🎼 Generdyn — Destiny
Каждый из нас распределяет друг для друга роли, ищет смысл своего существования и размышляет об ошибках, содеянных, как правило, по глупости. Но всё внезапно меркнет, когда заканчивается жизнь. Она слишком коротка, чтобы тратить её на алчность и самолюбие. Но ведь это и есть человеческий порок — быть смертным и бояться, что кто-то посягнёт на одну из наших ценностей. И только благодаря этому высшие силы могут нас подчинить. А ведь страх за свою жизнь не так больно бьёт, как видеть, как любимых забирают по твоей вине. И сегодня… мне, кажется, пришлось с этим столкнуться. Прислонившись спиной к двери, я откидываю назад голову и прикрываю глаза, чувствуя странные изменения в себе. Сбитое сердцебиение уже почти вернулось в норму, но дурная девичья голова думает совсем о другом. Всё, что было «до», теряется где-то в моём подсознании, когда я вспоминаю пронзительный взгляд тех карих глаз, что с недовольством посмотрели на меня в холле. Они таили в себе некую загадку, что притягивала и испускала опасный аромат, от которого хотелось забыть обо всём, поддаваясь искушениям, что влекут за собой неблагоприятные последствия. «Невозможно…» — думаю я, прикусывая губу и касаясь с подозрением своего сердца, которое бешено бьется в груди, но потом вдруг чувствую во рту отвратительный привкус железа, что принадлежит крови уже мёртвых людей.«— … проявил мягкость, думая, что бедная девушка настолько устала в дороге, что ей не придёт в голову заявиться на ведьмовский шабаш…»
Вспомнив его слова, а после и произошедшее в зоне отдыха, я распахиваю глаза, чувствуя, как рвота подступает ко рту. Прикрываясь одной рукой, я в полусогнутом состоянии мчусь в ванную, в которой умудряюсь запнуться об собственную ногу и полететь в направлении санузла. Мерзкая субстанция пачкает белую поверхность и мои длинные волосы, которые сейчас некому придержать. Чувствую себя настолько паршиво, словно меня использовали в качестве пиньяты, которую в итоге не удалось разбить и выпотрошить всё, что скрывает её нутро. Оседаю на холодный и грязный пол, стираю отвратительные остатки рвоты со своих губ и содрогаюсь в рыданиях. Я отказываюсь верить, что всё увиденное произошло на самом деле, ведь никогда прежде жизнь не сталкивала меня с подобным. Реальность не может быть настолько лживой, ведь так? Или это мне стоит перестать прятаться? Я сижу, уперев спину в край ванны, и осматриваю свои покрытые чужой кровью руки, но тут же прекращаю свои всхлипы, когда боковым зрением замечаю чьё-то движение в стороне. И только сейчас понимаю, что свечи каким-то чудным образом снова оказались зажжены. Медленно повернув голову вправо, я тут же опускаю взгляд и молюсь, чтобы, когда я его всё-таки подниму, передо мной не оказалось никакой нечисти, которая пугает скорее самим фактом своего существования, нежели видом.Вдох-выдох.
Я прикрываю глаза, собираясь с мыслями, чтобы вдруг не закричать. Не хочу видеть того наглеца Люцифера, что мнит себя в моём доме хозяином. Уверенно распахиваю веки, сталкиваясь взглядом с тем самым мелким чёртом, и в раздражении сжимаю зубы. — Уйди-и-и, — отчаянно скулю я и отворачиваюсь в другую сторону, не желая смотреть на это мерзкое существо, которому, очевидно, приглянулась моя ванная. Возле меня падает что-то схожее с железной подвеской, отчего я в миг поворачиваю голову на источник звука. Лёгкая улыбка исчезает так же внезапно, как и появилась. На испачканном мной мраморном полу лежит знакомый медальон, который ещё некоторое время назад был в руках высокомерной брюнетки. Мама как-то сказала, чтобы я никогда его не снимала, иначе пожалею. Теперь-то я понимаю, что её слова не стоило пропускать мимо ушей, и тогда, возможно, подобного бы со мной никогда не произошло. Возле Диара я не сразу замечаю смятую записку, но, когда расправляю её, с моих уст срывается истерический смех, который пугает, кажется, только меня.«Добро пожаловать домой!»
