🎼 NF × Britt Nicole — Can you hold me
Для каждого из нас судьба подбирает что-то своё: кто-то живёт тихой и счастливой жизнью, а кого-то она переполняет эмоциями и жаждой приключений. Это лишь переменная, которую нам порой подвластно кардинально изменить. Но я же затерялась где-то между и не знаю чего теперь ожидать от жизни, что стала совсем незнакомой и всё продолжает вносить странности в мои серые дни.Flashback
Мама. Она так молода и счастлива. Трепетно держит на своих ласковых руках только родившуюся меня и дарит первый полный любви поцелуй. Вот входит взволнованный отец и падает на колени перед нашей постелью, а глаза его накрывает пелена слёз от столь долгожданого счастья. Дрожащими руками он касается светлых волос любимой и целует её в лоб, благодаря за дочь. Это самый счастливый миг в их жизни, который они день изо дня стараются сохранить в тайне ото всех. Но правда вышла на свет, и теперь родители ссорятся каждый день. Они пытаются это скрыть от меня, я это чувствую. Но ничего с этим поделать не могу — слишком мала. Они продолжают улыбаться, стоит мне появиться поблизости, и вновь впадают в печаль, как только я исчезаю. Однажды я решаюсь и тихонько подхожу к маме, пока отец перебирает документацию в своём кабинете, дёргаю её легонько за длинную юбку и неуверенно спрашиваю: — Они уже пришли за мной? — Не ожидав меня увидеть, так как уложила спать, мама вытирает ладошками слёзы, откладывает в сторону книгу и тут же поворачивается ко мне. — О чём ты, золотко? Я лишь молча указываю пальцем на тень за её спиной и нервно сжимаю другой рукой ночнушку. — Ты же чувствуешь их? Они повсюду, мам. Мои слова только пугают её. Она в тот же миг молча подрывается с дивана, взяв меня на руки, и бежит по массивной лестнице наверх. Её сердце бешено колотится от страха, а руки всё крепче прижимают маленькую меня к себе. Я всё ещё не понимаю, что конкретно вызывает в ней подобные опасения. Но вскоре узнаю, что причиной всему именно я. Дверь с грохотом бьётся о стену, заставляя папу испуганно подняться с кресла и недоумённо окинуть нас взглядом. Всего один мамин встревоженный взор, и он всё понимает. Быстро обходит рабочий стол и подходит к телефону. Шершавые пальцы набирают уже знакомый номер. После каждого круга он кратко смотрит в мамины глаза, чтобы убедиться в правильности своих действий. Короткие гудки прерываются сонным голосом: — Девочка снова их видит? — Да, — обречённо даёт свой ответ и кладёт трубку. Спустя час езды в сильную метель на пороге нашего поместья появляется высокий и грозный на вид мужчина. Он обводит взглядом моих родителей и заостряет своё внимание на мне, изменяясь в лице. Скривлённая гримаса тут же исчезает, когда мама вежливо приглашает его в дом, ведь негоже заставлять гостя топтаться в дверях. Стряхнув недовольно с себя снег, снимает зимнюю одежду и следует за хозяйкой дома. Крепкие отцовские руки чуть сжимают моё плечо, беспокоясь о чём-то, и слегка подталкивают вперёд, чтобы я потарапливалась и не стояла в прихожей. В главном зале меня сажают на ковёр у камина и дают любимую тряпичную куклу, что осталась от бабушки. Я хорошая девочка. Только вот служители церкви Святого Иосакия, что находится недалеко от нашего поместья, другого обо мне мнения. Они множество раз говорили, что такой, как я, не место здесь, и продолжают твердить, чтобы родители одумались и отреклись от меня. Мама постоянно ругается с ними, прижимая меня крепко к себе, в то время как отец просто отмалчивается. Он что-то знает, поэтому так холоден со мной. Я продолжаю сидеть у камина и неуверенно теребить куклу, иногда поглядывая на взрослых, которые сидят на диване, пьют чай и ведут переговоры насчёт того, что со мной делать. Отец всё уже решил. Отправив маму наверх, чтобы она что-то для него принесла, он заключает очередную сделку. Зелёная купюра, что появилась в его руке, аккуратно попадает в карман священника. Его одобрительный кивок и отцовский уверенный взгляд — обоим всё ясно без слов. Пройдя мимо меня, папа останавливается. Осматривает с ног до головы, касается затылка, притягивая к себе, и нежно целует в лоб. Я смотрю в его спину, что скрывается за дверью, и перевожу чуть испуганный взгляд на мужчину, который кладёт на столик