***
— Он что? Алья поперхнулась чаем, когда смысл сказанного дошел до неё. Если бы только не эти тайны личностей, если бы можно было предоставлять своим подписчикам в блоге абсолютно любую информацию, то все фанаты пары ЛедиНуар непременно узнали бы романтическую историю на подобии мини-фанфика, как Кот наконец-то взял всё в свои лапки и поцеловал Леди. И нет, то, что поцеловал он её в другом облике, не в такой привычной ему маске, и даже не знал этого нюанса — это не важно от слова совсем. Маринетт сидела и выглядела, казалось, полностью белой. Ни живой, ни мёртвой. Ей бы забыть о том, что произошло между ней и напарником, откинуть всё страшным сном и прозвать эту оказию «неудачным происшествием из прошлого», да не получалось никак. И это было не только потому, что после того касания губы горели трепетно и яростно, как самым настоящим огнём. — Это вышло случайно, — стараясь говорить как можно более безмятежно и не допустить выхода внутреннего то ли дракона, то ли мямлезавра, подметила Маринетт. — Мы просто смотрели фильм, он пригласил меня на танец, — на дружеский танец, прошу заметить, так что не смотри на меня так — а потом… там… был момент такой и… я не знаю, что произошло с Котом, Алья! Он просто взял и поцеловал меня! — С Котом ещё ладно, — сцепив руки замком и на несколько мгновений прикрыв уставшие глаза, произнесла Алья. — А что случилось с тобой? — Со мной? — девушка непонятливо изогнула бровь от столь неожиданного вопроса. — А что со мной случилось? Я оказалась случайно впутана в эту историю — вот, что со мной случилось. — Я не об этом, — тут же запротестовала собеседница. — Я услышала, как и когда это произошло. О том, как он тебя притянул к себе под звуки романтического фильма, пока вы кружились в дружеском танце, и как страстно поцеловал тебя, — Алья пару раз хитро дёрнула бровями, глядя, как её подруга пыталась что-то произнести в духе «я не так всё описывала», но перед тем, как она успела бы услышать протесты, та продолжила: — Но тебе ведь нравится кое-кто другой, — делая слишком сильный акцент на предпоследнем слове, напомнила она, — а я не услышала, чтобы ты хоть как-то сопротивлялась Коту. Мне даже показалось, что тебе понравилось с ним целоваться. Сидевшая на тарелке Тикки сделала всё возможное, чтобы спрятать затягивающиеся в улыбке уголки рта. Да, она там была! Да, она видела, что её подопечная поначалу совсем не сопротивлялась! Но вот Маринетт, округлив глаза от подобного заявления, попыталась что-то ответить и отрицать то, о чём могла подумать её подруга, однако всё, что получалось из себя выдавить, так это предсмертные вопли очнувшегося в ней — наконец-то — мямлезавра. — Эт-то не… — пролопотала она, но словила себя на том, что должного ответа не находила. — И как он тебе? Кот Нуар хорошо целуется? — с серьёзным выражением лица, что было совсем не под тон тому, что она говорила, спросила Алья. — Нет! — отрезала Маринетт на полном серьёзе. — Да, признаю, я затерялась в тот момент, поэтому не сразу поняла, что происходит и не сразу поняла, что делает Кот, но заметь, что до меня первой дошло, что здесь что-то не так. Я его оттолкнула, Алья. — Не сразу. — Это не играет роли. — Играет, — без всяких шуток пошла наперекор ей Алья. — Как долго ты поддавалась этому ощущению, когда твой напарник, которого ты долго отвергаешь, целует тебя-без-маски? — Что за психологический допрос? Ты, кажется, хотела быть журналистом. — Это не так уж и важно. Что психологи, что журналисты — они все любят копаться в грязном белье. Только от главной темы не увиливай так. Давай на чистоту: что ты чувствовала, когда Нуар тебя поцеловал? Страсть? Страх? Взаимность? Что ты сделала после? Ты представляла на его месте Адриана? Тебе это понравилось? — Как может нравиться поцелуй с парнем, в которого я не влюблена? — даже в столь будничном голосе Алья смогла уловить пробежавшее рысью недоумение. — Тебе было всего пятнадцать лет, когда ты в первый раз влюбилась, — тягостно напомнила выдохнувшая Сезар. — В первый раз. Первая