ke$ha — Backstabber Звезда — Невидимка Совергон — Потолок
— Мы понятия не имеем, как он теперь выглядит. Надо начать со списка возможных людей, — гласил в тишине спокойный голос. — Какие еще списки?! Надо найти его своими ногами, он не мог далеко скрыться! — возразил ему вспыльчиво второй. — Погоди, нам нельзя наводить шум, — тут же вырисовался третий со своими пятью копейками. — Лучше затаиться и не привлекать внимание, он все равно сам покажет себя. Но тут их всех перебил четвертый голос: — Может быть нам пойти в полицию? Три пары глаз вмиг уставились на него. Первым дернул глазом Рохан, далее нахмурился Джоске и за ним уже невинно вскинул брови Коичи. Но всех их объединяло одно — мнение по поводу этой фразы. — Ниджимура, ты хоть сам понял, что сказал? Полиция не обнаружила его за все пятнадцать лет! Они вообще ничего не могут! — высказался Кишибэ, и тут же получил недовольный зырк от Джоске. — Эй! Полицейские — очень хорошие люди! Кишибэ закатил глаза, вздыхая. — Да-да, Хигашиката, внимательно слушаю… Они спорили тут уже битый час, со скоростью лыжника на велосипедной гонке решили, что они теперь будут делать. Раз теперь всем понятно, что нападавший — тот самый Кира… Подумать только. После того, как умер Шигечи, прошло не больше месяца, и он снова совершил такое ужасное преступление… Им все равно нужно было продолжать расследовать — Рохан собирался снова заняться выискиванием связей и фотографированием людей, а на то, чтобы выкопать информацию об обычных людях, могли уйти целые дни. А ведь это надо было совмещать и с работой, и с отдыхом… Теперь отдыха было немного. В тихий дом он возвращался с головной болью и скрытой растерянностью на лице. Он ввязался в это ради своих целей, не преследуя никакого благородства и отмщения, какими кичился придурок Джоске. Но Кишибэ не думал, что это напрямую коснется его жизни! В первую неделю, как Рейми попала в больницу, он пытался приезжать к ней, выбить встречу, но каждый раз его останавливали решительным отказом, дабы не перегружать состояние Сугимото. Кажется, она все еще была не в себе. По крайней мере так говорили Рохану — но с какого черта он вообще будет слушать кого-то? И тем не менее все три раза провалились с треском. Он даже не мог дойти до ее палаты, крикнуть ей что-то или хоть глазком увидеть, он понятия не имел, что там с ней творится и как она выглядит. «Не в себе» — слишком обширное понятие, чтобы догадаться, как сейчас себя ведет шестнадцатилетняя подруга детства. Может ей совсем плохо? Говорит ли она, ходит, ест? Или даже не понимает, кто она и где? Художник и не знал, что по первой так и было. В итоге, под конец второй недели он снова попытал счастье. И наконец-то ему разрешили увидеться с Сугимото. — Ладно, — сверкнула бликом очков заведующая, строго смотря на мужчину и держа в руках медкарты. — Возможно, мисс Сугимото уже может пойти на контакт. Но не ждите слишком много и не трогайте произошедшую трагедию, не ворошите раны, пока она сама не захочет, — казалось, эта девчонка уже отпечаталась тяжким бременем на всей больнице, и сама женщина из-за этого и частых визитов полицейских порядком вымоталась. — Сильного давления она тоже не переносит. В общем, увидите все сами. Сопровождение до палаты было недолгим, и белая дверь отпечаталась в сознании чем-то знаменательным, переходом через какую-то черту. Он откроет ее и наконец-то случится что-то важное, увидит то, о чем он так долго размышлял. — Сугимото-сан, к вам посетитель… — Рейми, — вырвалось тихо от Рохана, когда он лицезрел девчонку. Та едва заметно дернулась и напряглась, сглатывая. Она сидела на кровати, с опущенным лицом к ним, и держалась за края койки. В этой маленькой комнатке было слишком много белого и стерильного — и она, с тускло-розовыми растрепанными волосами, закрывающими лицо, выглядела здесь, как