Безликий лис

Наблюдать за всем этим было бы смехотворно. Но, увы, он оказался участником этих событий. Ещё очень давно. В Девятихвостом таилось много противоречивых чувств. Отчаянье, граничащее с безумием, смех, вызванный такими обстоятельствами, и гнев, набирающий свою силу. С самого начала, когда его только запечатали в жене Хаширами, он с каждым днем обретал надежду, что он вызволиться и станет свободным, как когда это было. Но с каждым проведенным временем внутри людей он еще сильнее ненавидел эту надежду. Она была слишком прозрачной и нереальной. Когда напал неизвестный человек в маске, явно из клана Учих, он нагло подчинил его, использовав в своих целях. Он напал на деревню. Когда он красная пелена спала с его глаз, он почувствовал, как стало легче. В моральном плане. Не было того цепкого напряжения, которую он чувствовал до этого, и не было тяжелого чувства удушения. Все было хорошо ровно до того момента, пока он не вспомнил, где находится и кто его подчинил. Учиха. Коноха. Эти два ненавистных ему слова, которых он каждый раз проклинал, заставили его впасть в неописуемую и страшную ярость. Зрачки по-звериному сузились, и огромная темно-рыжая лапа взмахнула над деревней, чтобы нанести еще один сокрушающий удар по нескольким жилым домам. Несмотря на абсурдность ситуации, биджу просто хотел поддаться ярости, хоть бы мимолётно. И зря. Он забыл о своем обещании, когда сидел в этих людишках. Ему нравилось выплескивать свою ярость на кем-это. Это напоминало ритуал освобождения. Когда ты наносишь удары людям, ты чувствуешь с каждым ударом, что ярость спадает. Становится легче существовать. Но когда ты абсолютно не можешь хоть как-то выпустить эмоции и чувства, которые ты пытался сдержать в узде, это давит на мозг и тело. Уж лучше выпустить все накопившееся, чем пытаться держать все в себе. Но, его наслаждениям пришел конец, когда на склоне горы появился Хокаге. Четвертый Хокаге — Минато Намикадзе, начал активно вступать в бой. Спустя бесчисленное количество времени лис «проиграл» ему, оказываясь перед Хокаге и его женой. Кушина сдавила его своими крепкими цепями, унаследованные от клана Узумаки. Лис должен признать, что даже находясь на грани смерти она имела много сил, чтобы сдержать его. Она заслуживает признания. Но в данной ситуации он меньше всего хотел признавать кого-то. И потому лишь презренно смотрел на неё. Лис вновь почувствовал эту ярость. Ярость, несравнимая ни с чем. Он чувствовал, как она его поедает, заставляет принимать решение. Он вновь окажется запечатанным. Вновь. Вновь. Вновь… Он вновь будет питать надежду, что все будет хорошо. Надежда будет иллюзией. Чтобы выбраться, понадобиться века и много сил… — Минато, я д-держу его! — с дрожью в голосе закричала Кушина, подавляя в себе острое желание сдаться. — Кушина, ты… — Минато смотрел на свою жену и неверующе моргал. Она, Кушина, находясь на грани жизни и смерти, все же нашла в себе волю и силы, чтобы сдержать Девятихвостого и спасти своих детей! Поступок вызывал огромное восхищение. Тяжело сглотнув, Минато вспомнил, как Кушина абсолютно не считалась с мнением Минато, что надо запечатать лиса в одного из детей, но сейчас… Видимо, выбора нет… Приготовившись, он поднялся с земли и принялся вспоминать старую технику, но сзади Хокаге прозвучал старческий голос: — Минато, не надо, — старая рука аккуратно легла на плечо Минато. — Я запечатаю лиса. Позаботься о своих детей. — Хокаге-сама, н- — Нет, Минато. Мой час уже прошел. Я хочу сделать хоть что-то хорошее за свою жизнь, — старик легко улыбнулся, подавляя в себе слёзы. — Тем более, деревне нужен сильный лидер. Я уже стар, и не смогу защитить её. — Минато взглянул в глаза Хирузена и с тяжестью кивнул, видя в глазах лишь желание помочь семье Четвертому Хокаге. Намикадзе также легко улыбнулся в ответ на улыбку Третьего и отошел на пару шагов назад. Лис, увидев, что его запечатывают, решил буйствовать, но все было слишком поздно. Сзади Хирузена явился Бог смерти, и в тот же час Третий заключил контракт с ним, хоть это было морально сложно сделать. Воля к жизни все еще была, но титаническими усилиями он подавлял в себе все, что мог. Бог смерти посмотрел на Лиса и принялся выдергивать его душу. Девятихвостый отчаянно пытался выкарабкаться из крепких рук Бога, но все было безуспешно. Бог смерти поделил его душу на две части. Половину демона он запечатал в мальчика, у которого были глаза как у Кушины, а другую половину запечатал в мальчишку, с глазами Минато. На обоих детей, на животе, появилась печать, напоминающая спираль. Контракт был заключен. Бог смерти забрал с собой душу Хирузена и тело старика замертво упало на землю. Кушина облегченно вздыхая, почувствовала, как в голове становится мутно, а в горле пересыхает, и она теряет сознания. Минато поймал ее, когда она упала на землю, и повернул ее голову к нему, слушая ее дыхание. Она жива. Хоть и тяжело ранена, но жива. Тяжело вздыхая, Минато ещё крепче обнял Кушину, мысленно ликуя, что все обошлось относительно хорошо, и что дети и его жена живы, хоть и ранены. Недалеко от Хокаге послышался странный звук, напоминающий тихое рычание. В ту же секунду ребенок с голубыми глазами заплакал. Намикадзе резко поднял голову, тяжело дыша, его голова была забита тревожными мыслями. Но то, что он увидел, повергло его в шок. У мальчика медленно, неестественно, покраснели глаза, стали идентичными как у Кьюби. Зрачки резко сузились. Мальчик неожиданно перестал плакать, чем сильно напугал Минато, который ахнул от увиденного. Ребенок с огромными усилиями повернул голову в сторону Хокаге, вглядываясь в перепуганные ярко-голубые глаза Намикадзе, и в тот же час ощущалось, словно ребенок «потемнел». Зрачки вернулись в прежнюю форму, цвет глаз ребенка сильно потемнел, да и зловещая аура вокруг дитя сужалась и расширялась, из-за чего Минато не мог даже нормально дышать. Спустя пять минут, хотя для Четвертого Хокаге пять минут были словно вечностью, все вернулось на свои места. Так неспокойно на душе ещё никогда не было. А учитывая неестественное тускло-красное зловещее небо над головой, то становиться ещё страшнее.

***

Судьба и на этот раз поиздевалась над ним. Стало так горько, стало так невыносимо, что душа безнадёжно трескалась, пока лис не замечал этого… Опустошенно еще так не было. Лис мог бы заплакать, если бы он был человеком, но он демон. Демоны разве плачут? Как ни странно, вспоминая это, он сдержал в себе рев отчаяния. Оставалось лишь подождать, когда пустота внутри исчезнет. Когда надежды треснут окончательно… Хоть и силы иссякли, он ощущал, что всё еще был способен сражаться за свою свободу… Всё, что он мог, — сжимать клыки до боли, пытаясь перекрыть моральную боль физической. Однако и даже это не помогало… Всплывшие воспоминания перед ним, как раз за разом его запечатывали, когда в промежуток между запечатываниями он ощущал всю ненависть этого мира, лишь сделали сильнее его боль. Однако… кто сказал, что все кончено?