влюблённость далеко не всегда самая удачная, а бывает даже, что ошибочная. За ней может прийти и другая, настоящая. — Разве? — Маринетт проследила за тем, как менялась мимика её подруги. — Хочешь сказать, что Нино — не первая твоя любовь? — Да, — ничуть не скрывая подробностей, заявила Алья, чем немало удивила собеседницу. — Был ещё один, но он остался воспоминанием в моём родном Лионе. Думала, что передо мной тот самый, тот, которого так ждёшь, а оказалось, что он — самое настоящее разочарование. Ты ведь помнишь, что Нино был влюблён в тебя когда-то? — Помню, — подтвердила та, вспомнив, как после возможного признания она закрыла в клетке зоопарка Нино с Альей, тогда ещё «просто одноклассников», а, вернувшись за ними, обнаружила, что те официально назвались парой. — Но я не хочу думать, что могу влюбиться в кого-то, кроме Адриана. Он ведь… он же… — Ты его толком не знаешь, деточка. Тикки, только что безмятежно жевавшая принесенные Нуаром трюфели, украдкой и с тревогой во взгляде взглянула на подопечную, и поняла, что было самое лучшее время, чтобы ретироваться. Маринетт хватала открытым ртом воздух от услышанного, не представляя, как продолжить этот диалог и как дать адекватный ответ на такое замечание. Она знала Адриана, казалось бы, ничуть не хуже, чем Кота Нуара! Она знала всё его расписание наизусть, она знала его рост, вес, группу крови, все оценки за школьные работы, все его фейковые аккаунты и всё его окружение. Ей ведь для полного набора не хватало только залезть к нему в дом в образе Ледибаг, пока там никого не было, и прикрепить на стену камеру наблюдения, чтобы оттуда следить за всем, что делал объект её мечтательных вздохов по утрам и на уроках. — Я знаю о нём всё, Алья, — медленно и отчетливо выговаривала она каждое слово, неспешно вставая со стола. Тикки, поняв, что дело запахло жареным, отлетела в сторону. — Тебе показать всё его… — Нет, расписание его показывать не надо, избавь меня от этого, — не дожидаясь долгой тирады с упоминаниями о большом доме, трёх детях, собаках и хомяке, перебила её Сезар. — Ладно, не спорю, что ты, может, что-то о нём и знаешь, но знаешь ты только Адриана-модель. Адриана-человека — нет. Ты ведь даже с ним нормально поговорить не можешь. — Но ведь… Ты говорила, что сделаешь всё, чтобы мы с ним стали парой, — неодобрительно припомнила Маринетт. — А самой себе я пообещала, что ты будешь счастлива, но будешь ли ты счастлива с человеком, которого ты знаешь только поверхностно? Что насчёт Кота Нуара? — не к месту спросила Алья. — Думаю, его ты знаешь намного лучше, несмотря на надобность сохранять ваши личности в тайне. — Маринетт, — позвала свою подопечную Тикки, — Кот рассказывал тебе о себе, помнишь? Тебе, а не Ледибаг. Ты знаешь о нём достаточно, пускай и не знаешь человека за маской. — Видишь? — победоносно воскликнула Алья, заметив, что квами поддержала её слова. — Сколько ты пережила со своим напарником? Сколько общего вы делили? А сколько воспоминаний ты разделила с Адрианом? И, наконец-то, главный вопрос: кто из этих парней одновременно и влюблён в тебя, и готов защищать, как друга? А? Кто? Всё это угрожающе-сильно подталкивало её именно к Коту Нуару: каждый знак, каждое слово, каждое напоминание, каждое отдельное сравнение. У них с напарником в самом деле было довольно-таки много общих воспоминаний: тёплых и не очень, начиная со знакомства, когда она свалилась на него с неба, как снег в мае, — в прямом смысле — и заканчивая всеми их битвами. И в то же время ничего такого с Адрианом вспомнить не получалось — лишь то, как она, точно готовясь упасть в обморок от передозировки эмоций, что-то несуразно мямлила. Парадокс, но именно второго парня она любила почти целый год. — Послушай, влюбляться в знаменитость в наше время вполне нормально. Не подумай, что я пыталась осудить тебя за меркантильность, — с еле уловимым чувством виновности продолжила Алья. — Поначалу твоя влюблённость казалась… милой. Да, милой. Но теперь она переходит некоторые границы. Это не здоровая