заключенный. На ней мешковато висела больничная пижама, какая-то странная, с этими темно-синими полосками… «Нет, нет, нет, нет, нет…» — против ее же воли завертелось внутри, кроша сознание от испуга. Только не он. Только не Рохан. В голове все еще было как в тумане, но эта мысль явилась отчетливо. Никто и не заметил, как они остались одни. Рохан двинулся спустя минуту, давая Рейми возможность разглядеть его ботинки и ноги. Она пялилась лишь на них, не в состоянии ни что-либо сказать, ни даже посмотреть на него. Ей тут всегда холодно и страшно. Она не спала последние дни, потому что ее без конца кромсал страх и преследующие ее тени, каждая ночь казалась ей настоящим адом, который она не могла никому показать — никому не было до нее дела. Все хотели узнать лишь как ужасно погибли ее родители и что случилось в ту ночь, никто не спрашивал, что она чувствует и видит каждый день. Тут словно дикая, ледяная тундра… Она снова выпала из реальности в своих раздумьях, вдруг внезапно осознав, что Кишибе с ней разговаривает: — …не знал, что тут с тобой. Эй, ты меня слышишь? Внезапно она снова очутилась в реальности — и увидела перед собой яркое пятно. Она не поднимала головы, видя Кишибэ не выше пояса, но уже была удивлена — как же ярко и цветасто он здесь выглядел, будто кто-то швырнул на холст банку красок. На секунду даже холод отступил с плеч. Розоволосая кивнула, не переставая сверлить пол туманным взглядом. Откуда он здесь взялся? Что ему нужно? — Сугимото, ты здесь не на всю жизнь. Больницы — отвратное место, по себе знаю. Я тебя вытащу отсюда, так что… не беспокойся об этом, ладно? Мороз снова колючками забрался от локтей к плечам, выставляя Сугимото в одиночестве в бесчувственной серой палате. Холодно. Страшно. Одиноко. Но чем больше Рохан говорил, тем больше она возвращалась в реальность, и ей хотелось больше его слушать, больше видеть этот пестрый образ, больше ощущать присутствие хоть кого-то рядом. Ей тут всегда холодно… Рохан не то чтобы это заметил, но скорее просто догадался по зажатой позе, что она мерзнет. Неужели она вся замерзшая? Захотелось тут же узнать это совершенно бесцеремонным способом, и он медленно потянулся к руке Сугимото, чтобы потрогать. И тут же она молниеносно шарахнулась от руки. — НЕТ! НЕ ТРОГАЙ! — неожиданно вскричала Рейми, ведь ее как ледяной водой окатило. После долгого молчания такие громкие тона давались с трудом, и сейчас было слышно, какой же у нее охрипший, срывающийся, пронзительный голос, будто она кричала днями напролет. Она правда неосознанно и инстинктивно это сделала — просто сам факт того, что ее хоть кто-то тронет, казался невыносимым. Это было хуже пытки и она не могла никому этого позволить, потому что это пугало ее до чертиков. Рохан на это лишь остановился и помрачнел. «Сами все увидите, значит…» По крайней мере он услышал от нее хоть что-то. Что ж. Касаться ее не стоит, это логично. Виновато опустив голову, Рейми снова сжалась, смотря в пол испуганно. Она все еще находилась каждую секунду на грани и ей все еще некомфортно, неприятно, стыло… Зачем же она так крикнула?.. Как вдруг ее обступил какой-то давно знакомый, жутко привычный запах, который врывается в сознание и словно уносит в прошлое. Сердце мимолетно болезненно сжалось, и девушка почувствовала, как плечи окутывает мягкое человеческое тепло — тут ее словно электрошокером ударили. Слегка жёсткая зеленая куртка улеглась на Рейми, на несколько размеров больше, плотно укрывая девчачью спину и руки. — Сейчас тебя отсюда не выпустят, — тем временем продолжал Рохан, даже не концентрируясь на произошедшем, и оглядывал комнату. — Через пару дней, может, неделю тебя выпишут, если станет лучше. Пока что это все. Об остальном тебе думать не обязательно. Сугимото ничего не ответила, сжимая еле видно рукав куртки и ощущая на себе вес чужой