С её обратной стороны несколько повторяющихся слогов смеха. Забавно, что для кого-то всё это — какая-то шутка. В голове не укладывается, как отец мог впустить в дом этих больных на всю голову. Те люди ведь больше никогда не смогут сделать вздох, увидеть своих близких, коснуться их и сказать, как любят. Ведь их больше нет. Даже если бы кто-то из них и остался в живых, то вряд ли смог бы, после всего произошедшего, спокойно смотреть на мир, как прежде. Такое ломает людей, оставляя от них лишь человеческую оболочку, но… Почему же я всё ещё продолжаю здраво мыслить?***
Утро следующего дня отличается лучами солнца, что уже не греет, но продолжает всё так же ярко сверкать среди облаков и изредка прятаться за ними. Я сажусь на край кровати и блаженно прикрываю глаза, наслаждаясь новым днём, ведь ещё вчера для меня всё могло закончиться раз и навсегда. Спокойно приоткрываю веки, однако мою голову всё никак не покидают всякого рода вопросы, и ответа на них пока что не находится. Невзначай касаюсь медальона подушечками пальцев, не отрывая взгляда от окна, в котором сильный ветер уносит листву. Удивительно и странно, что на мне ни пореза, ни ушиба не осталось. «Но я точно помню, что…» — внезапно я чувствую лёгкое дуновение в лицо, отчего недовольно морщусь и сонно потираю глаза. Теперь я сижу в недоумении, не понимая, как провела вчерашний вечер, и почему в голове лишь одно — встреча с привлекательным брюнетом, который словно отчитывал меня, как маленькую девочку. «Красивый…» — На моём лице играет улыбка. «Но его поведение только отталкивает», — придя в себя и тряхнув головой, я отгоняю такие странные для раннего утра мысли и направляюсь в ванную, чтобы принять освежающий душ и встретиться с отцом, который, надеюсь, поможет мне разобраться в том странном звонке. Отрегулировав благоприятную для себя температуру, я навожу на грудь прохладные струи воды, чувствуя, как они слегка бьют по моей коже, покрывая её мурашками. Я зябко вздрагиваю и с улыбкой провожу правой рукой по другой от кисти до самой шеи, после чего повторяю это же движение, но уже левой ладонью. Спустя пару минут, я заканчиваю утренний душ и возвращаю лейку на место. Босые ноги касаются холодного пола, отчего холодок пробегается по телу и волоски встают дыбом. Быстро хватаю полотенце и заворачиваюсь в него, а после спешу вернуться в спальню, в которой меня ждут пушистый ковёр и сменная одежда. — Какого чёрта?! — перепугано восклицаю я, замечая вальяжно лежащего на моей постели Люцифера, который вчитывается в строки моей любимой книги. Эта история любви всегда казалась для меня чем-то нереальным, и я бы не хотела стать её героиней, поэтому сразу же избавилась от мечты найти такую же любовь, в которой никто не будет смотреть и оценивать лишь внешнюю оболочку. — Этим двоим пришлось учиться по-другому смотреть на вещи и видеть их суть. Их история стара, как мир, и свежа, как роза, — спокойный, с хрипотцой голос вызвает щекочущие мурашки, от которых мне тут же хочется избавиться. Я хмурю лоб в подозрительной гримасе, пытаясь найти оправдание его присутствию в моей спальне, но все мои теории и мысли склоняются лишь к одному — к извинениям за его неподобающий тон. Я быстро беру себя в руки и за пару шагов сокращаю разделяющее нас расстояние, после чего выхватываю книгу и, небрежно открыв шкафчик, бросаю её на полку. Повисшую на минуту тишину почти разрушил его открывшийся, чтобы что-то сказать, рот, но я мигом перебила нахала: — Считаю верхом неприличия вторгаться в чужую спальню и без разрешения трогать вещи её хозяина, — я кладу ладонь на прикроватный шкафчик, в который только что отправила книгу. — Что вам здесь нужно? — Согласен, — подорвавшись с постели, мужчина встаёт передо мной и осматривает с ног до головы. — Я поступил неподобающе в нашу первую встречу, позволил обронить лишнего, но… — его блуждающий взгляд резко останавливается на моих