любовь, Маринетт. Одно дело влюбиться и пытаться сблизиться с человеком — это нормально, несмотря на статус. Облепить его фотографиями и расписанием всю комнату, несколько раз пытаться пробраться к нему в дом, но при этом заикаться каждый раз перед парнем, в которого ты влюблена — прости, но это уже не нормально. — Я понимаю, — виновато ответила Маринетт. — Я говорю это не для того, чтобы поругать тебя или обвинить в том, что ты не даёшь Адриану личного пространства своими… странными поступками, — как можно более честно продолжила она, приобняв подругу за плечо. — Я хочу, чтобы ты была счастлива, понимаешь? А счастье не ограничивается одним Адрианом, и если ты не отпустишь его как можно раньше, если не посмотришь по сторонам и не увидишь очевидное, то, боюсь, проживёшь старой девой в окружении сорока кошек. — То есть ты мне сейчас открыто намекаешь хоть немного присмотреться к Нуару? — Да, — согласно кивнула Сезар, вновь присев рядом с ней. — Ты сама признала, что он не такой, каким ты когда-то считала его. Разве не это идеальный повод начать отношения, если он и так относится к тебе с такой теплотой? — Но отбросить первые чувства и сразу согласиться быть со вторым… — А и не говорю тебе сразу переключиться на Нуара. Попытайся просто отойти от своей фанатичной любви к Адриану и присмотрись к своему напарнику. Не сразу. Подожди хоть месяц или два. — За эти «месяц или два» что Кот, что Адриан, а оба могут найти себе по девушке, — с траурной улыбкой подметила Маринетт. — Значит, никто из них никогда и не был твоей судьбой, если всё сложится именно таким образом. Всегда есть третий, за ним и четвёртый, и пятый, и так далее. Просто попытайся подобрать себе парня правильно. Представь, что это то же самое, как выбрать носителя для нового Камня Чудес. И советника хорошего, как я. Вы с Котом Нуаром, вроде, обсуждали кто самый популярный герой недели? — последнее Алья протянула по-лисьи хитро, пролистывая страницы журнала. — Хочу тебя разочаровать, но вы с ушастым в пролёте. Открыв журнал, Сезар протянула его подруге. Там, на девятой странице, с французской подписью «герой недели», была фотография Рены Руж.ГЛАВА 21. О том, как встать перед выбором.
2 мая 2021 г. в 08:24
…Миг. И ослепительная вспышка лазури, вспыхнув на раннем небе, за долю секунды поглотила кроваво-карминовое зарево и утащила в непроглядную неизведанность. Рваные облака, до этого будучи зловеще-фиолетовыми, а то и багровыми, окрасились в девственно-белый и медленно плыли по куполу неба, на котором подавно оттаяли звёзды, когда-то в тысячный раз смотревшие на мир вокруг бессмысленными белыми точками.
Невероятно, как скоро поглощенное в кромешную темноту мироздание приобрело старые цвета, светлые и яркие, плавно переходя из тёплых оттенков в приятно-холодные: голубые мазки на бесконечном небе, зелёный шелк на омытой дождём траве, каштановые трещины на рыхлой почве под ногами.
Ощутив, как пал на неё солнечный лучик, оголтело проникнув через оконные решётки, Тикки, промычав что-то, недовольно дёрнула антеннами, до последнего отказываясь пробуждаться. Когда же терпеть эти шалости стало больше невмоготу, божья коровка нехотя встала и зевнула, растягиваясь всем маленьким тельцем и оборачиваясь, чтобы посмотреть на спящую подопечную.
Или же не совсем спящую. Тикки из-за этого вскочила со своего места, напрочь позабыв про только что нарушенный сон. Если быть ещё точнее, то вообще не спавшую, а сидевшую на кровати и незряче-ошеломленно смотревшую куда-то сквозь стену перед собой и приобнявшую себя за придвинутые к ней ноги. Девушка, сидевшая на кровати, выглядела уставшей, с покрасневшими от недосыпа глазами, под которыми были расположены круглые мешковатые пятна, и со всё ещё взъерошенными после вчерашнего случая волосами.
После вчерашнего случая, пронеслось в голове у Тикки, сжавшей нижнюю губу от досады и как можно медленнее подлетевшей к кровати рядом с её лежанкой.
— Ты… как? — это было первым, что она произнесла за этот день вместо привычного им обоим «доброе утро».
