The chain

Джайро ещё некоторое время скачет прямо, но затем делает резкий поворот в совсем другую сторону, дабы без проблем проехать к намеченному месту и не подвергать Валькирию опасности, заставляя ее скакать по особо каменистой и неровной дороге. Более того, этот поворот сократил расстояние настолько, что наездники в миг оказались там, где планировали оказаться – под большим деревом, на берегу гладкой и кристально чистой, словно поверхность зеркала, речки. – Красиво тут… – протягивает мужчина, слезая с остановившейся лошади на землю. Он незамедлительно повел верную спутницу к воде, вглядываясь в свое отражение внизу. Какое-то странное чувство на мгновение пронзило Цеппели. Тягучее и такое же густое, как сумерки над головой, сопровождаемое ощущением сильного одиночества. Как то, что люди обычно могут испытать в последние секунды перед встречей со смертью. Отражения в зеркале никогда не заставляли Джайро чувствовать что-то подобное. Но именно сейчас, смотря на себя в речной тихой глади, он будто сталкивался с каким-то дурным знаком судьбы. – Но здесь на всю ночь оставаться нельзя, максимум пару часов и едем дальше, – решая проигнорировать странные нахлынувшие чувства, Цеппели принимается за разгрузку Валькирии, ослабляя ремни, которые держали сумку на ее спине. Джонни казалось, что злость начала его постепенно отпускать ровно до того момента, пока Джайро неожиданно не завернул в другую сторону. Пора было бы привыкнуть к подобному и спокойно ехать за напарником, но Джостар был не тем, кто будет со всем этим мириться. Однако молчит американец и в этот раз, лишь негодуя где-то внутри себя и прожигая взглядом спину Цеппели. К воде юноша подбирается на своей лошади и сразу же позволяет ей опустить голову, чтобы попить, зная, как сильно та устала и сколько же всего она за сегодня сделала. Поглаживая Слоу Дэнсер по гриве, Джонни внимательно вгляделся в воду, что была абсолютно спокойной и принесла умиротворение в душу самого парня. По крайней мере, он точно больше не чувствовал то раздражение, что было раньше и теперь его голову заняли куда более спокойные мысли. Во взгляде собственной лошади Джонни, кажется, даже видит благодарность, когда слезает с неё сам и освобождает её от седла и других вещей, которые на самом деле не должны были быть слишком тяжелыми. Теперь оставалось только обосноваться где-нибудь не слишком далеко от воды, но и не слишком близко к ней. Кто знает какие опасности могли таиться рядом с водной гладью, если не брать в расчет насекомых, которых, к удивлению, было не так уж и много. Самое неплохое место было выбрано достаточно быстро самим Джостаром. По крайней мере, ему точно оно казалось удачным и хорошо прикрытым в случае, если где-то неподалеку будут очередные наемники. Большое кустистое дерево могло бы прикрыть от внезапно начавшегося дождя, а его огромный ствол абсолютно спокойно позволял спрятаться за собой и спокойно переждать те несколько часов отдыха, которые парни выделили для себя. Благодаря удачно выбранному месту развести костер оказалось очень просто. Сухих небольших веточек в округе было абсолютно достаточно, чтобы Джонни смог собрать их в одну маленькую кучу и поджечь спичками, что таскал с собой ещё с первой дистанции. В голове и в желудке было пусто, но есть парню точно не хотелось. Сейчас он в упор вглядывался в небольшие языки пламени, что покачивались от малейшего дуновения ночного ветра и наталкивали на абсолютно разнообразные мысли. Сквозь листву проглядывалась луна и по её расположению американец понял, что следующий день уже наступил. Не нужно быть отличным астрологом, чтобы примерно прикинуть время, но Джостару нравилось думать о том, что совместное чтение с