одежды. Такой теплой и знакомой. Приход художника стал своего рода маяком. Впервые за столько дней и недель он показался ей чем-то хорошим, отпечатался в сознании теплом. Словно яркий свет. Рохан Кишибе приехал к ней, и ему не плевать… Но с другой стороны это означало что-то плохое. С каждым днем до этого и с каждым последующим она ощущала, как потихоньку ломается ее защитный барьер, что превращал ее в бесчувственную марионетку — против ее воли, неизбежно появлялись трещины. Она стаскивала с себя эту скорлупу апатии, делая это с ужасом и страхом, потому что не хотела об этом вспоминать, но это происходило помимо ее воли — как движется время, так более настойчивы воспоминания. Чем больше она хоть что-то чувствует — тем быстрее ее вновь захлестнет чернейший эпизод ее жизни. Лучше не жить. Лучше не чувствовать совсем ничего. — Рейми… — раздался вновь голос Кишибе вместе с открывающейся дверью. — Даю слово, я заберу тебя. Дверь вновь хлопнула, забирая с собой удаляющиеся шаги. — Спасибо… — грустно шепнула девушка в пустоту. Те же самые слова Рохан сказал и в приемной, когда говорил с дежурным врачом. Никто, вроде как, не спорил. — Мы постараемся выписать ее как можно скорее. Отправить ее в домашнюю обстановку, назначить психолога… — оповестили зеленоволосого. — Все, чтобы как можно скорее вернуть ее в норму и помочь продолжить расследование. — Ох, да… — удрученно вздохнул на это Рохан, прикрывая глаза.***
Вокруг мангаки собралось неприлично много школьников. Она без конца трепались между собой, и мангака уже подумывал о том чтобы уйти. — Рохан-сенсей, а что насчет Рейми? Вы заберете ее сегодня, ведь так? — в этот момент, как обычно высоким голосом поинтересовался Коичи. Ему поддакнул Окуясу. — Точно… Ведь уже почти месяц прошел! Тот в свою очередь смерил их отрешенным взглядом. — Да, сегодня уже стоит… — и тут он задумался, какого черта в девять утра делает в компании шестнадцатилеток. С утра он хотел сразу же поехать в больницу, но ему позвонил Коичи с внезапными зацепками, которые он откопал о Кире. Совсем недавно они были с Джоске и Джотаро в его доме… — Честно говоря, жуткие пристрастия Киры хранить свои ногти меня не волнуют. Однако интересно, что вы наткнулись на его отца-соучастника. Этот Морио кишит психами… Тут же ответно фыркнул Джоске: — Чья бы корова мычала… Их расследование перекликалось и с новыми битвами, и с серой обыденностью — и тут Рохан был не рад, вспоминая, как после судмедэкспертизы устроили похороны семьи Сугимото. Конечно же, он туда не пришел. Но и не рассказал никому, особенно Рейми. Когда он взял такси до больницы, с каждым метром он чувствовал растущую тяжесть. Что это, жалость или беспокойство? Кишибе не знал, но во всю пытался понять, прочувствовать до конца; хотя предположение набрать из этого нового материала для манги казалось диким и слишком аморальным даже для него. Рейми же сегодня решила, что день гораздо более удачный, чем предыдущие. Она снова глаз не сомкнула, не только из-за ожидания кошмаров, но и от волнения. Но бессонная ночь даже не отразилась на лице (и правда, куда уж хуже), сегодня она лучше сдерживала себя — споткнулась и ударилась, но не заплакала, уронила ложку, но не заплакала, умылась и посмотрела на себя в зеркало, но не заплакала. Даже уже не дергалась, когда врач привычно осматривал раны на спине. Да и они, к сведению, не давали ей уснуть первую неделю вдобавок ко всему, а сейчас просто тянули спину и жгли под бинтами. Дома придется самостоятельно их обрабатывать не меньше месяца. Ха-ха. Как на собаке не заживает. Но… Дома? Что теперь для нее дом? Рейми встала столбом, чувствуя, как ее снова прошивают ледяные нити страданий, и трясущейся рукой закрыла окаменевшее лицо, стоя прям посередине комнаты — тихо. Тихо. Тихо. Она старалась ни за что не вспоминать. И всеми способами избегала