Маринетт на неё так и не посмотрела, только пожала плечами, очень протяжно, будто всё происходило в замедленной съёмке. Тикки, опустив взгляд, только сейчас заметила, что была её подопечная не в пижаме вовсе, а в своей повседневной одежде.
— Ты что, вообще не спала? — спохватилась квами, поняв, до чего та дошла.
— Нет, — покачала головой Маринетт, и, моргнув пару раз, попыталась выйти из транса. — Я не чувствую себя не бодрой. Я вообще не хотела спать. И сейчас не хочу.
— Хорошо хоть, что сегодня суббота, — без всякого энтузиазма хмуро произнесла Тикки, с неодобрением посмотрев в её уставшие глаза. — Ты себя так совсем скоро и заморишь, а ведь тебе ещё шестнадцать только. Я понимаю, что Кот Нуар поступил не самым лучшим образом и ему стоило бы сразу остановиться, но запускать себя так тоже не дело.
— Оно само так вышло, — недовольно пробормотала она, потирая очи, по которым располагались алые капилляры. — Если бы я хотела не спать всю ночь, я бы просто напилась крепкого кофе.
— С вами, подростками, скучать никогда не доводилось, сколько я себя помню, — со вздохом проронила божья коровка. — То из-за неразделенной любви кто-то не спит, то из-за судьбы влюблённых героев сериала, а теперь из-за напарника, который полез целоваться.
— Нет, Тикки, всё нормально, — схватившись ладонью за лоб, Маринетт моргнула, чтобы прогнать перед собой сюрреалистическую картину. — Я просто удивлена, что такое произошло. Я не ожидала ничего подобного от Кота.
— Так я и говорю, что ему не стоило заходить так далеко, — по-взрослому отрезала Тикки. — Но ты, главное, не сердись на него. Такое бывает, пусть я и не достаточно хорошо поняла, почему. Может, ты просто нравишься Нуару так же, как и Ледибаг.
Маринетт, точно задумавшись об этом предположении, сжалась в беззащитный комочек, отчетливо понимая, что не хотела бы, чтобы что-то подобное оказалось правдой.
— Я не хочу думать об этом. Не хочу, чтобы оно оказалось правдой, — притянув колени к себе ближе, выдохнула она, вместе с тем прогоняя вырисовывавшиеся в голове фрагменты того, как всё это происходило. То, как находившийся в забвении Кот Нуар притянул её к себе, как… как…
Нет, она не могла об этом думать.
Только не о Коте.
Только не в таком ключе, даже если это и были не её странные фантазии, а настоящий случай, который с ней произошел вчерашней ночью.
Не тогда, когда она всё ещё любила Адриана, хоть после этого Маринетт и чувствовала, что в самом прямом смысле слова предала его.
— А само ощущение после поцелуя — какое оно? — внезапно приблизившись к её лицу, с самым таким дичайшим интересом спросила заулыбавшаяся Тикки, резко из хмурой превратившись в любопытствующую.
— Как самый обычный поцелуй, только с человеком противоположного пола. Меня так бабушка целовала, когда мне было пять, — апатично изъявила Маринетт, понимая, что её маленькая подруга ожидала услышать куда больше красочных подробностей.
— Ого, — протянула квами, заломив тонкую линию брови. — Думаю, Кот Нуар оскорбился бы, узнай он, что ты сравнила его мастерство целоваться с бабушкиным.
— Он переживёт, — буркнула девушка, поправляя несколько сбившихся чёрных прядей. — Подумаешь, не в первый раз же. Да, Тикки, ты права. Доводить себя до такого состояния из-за парней — не дело. Так, где моя расчёска? Я хочу привести в порядок своё гнездо на голове. Уверена, мои волосы выглядят так, будто на них всю ночь вороны дрались.
— Вот, вот это правильный настрой! — похвалила её божья коровка, ринувшись в сторону для поисков расчёски.
Маринетт, на деле, приврала о своих ощущениях. Они были, причём очень сильные, начинавшиеся где-то внутри неё и пенистыми бурунами Эгейского моря бьющиеся о прутья рёбер, заставляющие сначала задохнуться, теряя воздух от головокружения, а после и утонуть в них. Кот Нуар хорошо целовался — уж самой себе признать это приходилось, если и не своей квами, которой она привыкла доверять почти всё.
Походило бы на описание чувств для какой-нибудь современной романтической книги, но в случае Маринетт это скорее трагикомедия, самая настоящая.