братом приносит свои плоды. – С Днем Рождения, Джонни Джостар, – говорит сам себе под нос юноша. Это был третий год, когда он только говорил сам себе эту фразу, а затем забывал о происходящем. Это был третий год, как он потерял абсолютно всё. Где-то в стороне начинает слышаться не только шуршание густой кроны деревьев на ветру, но и звуки каких-то действий Джостара. По всей видимости, юноша решил развести костер. Сам же Джайро тоже без дела не оставался: он взял из сумки на спине Валькирии щетку, снял свой плащ, ковбойские ботинки со шпорами, и оставив те на берегу, закатал штаны по колено и зашел в воду. Вода в этой маленькой речке была поразительно холодной, видимо потому, что где-то неподалеку в неё перетекал другой водоем, а мелкие камешки, образующие дно – острыми. Но ничего из этого не помешало Цеппели отойти по этому каменистому дну на такую глубину, когда дальше уже просто нельзя, ибо с легкостью можно замочить закатанные штаны. – Ко мне, ко мне, – он ласково звал лошадей, немного потягивая их на себя за поводья. Как только обе кобылы оказались в воде около мужчины, он намочил щетку и начал по очереди аккуратно натирать их спины и бока. Он делал это спокойно и размеренно, и полностью увлеченный уходом за лошадьми, даже начинал насвистывать или напевать какие-то приевшиеся мелодии. Джайро просто не мог упустить возможности размять их уставшие мышцы, это очень важная для лошадей вещь, которая здорово повышает работоспособность. Да и вообще, девочки заслужили подобную награду за свои труды. – Что такое? Так не нравится? – Цеппели заканчивает свой тихий концерт, останавливает руку на загривке Слоу Дэнсера, будучи обрызганным водой от резкого движения её ноги. – Вот уж не думал, что ты такая капризная…Ну, какой хозяин, такая и лошадь. Ухмыляясь, мужчина переводит взгляд в сторону того самого хозяина, о котором шла речь в небольшом монологе. Джонни уже сидел у костра и выглядел так…задумчиво. Нет, конечно, этот парень всегда выглядел как-то отвлеченно от внешнего мира и погруженно в себя, но именно сейчас в его задумчивости будто присутствовало ещё что-то. Что-то, что заставило Джайро закончить с уходом за лошадьми, и оставив их на мели у самого берега, подняться к костру и сесть рядом с напарником. – Вот бы тут сейчас что-нибудь пожарить… Да я даже на крысу согласен, главное что это нормальное мясо, а не дрянь из консервных банок, – он сводит брови и говорит это спустя несколько минут молчаливого разглядывания костра, которое прервало урчание желудка. Откинув на задний план мысли о какой-то нелепой цифре, Джонни поднимает изучающий взгляд на своего напарника, который наконец-то подошел к костру, расправившись с лошадьми и оставив их пастись недалеко от воды. Прошлая ночь была слишком неоднозначной, все было словно в тумане, но воспоминания ощущений были слишком яркими. Было ли это чем-то большим или же просто глупость, случившаяся из-за ударившего в голову алкоголя? Джостар игнорирует недовольства со стороны напарника по поводу еды. Ему то уж точно сейчас не хочется есть. Самое главное, что у них есть вода, а потеря еды по дороге обычное дело. Будучи с самим собой очень честным, парень даже был рад, что не придется снова есть подпорченные консервы и давиться от того, насколько они по-настоящему дерьмовые на вкус. Пожалуй, единственная мысль, которая заставила уголки рта юноши чуть приподняться в улыбке, но затем сразу же опуститься из-за вернувшихся мыслей. – Джайро, слушай, – голос юноши звучал твердо и решительно, хоть он и не был достаточно громким. – Что вообще между нами происходит? На самом деле это нелепое высказывание про надоевшие консервы было лишь предлогом для начала хоть какого-то