роговицах. Он словно дразнит меня своим молчанием, пока, наконец, не решает продолжить, — как только сядет солнце, не покидайте эту комнату. Ради вашей же безопасности, Виктория, — он слегка наклоняется к моему лицу и, не отводя взгляда, убирает мокрые пряди с моего плеча. — Только в сопровождении меня. Его пальцы нежно касаются моей шеи, а после и цепочки, заставляя меня почувствовать маленькие разряды тока. Я поднимаю свой взор и утопаю в его притягательном взгляде, что говорит о его заинтересованности. Мимолётная улыбка на его серьёзном лице резко сменяется на сжатые от злости челюсти и хмурые брови, когда он замечает медальон и, вытащив его из-под полотенца, резко срывает с моей шеи. Я испуганно отшатываюсь. Его поведение до того непредсказуемое, что я мигом прихожу в себя и настораживаюсь. Мой непонимающий взгляд мечется от лица Люцифера к его руке, что в ненависти сжимает украшение, из-за которого он, кажется, готов на меня наброситься. Найдя в себе хоть какую-то каплю смелости, я произношу: — Что вы себе позволяете? Я застываю на одном месте, боясь сделать лишний шаг. Мой взгляд в лёгкой панике мечется по комнате, возвращаясь к его широкой спине. Я надеюсь, что брюнет сейчас возьмёт себя в руки, повернётся ко мне и расскажет о том, что же не так с моим медальоном. Но я, очевидно, очень глупа, раз на такое понадеялась, ведь мой вопрос лишь подливает масла в огонь. Я сжимаю руки в кулаки и делаю шаг вперед, чтобы отобрать свою вещь, но вздрагиваю от испуга, когда Люцифер резко разворачивается ко мне и сжимает горло. Взгляд алых глаз прожигает, проникает под кожу и внушает страх. Прижав меня к стене, он чуть расслабляет и снова стискивает ладонь. — Откуда это у тебя? — он старается держать себя в руках. — Отвечай! — или нет. — Это… подарок, — впервые мне становится страшно от одного лишь взгляда, и я запинаюсь, вжимаясь в холодную поверхность. — Твоя мать настолько глупа, чтобы это раздаривать? — он не отводит от моих глаз настырного взора, продолжая перекрывать кислород. — Когда я дал его Ребекке, то строго-настрого запретил им светить. Но что же это… Диар висит на твоей шее, как какая-то дешёвка, а ты и знать не знаешь, насколько это опасно, увидь его на тебе кто-то из высших. Я чувствую, как постепенно начинает леденеть моё тело. Кислород в лёгкие практически не поступает. Я продолжаю смотреть в его глаза, не показывая слабость до последнего вздоха, который, по моим ощущениям, должен случиться в течение следующих тридцати секунд. Слабость заставляет меня слегка обмякнуть в его руках, и ему приходится ослабить свою хватку, чем я и пользуюсь. Найдя в себе какие-то силы, я нежно и не спеша касаюсь мужской ладони, а после грубо убираю её от себя. Вдохнув полной грудью, моё ватное тело валится на колени перед Люцифером. Я прикрываю влажные от нахлынувших слёз веки и прижимаю пальцы к своей шее, чувствуя, как тяжело сглотнуть слюну. Он застывает в шаге от меня и не сводит с моей макушки тяжёлого взгляда, обдумывая что-то у себя в голове. Когда гнетущая тишина начинает казаться бесконечной, продолжает: — Одевайтесь. Внизу вас ждёт завтрак, а после него вы встретитесь с отцом в его кабинете, — поправив пиджак, Люцифер тяжело выдыхает и направляется к входной двери. — Стой, — я зачем-то протягиваю в его сторону руку, словно это его действительно остановит. — Мой вопрос остался без ответа. — Правда? — удивлённое лицо брюнета замирает в полуобороте. — И какой же это? — Кто вы и почему отдаёте приказы в моём доме? — я встаю на ноги, поправляя полотенце, и подхожу к нему. — Из нас двоих хозяйка здесь я. — Ошибаетесь, госпожа Уокер, — он наклоняется, сжимая в раздражении зубы. — У нас с Уиллом Уокером договорённость, по которой я являюсь полноправным совладельцем всего его имущества. В том числе и вас, — на последнем предложении он делает акцент. — Что? — опешив от его слов, складываю на груди руки, чувствуя невероятный прилив сил от смеси эмоций, что подогревает наш с ним диалог. — Я похожа на вещь, чтобы продавать меня такому, как вы? — Я уже сказал, и повторю снова: это поместье теперь моя собственность, — он обводит рукой пространство вокруг себя. — А, значит, вы моя гостья и его часть, поэтому должны знать о нормах приличия. — Если это теперь ваш дом, то что я здесь делаю? — тихо проговариваю я, поглаживая замёрзшие руки. — Не знаю, — Люцифер подходит к двери и дёргает её за ручку. — В любом случае, этот дом вас теперь не отпустит.***
