****
Двигатель закашлялся всего в полукилометре от того места, где высадились пассажиры. Тоширо знал, что сможет выжать из него ещё немного и уехать подальше… однако место показалось подходящим: во-первых, очередной скальный выступ закрыл грузовик от глаз преследователей, а во-вторых, скорость всё-равно сильно упала, так что от пары сотен метров вообще ничего не изменится. А сейчас у него хотя бы сохранился запас в несколько минут. И это драгоценное время Тоширо потратил на то, чтобы установить в водительской кабине растяжку с единственной гранатой, которая у него осталась. А ещё он хорошенько вытоптал землю и распахнул задние створки кузова, чтобы создать впечатление, что беглецы высадились именно здесь, и даже нашёл в грузовике несколько окровавленных тряпок и старательно выжал их на камни и песок, а потом бросился вверх по склону мимо острых глыб, за каждой из которых смог бы спрятаться взрослый человек. Тоширо боялся, что преследователи что-то заподозрят и разделятся… но то, что он увидел, удалившись от грузовика на полторы сотни метров, не могло не порадовать: неровный строй из машин объезжал скалу в полном составе. По крайней мере, их было много, больше дюжины, так что если кто-то и отстал, решив прочесать горы на месте настоящей высадки беглецов – Тоширо всё равно уже ничем не мог бы им помешать. Зато эти… Конечно же, они клюнули. Решив, что грузовик пуст, один из боевиков бездумно дёрнул дверцу кабины, и ночь осветила яркая вспышка. Почувствовав ненависть, хлынувшую в его сторону от подножия горы, Тоширо только получше прицелился. Он выбрал не самое удобное для лежания место, но зато с наилучшим углом обзора. И когда боевики принялись тоже пробираться между каменных глыб, явно надеясь быстро нагнать беглецов, замедленных ранеными и общим физическим истощением, Тоширо открыл отрывочный огонь. И вторящее выстрелам эхо создало искусную иллюзию нескольких стрелков. Боевики бросились в рассыпную. Да, эти естественные укрытия играли врагам на пользу не меньше, чем Тоширо. Но зато теперь они поменялись местами: ещё позавчера иракцы гнали Тоширо и его товарищей через пески и холмы, постепенно лишая их последней надежды, а сейчас Тоширо уже сам не давал им передохнуть: как только кто-то высовывался из-за камней, или слышался подозрительный шум – в ту же сторону мгновенно отправлялся рой смертельно опасных пчёл, крошащих крепкие камни, словно мел. При этом Тоширо не сидел на месте. Он постепенно отступал. Да, выдавая себя неизбежным шумом и вызывая ответный огонь, но если он и правда хотел сохранить иллюзию отступающих беглецов – ему нужно было тоже отступать. И заставлять врага всё сильнее задумываться об отказе от преследования. Чем выше Тоширо поднимался, тем меньше под ногами оставалось песка и зелени, и больше – твёрдой породы. Двигаться приходилось всё осторожней, и не только из-за шума, но и чтобы банально не скатиться со склона обратно на мелких, попавших под подошвы, камнях. Перчатки давно порвались, но он всё равно их не снимал, ведь те продолжали хоть как-то защищать его от острых граней булыжников, за которые приходилось постоянно хвататься, или на которые приходилось то и дело падать. Одна из пуль иракцев настигла его, когда впереди замаячил источающий холод зев пещеры – ударила под лопатку, бронежилет не пробила, но Тоширо показалось, что его насквозь проткнули ржавым штырём, толщиной не меньше строительной сваи. Половина тела онемела. Но он заставил себя обогнуть обманчиво-спасительную, а на самом деле вполне способную оказаться обычным каменным карманом, пещеру и продолжить карабкаться вверх, по становящемуся всё более крутым склону. А вот глыбы вокруг теперь попадались всё реже и мельче. Небо светлело. А преследователи всё никак не желали сдаваться. Вторая пуля заставила треснуть шлем. Но Тоширо узнал об этом, только очнувшись. Сколько он пролежал без сознания? Не двигаясь, он