Любить до потери сознания одного, но делить подобные соприкосновения губами с совершенно другим парнем — воистину, это было довольно-таки мерзкое преступление, за которое она себя будет ругать каждый день, смотря на Адриана.
Положив расчёску на трюмо, — резче и с более звонким лязгом, чем хотелось бы — Маринетт хотелось просто не думать об этом. Не вспоминать, как они с Котом закружили в танце под диалог главных героев унылого фильма, не вспоминать, как он неосознанно положил руки ей на талию, как притянул к себе, как поцеловал, а потом долгое время смотрел на неё так, будто и не понимал, что произошло.
Захотела его утешить после тяжелого разговора с отцом, называется!
Маринетт задумалась о том, придёт ли Кот Нуар после такого к ней, или же будет стыдиться смотреть ей в глаза. Во всяком случае, он не знал, что ей, как и Ледибаг, кто-то нравился. Она так и не решилась рассказать ему, пусть и пообещала себе, что начнёт всё доверять напарнику, если он доверится ей.
Слишком много мыслей с самого утра, особенно если брать во внимание то, что она не спала всю ночь. А ещё, как заметила Маринетт, в комнате было душно.
Привстав на колени, она приподняла окно, чтобы выйти на балкон.
И тут же тихо вскрикнула, увидев перед собой главного виновника её сегодняшней бессонницы и того, кто оказался в эпицентре её мыслей.
— Кот?! — испуганно пискнула Маринетт.
Перед ней был сам Кот Нуар, склонившийся на одно колено и виновато опустивший вниз макушку, словно боясь взглянуть на неё после возникшего между ними казуса.
— Тысяча извинений за случившееся, я самый настоящий дурак!
После этого диковинного монолога Кот протянул ей до этого спрятанные за спину руки, в одной из которой был букет лютиково-жёлтых* роз, а во второй он держал небольшую, но довольно-таки осанистую коробку, от которой исходил сладковатый и такой знакомый аромат.
Но Маринетт, отбросив от себя эту догадку, критично посмотрела на Нуара, всё ещё не поднимающего голову и смотрящего на твёрдую поверхность балкона под собой.
Она увидела, как он растерянно сглотнул, ожидая её вердикта.
Девушка утомлённо вздохнула от этого зрелища, крепко прикусив губу, чтобы не улыбнуться. И вот как можно было на него злиться?
— Ладно, Кот, — со свистом втянув сквозь зубы воздух, выдала Маринетт, дабы облегчить страдания напарника. — Впредь просто попытайся себя сдерживать.
— Хорошо, — натянуто улыбнувшись, но всё ещё чувствуя вину за свой необдуманный поступок, произнёс Кот Нуар.
— Ты сейчас занят? — с ходу, не в тему вовсе, спросила Дюпен-Чен. В ответ она получила отрицательное покачивание поникшего головой. — Тогда… зайдёшь может?
Кот сжался, что не мало удивило Маринетт. Сам Кот Нуар, самый заносчивый человек, которого она только знала, сейчас стеснялся заговорить с обычной девушкой из-за того, что он начудил прошлым днём! И ведь это было совсем не так, как в прошлый раз: тогда она хоть смогла его остановить, напомнить, что он увлёкся, а теперь и сама вовлекла себя в эти игры.
— Х-хорошо, — снова произнёс он нарочито-надломанным голосом, медленно и с еле видной тревогой в походке заходя к ней в комнату и оглядываясь, как будто он тут был в первый раз.
Он походил сейчас больше на котёнка, которого только принесли домой хозяева, а тот всё не мог понять, куда он попал и как ему обосноваться в новом месте, чем на одного из уважаемых героев города.
Порыскав взглядом по всей комнате, Маринетт подвинула на свой рабочий стол первую попавшуюся ей под руку расписную вазу, и, взяв у Кота пышный букет благоуханных роз, уместила его в вазон.
— Как-то вот так, — слегка нервно проговорила Дюпен-Чен, не зная, как вообще люди должны были начинать разговор после того, что было у них. Такого ни она, ни Нуар в фильмах не видели.
Маринетт уже успела пожалеть, что решила пригласить его к себе: сидеть несколько часов в полнейшем молчании было бы ужасающе-утомительно.
Периферическим зрением она увидела, что Кот Нуар, стоя рядом с ней, беспокойно дёргал пальцами, осматриваясь вокруг. Он всё ещё боялся посмотреть на неё. Только не после того, что он сделал.
