Бетховен. Людвиг ван Бетховен

Просторный зал был залит светом. Несмотря на то, что солнце уже начинало опускаться за горизонт, сквозь широкие окна, еще с утра до блеска оттертые слугами, пробивались последние золотистые лучи. В зале, где в этот день один из венских вельмож устраивал очередной бал, царило оживление: гости танцевали, смеялись, кто-то негромко переговаривался, обсуждая последние новости. Приглушённые звуки голосов сливались с музыкой, создавая особый праздничный гул. Моцарт стоял чуть поодаль от танцующих и с безразличием смотрел куда-то в сторону окна. Происходящее в зале мало интересовало композитора. Он принял приглашение на бал только из вежливости, и по причине этой самой вежливости откружился в нескольких танцах с абсолютно одинаковыми на вид дамами, а теперь, списав всё на усталость и головную боль, стоял у стены, собираясь уйти с минуты на минуту. Не убирая с лица привычной фальшивой улыбки, он приветливо кивал здоровавшимся с ним гостям, в то же время осторожно пробираясь к двери, как вдруг среди однородных мельтешащих платьев и костюмов, от которых уже начинало рябить в глазах, заметил знакомый силуэт. Резко остановившись, он еще раз присмотрелся. Ошибки быть не могло: Сальери. Итальянец стоял почти в самом центре зала и с легкой полуулыбкой о чем-то беседовал с полноватой дамой в ярком алом платье. Он всеми силами старался показать свою увлеченность диалогом, но постоянные мимолетные взгляды в сторону выхода, к слову, не укрывшиеся от глаз Моцарта, выдавали истинные чувства придворного капельмейстера. Уже не обращая внимания на летящие со всех сторон приветствия, Вольфганг начал осторожно пробиваться к середине помещения. Стараясь ни на секунду не терять Сальери среди сотен фальшиво-улыбчивых лиц, он ловко проскальзывал между плотно стоящих гостей, пытаясь не задевать чересчур пышных платьев дам, пока не оказался совсем рядом. — Антонио! Обратив внимание на то, как изумленно повернулись в его сторону несколько голов и как скривилась физиономия дамы в алом, чей взгляд теперь пепелил композитора, Моцарт понял, что произнёс это имя слишком громко, и стыдливо вжал голову в плечи. Однако ласковый взгляд и искренняя улыбка Антонио, которую тот безуспешно попытался скрыть, вернули Вольфгангу уверенность в себе. — Извините, нам нужно отойти, — быстро проговорил он, с опаской поглядывая на даму, чьё лицо по тону постепенно приближалось к цвету платья, и, бесцеремонно подхватив Сальери под руку, потянул того в другую часть зала. — Вольфганг! — прошипел Антонио, стараясь не привлекать лишнего внимания, когда Моцарт, наконец, отпустил его руку и остановился. — Что Вы творите? — Вас спасаю, — невозмутимо ответил тот, стараясь не смеяться при воспоминании физиономии возмущённой гостьи в алом. — Я, конечно, все понимаю, но вы портите репутацию и себе, и мне, — как можно серьезнее произнес Сальери, показательно нахмурив брови. — Но за спасение благодарю, — тише добавил он, уже не скрывая радостной улыбки. Некоторое время оба музыканта молча стояли рядом, стараясь сохранять хотя бы видимое спокойствие, и лишь изредка обменивались взглядами. — Как Вы относитесь к прогулке на свежем воздухе? — как бы невзначай поинтересовался Моцарт, глядя куда-то в сторону. — Честно сказать, мечтаю о ней еще с начала мероприятия, — тихо признался Антонио, переводя взгляд на Вольфганга. — Есть предложения? — Предложений нет. Есть вполне конкретный план, который я собираюсь привести в исполнение прямо сейчас. С этими словами Моцарт вновь схватил Сальери за руку и потянул к выходу, умело лавируя между толпящимися людьми. — Амадей! — воскликнул Антонио, когда Моцарт выскочил за дверь и поспешил куда-то вглубь сада, увлекая за собой Сальери. — Вы ведёте себя неподобающе! — А мне, может, надоело вести себя подобающе, — раздражённо пробормотал Амадей, сворачивая куда-то в сторону от основной дорожки пышного сада. — Все детство был образцом для всех вокруг, и что мне это дало? Да ничего. Так в чем же смысл? — Прошу Вас, будьте благоразумны, — продолжил Сальери, уже начиная задыхаться от быстрой ходьбы, когда Моцарт, наконец, остановился. — Красиво, не правда ли? — проигнорировав слова Сальери, заметил Вольфганг, окидывая взглядом старую беседку, утопающую в пышных ветвях кустарника, и повернулся к Антонио. Сальери лишь кивнул в ответ. — Вы знали, как мне Вас не хватало? — уже совсем другим, нежным и взволнованным тоном произнес он, не отводя взгляда от лица композитора, когда они разместились в тени ветвей на небольшой скамье. — Я писал Вам, и не раз. Почему же вы не отвечали? — Времени не было. Дела, работа, сами понимаете, — солгал Моцарт. Рассказывать о том, что все письма, которые он пытался писать, были буквально пропитаны выражением не совсем дружеских чувств, и