небольшой чемоданчик. Два щелчка, и он открыт. Достаёт свечу, спички, Библию и прочую неизвестную мне атрибутику. — Веришь ли ты в Господа, дитя? — шелест страниц разряжает вставшую между нами тишину. — Верю, — в полтона произношу я, наблюдая за действиями мужчины. — Тогда тебе следует помолиться, ибо сейчас я буду изгонять из тебя беса, и неизвестно, что с тобой станет по окончании очищения, — так и не одарив меня взглядом, священник продолжает искать нужные строки. — Думаете, что это будет так просто? — говорю я с насмешкой и привстаю, удивившись его словам. Краем уха слышу голос мамы, которую всячески не пускает сюда отец. Она вырывается изо всех сил, крича на него. Слышу, как её рука задевает антиквариатную вазу, что с грохотом падает на холодный пол, разбиваясь на разных размеров кусочки. Тишина. А после её тихий голос за дверью: — Моя девочка… — мама сжимает в руках кофту папы и прижимается к его крепкой груди. — Куда он её забрал? — Тш… — он поглаживает любимую по волосам. — С ней будет всё хорошо, Ребекка, — он касается рукой её подбородка, заставляя девушку поднять на него свой взгляд. — Ты ведь мне веришь? — Верю, Уилл…И это её ошибка. Ведь в эту ночь наша жизнь поменяется раз… и навсегда.
Перевожу серьёзный взгляд на мужчину, который наконец-то меня заметил. Широкая люстра из хрусталя начинает шевелиться, как при землетрясении. Несколько звонко бьющихся друг о друга прозрачных деталей глухо падают на ковёр. Шаг назад. Нога священника цепляется за столик и тот приземляется пятой точкой на диван. — Скажите, Святой Отец, сколько шансов у беззащитной розы пережить аномальный мороз? — клубок дыма, что образовался за моей спиной, медленно расползается по всему залу. — Она, как и любое растение, любит тепло, и даже обычный мороз уже является для неё угрозой. — А вам никогда не приходило в голову, что человеческое вмешательство в её естесвенную среду куда опасней мороза? — с каждым моим маленьким шагом помещение заполняет тень. Подняв с пола упавшую Библию, священник открывает нужную главу и начинает зачитывать её строки. — Молитвы? — хватаю мужчину за себрянную цепочку, что держит на себе такой же крест, и притягиваю ближе к себе. — Разве столь глупые строчки помогут экзорцисту вашего уровня достичь желаемого? Со всей серьёзностью смотрю в его глаза. Его уста продолжают произносить глупости, а внутреннее самообладание, что внезапно в нём проявилось, оказывает на него прекрасное влияние. Мне не дурно, но эти его молитвенные строки явно выводят меня из себя. Подхожу к нему вплотную и касаюсь ладонями щёк. Я правда хочу быть хорошей девочкой и добрым ребёнком, каждый день борюсь сама с собой, чтобы никому не навредить. Так чего же взрослые лезут в этот контроль и пытаются всё испортить? Неужели они не видят того, как я стараюсь для них? Комнату накрывает мрак. Погасший в камине огонь испускает тлеющий дым, отдающий приятным ароматом. Мигая, над его головой горит лампа. Она висит на одном лишь жалком проводке и всеми силами пытается зацепиться за свою жизнь, в то время как этот недоэкзорцист испытывает наше терпение на прочность. — Они говорят, что я обязана вас убить, Святой Отец, чтобы остаться со своими близкими, — заставляю его заглянуть в мои голубые глаза. — Как думаете, это того стоит? — большими пальцами касаюсь его глаз и надавливаю, прислушиваясь к голосам, что твердят об одном. Мужской крик смешивается с шумом в моей голове. Маленькая я продолжаю стоять, как статуя, и лишать экзорциста глаз. Выживет он после этого или нет — неважно. Важно другое: действительно ли это поможет мне здесь остаться? Его руки больно хватают меня за тоненькие запястья и пытаются оттолкнуть от себя, но скрытая во мне потусторонняя сила не позволяет мужчине спастись. Маленькие коготки входят в его роговицы. Я чувствую, как кровь медленно стекает по моим рукам, щекоча кожу. Её еле ощутимый запах, словно наркотик, приводит меня в экстаз, заставляя блаженно прикрыть веки и приподнять уголки губ в довольной ухмылке. Заклинившая дверь дёргается, не пуская родителей внутрь. Стеклянная люстра срывается и падает вниз, разбиваясь на разных размеров осколки, один из которых отскакивает и ранит мою щиколотку.Я одержима. Но не кем-то, а самой собой.