напоминания. — Сугимото-сан? Тут же ее вновь вернули в реальность — девушка резко обернулась на дверь, в которой стоял дежурный врач, и смотрел на нее. Тут же пришло осознание, что нельзя показывать, будто с ней что-то не так. Нужно немедленно притвориться нормальной. А ведь за спиной дежурного врача стоял Рохан. «Он… Он меня ждет», — догадалась розоволосая, молча вперившись взглядом в молчавшего мужчину. У нее даже не было своих вещей, но по крайней мере… Она была в одолженной у медсестры одежде, каком-то чёрном свитере, что так некстати подчеркивал бледность и круги под глазами. Спортивные штаны, тоже одолженные, были широкими, хотя для Рейми, которая похудела до состояния тростинки, сейчас все было широким… И тем не менее, она хоть что-то с собой сделала. Чуть ли не подвиг. А то есть причесалась, стараясь игнорировать смотреть себе в глаза, и теперь растрепанные розовые волосы были убраны в маленький хвостик. Это совсем не спасало от того, какими пустыми казались потускневшие рубеллитовые глаза, и, к сожалению, Рохан тоже это заметил. Словно в насмешку или как издевательство, Рейми снова почувствовала свое острое одиночество. Ей нечего было забирать из палаты, поэтому она вышла оттуда просто без ничего. Подступающие слезы защипали нос и глаза, но она упрямо их сморгнула. У нее ничего нет. Совершенно. Ничего. Она будто перед сворой огромных собак, срывающихся в лае, перед тем как разорвать на мелкие кусочки. Нечего забирать, словно ее тут и не было никогда. Бездомная. Брошенная. Пустая. На ее потерянность все это время смотрело два человека, и они уже были готовы к тому, чтобы выходить. Рейми натянула рукава на руки, пытаясь спрятаться и согреться хотя бы так. — Сугимото, — вдруг услышала она глубокий, серьезный тембр и тут же посмотрела на Кишибе. Мангака смотрел куда-то вглубь палаты. — А куртка? И тут девушку как осенило. Это было сродни странному чувству, меткому и быстрому, как стрела. Она что-то оставила в палате. На пару секунд розоволосая снова удивленно замерла, хлопая широкими глазами и чувствуя, как заглушенно сердце бьется в грудной клетке. Точно… Ведь у нее что-то тут все же было. Куртка. Ведь Рохан отдал ее ей. Он что-то ей дал. Ей есть что забрать с собой. — А… Сугимото развернулась, идя к небольшому шкафчику, раскрывая скрипучие дверцы и забирая ту самую зеленую куртку, пахнущую Роханом. Сердце все еще волнительно билось, давило на все тело, распространяя странное чувство по венам, и мысли спутались. «Вот и нашлось, что надеть на улицу…» — как-то успокаивающе погладила девушку эта мысль, ведь на улице практически декабрь, и с каждым днем на улице все мокрее и холоднее. Эта — как раз. — Ну ты чего, Сугимото? — опять вытаскивал из болота раздумий мангака, недосягаемо молчаливый, и доктор кивнул в согласии. — Мы уже подготовили все документы, осталось только подписать, — Рейми накинула на плечи куртку, затравленно глядя на говорящего. — Перед тем как вы отправитесь домой, нужно прибыть в отделение полиции для повторного допроса. Девушка на это устало поморщилась. — Как лечащий врач, я сказал, чтобы они вас не задерживали надолго. Все же вам еще надо много времени на восстановление, — кажется, в голосе мужчины услышалась…забота? Облегчение. Как бы то ни было, а все они переживали за жизнь шестнадцатилетней девочки. Это казалось чем-то приятным. — Спасибо вам большое… — только и смогла в ответ сказать та. — Без вашей помощи я бы не выжила… Фраза ее саму испугала, но она приняла ее за истину. Она бы умерла в тот день. И когда они наконец попрощались с врачом, заполнили бумаги и Кишибе, пасмурный, прям как дождливое небо над головой, вышел вместе с ней из больницы к машине — тогда Рейми задумалась. Выйдя за ворота и прикоснувшись к ручке машины, она, словно отпечаток, почувствовала на себе эту мысль. Лучше бы она умерла.