В тот раз было куда легче: всё забылось сразу же, стоило ему загладить свою вину и понести её с уроков домой. Сейчас же это казалось настоящим испытанием.
— Так… — хотела было она начать, но была перебита резко дёрнувшимся Котом:
— Как у тебя дела? Вроде, хорошая погода и… — но поняв, что болтал много чего лишнего и в её глазах выглядел не по-геройски нелепо, Кот Нуар по-кошачьи зашипел от негодования. — Чёрт, — ругнулся он, прикрыв лицо руками. — Ты что-то хотела сказать?
— Не совсем и… да, ты прав, погода просто отличная, — ощущая, как начали вздрагивать от мелкой паники пальцы, Маринетт поддержала его первую реплику. — Небо тако-о-ое… голубое, да! И солнце яркое, жёлтое вроде.
— Да, и трава очень мягкая, как… как… как трава! — нервно хохотнул её напарник, как тут же, скрыв улыбку, уронил голову вниз и прорычал нечто неясное. — Что я несу… Маринетт, я правда сожалею, что вчера повёл себя, как идиот. Ты сможешь это когда-нибудь забыть?
— Нет, — виновато, но честно изрекла она. — Я бы хотела, конечно… нет, я не говорю, что мне не понравилось и… Кот, не смотри на меня таким взглядом, я ничего такого не имела в виду! — словив на себя удивлённый взор Нуара, ожидавшего совсем другого ответа, вспылила Маринетт. — Я бы хотела забыть, честно. Вот бы… вот бы уметь как-то стирать себе память, а то некоторые воспоминания совсем мешают.
— Думаешь, они очень будут нам мешать? — неохотно отозвался Кот.
— Если мы будем постоянно вспоминать об этом и всё время бояться, что это повторится, то да, они будут очень мешать нам. Мне просто надо быть уверенной, что подобного больше не будет.
— Я постараюсь сделать всё, чтобы ничего такого снова не случилось. Обещаю держать себя в лапах в следующий раз. Если тебе всё-таки станет от этого легче, то мы можем назвать это «дружеским поцелуем». Как раз во время нашего дружеского танца, — но в качестве ответа на своё предложение Нуар ощутил, как его несильно толкнули локтем. — Хорошо, просто забудем об этом, — вскинув руки в сдающемся жесте, согласился он.
Маринетт даже показалось, что он отошел от той паники, которой он был охвачен ещё минуту назад.
Но уши Кота Нуара, чего она не ожидала, опустились.
— Я всё думал об этом вчера перед сном и из-за этого я почувствовал себя ещё более виноватым за сделанное, но… — герой почесал затылок, проредив когтистой рукой светлые кудри, — тебе… кто-нибудь нравится?
Меньше всего она ожидала подобного вопроса.
Что ж, Маринетт ожидала, что их дружба зайдёт и до такого доверительного вопроса, потому, прокашлявшись в кулачок, уткнулась зрачками в пол.
— Ну… да, есть один, — скривив уголок рта в кривой улыбке, ответила она, и тут же заметила, как дрогнул от услышанного Нуар и как встал трубой его хвост. — Нет, нет, Кот, не волнуйся! Мы с ним не пара!
— А, да? — попытавшись ощутить облегчение от её ответа, ломающимся голосом переспросил Кот. — Ну, я п-понимаю. Девушки очень долго выбирают, подходит ли им парень или…
— Нет, не в этом дело, — запротестовала Маринетт, и собеседник тогда же увидел, как отобразился у неё в глазах раздор. — Я уже точно и давно решила, что люблю его, и даже пыталась намекнуть ему о своих чувствах, но он не замечает этого. По-моему, это просто не взаимно.
Кот снова опустил уши. Он не знал, о каком парне она говорила, но мог сказать с полной уверенностью, что этот молодой человек был истинным болваном!
Первый кандидат, о котором Кот Нуар мог подумать, был неизменно Лука, взрослый* и такой, казалось бы, опытный. Он не раз замечал между ним и Маринетт искру, видел что-то такое, что хотел бы ощутить между собой и своей Леди, и если бы он не услышал о том, что любовь эта не была взаимна, то Кот начал бы укорять себя, что украл возлюбленную у своего приятеля.
Но тогда же Нуар, задумавшись сильнее, понял, что мог ошибиться.
