****
Что хуже: жара или скука? Когда Тоширо узнал, что его подразделение перенаправляют в Афганистан – отреагировал очень вяло. Что? «Горячая точка»? «Талибан»? Не сумев спасти ту, что была смыслом жизни, он меньше всего боялся умереть. Даже глаза десятилетнего пацана пугали сильнее, чем какие-то там террористы. А если смерть и впрямь подкараулит его на чужбине – ну что ж… значит, так суждено. Подготовка к поступлению в полицейскую академию положительно сказалась на распределении Тоширо, и тем не менее в столицу Афганистана он прибыл обычным рядовым. Рядовым, чьей обязанностью было охранять посольство Японии. Ведь официально его страна не имела права участвовать в военном конфликте, и в основном ограничивалась материальной поддержкой – зарплаты афганским полицейским, топливо, продовольствие… Так что страхи сослуживцев Тоширо не оправдались. Всё, что они делали: по-очереди поджаривались на солнце, дрыхли, да иногда совершали набеги на злачные заведения Кабула, тратя грошовые увольнительные. И именно в одну из таких вылазок Тоширо и встретил впервые Сакату Гинтоки и Мизуки Хаджиме. Ну или не совсем так – в тот день он впервые встретил их вместе. В одном из баров, открытом специально для иностранных солдат. Официантки тут говорили на нескольких языках и, возможно, были не совсем обычными официантками… но Тоширо тогда даже смотреть не мог на женщин, не то что задумываться: уж не шпионки ли они? К слову, в мужской компании он тоже не нуждался, потому и пришёл тогда в бар один, собравшись в очередной раз напиться – не вусмерть, но чтобы на своих двоих вернуться в казарму, а уж в ней отрубиться до конца увольнения. В помещении, открытом с двух сторон улице и больше похожем на бар под навесом, чем на полноценное здание, как всегда было довольно прохладно – и вовсе не из-за цивилизованных кондиционеров или хотя бы вентиляторов, а из-за тающих тут и там в вёдрах глыб льда. Пахло жаренным на углях мясом и крепким алкоголем. Ничего необычного. Однако заказав местного вина и шашлыка, Тоширо впервые за почти полгода службы решил бросить взгляд на собравшийся к вечеру в баре контингент. И совсем не удивился, увидев лишь людей в форме защитной расцветки. Хотя сама эта расцветка варьировалась узором и яркостью красок, тем не менее помогала различать принадлежность солдат к войскам той или иной страны или частной военной кампании даже лучше, чем попытки идентифицировать их по лицам. Например, японец с совсем не характерным для азиата цветом волос (серым, почти белым) оказался международным наёмником. Но вот рядом с ним Тоширо обнаружил своего сослуживца – за полгода они с Мизуки всего несколько раз попадали в один караул, что удивительно редко, учитывая, что оба были приписаны к одному и тому же отделению. И так случилось, что пока Тоширо пялился на эту парочку, Мизуки вдруг обернулся и увидел его. После чего стремительно покраснел. «Чего это с ним?» Когда парень отвернулся, он точно сказал что-то своему спутнику, и тот тоже покосился на Тоширо, но уже скорее вызывающе. И Тоширо тогда приписал эту ухмылку его исключительному самодовольству: мол, «Смотри-смотри, ты горбатишься за гроши на родную державу, а я баксы лопатой гребу!» Да, Тоширо часто слышал в казарме не самые лестные отзывы в сторону американцев, сорящих деньгами от скуки, а уж своих редких соотечественников в их рядах иначе, чем «подстилками дядюшки Сэма», никто и не называл. Жестоко? Несправедливо? Но разве не жажда наживы заставила их переметнуться? Хотя, войска ИСАФ занимались в Афганистане чем-то более интересным, чем чисто формальная охрана посольства в столице.// ИСАФ – международные силы содействия безопасности (ISAF) — возглавляемый НАТО международный войсковой контингент, действовавший на территории Афганистана с 2001 года.