Я сижу за огромным столом и оттягиваю воротник водолазки, словно она меня душит. Вся эта суматоха прислуги мною уже давно была забыта. Я привыкла к тому, чтобы бороться, если чего-то действительно хочешь. Здесь же всё по-другому: каждый в этом поместье суетится вокруг меня и пытается угодить. Я чувствую это в слугах, но не в Люцифере, который так и не внушает доверия. Осилив роскошный завтрак, я благодарю прислугу и отправляюсь на поиски отца.🎼 Erin McCarley (feat. UNSECRET) — Everywhere Ghosts Hide
Я блуждаю по коридорам поместья, осматривая каждый его уголок и запоминая архитектуру, чтобы на всякий случай составить в своей голове примерную карту. Со вчерашней ночи меня не покидает страх. Размытые воспоминания и странное поведение моего тела — явное тому доказательство. Нужно быть начеку, ведь от моего дома мало что осталось, и всё благодаря брюнету, который загадочно возникает и так же исчезает. Мой взгляд цепляется за окно первого этажа, который я изучаю. Оно зашторено, как и все предыдущие, и это вызывает во мне подозрения, а также вопросы, ответы на которые я вряд ли здесь получу. «Вряд ли здесь есть вампиры, верно?» — думаю я и подхожу к занавескам, тут же распахивая их. — О, господи! — от увиденного я вскрикиваю и пячусь назад, после чего запинаюсь обо что-то и падаю на пол. Я прикрываю рукой рот, сдерживая рвотные позывы. Глаза накрывает пелена слёз, и я чувствую, как моё тело дрожит в страхе. К дереву, что стоит в паре метрах от окна на заднем дворе, подвешено животное. Оно вырывается изо всех сил и пищит. Малыш молит о помощи, которой не сыскать, ведь его участь была предрешена ещё с самого рождения. Один из находящихся рядом мужчин пытается успокоить животное, но это дело не из лёгких: телёнок уже знает, что его ждёт. Говорят, надежда умирает последней, и сейчас это именно так. Он до последнего вздоха умоляет безжалостных людей его отпустить, но те его не понимают. Это их работа, да и свою семью ведь нужно чем-то кормить. Острое лезвие ножа впивается в брюхо крохи, после чего совершает приличный надрез, из которого вываливается всё содержимое тела животного. Кишки, желудок — всё падает одной окровавленной кучей к ногам второго мужчины. Тот, что успокаивал до этого телёнка, быстро хватает стоящую в стороне железную миску и подставляет её под дёргающее в предсмертных конвульсиях тело, с которого стекает кровь. Я оседаю на пол и уже не могу сдержать слёз. Мне его было жалко и так хотелось помочь, но всё произошло слишком быстро и страх, что сковал моё тело, не дал мне и пальцем пошевелить. Поджав по себя ноги, я кладу на них голову и реву, пока не чувствую касание к своему плечу. Подняв заплаканные глаза, пытаюсь рассмотреть тёмную фигуру сквозь пелену слёз. Геральд. От чего-то я облегчённо вздыхаю и пытаюсь себя успокоить. Дворецкий молча стоит надо мной и ждёт, пока я приду в себя. В повисшей тишине не слышно его дыхания, отчего моё тело покрывается мурашками. Он выглядит так же, как и вчера, но теперь я могу лучше его рассмотреть: бледное, как у мертвеца, лицо, странный наряд, каких давно не носят, и руки, что спрятаны за спиной. Он начинает меня беспокоить, но не своим видом, а поведением. Подаёт мне руку, помогая встать, а после быстро подходит к окну и резким движением закрывает шторы, словно сейчас кто-то должен выглянуть из-за угла, проверяя, всё