Flashback ends
Не спеша, я приоткрываю тяжёлые веки и смотрю в потолок. Минуту, две… облизываю пересохшие губы и делаю усталый вздох. Внутри всё отчего-то ломит, и я пытаюсь встать. Чувствую себя странно: слишком сонная и слабая, чтобы хоть что-то начать понимать. Невольно касаюсь ключиц и, окинув спальню перепуганным взглядом, ищу медальон. «Люцифер…» — проносится в моей голове имя, что вызывает далеко не радужные эмоции. На языке всё крутится фраза, которую я недавно вычитала: «Мы так похожи на врагов своих, что нас запросто могут похоронить в братской могиле.» А ведь действительно, в этом мужчине есть что-то знакомое. Что-то… родное? И в то же время отталкивающее. Чем больше о нём думаю, тем сильнее хочу узнать, кто он такой и чего от него ожидать. Мне совершенно не нравится чувствовать себя чужой в собственном доме. Около двух дней прошло, а по ощущениям ещё и сутки не закончились. Коснувшись виска, кривлюсь от головной боли. В памяти всплывают ужасные кадры моего сна: Люцифер ведёт меня вниз по тёмной лестнице. Массивные двери. Отец и… какая-то инородная тварь, что обволакивает его тело и заполняет собой практически всё пространство подземного помещения. Сердце бешено колотится. «А что если это и те люди в басейне — не сон?» — я застываю на месте, когда рука касается дверной ручки и надавливает на неё, чтобы открыть дверь.🎼 Digital Daggers — Fear the Fever
Чем дальше, тем чуднее. Пугающие сны, странная встреча с отцом и какие-то красные линии на полу, за которые нельзя заходить. В голове сущий бардак и никакой ясности происходящего. Меня словно дурачат, забавляясь этой игрой. Мои туфли шаг за шагом минуют ступени, а после останавливаются. Поправив длинные волосы, я недоверчиво осматриваю пробегающую мимо меня пару прислуг. Они суетятся, но при этом не забывают уважительно склониться передо мной в знак приветствия. Я продолжаю изучение поместья изнутри, блуждая по его квадратам. Любопытно, какие ещё изменения потерпел мой дом с приходом этого Люцифера? Я внимательно осматриваю всё, что попадается на глаза, не следя, куда ступают мои лодочки. — Линия, Уокер, — вовремя остановливает меня уставший голос моего совладельца. Я чуть испуганно оборачиваюсь на источник звука, не забыв посмотреть под ноги, где в нескольких сантиметрах проходит одна из тех самых раздражающих меня линий. — И что же со мной станет, если я её перешагну? — смотрю на затылок брюнета, который сидит на диване и изучает документы на старых пергаментах, и демонстративно поднимаю ногу, чтобы сделать шаг. — Можешь рискнуть, — не отрываясь от своего увлекательного занятия бросает Люцифер. — Но после не жалуйся, если тебя там что-то шокирует, покалечит или убьёт. Его тон достаточно грозный, чтобы удержать меня от колкости, но не от задуманного только что действия. Вытянув ногу, я переступаю черту и оказываюсь в запрещённой зоне. — И? — скептически говорю, разводя руками. — Что же меня здесь может шокировать, покалечить или убить? — я продолжаю осматриваться, как вдруг до моих ушей доноситься истошный девичий крик. В испуге поворачиваю корпус, готовясь в любую минуту рвануть в восточное крыло. — Выйди из зоны или пожалеешь, Уокер, — Люцифер продолжает беспристрастно перебирать бумаги, в то время как я делаю следующий шаг. — Всё равно ты ей не в силах помочь. Её так же, как и тебя, и другую смертную часть прислуги, предупреждали не заходить за линии, что помечают некоторые комнаты. — Но это коридор, и вчера линии здесь не было. — Вчера твой отец ещё не делал того, что сделал сегодня. Губы размыкаются, дабы что-то возразить, но тут же прикрываются, когда до меня доходит смысл его слов. Это выбешивает. Спрошу — не ответит ведь. Впрочем, как и любой другой находящийся в поместье человек. Они будут его покрывать, зная, что его руки по локоть в чужой крови. Меня явно принимают за дуру. Но что с этим