разговора. Предлогом, который был проигнорирован Джостаром, и впоследствии полностью убит, обрекая наездников на ещё пару минут давящей на нервы тишины. Цеппели прекрасно понимал, что Джонни был серьезно обеспокоен чем-то сейчас, и даже понимал чем, но заговорить именно об этом все никак не решался. Лишь продолжал удерживать взгляд на потрескивающем пламени. Вот только второй раунд «молчанки» длился не так долго, как первый. Джонни резко и прямо выдал свой вопрос, заставляя Джайро тяжело вздохнуть и задержать свой ответ на пару секунд. – Что между нами происходит? – дублирует мужчина и наконец смотрит тому в глаза, чтобы не было соблазна соврать ни ему, ни себе. – Мы с тобой напарники, участвующие в гонке. Но я совру если скажу, что ничего особого к тебе не испытываю. Я просто, знаешь…. – он снова замолкает на пару мгновений, пытаясь собрать мысли в кучу, – Ты ведь не собираешься начать встречаться со мной как с девчонкой, правда? Ты ведь понимаешь, что это просто невозможно? Цеппели снимает с головы шляпу и кладет ее около себя, рукой убирая мешающие лицу волосы назад, дабы их спокойно развевал легкий ночной ветерок и давал голове освежиться. – Джонни, ты многого обо мне не знаешь. У меня есть своя цель в этой гонке, которой я буду следовать до конца. Джонни потребовалась пара секунд, чтобы осознать сказанные ему слова. Не то, чтобы он не ожидал чего-то подобного, но скорее он был к ним не подготовлен. Какая-то мизерная надежда теплилась где-то глубоко внутри юноши после всех сказанных ему слов и как оказалось это было лишь секундным всплеском, вызванным выпитым алкоголем? День рождения начался с разочарования и Джостар почему-то был этому даже не удивлен. Скорее он был немного раздосадован и раздражен. — Невозможно? Почему же невозможно? Потому что только сейчас в тебе проснулся здравый смысл, и ты осознал, что все твои слова это всего лишь пустые пьяные бредни? Или может быть ты резко вспомнил, что мы оба парни? А тогда тебя совершенно не смущало то, что твои пальцы были в моей заднице, Джайро, а моя рука на твоем члене. Или теперь все напарники так делают? — Джостар наконец перестает молчать и поворачивает голову в сторону своего напарника, шумно выдыхая и стараясь подбирать слова, но тщетно, те все равно лились непонятным эмоциональным потоком. Каких-то пару секунд юноша берет на отдых и осмысливание ситуации, потирая пальцами собственные глаза и только сейчас осознавая, что ни он, ни Цеппели, так и не привели себя в порядок после стычки в лесу, и оба были с подсохшей кровью на лице. С каждым сказанным словом напарника злость в Джонни начинала бушевать ещё сильнее ровно до тех пор, пока он не услышал про «цель». После этого будто случилась гребаная точка невозврата. Пожалуй, если бы Цеппели сидел подальше или вовсе на противоположной стороне, то американец бы решил не отвечать на сказанные слова, однако руки словно сами потянулись к одежде мужчины и схватили его за грудки, а затем бушующие эмоции заставили парочку раз встряхнуть Джайро со всей силы, что была у Джостара в руках. — Какого хрена, Цеппели? Значит, для тебя это было обычным, блять, перепихоном, о котором можно забыть сразу же после того, как «полегчает»? — взглянув итальянцу в глаза, Джонни покачал головой, а затем криво усмехнулся. — Знаешь почему я ничего не знаю? Да потому что ты скрываешь о себе абсолютно все. Кто ты, блять. Что ты? Я ничего из этого не знаю, но какого-то хуя я все равно чувствую к тебе то, в чем признавался прошлой ночью. Юноша ещё раз встряхивает своего напарника, а затем поднимает кулак, замахиваясь, и резко ударяя в скулу, потом ещё раз и ещё. — Пошел ты на хуй, Цеппели. С твоим ебанным рвением ты проиграешь эту гонку. Все