Не падай
24 августа 2020 г. в 15:23
Ярко-жёлтая растянутая кофта сильно контрастировала с тёмно-красными джинсами и почти неоновыми зелёными кроссовками. Ричарду очень шло, особенно когда он, наконец, сам засветился вновь, как солнце, в этот пасмурный день. Гэвин вёл его под руку по улице, описывая находящиеся вокруг здания и давая Ричарду потрогать какие-то узоры на них для лучшего представления. Он сам чувствовал, как поднаторел в словесной иллюстрации погоды, улиц, памятников. Ричард тоже отметил это. Но было и другое знаковое событие — Гэвин сегодня улыбался. Как придурок лыбился, глядя на оживившегося Ричарда, ещё с тех пор, как тот по его же наставлению оделся в эту кислотную смесь на радость всем зрячим. И лишь под конец прогулки, когда они уже вошли в квартиру, Гэвин сообщил ему, что на нём было. На закономерный вопрос, почему Гэвин не подобрал ему что-то обычное, что бы не привлекало такое внимание, получил простой ответ: а какая разница? Ричард ведь не видит реакций окружающих, они его не заботят, пока ему о них не сообщат. Так к чему эти ужимки, если ему так удобно в этой одежде? Он может себе позволить делать так, как ему комфортно и не смущаться от косых взглядов. Может, и Гэвин повторял ему это, внушая уверенность в своей независимости от других людей и их мнений.
Как и обещал, последнюю неделю он помогал Ричарду искать плюсы его положения, и каждый раз вкладывался в рассуждения на эту тему, поддержку, помощь в осознании. И каждый этот раз он с восторгом наблюдал короткие всполохи уверенности и счастья на его солнце, стараясь разжечь их сильнее, сохранить, подкрепить эти огоньки. Чтобы Ричард даже мысли не допускал о том, что он чем-то хуже других, чтобы на его лице больше не читалось замешательства, неуверенности или страха перед чем-то.
Вроде его хмурого выражения, когда вещают плохие новости с неприятными подробностями. Они переключали дальше в такие моменты, но ещё короткие минуты информация задерживалась в голове. И как-то Гэвин обмолвился о ещё одном преимуществе Ричарда: он не видит картинок к таким новостям. Они сильнее всего въедаются в память, а Найнс может избежать этого. Как и многих других иллюстраций человеческой жестокости. Ему повезло не видеть всего того, на что можно наткнуться буквально в любой ленте новостей, что оставит неприятный осадок на душе. Он в безопасности.
Как и Гэвин рядом с ним. Прямо сейчас, сидя в каких-то паре метров, он был готов сократить и их между ними, ведь его внешность не имеет значения для Ричарда. Глубокий вечер, настольная лампа светила слабовато, но её бы хватило для даже устрашающего эффекта теней на рваной коже. Однако Ричард не отшатывается, не сверлит его взглядом, даже не напрягает мимику, расслабленно сидя с ним в тишине. Практически живя с Гэвином, он научился ценить и безмолвие, наслаждаться замедленным течением времени вокруг них двоих. И слышал тихое постукивание чужого ногтя по стакану в знак присутствия, удовлетворённо улыбаясь и попивая сладкий виски, инициативно принесённый его спутником.
— Ты не оцениваешь по внешности, как все остальные, — разорвал тот тишину хрипловатым баритоном, привлекая внимание. Градус начинал развязывать язык, и его потянуло. — Ты не цепляешься за оболочку, а узнаёшь сразу изнутри, чего никогда не достичь другим. И поверь, это не дело выбора. Если ты видишь, то ты сразу цепляешься за визуальный образ, хочешь того или нет. А у тебя, считай, дар узнавать других лучше, знакомиться с личностями, а не с их оболочкой, — продолжал он так же тихо, но уверенно и бескомпромиссно. Потому что так же искренне верил в то, что говорит, и это передавалось на невербальном уровне.
Тихий хмык и мерное кивание от Ричарда, и вновь повисла тишина. В этот раз Рид не забыл про трубочку для питья, так что не содрогал пространство странными звуками своего организма. Зато теперь отозвался Найнс, осушивший стакан в очередной раз — понравилось ему сладкое.
— Я так давно никуда не ходил и ни с кем не общался, что и навык мне этот не часто пригождается. Да и вообще, я только и делаю, что следую своей рутине, не выходя за её рамки, ведь там я тут же потеряюсь. Гулять, работа, гулять, работа…
— Тогда может сходим в бар? Или в клубе потанцуем, — неожиданно даже для себя выдал Гэвин. Он понял, что пытался сказать Ричард: он хочет чего-то нового. Не в принципах Рида ходить в людные места, но да спасут его полутьма и соломинка, если это поднимет настроение парню перед ним.
— Ну и как ты себе это представляешь? Я даже в квартире особо не схожу с курса, какие там танцы, я сшибу всё первым же па и сам ударюсь. Да и зачем нам в толпу лезть. Может… лучше ты споёшь для меня? Узнаю эту твою сторону, — ответно огорошил его Ричард, хитро ухмыльнувшись.