ли в порядке. — Впервые видите, как разделывают тушу? — спокойный тон его низкого голоса заставляет меня неприятно поёжиться. — Это животное было живым. Оно также, как и мы, дышало, ело и… — … загрязняло двор, — безэмоционально закончив за меня предложение, Геральд неспешно оборачивается. — В вас имеется хоть капля человечности? — мотаю головой, не веря, что такие люди действительно существуют. — Разве вам никогда не было их жалко? — Нет, — ответ не заставляет себя ждать. — Хозяин просил вас провести в его кабинет, в котором вас, скорее всего, уже ожидает господин Уокер. — Отец? — я вдруг оживляюсь от упоминания дорогого мне человека и срываюсь с места прямо по коридору. — Стойте, — меня ловко хватают за руку, когда нога касается какой-то красной разметки на полу. — Видите эти полосы? — я гляжу себе под ноги и киваю в знак согласия. — Хозяин просил предупредить вас, чтобы, гуляя по поместью, вы не заходили в зоны, помеченные красным. — Хозяин — это Люцифер? — Да, госпожа. — И всё это ради моей безопасности? — я указываю пальцем на красную разметку. — Не совсем, — уголки его губ слегка приподнимаются. — Но, в целом, вы молодец, довольно сообразительны для девушки вашего положения. — Так куда мне идти? — развожу руки в стороны, демонстрируя, что сама вряд ли отыщу нужное направление. — Я вас провожу, — Геральд отходит в другую сторону, приглашая меня пройти за ним следом. — Так ведите, — машу в его направлении рукой, а после мы идём наверх.***
Уже около пяти минут мы всё идём и идём. Геральд никуда не спешит, но это не значит, что я свободна. Мне нужно выяснить, в чём же причина происходящего в этом доме, и что всё-таки случилось с отцом. Пять минут. И пусть этот путь до встречи с ним тянется — ничего, я извлеку из этого собственную выгоду. С каждым метром мой взгляд подмечает всё новые и новые детали интерьера, изучая строение поместья. В голове я уже успела спроецировать некую картинку, и теперь имею хоть какое-то представление об этом месте, но ещё столько зон не осмотрено. И что же в этих «красных» такого опасного, о чём мне не стоит знать? Стоит ли проявить любопытство и всё разузнать? Несомненно. Уверена, этот Люцифер — тёмная лошадка, которая удерживает отца***
Шаги Люцифера быстрые, и я волочусь за ним, то и дело спотыкаясь. Словно маленькая девочка, я смотрю на его широкую спину и молчу, боюсь что-то сказать, чтобы это не повлияло на правду, которую я так хочу знать. Мы минуем второй этаж, и уже спускаемся на первый. Я пытаюсь вырвать свою руку из его стальной хватки, но все попытки тщетны. Он не имеет никакого желания меня отпускать, продолжаяя демонстрировать вызванное мной ярое раздражение. И, если бы не моя смелость, то я бы никогда не посмела ему и слова сказать. Но разве сейчас мне есть что терять? Люцифер тащит меня непонятно куда, и я уже успеваю перебрать в голове сотни вариантов того, что меня ждёт, однако ни один не подходит под его слова. Так отчего же моё сердце отбивает столь бешеный ритм? Это же подвал… перед нами ступени, ведущие глубоко вниз. — Признайся честно, ты держишь его в заложниках и меня тоже там закроешь, — я вновь пытаюсь высвоободиться из крепкой хватки. — Будешь упиваться тем, как мы помрём там от голода, а когда всё будет кончено, заберёшь всё, чего мы добивались упорным трудом. Не так ли? Он останавливается и о чём-то недолго думает, после чего разворачивается ко мне и устало вздыхает. — Я тебе не враг, — он отпускает меня и глядит в глаза. — Иначе не приютил бы и не стёр бы память о вчерашнем. — И что же было вчера? — я непонимающе смотрю на него. — То, в чём ты не должна была участвовать, — я только успеваю приоткрыть рот, как он продолжает: — И, поверь мне, Уокеры никогда ничего не добивались честным трудом. — К чему ты ведёшь? — уточняю, не отрывая от него пристального взгляда. — Ты уверена, что хочешь сейчас увидеть отца, или всё же сохранишь