это время, которое Джонни надрывисто, с болью и яростью в голосе выпаливал самые колкие слова, Джайро молчал. Он не мог сказать и слова. Цеппели буквально потерял дар речи, давая каждому слову Джостара спокойно существовать и разрывать ночную тишину без любых препятствий. Это было слишком неожиданно. В собственном горле начал образовываться ком. Казалось, что юноша напротив вот-вот заплачет, настолько трясся его голос. Но вместо этого, Цеппели оказывается резко притянут за грудки. В этот момент, ощущая пик накала ситуации, мужчина уже хотел было сказать что-то в ответ, но не успел. Будучи обескураженным всем происходящим, Джайро пропустил аж три крайне резких и болезненных ударов в лицо, но этого ему хватило, чтобы прийти в чувство и наконец как следует отреагировать. После третьего удара, как только Джонни замахивается дабы ударить в четвёртый раз, Цеппели перехватывает его руку своей, за запястье, и сильным толчком в грудь валит того вниз так, что он не слабо ударяется затылком о землю. Мужчина нависает сверху, блокируя обе руки юноши над его головой, крепко удерживая их за запястье одной своей. И сплюнув в сторону натекшую новым приливом в рот кровь, переходит на громкий бас. — Рот закрой, заткнись! Прекрати визжать как маленькая сучка! Слушай меня! Он свободной рукой хватает Джонни за щеки, закрывая его рот своей ладонью. — Да за кого ты меня держишь, сопляк?! Ты вообще хоть когда-то пытался меня слушать? Я и сам признавался тебе той, блять, ночью, и я не буду отказываться от этих слов! Я, наследник дела палачей при короле, хирург и врач, признавался тебе, какому-то щенку, мальчишке, который видел во мне лишь инструмент, чтобы вернуть свою хуеву возможность ходить, черт возьми, в любви! Это ты хотел от меня слышать, а?! Или то, что я в этой гонке участвую, чтобы спасти человека от несправедливой казни?! Что, полегчало тебе, больше не будешь кидаться на меня как цепной пес? Цеппели наконец убирает ладонь ото рта Джонни, но не отпускает его обездвиженных рук. Он лишь приближается к лицу юноши до ощущения чужого дыхания на своих губах. — Ты перевернул все мои планы с ног на голову. Ворвался и превратил мои намерения в сплошной бардак и хаос. И ты заходишь ещё дальше, куда дальше, блять, положенного. А я как влюбленный идиот позволяю тебе это делать, даже сейчас. Ты — настоящая зараза, Джостар. Самая сильная болезнь, от которой я, наверное, никогда не найду лекарства. Я не знаю, что мне с этим делать. Джостару никогда не нравились его внезапные приземления, будь то падение с лошади, либо же нечто похожее на то, как он приземлился сейчас. Голова тут же начинает неприятно гудеть и отдавать сильной пульсацией, заставляя Джонни на какое-то время зажмуриться и оказаться совершенно беззащитным перед Цеппели, который вовремя перехватывает обе его руки и затыкает рот. Слова режут больнее ножа. В глубине души юноша осознает, что и сам сказал парочку нелестных слов в адрес своего напарника и теперь вполне заслужено получает в ответ, но всё еще бушующие эмоции не позволяли здраво оценивать ситуацию и заставили его в очередной раз пожалеть о том, что он не может двигать ногами, дабы как следует дать Джайро в живот в отместку. Парень чувствует, как дышать становится труднее, а в горле словно образовался ком из обиды и вины. В темноте и при свете костра Джайро кажется ещё красивее, чем он есть на самом деле и Джостар испытывает слишком много эмоций за секунду. За какое-то мгновение Джонни успевает оглядеть всё лицо напарника полностью, начиная от его изумрудных глаз и заканчивая губами. — Если ты так и не понял, Цеппели, то из-за тебя я перестал так много внимания уделять собственным ногам. Из-за тебя, понимаешь? Я