— Да ну тебя, не умею я петь и не буду. У меня голос херовый, — отнекивался Гэвин, не понимая даже, откуда такая мысль могла появиться в голове его подопечного.
— А мне нравится. Очень, — чуть тише ответил Ричард, не меняя выражения.
И сейчас ему не было неудобно сказать об этом. Хорошая идея — выпить, хороший напиток, чтобы его выпить. Спонтанная идея, но ему правда было интересно, как мелодично может звучать голос, к которому он плотно привязался и по которому оценивал своего собеседника. Тот прав, он не знает внешности, поэтому у него свои составляющие первого впечатления. И главная из них — голос. Этот уже почти родной, всегда уверенный и источающий внутреннюю силу, что бы он ни говорил.
Рид молча смерил его взглядом усталого непонимания, и осушил свой стакан, остановившись прямо перед истошным хрипом трубочки по пустому дну. Бутылку они уже не утруждались закрывать, поэтому он просто дотянулся к ней и восполнил свою порцию до верху, сразу отпивая, чтобы весёлое кружение в голове набирало обороты.
— Тогда давай устроим дискотеку прямо здесь, — предложил компромисс Гэвин, бодро вставая на ноги. — Выбирай музыку, а я раздвину мебель, — бросил он, тут же принимаясь отодвигать кресло, столик и всякую мелочь по краям комнаты.
— Может, не надо? Я ж потом натолкнусь на всё это… — неуверенно возразил Ричард, мечась между желанием попробовать нечто новое с Гэвином и оставить всё как есть.
Тот заверил, что вернёт всё как было, Ричард и не заметит разницы. Ничего не оставалось, как поверить и заняться музыкой. Они восполнили ёмкости, перевалив за половину литра, от чего всё воспринималось легче и интереснее. Наскоро создав на двоих плэйлист, они включили его погромче. Гэвин вывел всё ещё не до конца уверенного в этой затее Ричарда на середину комнаты, убедившись, что тот ничего не заденет и не споткнётся.
Первой же включилась довольно энергичная песня, от которой ноги сами затопали по полу, а торс закачался в такт музыке. Ричард вёл себя осторожно, боясь сойти с точки, к которой его подвели, ему всё казалось, что шаг в сторону и он точно сшибёт что-то. Гэвин взялся за его плечо и обошёл его по кругу, показывая, что вокруг полно пространства. Это немного помогло осознать площадь, и Ричард задвигался уже свободнее, иногда отрывая то одну, то другую руку от Гэвина, который успевал и сам дёргаться в танце, и за перемещениями подопечного следить, и неаккуратно отхлёбывать из своего стакана, громко стуча им по столешнице.
Песни переключались, меняя ритм их вечеринки на двоих, алкоголь помогал этот ритм догнать и поддержать. Тело уже само двигалось, впопад или нет — какая к чёрту разница, весело же! Голова кружилась, от чего движения становились размашистыми, и Ричард действительно чуть не сбил бутылку, махнув рукой. Но Гэвин следил, утанцовывая расслабившегося Найнса обратно в круг. Тот с превеликим удовольствием следовал за ним, регулярно теряясь в пространстве, но уже не боясь раскачаться вместе с ним, махнуть ногой, когда тот командует, как двигаться синхронно, подтолкнуть и притянуть обратно. Гэвин был его ориентиром, и пока они держались вместе, ему было не страшно потеряться.
От прыжков и бодрой пляски кровь разогнала градус ещё сильнее. Бурбон закончился неожиданно, но им ещё хватало подъёма в организме, хоть мышцы уже начинали просить отдыха. И тут случайный выбор плэйлиста пал на нечто помедленнее. Совсем неторопливо гитара брала первые ноты, задавая темп и даже не думая разгоняться, как и барабаны и зазвучавший голос, растягивающий звуки долго, глухо, пуская такую же плавную интонацию по спокойным волнам.
Оба замерли, сначала пытаясь отдышаться и про себя решая, хотят ли они таких резких перемен. Оказавшийся без поддержки Ричард задумался ещё сильнее. Кажется, это он добавил песню, потому что под неё его тянуло так же медленно покачиваться следом. Правда, как им танцевать под это после такой активности, он слабо представлял. Возможно, чуть более трезвый Ричард имел какие-то свои планы, уже недоступные ему пьяному. В любом случае, его подвисание прервали.
В голове Рида щёлкнуло, и решение появилось так же стремительно, как сменился тон их вечера. Шанс это был или спонтанный ход, терять было нечего. Поэтому он приблизился, легко придерживая парня за талию левой рукой и положив ему на плечо правую. Тело под пальцами дрогнуло, но Ричард не отошёл. Его глаза забегали, и он опустил голову, подался вперёд и отзеркалил позу, в итоге почти не оставляя пространства между ними.
