World Peter Parker.

— Я не игрушка! Крик разносится по небольшой комнате, отскакивая от стен и возвращаясь к нему же, заставляя схватиться за голову и сжимать волосы у корней. — Я! Не игрушка! Запомни уже это! Внутри что-то рвётся, принося ещё больше боли, но он не чувствует уже почти. Как?! Как почувствовать её, если давно превышен порог? — Запомни уже, что я не для тебя! — А для кого? Для кого ты собираешься быть? Чьим?! — Уж точно не твоим! Хочется свернуться на полу клубочком, выплакивая все свои чувства, но он не может быть слабым перед ним. Только не перед ним. Не перед тем, кого хочется и убить, и обнять. Кого хочется ненавидеть. Хочется… просто хочется. Всего. — Чьим ты собрался быть? Отвечай, Паркер. Питер испугался бы когда-то давно этого ледяного тона и крепкой хватки на шее, благодаря которой не может сползти по стене на пол. Только сейчас это не пугает. Злит до дрожи, когда перед глазами вспыхивают недавние воспоминания, поэтому сейчас он смотрит с ненавистью в изумрудные глаза, что пылают той же злостью. — А знаешь что? Иди ты к чёрту, Лафейсон. Или на все четыре стороны. Или в чёртову кровать с этой ведьмой. Иди! Чего ты здесь… стоишь? Паркер хрипит, чувствуя, как ладонь сжимает горло сильнее, перекрывая воздух почти полностью, и прикрывает глаза. Нет. Он не сдастся ему. Никогда в этой жизни. И в следующих тоже. — Осмелел? Давно не получал, раз теперь смеешь что-то говорить? Напомнить, как ты сам чуть ли не разложился на этом смертнике? О да, малыш. Именно смертник, потому что ещё хоть взгляд в твою сторону, и он снова очутится во льдах, а ты ещё долго сидеть не сможешь, — шипит ему в ухо Локи и оттягивает широкий ворот футболки, кусая до боли в основание шеи. Этот мальчишка всё-таки доведёт его однажды до такого, что лучше будет бежать. Паркеру, не ему. А сбежит ли? — Чёрт, — сдавленно вздыхает Питер, пытаясь удержаться на подгибающихся ногах, которые так и норовят его уронить на пол. Даже ослабленная хватка на шее почти не держит. — Ты сам обжимался с ведьмой. Сам чуть ли не разложил её на том столе. Сам флиртовал с ней. Так какое право ты имеешь мне здесь что-то выговаривать? Захочу и пойду к нему. Лягу под него. Позволю оставить на моём теле отметины, потому что полностью свободен, ведь один наглый Бог лишь играется мной. Но знаешь, что, дорогой? Я не игрушка тебе! Оказавшись ненужным, я уйду. Но изменять мне я не позволю даже тебе! — А кто у тебя спрашивать будет, чёрт возьми? — рычит Лафейсон, перекладывая руку на его затылок и сжимая волосы у корней, оттягивая. — Кто ты такой, чтобы запрещать мне что-то? — Я тот, у кого твоё проклятое сердце. Разве ты забыл? Ты сам мне дал эту волю, так пожинай свои плоды, — усмехается Питер, отталкивая его от себя и роняет на кровать, что стоит рядом. Хмыкнув, он садится ему на колени и тянет на себя за лацканы жилета, выдыхая ему в губы: — Не забывайся. Не только ты имеешь власть. Неужели почувствовал себя королём? Забудь об этом. Здесь ты такой же, как и все. — Паркер, страх потерял? — ухмыляется Локи, кладя ладони на его ягодицы, сжимая. — Это где ты его потерял, раз посмел коснуться кого-то другого? Решил поиграть? Так я тебе устрою игры, — шипит парень, заставляя его откинуть голову назад, и кусает около кадыка, оставляя следы. — Ты — мой. Ты понял? Если ещё раз увижу, как кто-то касается тебя, а ты кого-то, я просто не знаю, что сделаю. Но тебе не поздоровится точно, милый. Ведьме же и здоровье не понадобится больше. Лафейсон гортанно стонет, слыша эти слова, и резко переворачивает их, нависая над ним. Так хочется задушить его прямо здесь, чтобы знал, где ему место, но не может, ведь ранее была сказана чистая правда. Он сам отдал этому мальчишке своё сердце, а теперь поздно жалеть, потому что в ответ было сделано то же самое. — Наглец, каких ещё мир не видывал. Выдвигаешь требования, по сути, являясь кем? Знаешь, кем? — спрашивает Локи, стягивая с него футболку, чтобы покрыть все плечи и ключицы кусачими поцелуями. — Кем же? Давай. Растопчи окончательно, чёрт возьми, — стонет Питер, выгибаясь от удовольствия, граничащего с болью. — Кукла. Ты всего лишь моя кукла, которой я доверил своё сердце. Никто и никогда не догадается, у кого же его искать, потому что на маленькую куколку никто и не подумает, — с ядовитой ухмылкой произносит Лафейсон, позволяя ему снять с себя рубашку с жилеткой, и наклоняется к его губам. — Игрушка. Всего лишь игрушка. — Это лучше, чем быть такой сволочью, как ты, — усмехается Паркер, после целуя в губы и кусая их до крови, пока руками роняет его на себя за пояс штанов, чтобы иметь возможность расцарапать ему спину и ягодицы. Не только он должен страдать постоянно. — Однако ты эту сволочь полюбил, — хмыкает Локи, шипя от боли, но в отместку кусает его около сосков, обходя их стороной. — Тебе кажется. Я тебя ненавижу и хочу убить каждый божий день. — Взаимно, куколка. Взаимно. — Так и знал, что ты любишь меня. Да, возможно, они угодили в клетку, откуда есть выходы, но надо ли?