слишком много думал о тебе. Все мои мысли были заняты только тобой, и ты все никак не можешь уйти из моей головы. Каждую гребанную ночь я не мог нормально поспать, потому что думал о тебе, блять, — юноша пару раз дернул руками, стараясь высвободиться из хватки, а затем продолжил. — А знаешь, о чем я ещё думал? О том, что ты мудак, который для меня важен. Ещё одна тщетная попытка высвободить собственные руки и Джонни больше не церемонится. Внутри всё кипит и будто разваливается, а сам американец в очередной раз сглатывает этот давящий ком. Резкий удар приходится в лоб Джайро ровно в тот момент, когда Джостар осознает, что так просто руки он не высвободит. Уж для самого парня этот удар похожим на то, будто он случайно слабо что-то задел рукой, подкова на лбу уберегла от сильного столкновения. — Какого хрена ты занял в моей жизни такую важную роль и говоришь, что нам не быть вместе? Это отличный подарок на блядское день рождения. Самый лучший, что я получал в своей жизни. Четвертому удару все-таки суждено было случиться. Только в этот раз Джайро получил очередную порцию резкой боли не от руки Джонни, а от его металлической подковы на лбу. Сказать, что этот удар в голову заставил мужчину рефлекторно закинуть её назад и отстраниться - ничего не сказать. Сразу же после очередного удара, будучи уже на земле в сидячем положении, скаля золотые окровавленные зубы, Цеппели взялся за место, которое пару секунд назад жгучим копьем пронзила боль. Кровь от ярости в жилах Джайро вскипала так, будто её нагревали на адском огне. И таким же адским пламенем горели светлые глаза мужчины, коими он прожигал Джостара насквозь. Но не шёл к нему, не бил в ответ. Что-то сдерживало от этого, заставляло принимать все слова и удары как справедливые действия в свою сторону. Похоже, где-то в глубине души итальянец был согласен с Джостаром и его чувствами. Несомненно, это больно, когда мечты о совместном будущем с дорогим человеком разбиваются о жестокую реальность. Цеппели и самому было больно, и это чувство куда хуже, чем такая привычная физическая боль от ударов. Она, в отличие от чего-то более примитивного, так просто не проходит. — Я понимаю тебя. Но разговор на этом окончен, — после длительного молчания он наконец подаёт хриплый голос и поднимается, направляясь к воде, дабы ополоснуть окровавленное лицо. Холодная вода освежает не только раздраженную кожу, но и разум. Даёт успокоиться и прийти в себя. — Точно. Сегодня тот самый день. У Джонни уже просто не хватает сил на то, чтобы разбираться и обвинять Цеппели дальше. Он понимает, что его вина в этом тоже есть и даже не самая маленькая. Никто ведь не заставлял его влюбляться в собственного напарника до такой степени, что его можно было сравнить с той самой стереотипной влюбленной девчонкой. Джостар едва заметно кивает и провожает взглядом из-под полуопущенных век Джайро, а затем приподнимается и садится, устраивая собственные ноги и обхватывая руками голову, крепко сжимая в руках свою шапку и жмурясь до появления цветных пятен. Обида и раздражение бушевали внутри, и юноша не мог понять от чего ему хуже. С одной стороны, он все ещё не может отвыкнуть от того момента в собственной жизни, когда он был окружен любовью, пусть она и была лицемерной, но купаться в этих лучах внимания было приятно, а с другой — он прекрасно понимал, что никто ему ничего не должен, а тем более его напарник, который и так сделал ему огромное одолжение, позволив путешествовать вместе. Сидя на корточках у воды, итальянец поднял мокрое лицо выше, так, чтобы взгляд смог уловить положение звезд и луны на небе. Затем Джайро вытер остатки влаги сухой рукой и вернулся к костру. Он пару мгновений смотрел на Джостара