себе психику, и мы вернёмся наверх? — Ты забрал мой медальон, так что вряд ли моя психика сохранится на долго. — Ты помнишь про Диар? — удивляется Люцифер, отводя глаза. — А не должна? — я ухмыляюсь и делаю шаг вперёд, но брюнет достаёт украшение и машет им перед моими глазами. — Могу вернуть, но при одном условии. — Спасибо, оставь себе, — закатив глаза и легонько задев его плечом, я ступаю вниз по лестнице. — Что-то подсказывает мне, что я об этом ещё пожалею. — Тебе не кажется, — цедит Люцифер сквозь зубы, спокойно идя за мной следом. Я останавливаюсь перед какой-то дверью, после чего разворачиваюсь к мужчине, который проходит мимо меня и достаёт из кармана нож. Его острое лезвие делает аккуратный надрез на ладони, с которой тут же медленно начинает стекать кровь. Он касается рукой печати и что-то произносит на незнакомом мне языке. Яркая алая вспышка озаряет своим светом тёмный подвал, и тут же раздаётся щелчок открывающейся двери. Я двигаюсь вперёд, зная, что за ней — единственный родной мне человек, и ему необходима моя помощь. Но окровавленная мужская рука преграждает мне путь. Я уже в который раз бросаю непонимающий взгляд сначала на неё, а потом и на её хозяина, вскипая от нетерпения всё сильнее с каждой секундой. «Чего он тянет?» — задаю сама себе вопрос, пытаясь найти хоть какое-то логическое объяснение. — Спрашиваю у тебя в последний раз, прежде чем ты туда войдёшь: уверена, что хочешь ЭТО увидеть? — Не пытайся казаться заботливым, мы с тобой не в таких отношениях, Люцифер. Грубо убирая прочь преграду, я делаю пару шагов к двери, не обращая внимания на то, как мужчина, сдерживая боль и злость, сжимает ладонь в кулак. Мои руки касаются металлических ручек, но всё никак не решаются открыть единственное, что отделяет меня от отца. Боялась ли я? Несомненно. Но не того, что предстанет моему взору, а скорее того, что я не смогу принять увиденное. Мои глаза отчего-то накрывает завеса слёз, и я прикрываю веки, прикусывая нижнюю губу.Вдох-выдох.
«Возьми себя в руки, Вики», — надавив на дверные ручки, я глажу металл большим пальцем. — «Ты ведь уже всё решила. Иди», — открываю глаза и тяну створки массивной двери на себя, а после уверенно захожу внутрь. И тут же застываю на месте с распахнутыми от страха глазами. Я настолько шокирована, что не могу даже закричать, лишь приоткрываю рот в немом ужасе. Я чувствую, как по моим щекам катятся горячие слёзы, щекоча бархатистую кожу. Мне хочется их стереть, но вместо этого я падаю на колени перед картиной, которую никогда не могла бы даже представить. Это отвратительно и страшно, но я продолжаю смотреть, как глаза моего отца угасают с каждым мгновением. От него мало что осталось, и даже взгляд полностью изменился. Неведомое существо его пожирает, не спеша отнимает жизнь, а помощи ни от кого не дождаться. Чёрная бесформенная субстанция срослась с человеческим телом и теперь заполняет собой всю эту комнату. Они стали практически одним целым, и я не могу поверить, что такое вообще возможно. — Зачем ты это с ним сделал? — еле слышно задаю вопрос, шмыгнув носом. — Я чудовище, Вики, но не монстр, — слышу тихий, с хрипотцой голос у самого уха. Люцифер садится возле меня на корточки, сохраняя внешнее спокойствие, но сам он начеку: не знает, как может повести себя этот симбиоз от эмоционального давления его носителя. Он почему-то переживает за меня и пытается это скрыть, и его поведению точно есть какое-то весомое объяснение, о котором я вскоре непременно узнаю. Повернув голову в его сторону, я соприкасаюсь своим носом с его. Не отвожу взгляда от его лица, пока вдруг не чувствую странное изменение внутри. — Остерегайся летать, пока у тебя не выросли крылья, — я ощущаю, как мной что-то управляет, но как бы я ни пыталась что-либо сделать, у меня не получается. Моя голова тяжелеет и опускается на плечо Люцифера.А затем я проваливаюсь в сон.
Продолжение следует…