Нет, Лука был по уши влюблён в Маринетт, он это видел, и волноваться о какой-то неразделенной любви в её случае было бы простой наивностью. Кот мог заверить себя, что невзаимность эта была как раз со стороны его подруги: Лука смотрел ей вслед преданно и влюблённо, будто понимая, что ждать того было бессмысленно, но не переставал играть в хорошего друга.
Совсем как у них с Ледибаг.
— Это нечестно! — поняв, что ему надоело это безмолвие, твёрдо произнёс нахмурившийся Кот Нуар. — Да кто вообще такой этот парень? Может, мне с ним стоит поговорить?
Это было в самом деле нечестно.
Две самые удивительные девушки в его жизни были влюблены. Обе же терпели в этом вопросе такую боль, как односторонняя любовь.
Кот знал, каково это, давиться своими чувствами, которые никому и не нужны.
Может, именно по этой причине он и не хотел, чтобы его Леди и Принцесса — да никто из них — ощущали бы что-то подобное и в своей жизни.
— Кот, не надо, — поспешила успокоить его Маринетт, однако, между этим, весьма тронутая тем, что напарник за неё заступился таким образом. — Лучше скажи, как у тебя дела с отцом. Хоть что-то поменялось?
— Нет, всё так же, — хмыкнул Кот Нуар с долей недовольства. — Я с ним даже не разговаривал после всего этого.
— Это плохо, — отметила она, положив руки на стол. — Ты сам говорил, что он твой единственный родитель. Попробуй поддержать с ним отношения.
— Только если ему кто-то напомнит, что я ещё и его единственный ребёнок. Я устал постоянно брать в свои руки инициативу. С меня просто хватит.
Маринетт опустила плечи, понимая, что ничего обычными словами не добьется. Она не знала его отца, не знала, насколько всё было критичным и насколько плох тот был, но вместо этого она знала своего Кота. Она знала всю силу его упёртости. Этого было достаточно, чтобы понять: помирить их словесно у неё никогда не получится.
— Ладно, Котяра, — не без ребяческого озорства произнесла Маринетт, отойдя от напарника на пару шагов, но перед этим взяла со стола никем не замеченный журнал. — Как насчет того, чтобы узнать, кто из героев Парижа является самым популярным на этой неделе? Я ставлю все свои ткани на Ледибаг.
Кот Нуар навострил уши, но, уловив в её словах нотку неподдельной елейности, расплылся в своей знаменитой злорадной ухмылке.
— Принцесса, ты просто рвешь мою душу на части от своих прямолинейных слов. Я ведь всегда думал и верил, что ты считаешь лучшим только мяуня, — с поддельной обидой проворковал Нуар, подбежав к Маринетт и попытавшись выхватить у неё из рук журнал.
— Я изменю своё мнение, Котик, но только если увижу твоё лицо на девятой странице, — хихикнула девушка, изворотливо ускользнув из хватки напарника. — Но для начала тебе придется забрать у меня журнал.
— Как акуму у Бражника отобрать!
Кот Нуар привстал на носки, чтобы дотянуться до журнала, хотя они оба и знали, что тот всего-то поддавался и только тянул время этакой игры. Кот был куда выше Маринетт, которая еле доставала ему до плеч, и потому забрать у неё эту вещицу было бы делом совсем не сложным.
Неосторожный шаг назад. Озорной смех, окативший всю комнату. В одну минуту она, потеряв точку опоры за собой, рухнула на спину, как-то умудрившись потянуть за собой и Нуара, таким образом, что они разом распластались на полу. К счастью, расположенный под ними ковёр смог смягчить им приземление, на что они, впрочем, не обратили внимания, ни на секунду не прервав сию шуточную битву. Оказавшийся над ней, Кот, специально оттягивая время, пытался дотянуться до журнала, — пусть и сделать это ему было бы проще простого — который Маринетт всё назло отодвигала подальше. Её напарник мог поклясться и дать своего квами на отсечение, что никогда ещё не видел такого азарта в её глазах, так и источающих предвкушение скорого триумфа.
— Кхем!
Рядом с ними прозвучал короткий кашель, нацеленный на обращение внимания.
Они оба — и Кот, и Маринетт под ним — моментально вздрогнули от понимания того, что были отнюдь не одни в этой комнате, и медленно, опасливо даже, подняли головы наверх.
Поблизости, отодвинув люк и высунув курчавую макушку, на них поглядывала Алья Сезар, неудачно скрывающая пляшущих в радужках глаз довольных чертей.
