***
Забыться не помогала и работа. Он стал более рассеянным и невнимательным. Последней каплей стало то, что сержант, при рассмотрении очередного дела, спокойно встал и привел в кабинет Мидориму. На вопрос зеленоволосого, зачем собственного его позвали, ответил, что тот должен разобраться с хулиганом из соседней квартиры потерпевшей. Имаеши, подметив странное состояние подчиненного, от греха подальше, отстранил того от службы на несколько дней. И, тогда осталось одно лекарство для забвения, но от него все стало еще хуже…***
Молодой мужчина вышел из бара и нестройной походкой направился… А он и сам не знал точно, куда бы сейчас хотел попасть. Ему было абсолютно все равно, хоть в преисподнюю. Мир качался и вертелся перед глазами цветной веселой каруселью, а вот на душе, несмотря на большое количество выпитого, было паршивей некуда. Почему он так напился, как говорят в народе, в драбадан? Хотелось забыться. Не вспоминать о веселой шумной занозе, прочно засевшей в его сердце. Аомине и сам не ожидал, что будет так отчаянно скучать по кицунэ. Кое-как добравшись до знакомого дома (а идти пришлось пешком, потому что на свою беду или же на счастье, он забыл ключи от машины), пантера, некоторое время провозившись с замком, ввалился в квартиру. Кое-как сбросив обувь, швырнул ключи в вазочку, пошатываясь, вошел в зал. Мягкие руки, нежно обнявшие со спины, не были неожиданностью. Они распаляли замутненный алкоголем рассудок еще сильнее, заставляя тело дрожать от желания. Тонкие пальцы погладили живот и продолжили свой путь к поясу брюк. Но были перехвачены жесткой рукой молодого человека. — Хочешь, помогу… — Промурлыкали на ухо. Резкий разворот и хрупкое тело крепко прижато к его собственному. — Снять напряжение? — Хочу, — плотоядно улыбнулся юноша, приникая губами к изящной шее. Судорожные вздохи девушки, перерастающие в стоны, все больше и больше разжигали голод. Касание губ из нежного стало грубым, вынуждая Сихурэ вздрогнуть и осесть на пол. Дайки уже не соображал, что распластался на ней, придавив ее своим весом. Мягкие женские изгибы, прижимающиеся к нему все сильнее в этой мучительно страстной агонии, невероятно льстило мужскому эго. А резкий вздох и едва слышное: — Дайчи, — заставляет взглянуть в лицо своей «жертвы». Золотые глаза со зрачком во всю радужку, короткие волосы, золотом рассыпавшиеся по полу, легких румянец и тонкие сухие искусанные губы, шепчущие точно заклинание: –Дайчи… «Не может быть…»— мелькает единственная разумная мысль на задворках сознания, но тут же тонет в грохоте сердца, пытающегося вырваться наружу. В дикой жажде не отпускать, целовать, ласкать… Он здесь… он рядом… Его лисенок… И Аомине слепо следует за своим сердцем. Сгорает и возрождается в пламени собственной любви. Руками и губами, воздавая дань всем богам, что смилостивились над ним. И дрожа на пике страсти едва слышно прошептав «Кисэ», он ощущает внезапную боль от пощёчины. — Аомине, ну ты сволочь! — лазурный взор проясняется. Дайки видит ярость в глазах… Сихурэ! Девушка, выбравшись из-под него, резко натягивает халат, встает и смотрит пренебрежительно-насмешливо, — Никогда бы не подумала, что ты, оказывается, такой извращенец чтобы, занимаясь сексом со мной, мечтать об этом генетическом уродце! — Сихурэ…— предупреждающе. Подняться удается не сразу, впрочем, как и привести в порядок. — Ты целовал меня, а сам… Думал об этой ошибке природы… А-хаха-ха! — истерично рассмеялась официантка. Дайки резко развернулся к своей пассии и, схватив за запястье, крепко сжал руку шатенки. — Никогда не смей так о нем говорить! — прорычал полицейский, — Не смей его оскорблять! Он… — Только не думаю, что твоя домашняя зверушка вернется к тебе…— голос