Нет, Тоширо не был настолько глуп, чтобы завидовать. В конце концов, там, в пустынях, в горах и в редких лесах гибли люди. Но те, кто выживал, действительно получали в несколько раз больше, чем японские солдаты. Так может ли быть, что Мизуки примазался к соотечественнику, надеясь, что тот замолвит словечко и за него? А покраснел, потому что Тоширо вполне мог догадаться об этом? Да нет, со службы просто так не уволишься, так что вот так сразу стать контрактником коалиции всё равно не выйдет… но вести переговоры заранее ведь никто не мешает? «Ах, ладно…» Отвернувшись от парочки, Тоширо вдруг почувствовал жгучий аппетит. И с непривычным энтузиазмом накинулся на еду, наверное впервые за всю службу тут не воспринимая её исключительно как закуску. Так что тарелки естественным образом опустели быстрее, чем глиняный кувшин местного кислого вина. А когда Тоширо решил заказать добавку – то у барной стойки уже сидели другие люди. Так что он выкинул из головы Мизуки и того белобрысого парня, щеголявшего загорелой и мускулистой спиной в узкой, явно еле натянутой, майке. И всё равно напиться у него в тот вечер не вышло. То ли вино было кислей, чем обычно, то ли Тоширо так наелся, что жир помешал усвоению алкоголя, но он продержался до темноты и даже пару раз задержался взглядом на стайке совсем уж откровенно одетых девушек, залетевшей в бар. И быстро разобранной солдатами. Впрочем, говоря про откровенность, стоит уточнить: у девушек были открыты лица и из-под многослойных юбок видны не только щиколотки, но иногда и ноги до колена… Ладно, всё понятно. Все они мужчины, а мужчинам свойственно искать женской ласки, пусть иногда и за деньги. Тем более – на чужбине. Но что до Тоширо, он почему-то не чувствовал никакого вожделения, глядя на этих прелестниц и легко угадывая тощие спины и острые лопатки под мешковатой одеждой. А потому совсем не расстроился. И просто направился обратно к посольству. И как и в другие такие же дни – быстро добрался до своей койки в общей казармы, и так же быстро уснул, уткнувшись в подушку, пользуясь приятной ночной прохладой даже в этом плохо проветриваемом помещении. Но проснулся он, когда ещё даже не рассвело. Какой-то шум возник и тут же затих возле входа. А потом послышался снова, но уже из коридора. Скосив в ту сторону один глаз и сквозь приоткрытую дверь смутно рассмотрев невозмутимую фигуру караульного, Тоширо уже было собрался вернуться в объятия Морфея, как из коридора снова послышался шум. И на этот раз это был отчётливый голос, произнёсший: –И сколько нынче америкашки платят за японский зад? Ему ответили не совсем членораздельно. И снова – ещё дальше по коридору. Тоширо догадался, что его сослуживцы решили устроить кому-то «тёмную». Не в первый раз, конечно… так что, если бы не переполненный мочевой пузырь, Тоширо, наверное бы, так и не встал и не пошёл бы за ними следом. А компания из восьми человек уже добралась до туалета. Окружив девятого плотным кольцом, они довольно слаженно пинали его на мокром полу в строгой последовательности друг за другом. Словно какой-то отлаженный механизм, а не сборище ублюдков. Когда Тоширо направился к писсуару, парни остановились – им всем было не больше двадцати двух - двадцати трёх, как и ему – и уставились на него одинаковыми круглыми от возбуждения глазами. – Какие-то проблемы, Хиджиката-кун? – спросил один, с нашивками на плечах, свидетельствующими о его превосходящем положении в местной иерархии. – Никак нет, Зеншики-сан. – Тогда иди ссы на улицу! Не видишь, мы тут заняты? – Есть! Не прекращая своего уже начатого занятия, Тоширо отдал честь и развернулся, параллельно обдавая собравшихся струёй мочи. – Ах ты, сволочь! – Виноват! Вся компания отскочила к дальней стене, уходя с линии «огня», но «огонь» не мог длиться вечно, так что Тоширо пришлось застегнуть ширинку. И скинуть майку, в которой уснул, до того, как на него кинулись, повалив на ставший еще более мокрым и вонючим пол. Тоширо не имел права дать сдачи старшему по званию. Не имел права избивать даже рядовых. Ведь в случае чего, любой чужой ушиб станет отличным поводом для наказания, не говоря уж о том, что служить ему ещё долго, так что врагов лучше не наживать вообще. Особенно среди такого гнилья. А может, то были лишь оправдания его нежеланию вообще что-либо делать ради спасения такой эфемерной штуки, как собственная честь. Но пока его избивали вместе с другим парнем, Тоширо обнаружил, что знает его. Мизуки Хаджиме. К тому же внимание немного поумерившего ярость Зеншики вернулось к первоначальной цели издевательств. И по обрывкам фраз, долетающим до то и дело скатывающегося в беспамятство сознания, Тоширо догадался, что парня спалили в компании америкашек. Но почему-то решили, что ради «зелёных бумажек» тот устроился к ним «вылизывальщиком задниц». Словно от лишних баксов здесь есть хоть какой-то толк! Нет, может Тоширо просто не в курсе? И в Кабуле не мало мест, где можно разгуляться и спустить больше сотни «зелёных»? Но он слышал, что даже самые смелые мечты местные проститутки исполняют где-то за пятнашку… не говоря уж про еду и спиртное. Так что даже скромного жалования японцев вполне хватает, чтобы в своё удовольствие проводить выходные и даже отсылать, если есть кому, деньги на родину. А что до вылизывания чужих задниц или подставления своей… да сдался этим америкашкам какой-то азиатский пацан? В общем, глупо. Жара и скука. Травля Мизуки – лишь способ развлечься и поднять уровень адреналина в крови. – «Спасибо» я тебе не скажу. – Да и не за что, вообще-то. Вот такой вот диалог состоялся между ними на утро. Ползая по полу с тряпками после набега в медпункт и быстрой обработки ссадин и гематом, Мизуки первым открыл рот. И первым же его закрыл. Увольнительные обычно заканчивались в шесть утра, но Зеншики приказал к полудню привести в порядок и форму пострадавших от малого душа товарищей по службе, и свою, и сам туалет. Но несмотря на то, что они больше не обменялись ни словом, Тоширо успел рассмотреть Мизуки лучше. Раньше ему как-то в голову не приходило пялиться на парней, но те намёки сержанта… нет, он, конечно же, им не поверил. Ну зачем солдату заниматься проституцией? Но всё же Тоширо не удалось совладать с любопытством прикинуть, можно ли считать этого парня привлекательным? Нет, уж точно не с этими садинами и синяками на лице… Но если честно, у Мизуки довольно большие глаза странного василькового оттенка в прямых лучах солнца. А волосы отросли достаточно, чтобы начать виться. Правда, обычно их не видно из-под фуражкой, а виски он добросовестно бреет. Но ползая на карачках с прилипшими к лицу локонами, выбившимися из короткого хвостика на затылке, стройный и ладный, с перекатывающимися тут и там под кожей жгутами тонких мускулов и сухожилий… он показался Тоширо даже весьма ничего. «Да нет. Какой бред.»****