делать? Придётся узнать. И поможет мне в этом, увы, лишь один способ. — Хочу напомнить тебе, Люцифер, что я хозяйка этого дома. И на кой чёрт мне тогда здесь находиться, если я не в состоянии кому-либо помочь? Кидаю в сторону брюнета туфлю и раздражённо скрещиваю на груди руки, следя, как старый пергамент аккуратно касается журнального столика. Не спеша повернув голову, Люцифер окидывает меня не менее злым взглядом, после чего разворачивает и корпус на сто восемьдесят. Он опирается на спинку дивана локтём, подпирая голову, и закидывает ногу на ногу. — Ну же… вперёд. Это ведь твоё хобби — встревать в неприятности с летальным исходом, — его недовольный тон заставляет слегка поёжиться, но я всё равно остаюсь при своём мнении. — Люди много чего могут наговорить, когда они не в духе, — замечаю его перемену настроения. — А мы вольны выбирать, слушать всё это или нет. И я отказываюсь воспринимать слова заботы, — дёргаю двумя пальцами обеих рук, — от того, кто вызывает меньше доверия, чем та же туфля, — указываю рукой в его сторону, куда ещё минуту назад отправила в полёт свою обувь. — Не стану тебя слушаться, останусь здесь. — Сравнила меня сейчас с каблуком? — от удивления его брови приподнимаются. — Беги, Уокер, — переместив руки на диван, он отталкивается и встаёт на ноги, — беги и не оглядывайся, — словно рыча, он направляется в мою сторону. — Бежать? Разве мы играем в кошки-мышки? — задумчиво проговариваю я, пока не вижу напротив себя разгневаного Люцифера. — О, вряд ли, я не стану бежать. Кот из тебя пока что не очень. Но знаешь, — касаюсь его воротника и поднимаю взгляд, — можешь попробовать помурчать, — моё лицо озаряет ухмылка. Мне определённо это нравится. — Два дня, — перед моими глазами возникают два пальца. — И ты невыносима, Уокер. Ухмылка сменяется злостью. Схватив брюнета за пиджак, грубо тяну на себя. Нас разделяют лишь несколько сантиметров. «Расстояние слишком опасно» — говорю сама себе и бросаю свой взгляд на мужские губы. Его горячее дыхание на моих, и я понимаю, что сейчас может быть куда интересней, чем сидеть чуть ли не целыми днями затворницей в собственной спальне. Люцифер расслабляется, ожидая моих дальнейших действий. Перевожу взгляд на его глаза, всматриваясь в радужку цвета корицы, и облизываю пересохшие губы. — Я просто не люблю, когда меня держат за дуру. Поэтому, раз мы оба хозяева, то будь добр, считайся с моим мнением. Резко отпускаю бордовую ткань и демонстративно делаю лёгкий пируэт. Думает, что я трусиха, но это далеко не так. Страх, конечно же, есть, как и у любого другого живого существа, только в отличии от моего совладельца, у меня он спрятан не так глубоко внутри. Уверенной походкой направляюсь к выходу, хватая ботинки и висящее на винтажной вешалке осеннее пальто. Мне нужно проветриться, чтобы подумать и что-то понять для себя. Одно я усвоила точно — мне следует втереться в доверие к этому чёрту, и как можно быстрее. Осталось понять, как. — В целях безопасности, не советую покидать периметр поместья, — закатив глаза на его реплику, я накидываю пальто и скрываюсь за дверью.***
🎼 Timmies feat. Mishaal — Scars babe
Небо. Такое хмурое и спокойное. Скрылось за тучами, пока никто не видит, и тихо плачет в подушку, жалея себя. «Если ты не видишь то, что видит кто-то другой, это не значит, что никто на самом деле ничего не видит», — проносится в моей голове. Я безмятежно лежу на скамье огромного заднего двора и гляжу наверх, не понимая, для чего здесь нахожусь. Вообще всё это является странным. Отец, как отец, и в тоже время не он. Ощущаю себя CD-диском, что не раз поддавался мелкой чистке. Медальон то на мне, то каким-то чудным образом у Люцифера. Как так получается — не помню, а в ответ на свои вопросы получаю лишь пустоту и раздражение этого парня, присутствие которого меня бесит больше, чем моё — его. Прикрываю глаза и делаю тяжкий