Аяно становился все визгливее, давя на нервную систему. Сержант отпихнул обнаглевшую девицу и та, не удержавшись, плюхнулась в кресло. — Что ты ему наговорила? — Даже замутнённый алкоголем рассудок позволил сложить два и два. Аомине развернулся, подошел к собеседнице и, пытаясь удержать равновесие, ухватился за подлокотники, нависая над официанткой, — ГОВОРИ! — Что есть, то и сказала! — не выдержала та, так же подаваясь вперед, — Что он — позор для всех! Грязное пятно и не имеет права на суще…— продолжить не позволила хлесткая пощечина. Мужчина отстранился, выпрямился и с нескрываемой ненавистью посмотрел на любовницу: — Закрой свой поганый рот, шваль! Ты и ногтя его не стоишь!!! — пантера нетвердой походкой направился в коридор, — Забудь о моем существовании! И никогда больше не попадайся мне на глаза! — Будь ты проклят, Аомине Дайки! — ответом ей послужил гулкий хлопок закрывающейся входной двери.***
Аомине тяжело вздохнул и открыл глаза, в который раз за день, в мыслях костеря Момои на чем свет стоит. Мало того, что сестричка заявилась с утра пораньше. Растолкала, накормила о-о-очень питательным и о-о-чень вкусным подгорелым завтраком. Но и этого оказалось мало, маленький и упрямый розоволосый ослик чуть ли не пинками выгнал его на прогулку… Вернее, совместный поход по магазинам. Отказаться от которого не представлялось возможным по нескольким причинам: «Милый Тецу-кун» оказался занят каким-то важными делами, подруги, неожиданным образом, тоже решили свалить на выходные из города, поэтому остался только он. Правда, Дайки забыл, на что подписался… Надежда на то, что он спокойно посидит на диване, пока неугомонное создание купит подходящий наряд, таяла на глазах. После трех часовой пытки в гипермаркете, когда аналитик в тысячный раз спросила: «А как тебе эти сапожки-туфельки-кофточка-платьеце…», молодой человек, голова которого напоминала колокол, едва сдержался от того, что бы не наорать на неё, а посему поспешил ретировался, бросив через плечо, что подождет снаружи. И вот теперь пантера, растянувшись на скамейке, принимал солнечные ванны. Однако, и в этот раз чаяния не оправдались. Чуткий слух уловил один из самых любимых звуков — стук баскетбольного мяча. Сержант подхватился со своего места, направляясь к площадке. Может поиграть и не получится, но хотя бы посмотреть одним глазком… Как давно он не играл в баскет? Наверное, с месяц… Незадолго до расставания с Кисэ, оказавшегося на удивление более чем достойным соперником… Из размышлений вывел звонкий голос, который Аомине узнал бы из тысячи тысяч: — Эй, так не честно! — оказавшись в двух шагах от «поля сражения», он увидел того, о ком грезил столько времени. Парень стоял, упершись о свои колени и пытаясь отдышаться. — Кисэ…— сорвалось с губ едва ли громче шелеста листвы. Ноги сами понесли его вперед. Да, это был Кисэ! Его солнечный лисенок! Страж порядка уже собирался окликнуть целителя как его перебил громкий и низкий голос другого человека. — Эй, Кисэ! — к игроку подошел высокий красноволосый парень, — Не расслабляйся, я не собираюсь играть в поддавки! — заявил он и с доброй усмешкой взъерошил волосы на макушке полукровки, — или ты сегодня опять не в форме? — Еще чего! — резко выпрямился тот, сверкая белозубой улыбкой, — Сегодня я тебя обязательно обыграю, Кагами-чи! — весело воскликнул юноша, выбивая мяч и, отбегая на несколько метров. — На это и надеюсь, погнали! — в той же манере ответил ему спарринг-партнер. От того как Кисэ обратился к этому… К этому! От того, что к ЕГО Кисэ посмел прикасаться этот. Этот посмел играть с НИМ в баскет! Кровь просто вскипела в жилах пантеры. — А это еще кто? — процедил сквозь зубы Аомине, стискивая прутья ограждения…