сверху вниз, а потом присел напротив того и сделал кое-что не менее резкое, чем удар лбом о лоб. Цеппели поцеловал Джонни. Мягко, аккуратно, придерживая его голову за затылок. Ласково и тепло. — С днем рождения, Джонни. Я знаю, что сделал тебе больно, даже если не бил в ответ. Но давай остынем, хорошо? Тихие шаги по песку заставляют юношу отвлечься и вынырнуть из собственных мыслей и посмотреть на подошедшего напарника абсолютно пустым взглядом. Кто же мог знать, что в жизни Джонни Джостара ещё будут моменты, которые перенести куда тяжелее, чем потерю ног. А затем происходит нечто неожиданное, нечто, что заставило юношу сперва сжаться, затем раскрыть глаза от удивления, а уже потом почувствовать очередной удар эмоций прямо в голову. Пожалуй, это было больнее, чем получить по лицу кулаком. Он никак не мог ожидать от Цеппели таких нежностей и уже приготовился получать по лицу или выслушивать очередную порцию слов, но нет. Все оказалось куда лучше. Настолько, что Джонни даже не успел ответить на это. Отстранившись, Цеппели так же аккуратно сокращает между ними расстояние и прижимает тело Джонни к себе, заключая его в объятия. Сейчас все действия и интонация голоса, что имели ласковую и дружелюбную окраску, были полностью противоположны тому, что происходило некоторое время назад. Однако на объятия он отвечает с охотой, хватаясь за Джайро так, будто тот был спасательным кругом в море. Теперь парень точно запутался в своих чувствах и не знал, как стоит на всё это реагировать. Продолжать ссору было бы глупо, да и действительно бессмысленно. — Давай забудем об этом всем на какое-то время... Хотя бы до конца дистанции. Да, я не знаю, что делать со своей любовью к тебе в будущем. Но пока мы в гонке, мы будем вместе, это я знаю точно. Рука мужчины плавно спускается от плеча по спине юноши. — Да и вообще… Мог бы я целовать тебя так, если бы не любил? Джонни Джостар всегда был излишне эмоциональным. Джонни Джостар никогда не скрывал своих эмоций, потому что не видел в этом смысла. Вот и сейчас, от слишком бурных эмоций не осталось почти ничего, кроме тяжелого осадка, который теперь выходил через горькие, горячие и действительно обжигающие слезы, которые даже при желании юноша бы удержать не смог. — Ты такой придурок, — из-за кома в горле слова звучат слишком сдавленно, но это не мешает парню продолжать говорить. — Нахрена ты всё это делаешь? Он абсолютно не стесняясь вжимается в одежду Джайро и сжимает её в своих руках, продолжая обнимать его. День Рождения юноши все же испорчен не был. Он получил свой самый главный подарок, который только мог получить. Джонни поднимает взгляд на Цеппели, абсолютно не стесняясь своего, откровенно говоря, хренового вида, перекладывает собственные ладони на щеки итальянца, и снова разглядывает черты его лица. — Давай просто не будем думать о будущем, пока оно не наступит, — Джостар вздыхает действительно очень тяжело, а после этих слов, будто бы для их закрепления, целует напарника. Одежда на теле Цеппели сжималась под чужими руками до такой степени, что казалось, будто она с треском порвется прямо сейчас. Джонни называл Джайро придурком, задавал ему риторические вопросы. Но мужчина не отвечал юноше, лишь молча обнимал, уложив голову того на свое плечо, и давал свободно говорить абсолютно все, что взбредет на ум. Говорил Джостар, впрочем, не так много, как некоторое время назад. На парочке фраз, которые не требуют ответа, все закончилось. Вместо потока речи Джайро услышал всхлипывания и рваное дыхание — в общем все, что сопутствует слезам. Обычно в таком случае люди склонны задавать глупый вопрос: «Ты что, плачешь?», но Цеппели же, понимая всю неуместность каких-либо слов даже