— Нет, ну… я, вообще-то, просто пришла наушники свои забрать, — как ни в чём не бывало произнесла она.
Икнув и посмотрев под себя, как можно отчетливее представляя себе то, как они могли выглядеть с подобного ракурса, Кот Нуар с завидной скоростью отпрыгнул от Маринетт и виновато потупил взгляд. Он всё испортил. Снова. Начиная ещё со вчерашнего дня, когда он зашел слишком далеко и перешел рамки дозволенного, и заканчивая тем, в какое положение он подставил лучшую подругу.
— Я-я-я… пойду домой, наверное? — выпрямившись, неловко промямлил Кот, указывая когтистым пальцем назад.
— Д-да, пока, — малость стыдливым голосом попрощалась с ним Маринетт, повернувшись спиной к не званой гостье и ощутив, как горели щеки.
Не глядя перед собой и лишь на ощупь определяя, что за ним, Кот Нуар, собираясь прыгнуть в окно, случайно наткнулся на голую стену и с размаху столкнулся с ней. По-кошачьи взвизгнув и буркнув нервно-раздраженное «откуда тут эта стена?», он прошел до приоткрытого окошка и одним точным прыжком оказался на её балконе, после чего поспешил удалиться как можно скорее.
Всё ещё смотря туда, где только что стоял её напарник, Маринетт успела мимолётно пожалеть о том, что позволила ему уйти и оставить её одну: вдвоём огребать было бы не так страшно, да и объяснить всё более внятно Кот мог куда лучше, чем она. С другой стороны, этот ушастый проныра вполне способен был сказать Алье что-то такое, отчего с покрасневшими от стыда щеками Маринетт не смогли бы сравниться ни розы, которые Нуар постоянно дарил своей Леди, ни её алый костюм, ни даже помидоры.
— Итак, — раздалось от шедшей к ней Альи.
Эмоций в её словах различить не удалось, но Маринетт была уверена, что желания подшутить над ней она не услышала.
— Я бы хотела знать, что это… было, — Сезар, внимательно глядя на подругу, присела рядом с ней на колени.
По другую сторону от всё ещё безбожно молчавшей Маринетт, убедившись перед этим, что никого лишнего рядом не было, уместилась и Тикки, в полете кивнувшая Алье в знак приветствия.
— Да нет, я, вроде бы, всё в этой жизни хорошо понимаю, — поняв, что ответа ей не дождаться в ближайшее время, девушка посмотрела в окно, гадая, подслушивал ли их Кот, или пошел домой. — Я понимаю, когда рядом есть ещё один вариант, да ещё и такой горяченький, то тяжело отказать себе в соблазне начать с ним отношения. Да ещё и в том случае, если это влюблённый в тебя напарник.
— Ты не так всё поняла! — на одном дыхании выпалила Маринетт. — Мы не… это не то, что тебе могло бы показаться. Мы просто дрались за журнал. В шутку.
— Ага… — не особо верящим голосом протянула Алья.
— Мне не нравится твоё «ага», оно что-то очень подозрительное, — не без прищури заявила собеседница. — Я серьёзно тебе говорю: ничего такого не было!
— Хорошо-хорошо, — торопливо проговорила Сезар, но, чему её подруга удивилась, выражение лица не приобрело ни намёка на то, что сейчас она пошутит над ней, кинет колкую шутку и всё будет вновь по-старому. — Но ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?
Маринетт была уверена на все девяносто девять процентов, что не хотела рассказывать ей ничего из того, что с ней и Котом случилось.
Только вот этот самый один чёртов процент кровожадно рушил все её планы, заставлял усомниться и всё же подталкивал её к тому, чтобы открыться.
Ещё и, как по закону подлости, к ней подлетела Тикки, и не нужно было сомневаться в том, что она малютка-квами поддержит этот один процент.
— Я думаю, тебе будет лучше всё рассказать Алье, — дидактическим тоном выдала божья коровка.
Маринетт знала, что с ними было тяжело спорить: и с Тикки, и с Альей.
Потому она не нашла решения иного, кроме как рассказать всё, открыться и терпеливо ждать того, когда беззлобные колкости сами дадут знать о себе.
— Пойдёмте вниз, — помрачнев, на выдохе подала она голос. — Родители как раз в пекарне, так что волноваться за этот разговор причин нет.