прислушался к шорохам и понял, что враг уже успел подобраться вплотную. Стало жаль… жаль, что он так и не сказал Сакате, что был рад познакомиться с ним. И признаться Мизуки, что завидует ему. А ещё… ещё… И вдруг Тоширо накрыла звуковая волна. Истребитель пронёсся на такой высоте, что тело буквально вдавило в камни, острыми гранями, казалось, пробившие бронежилет. Но очень скоро ему стало не до этого незначительного дискомфорта, потому что после звуковой волны земли достигли снаряды: в воздух рвануло раскалённое каменистое крошево, послышались крики гортанных приказов и вопли боли. Была ли это та самая помощь, что вызвал Саката? Или истребитель просто случайно оказался в этих координатах? Но огонь на поражение тот открыл не случайно. Вероятно, экипаж понятия не имел, что внизу кроме боевиков есть кто-то и из своих, но Тоширо был не в обиде: даже если его заденут, главное: перебить этих тварей. А там и беглецы смогут как-то о себе сообщить… Но уже через миг эти надежды развеялись, словно дым. Вокруг ничего не было видно, будто в густом тумане, однако в небе вдруг расцвёл яркий огненный цветок. «ПВО? У этих тварей есть ПВО??? Ах, Гинтоки что-то такое говорил про зенитные установки… Аль-Тамир, скотина!» Глаза защипало, и из них полились слёзы. Пыль постепенно оседала, но Тоширо лежал, не шевелясь. Вокруг царила тишина. А горизонт окрашивался в оранжевый. Когда же солнце поднялось в зенит, он нашёл Сакату и остальных – это было не так уж и трудно, если знать, где именно они начали восхождение. К сожалению, никаких пещер беглецам по пути не попалось, так что все расположились в тени большой «М»-образной скалы. Саката сидел на границе света и тени, барабаня пальцами по стволу автомата. При виде Тоширо он вскочил и бросился к нему, подхватив в тот самый момент, когда Тоширо едва не рухнул, оступившись на каком-то камне. – Я в норме, в норме! Что с остальными? Прежде чем ответить, Саката ощупал его. Всего. Но обнаружив, что кровь струится всего лишь из многочисленных неглубоких порезов, раздражённо хлопнул по спине: – Вот чертяга! Чего так долго?! От не такого уж и сильного удара в глазах у Тоширо тут же потемнело. Едва не пробившая броню пуля оставила болезненный след, так что даже шевелить ногами ему сейчас было сложно. Но не смертельно. – Любовался иллюминацией… – буркнул Тоширо в ответ. Саката тут же нахмурился: – Так это вас там накрыли? – Угу. И знаешь, не такой уж я и невезучий… – Чего не скажешь о том, кто тебя спас. Тоширо понуро кивнул. Ему бы хотелось верить, что взорвался беспилотник… но те на такой высоте не летают, да и стрельба была уж слишком прицельной… – Ну зато сюда больше не сунутся налегке. Подождём. Добредя до скалы, Тоширо смог рассмотреть людей, прячущихся в тени. Живые мертвецы… как ещё их было назвать? Некоторые уже двумя ногами перешагнули границу жизни. Кто мог двигаться, старались облегчить участь обречённых: например, Мизуки сидел, привалившись к скале, и обмакивал влажным платком серое лицо старшины. Но тот, кажется, уже не дышал. Впрочем Тоширо сильно бы удивился, выживи старик в этом аду с перемолотыми в фарш ногами… Однако всё же надеялся на чудо. Как и все. Но нельзя сказать, что чуда совсем не произошло, потому что в основании этого скального выступа нашёлся родник: мелкий, едва-едва бьющий из земли и камней, но всё же это была вода – самое важное сейчас, не считая медицинскую помощь. К тому же источник немного расчистили, и Тоширо смог вдоволь напиться, просто улёгшись на живот. Воздух раскалялся всё сильней. – Кому-то надо вернуться в лагерь. Саката развёл огонь и жарил на нём двух пойманных ящериц. – Кому? Тебе? – Тоширо покачал головой. Он сидел рядом, почему-то совсем не чувствуя аппетита. – Думаешь, я смогу один защитить всех этих людей, если нас обнаружат? – Если нас обнаружат, мы всё равно покойники. – Гинтоки… ты вызвал помощь… и этот сбитый