сейчас, продолжил молчать. Язык его тела выражал все куда ярче и понятнее, чем любые слова: руки мягко проходились по спине Джостара, как по мягкой шерсти пушистого кота, и поднимались обратно к голове, чтобы погладить и её. Подумать смешно, вместе они испытали столько чувств, столько эмоций, боли, столько всего за последние дни. А Джайро был настолько спокоен и умиротворен прямо сейчас, что даже прикрыл глаза, слушая тихие всхлипы тепло обнятого парнишки и завывания лёгкого ветерка, который нежно распутывал длинные волосы, приподнимая их порывами. И казалось, что именно так длинный день подойдёт к своему завершению. Наездники уснут сидя у костра, в объятиях друг друга, не говоря ни слова. — Пфф... Пффтт… Сквозь поцелуй начал хихикать Цеппели. Его растянутые в улыбке зелёные губы не давали поцелую нормально продолжаться, поэтому его пришлось разорвать всего на пару мгновений, чтобы последние пару смешков стали громче. Действительно сошел с ума? Возможно. А ведь сегодня даже не четверг. — Прости, прости, черт... Мне нет оправдания, я не знаю, как это объяснить, — все ещё улыбаясь, он плавно кладёт ладонь на щеку американца и утирает большим пальцем слезы с его лица. — Да мы с тобой целую мыльную оперу развели. Драмы, страсти, разговоры о будущем… Драка! Ох, как ты мне влепил, Джостар, на всю жизнь запомню, бодрит лучше, чем любой алкоголь, — он на секунду сводит брови, — только не смей делать так снова, я ведь в ответ ударить не постесняюсь. И не посмотрю на то, что мои пальцы когда-то были в твоей заднице, а твоя рука на моем члене. Джайро мастерски переводит темы. Умеет превращать любой серьёзный разговор в какую-то шутку с упоминанием членов и задниц. Сейчас он это и делает, ведь сон в стрессовом состоянии - не сон вовсе. А Джонни далеко не настолько спокоен, как его напарник. — Давай отдохнем немного. Ляжем спать и отбросим все ненужные мысли на задний план. А завтра придём первыми и на финише будем слушать: «Джайро Цеппели! Джонни Джостар! Джайро Цеппели! Джонни Джостар!» Мужчина чуть двигается вперёд, мягко касаясь губами горячего от стресса лба Джонни, и почти не отрываясь, шепчет: — Не плачь, мой смелый ковбой. Побереги слезы для счастливых моментов. — Поверь, если бы не твои пафосные речи о цели, то я бы не стал тебе так сильно давать по лицу, — Джонни и сам теперь не обижался, наоборот, улыбка его напарника вызвала улыбку и у самого юноши. На душе все ещё было достаточно странное чувство, однако теперь ощущение легкости было куда ярче всех неприятных осадков, а сам Джостар начинал понемногу успокаиваться, понимая, что в будущем ещё есть много дней, которые им предстоит пережить вместе. Парень едва заметно кивает на предложение своего напарника и прикрывает глаза, когда чувствует мягкое прикосновение к своему лбу. Этот поцелуй будто стирает все негативные чувства, оставляя лишь тепло и уют, пусть даже в такой неприятной обстановке. — Ты прав, давай немного отдохнем и выдвинемся на рассвете, чтобы надрать всем задницу и показать, кто здесь победитель. Глаза неприятно слипаются из-за мокрых ресниц и Джостар проводит по ним пальцами, смахивая неприятную влагу и поднимает взгляд на своего напарника, а затем улыбается чуть шире, потому что просто не может сдержать улыбку при виде этого лица, которому пару минут назад неплохо досталось. Но тянуть больше время было нельзя, и парень прекрасно понимает это, а потому заставляет себя оторваться для того, чтобы вытащить из сумки заношенное покрывало, которое уже не в первый раз выручает его, и сейчас тоже было не исключением. — Надеюсь ты не против того, что сейчас нам придется делить одно покрывало на двоих. Потому что спать на этих камнях будет извращением.