому, что Эмма станет шерифом. И как сама Эмма относится к этой перспективе: «Когда я днем спросила ее об этом, она была очень удивлена». С неохотой Генри признался, что Эмма не очень хочет повышения и вполне довольна текущим положением вещей, особенно тем, что шерифом станет Гласс. - Теперь понятно, почему мне по поводу выборов звонил Грэм, - неожиданно мирно отвечала ему мама. – Я тогда удивилась, мне казалось, мисс Свон предпочитает собирать все шишки на свою голову… А ты бы хотел, чтобы она стала шерифом, дорогой? Генри, поколебавшись, тогда кивнул, хотя абсолютной уверенности не чувствовал и сейчас. За день он много раз некстати вспоминал, что все потихоньку приходило в норму и без снятия проклятия – ситуация Золушки с Румпельштильцхином и принцем, новонареченные Гензель и Гретель вернулись к отцу, Снежка и Чарминг сближались, Генри видел Нолана возле школы пару раз… Мог ли он обвинять Эмму? И правильно ли настаивал на принятии должности шерифа? С ним-то она говорила по этому поводу. Генри был внимательным ребенком, и знал, что от бесед с Мэри-Маргарет на эту тему Эмма отговаривалась срочными делами и ретировалсь, Грэма и вовсе посылала прямым текстом. - И ты думаешь, она будет хорошим шерифом? – все также внимательно глядя на него, спросила затем мама. Зная Эмму, что он мог ответить на этот вопрос? - Ну, - уклончиво ответил он, - город будет в порядке. На этом вчерашняя беседа завершилась. А теперь его мама поднималась, чтобы идти к кафедре и заявить об окончании дебатов. Дверь открылась и в кафе зашли Мэри-Маргарет и Генри, причем с такими лицами, что было видно – на дебатах произошло что-то невероятное. Не иначе, Регина вручила Глассу значок посредством торжественного стриптиза. - Как все прошло? – подала голос я. Они заторможенно обернулись ко мне, Снежка молча смотрела на меня, как на призрак социализма, а Генри медленно раскрыл рот, помолчал и все же сказал: - Даже и не знаю, что думать. Не успела я уточнить, что он имеет в виду, как в кафе зашла сияющая и радостная Регина. Увидев меня и мое опасливо вытянувшееся лицо, она, кажется, просияла еще сильнее: - Мисс Свон! А я вас искала! – Регина выглядела настолько довольной, что я заподозрила неладное. Никак у меня и впрямь неожиданно рак нашли?.. Тем временем Регина подошла ко мне и, все так же освещая мир вокруг улыбкой, пожала мою безвольную руку: - Жаль, что ваши обязанности не позволили вам присутствовать на дебатах, но не волнуйтесь, я рассказала всем о вашем рвении. Передала и ваши слова по поводу того, что ваши обязанности слишком важны, чтобы отступить от них хотя бы на вечер. Люди были весьма довольны, когда услышали, что вам безразлично, кто займет должность шерифа, что вы все равно останетесь как минимум помощником шерифа и сможете заботиться о городе в любом случае… - с этими словами она достала из кармана значок и приколола его к моей рубашке, слева на грудь. Я медленно пыталась осмыслить свалившуюся на меня информацию и не упасть в обморок от неожиданности. – Я так рада, что народ выбрал вас, - продолжала Регина, уже поправляя мне воротничок. – Уверена, в ваших руках город в безопасности, - она крепко взяла меня за плечи и проникновенно посмотрела мне в глаза: - Надеюсь на вашу защиту, шериф, - и, оставив меня ошарашенно стоять с открытым ртом, Регина стремительно вышла из кафе.