вздох, прислушиваясь к шуршанию оставшейся на деревьях листвы. Родители часто водили меня к одной ведьме, которая вечно со мной что-то делала. Помню, после встреч с ней я по нескольку дней не могла прийти в себя. Вскоре мама подарила медальон и приказала его ни в коем случае не снимать. И я не снимала. Ни разу с тех пор, как она ушла. Без неё было ужасно одиноко все эти годы, а отец только подливал масла в огонь. Его любовь была одна, и принадлежала лишь ей. Многие мои знакомые спрашивали «Как там твой отец?», на что я всегда отвечала «Его нет». Видеть их потерянные лица и слышать временную тишину было моментами забавно, но порой от этой правды на душе становилось куда хуже, чем было до этого. С маминой смертью он забыл о моём существовании, и только через десять лет я получила неожиданный телефонный звонок. Тогда я сняла трубку и впервые сказала давно забытое «папа». Я поднимаю корпус, принимая сидячую позу, и осматриваю местность. Взгляд цепляется за одинокую маленькую птичку, которая пролетает в пяти метрах над моей головой и скрывается в лесной чаще, куда Геральд волочит девушку. Кляп во рту не даёт вымолвить и слова, поэтому ей остаётся лишь жалко мычать, вырываясь из крепких мужских рук. Я оглядываюсь, чтобы убедиться в отсутствии ненужных глаз, и замечаю Люцифера. Непривычно одетый в чёрную одежду, он вылетает из поместья, словно вихрь, направляясь в лес за ними. Я нагибаюсь, прячась за обросшую зеленью статую, когда брюнет мечет разъярённый взгляд в мою сторону. «Что они собираются с ней делать? — проносится в моей голове, когда я аккуратно обхожу скамью. — У Люцифера нет никакого желания посвящать меня в дела, касающиеся дома. Ладно… тогда я сама узнаю, что здесь происходит. Даже если эта правда меня шокирует». Иду за этой троицей, держась на приличном расстоянии. Осматриваю местность, чтобы после сориентироваться, когда стану возвращаться. Слишком сильно сосредотачиваюсь на своих тихих шагах, поэтому пугаюсь внезапно крика ворона и падаю прямо в грязную листву. Птица появляется из ниоткуда и устремляется в небо, предвещая беду, о которой я вскоре узнаю. Встав на ноги, отряхиваюсь и вновь гляжу по сторонам. Люцифер, Геральд и девушка исчезли из моего поля зрения. — Чёрт! — Пинаю ногой попавший под раздачу камень и иду вперёд, надеясь на интуицию. Благодаря нереальному везению, нужное место я отыскиваю достаточно быстро. Тихо крадусь к огромному скальному камню, поросшему мхом, и скрываюсь за ним. Слышать происходящее хорошо, но ещё бы видеть, что там происходит. Опускаюсь на землю и аккуратно выглядываю сбоку, держась за камень. Люцифер выглядит мужественно и раздражённей, чем обычно. Об этом свидетельствуют его напряжённые плечи и чуть наклонённый назад корпус. Он закатывает рукава шёлковой рубашки, а после медленно надевает на руки кожаные перчатки. «Кто-то явно не любит пачкать свои ручки», — насмешливо подмечаю я, продолжая слежку. Подойдя к жертве, Люцифер наклоняется к ней и грубо хватает за челюсть, чтобы убрать изо рта кляп. Кусок тряпки падает на землю. Девушка извиняется за свою оплошность, моля о прощении своего господина. Но что-то мне подсказывает, что его решение неоспоримо. — Умоляю, господин, — плача, служанка вырывается с мужских рук и падает передним, — пощадите хотя бы сестру, она здесь совсем ни при чём. Алья слишком юна, чтобы умирать. — Нанимая вас, было обговорено несколько правил, которые сегодня были нарушены. — Господин, это какая-то ошибка. Умоляю, мы ничего не трогали, — девушка касается его ног и падает на землю, когда дворецкий хватает её за волосы и толкает в сторону. — Моё кольцо, — от внезапного крика, что срывается с уст Люцифера, у меня чуть сердце в пятки не уходит. — Я знаю, что оно у одной из вас, Жанет. И раз у сестрёнки его уже нет, — касается пальцем её грудной клетки и ведёт вниз, — значит, оно здесь, — останавливается