самолёт… давай подождём хотя бы день? Кто знает, вдруг иракцы уже прочёсывают горы? Судя по тому, какую погоню они организовали, и как настойчиво преследовали нас… эти парни очень не любят отпускать своё – даже если это всего лишь полудохлые пленные, от которых нет никакой пользы. – «Никакой пользы», говоришь… – покосившись на людей в тени, Саката вздохнул. – Не знаю, не знаю… может, среди них есть и кто-то очень им даже полезный… Тоширо тоже обернулся и тоже вздохнул. А потом поднялся и направился в сторону заросшего травой склона – на охоту, ибо даже при самых оптимистичных прогнозах их вряд ли спасут прямо сегодня, а раненых нужно накормить – двух же жалких ящериц на всех явно не хватит. И хотя он устал, а ещё в тайне надеялся, что иракцы оставили их в покое, расслабляться всё равно не собирался, поэтому больше следил за окружением, чем за живностью. А когда представился шанс подстрелить беркута, кружившего над головой, быстро отказался от этой затеи, ведь эхо выстрелов далеко бы разнеслось по горам и достигло бы даже лагеря в ущелье. Кстати, о нём… по прикидкам Тоширо, Адские гончие были от них сейчас где-то в трёх-четырёх километрах – а это, если пробираться по скалам налегке, не менее суток пути. С ранеными же – не меньше недели, если те, конечно, вообще доживут до конца пути. Спуститься в равнину – тоже не вариант… Однако если остаться на месте, без медицинской помощи их тоже, вполне возможно, ждёт скорая смерть. Так что Саката не так уж и не прав. Тоширо размышлял и охотился довольно долго, но вернулся с небогатым уловом всего из трёх змей и десятка ящериц. Причём одну из змей, самую крупную, Саката после осмотра выкинул обратно в кусты, заявив, что её мясо ядовито. И это было единственное, что он произнёс после разговора о вылазке. Впрочем, не развлекали себя болтовнёй и остальные. Что же касается Мизуки… он, казалось, сторонился Сакаты, и даже на Тоширо поглядывал вроде как странно. Но когда начало темнеть и жара спала, вызвался похоронить старшину и ещё одного парня, отошедшего в лучший мир. Оскопленного Хирукаву. Раненая рука Мизуки всё ещё не двигалась и безвольно висела на импровизированном бандаже, и тем не менее он раздобыл крепкую палку и принялся расковыривать яму недалеко от их скалы, под сводами двух тонких деревьев с сухими листьями. Земля была твёрдой и полна камней. Саката и Тоширо присоединились, потом подошла и женщина-сержант, которую, как оказалось, зовут Софи, и родом она из Канзаса. Вообще из всех беглецов только они четверо были относительно невредимы. Хотя Саката, как оказалось, успел словить ножевое ранение в бедро – видимо, когда пробивался к ретранслятору – однако эта рана, казалось, совершенно ему не мешала. А вот спина Тоширо ныла всё сильней. И ночью он разделся и сделал себе компресс из намоченной студёной водой куртки. Они с Сакатой договорились дежурить по-очереди, и после полуночи как раз наступила его смена. Но Саката не ушёл спать, а остался сидеть на камне и смотреть на звёзды. – Почему так тихо? – спросил он в пустоту. Тоширо покачал головой, не видя причин отвечать на риторический вопрос. Ветер холодил обнажённые плечи, спина же от компресса заледенела. Но это было довольно приятно. И он всё-таки отозвался: – Завтра… завтра нас обязательно отсюда вытащат. Саката промолчал. А когда Тоширо взглянул на него, то понял, что мужчина заснул, привалившись спиной к уступу скалы. А потом наступило завтра. Около четырёх часов утра небо осветили вспышки и послышались выстрелы. Тоширо насчитал пять вертолётов, но они кружили вдалеке, явно опасаясь приближаться к лагерю иракцев – и не мудрено: Аль-Тамир не жалел снарядов, и небо то и дело разрезали зенитные выстрелы. И в конце концов вертолёты были вынужденны улететь. Проснувшиеся от грохота люди проводили их пустыми глазами. А потом молча отправились обратно спать. Только вот Мизуки больше не проснулся.****