по этой причине ни одно из них отправлено не было, Вольфгангу сейчас совсем не хотелось. — Понимаю. У самого дел по горло, — заметил Сальери. — Не люблю балы. Душно и скучно, — добавил вдруг он, резко меняя тему. — Тогда зачем пришли? — удивился Амадей, наивно глядя в глаза Антонио. — За тем же, зачем и Вы, — ответил Антонио. — Честно сказать, я рад тому, что оказался здесь. — Отчего же? — чувствуя, как румянец постепенно подступает к щекам, поинтересовался Вольфганг. С каждой секундой сердце билось все сильнее, а в груди начинало странно щекотать. Сальери не ответил. Лишь взял руку Вольфганга в свою и улыбнулся краешком рта. — Хорошо здесь. Была б моя воля, не уходил бы, наверное, — мечтательно произнес Антонио после нескольких минут молчания, вставая со скамейки. — Уже уходите? — разочарованно протянул Вольфганг, с сожалением глядя на Сальери. — Но куда? — Вы оторвали меня от обсуждения одного заказа, — объянил Антонио. — Я все еще благодарен за прогулку, но, поймите и Вы меня, работа тоже не ждет, — вздохнул он. — Простите, — тихо извинился Амадей. — Не стоит извинений, — остановил его Сальери, снова взяв его руку в свою и заглянув в глаза. — Всё хорошо. — Вы не вернётесь? — с тоской во взгляде спросил Вольфганг, сжимая руку капельмейстера. Сальери лишь слегка мотнул головой из стороны в сторону и отвернулся: он не мог больше видеть боли в глазах Моцарта. Неохотно высвободив руку из цепкой хватки композитора, он, не оборачиваясь, поспешил обратно, и только завернув за угол, на секунду остановился, отчаянно борясь с желанием вернуться назад. Но, будто одернув самого себя, капельмейстер зашагал к дому. *** Домой Антонио прибыл лишь под утро. Зайдя в комнату, он устало рухнул на подушки и прикрыл глаза. Бесконечные разговоры, сплетни и шум бала все еще гудели в голове, не давая расслабиться, и лишь летний дождь, начавший барабанить по окну, позволил немного успокоиться, оставив воспоминания безумного вечера. Но стоило Сальери начать засыпать, как раздался робкий стук. Сначала едва заметный, затем всё более уверенный, он вскоре заставил композитора открыть глаза. Быстро поняв, что звук доносится со стороны окна, Антонио поднялся с дивана и, недовольно что-то бормоча, устало подошёл к раме. – Вольфганг? – удивленно выдохнул он, едва раскрыв окно. Не веря своим глазам, Сальери моргнул несколько раз. Но Моцарт вовсе не собирался исчезать. Он стоял в саду возле окна и, казалось, совсем не замечал льющегося, словно из ведра, дождя. Русые пряди, уже не скрытые под париком, промокли, и теперь беспорядочно спадали на лицо, но Амадей сохранял полное спокойствие. В руках композитор держал букет полевых цветов. -- Извините, я Вас снова потревожил? -- с глупой очаровательной улыбкой спросил Вольфганг, глядя на Антонио сквозь спадающие на глаза волосы. -- Вы что? Вы же промокли до нитки! -- возмущенно воскликнул Антонио, и протянул руку, чтобы убрать с лица Амадея непослушные пряди, но тот лишь отшатнулся. -- Не промок, -- тут же возразил он, но, поймав на себе раздраженный взгляд, исправился: -- Разве что совсем чуть-чуть. -- С ума сошли? Зайдите в дом, простынете ведь! -- Сальери отчаянно взывал к здравому смыслу, но Вольфганг не обращал на это никакого внимания. -- Не простыну, лето на дворе. Да и дождь скоро кончится, -- невозмутимо заметил Моцарт, после чего осторожно положил на подоконник букет. -- Зайдите в дом, пожалуйста, -- снова попросил Антонио, но все же перевёл взгляд на цветы. Стоило признать, что букет выглядел превосходно. Как и в музыке Моцарта, все детали в нем идеально дополняли друг друга, создавая сочетания удивительной красоты. — И не жалко же Вам времени своего? -- уже спокойнее спросил Антонио, взяв букет в руки. Вольфганг лишь улыбнулся, слегка опустив голову. — А что мне время? Оно без Вас тянется слишком долго, но до ужаса бессмысленно. Кажется: сколько же всего можно совершить, сколько можно создать. Но всё не то, пустое, и мысли все время возвращаются к одному и тому же. Я обречён, я зависим, и как бы ни хотел, справиться с этим не могу. Без Вас я не могу, понимаете? Договорив, он поднял взгляд на Сальери. Не зная, что ответить, Антонио на секунду отвернулся, после чего вдруг резко, сам не особо осознавая свои действия, перегнулся через подоконник и легонько поцеловал Амадея. -- Пожалуйста, зайдите в дом, -- попросил он снова, стараясь не выдавать волнения, внезапно накрывшего его с головой. Но Моцарт остался на месте. -- Не переживайте, я в порядке. Даже лучше, -- тихо и задумчиво произнёс он. -- Но сейчас мне пора, извините. С этими словами он развернулся и вышел из сада, пытаясь хоть немного скрыть счастливую улыбку. Стоит признать, Амадей сам не знал, куда именно ему пора. Но точно знал, что этот день останется в его памяти навсегда.