на животе в районе желудка. — Господин… — в глазах служанки застывает немой шок, когда огромный меч делит её плоть пополам по вертикали. Брызги крови пачкают лицо и рубашку Люцифера, отчего он недовольно морщится. — Поздно, — сделав усталый вздох, он открывает глаза и кивает, указывая дворецкому на труп. — Найди его. Воткнув меч в землю возле себя, Геральд молча принимается копошиться в молодом теле, разрезая мешающую местами плоть ножичком. — Раздражает, — Люцифер подходит к камню, где я, закрыв глаза и зажав в ужасе рот, пытаюсь не закричать, и облокачивается на него, — притворяться хорошим и стирать тебе память, когда ты всё равно суёшь свой нос куда не следует, — схватив меня за ворот пальто, словно сверхчеловек, поднимает на ноги перед собой. — Вот какого ты поплелась сюда? Он вытягивает руку, и Геральд вкладывает в неё старинное кольцо. Видя окровавленную ладонь дворецкого, за пальцы которого зацепилось что-то вязкое от мёртвого тела, я тут же отворачиваюсь, чтобы меня не вырвало прямо перед ними. Всё это уже слишком, и я даже не знаю, стоит ли мне теперь бежать от Люцифера? Он так спокойно реагирует на подобное, что даже представить страшно, сколько ещё людей было столь изощренно убито по его приказу. Стою, словно провинившееся дитя, ожидая наказания, а родитель как назло только растягивает эту пытку ожиданием. Люцифер снимает перчатку и одевает кольцо, бросая на меня косой взгляд. Я не выдерживаю и произношу: — Вы только что человека убили, — всё так же стараюсь не смотреть в ту сторону, сдерживая лезущие наружу от шока слёзы. — И не впервой, Вики, — сложив руки на груди, Люцифер осматривает меня с ног до головы. — Больше всего я ненавижу три вещи, — перед моими глазами возникают три пальца. — Первое: когда меня не слушают. Второе: когда суют свой нос в мои дела. И третье: когда я кому-то должен, — отталкивается от камня и делает шаг ко мне. — Как видишь, все три пункта относятся непосредственно к тебе, Уокер. — Так значит, я вам ненавистна? — смотрю на него стекляными глазами, сглатывая вставший в горле ком. — Возвращайтесь в дом. Здесь больше не на что смотреть. Я направляюсь следом за Геральдом, выдерживая расстояние, чтобы, если вдруг что, убежать. Но мужчина, кажется, достаточно спокоен и даже не настроен меня убивать. Я оборачиваюсь и окидываю взором широкую спину Люцифера, который стоит над девичьим трупом. Он взмахивает рукой, удивляя меня своим действием. Не веря своим глазам, я усиленно моргаю, пока не запинаюсь об корень массивного дерева. Из руки брюнета появляется пламя, что вмиг окутывает своим жаром останки служанки. Я такое вижу впервые и даже не знаю, как стоит на подобное реагировать, поэтому лишь молча хватаю ртом воздух и пытаюсь встать на ноги. Это всего лишь игра моего больного воображения, что была вызвана шоком — единственное логическое объяснение тому, что я сейчас вижу. «Мне нужно добраться до своей тетради и проверить записи последних двух дней» — я ускоряю шаг и перехожу на бег.***
— Чёрт! — испытав дежавю, отбрасываю дневник на кровать. — Вырвано! Невероятно. Хожу из стороны в сторону, хватаясь за голову, и пытаюсь придумать, чем бы теперь себя занять. Живот урчит, напоминая, что за сегодня я и куска хлеба не съела. Делаю тяжкий вздох и выхожу из комнаты. Мне нужно что-нибудь съесть. В поместье подозрительно тихо, и даже если что-то инородное выскочит из-за угла, я вряд ли удивлюсь, после увиденного в лесу. Миную коридор и спускаюсь по лестнице. Стук каблуков об паркет — единственный звук, который я сейчас слышу. Я и вправду словно в каком-то триллере. Вот если в конечном итоге я здесь умру, на том свете знатно проорусь. — Давай, потустороний чубрик, выходи, — в шутку произношу, и тут же дёргаюсь от звука разбившейся за моей спиной вазы.🎼 Neoni feat. Layto — Ghost Town