Гэвин неспешно ступал, направляя и следя за их перемещением, но уже на периферии сознания. Ленивое настроение быстро разлилось вокруг, будто пол залило чем-то тягучим, вязким, от чего движения стали такими же медленными, затягивающими в процесс глубже. Он чуть увереннее обхватил Ричарда и начал медленно поворачивать их дуэт в танце, смотря, как тусклый свет от настольной лампы обрамляет аристократичное лицо перед ним, играя тенями. Так близко. Обжигающе близко. Можно было почувствовать его глубокое дыхание, как он пытается положить руки чуть иначе и сдаётся в итоге, уже смелее держась за Гэвина. Попытки подавить смущение в начале вызывали улыбку, когда он то отворачивался, то возвращался, мечась взглядом и поджимая губы. Движения его были скованными, неуклюжими. Из-за этого он чуть не запнулся о собственные ноги, запутавшись, слишком пристально отслеживая движения партнёра.
— Не падай, — почти шёпотом бросил Гэвин, крепче прижав Ричарда к себе, почти уткнувшись ему в плечо.
Тот напрягся ещё сильнее, но отстраниться всё равно не пытался. Гэвин осторожно погладил его по талии и рёбрам, от чего тот рвано выдохнул и сдавил пальцы сильнее на мгновение. Но в итоге отступила и та неловкость, и он расслабился, умиротворённо взирая Риду через плечо. А тот бессовестно залипал. На слабый блеск в полуприкрытых серых глазах от поворота к свету. На прядь волос, что волной спадала на лоб. На редкие родинки на лице, переходящие на шею и опускающиеся за ворот. Рид сдвинул ладонь и невесомо проследил пальцем их путь, наблюдая как Ричард чаще заморгал и приоткрыл рот, неосознанно почти сталкиваясь с ним взглядом. Голову кружило. Возможно, это из-за танца, а возможно и диссонанса от того насколько живыми и выразительными были его глаза. Зрачки расширены, они двигаются, будто ищут лазейку, чтобы подсмотреть, будто взаправду изучают лицо Рида в ответ, вылавливая интересующие детали. И Гэвин не может оторваться от них, любуясь и следуя за их движением. В них плескалась неуверенность и желание, при этом на фоне лежало спокойствие. Гэвин хотел показать ему то же спокойствие и доверие, с которым тот поддавался ему, поэтому снова нежно погладил его талию и плечо у шеи, затем проводя по всей длине его руки вниз и беря её в свою, переплетая пальцы. Кажется, они двое так тесно прижались друг к другу, что уже дышали одним воздухом, вышагивали в последних миллиметрах дистанции. Сердца бились в одном натужном ритме, контрастирующем с медленной, переливистой музыкой, с которой всё началось. Она словно тянулась вечность им в угоду.
Ладонь Ричарда сдвинулась к шее с лёгкой небритостью, опасно проводя большим пальцем слишком близко к рваному краю раны и тому, что его прикрывало. Это отрезвило. Вернуло Рида с небес, в которых он сладко витал, желая стереть любые оставшиеся между ними преграды. Теперь же он вспомнил, что ему нельзя. Внутреннее табу надавило, перевешивая. Как бы ни было дурманяще хорошо и безопасно с Ричардом, он должен помнить про свои границы. Рич не увидит, но почувствует. И тогда всё. Этого нельзя допустить. Гэвин остановился, отстраняясь и замирая. Гитара замолкла после финальных аккордов и повисла тишина перед следующей песней.
Ричард почувствовал, как его руку перехватили и опустили вниз, отпуская другую. Тепло чужого тела пропало, впуская меж ними прохладный воздух. Вот и вторую ладонь отпустили, видимо, отходя от него, удаляясь из поля его ощущений. Скрываясь во тьме.
— Я сделал что-то не так? — с нарастающим волнением спросил Ричард, надеясь, что адресат всё ещё стоит перед ним.
— Нет. Дело… — «во мне» так и не прозвучало из уст Гэвина, ибо слишком избито и исковеркано, лишено смысла, зато нагружено скрытыми мотивами.
Вместо этого он лишь вздохнул, глядя на растерянного парня перед собой. Тот кивнул, опуская голову и сцепляя руки, сжимая. Закрываясь. Нет-нет, это совсем не то, чего хотел Гэвин. Но и другого он дать не мог. «Зачем вообще полез, идиотина» — корил он себя, устало вздыхая. Видя, как Ричард начинает осторожно отступать, он потянулся и взял его за предплечье, притягивая и аккуратно ведя к креслу у стола. Попросив постоять там, он выключил музыку и быстро свернул их импровизированный танцпол обратно в кабинет в точности как было. Он мягко взял Ричарда за плечи, снова подходя близко, как когда они танцевали минуту назад, словно врываясь в закрывающиеся от подувшего холодного ветра ворота. Тот с готовностью принял его, так же вольно обхватывая талию, выражая всей мимикой не то вопрос, не то надежду.
— До завтра, Рич, — он дёрнулся вперёд и обнял его, затем уже не так решительно отпуская и отходя. — Прости за… это.
Ричард услышал спешные шаги и щелчок двери. Он не понимал. Многого. Хотя бы того, была ли это кромка шрама на лице Гэвина, из-за которой тот испугался зайти дальше.