Ускоряю шаг и уже забегаю на кухню, где, сидя на барном стульчике и читая журнал, находится Ости. Её длинные тёмные волосы аккуратно собраны в конский хвост и лежат на плече. Девушка замечает меня не сразу. Видимо, светская жизнь на бумаге интересней живого общения. Подхожу к холодильнику и заглядываю внутрь. — Еды там навалом, но выбрать особо нечего, — предупреждает меня Ости, делая глоток горячего кофе. — Так приготовь себе сама, — беру нужные продукты для лёгкого перекуса и кладу их на стол перед ней. — Я по-твоему служанка, что ли? — она тихо кладёт журнал на стол. — Честно признаться, понятия не имею, кто ты, да и знать не хочу. Твоя связь с этим придурком очевидна, а вот какого она рода, мне не особо интересно, — положив на досточку хлеб, нарезаю его тонкими кусочками. — Оу, — наигранная грусть, — я надеялась на вашу с ним связь, — кладёт сложенные перед собой руки на стол и подаётся вперёд. — Ну же… признайся, что тебя тянет к Люциферу. — Я похожа на сумасшедшую? — с моих уст срывается лёгкий смешок. — Да, и ещё на какую, — восхищённо говорит Ости, касаясь маленькой чашки. — Не каждый бессмертный выживет после встречи с трёхголовым Вальтзером, — её губы касаются белой поверхности и делают глоток, — а ты смертная и он тебя даже не задел. Я впечатлена. — Не понимаю, о чём ты, — не поднимая на неё взгляд, продолжаю делать сэндвич. — Не помнишь? — задаёт риторический вопрос и закатывает глаза. — Тц, такую эпичную вечеринку стёр. — Ты тоже здесь живёшь? — обхожу стол и иду к микроволновке. — Упаси дьявол, тут слишком вяло, чтобы находиться здесь каждый день. Другое дело братец — как бы ни хотел выбраться, он здесь заточён по собственной глупости. Впрочем, как и ты. — Что ты имеешь в виду? — отправив в микроволновку на минуту свой перекус, с непониманием оборачиваюсь к девушке. — Ну, твоё появление здесь — моя маленькая пакость Люциферу, — самодовольная улыбка озаряет лицо, когда Ости разворачивается ко мне. — Вики Уокер, — начинает говорить более зрелым и ласковым голосом, — я звоню из вашего дома. Я… я всего лишь служанка, — она продолжает пародировать, — и не вправе такое разглашать, но господин… — Хватит, — моя рука бьёт по столешнице и остаётся на ней, не обращая внимания на писк электроприбора, что оповещает о готовности перекуса. — Так всё сказанное в звонке это ложь, чтобы заманить меня сюда? — теперь приходит моя очередь задавать риторические вопросы. — Ну, конечно. Не могла же я прямо позвонить и сказать: «Привет, как погодка? Я Ости — сестра Люцифера, который отжал твоё наследство и скормил папашу низшему демону Зептрао, который находится в подвале вашего поместья и день изо дня подпитывается жизненными силами Уилла», — с сарказмом показав мне большой палец вверх, убирает улыбку и обречённо хлопает себя ладонью по лбу. — Уже знаю этот взгляд, Вики, я не поведу тебя туда. Даже не надейся. На ведьмовский шабаш — да, но туда — нет. — Тогда я сама пойду, — на удивление спокойно достав горячую тарелку, протягиваю Ости, которая скептически оглядывает меня. — Будешь? — Мы, будем считать, только познакомились, а ты уже моей смерти хочешь? — Это всего лишь бутерброд. — Я не ем эту дрянь. — Зря, — пожав плечами, откусываю и с отвращением сплёвываю еду на пол. — Что за дрянь? — удивляюсь странному привкусу. — Где-то я такое уже видела, — протягивает брюнетка, царапая длинным ногтём фарфоровую кожу своей руки. Алая кровь проступает из глубокого пореза и течёт вниз, где срывается с кожи и ударяется об пол. Я застываю на месте, затаив дыхание, и зачарованно наблюдаю, как капля за каплей по её руке стекает манящая жидкость. Я чувствую, как меня настигает жажда, что заставляет забыть обо всём и припасть к её кисти. Прикрыв в удовольствии веки, Ости откидывает голову назад и говорит: — Это довольно интимно для демона, — улыбаясь, она поглаживает меня по волосам. — Значит, я тогда не ошиблась с Диаром.Продолжение следует…