Дом надежды

– Я, я, я! Я первая к ней пойду! Пустите! Джоанна слегка нахмурилась, с недоумением поглядывая на только что проснувшегося Энтони. Они были вместе, как всегда, только Джоанна появилась здесь чуть раньше, и уже успела оглядеть комнату. Как успела и заметить, что проснулась она ровно той старухой, которой заснула, когда сломала шею, упав на бочку, но стоило только рядом с ней появиться Энтони, тоже старому на мгновение… И они оба снова стали молодыми, даже юными. Точнее Джоанна сказать не могла – в комнате не было зеркала, поэтому о своём омоложении она знала только по рукам. А вот Энтони видела прекрасно, и дала бы ему… Да те самые восемнадцать лет, пожалуй. Он выглядел почти также, как в те первые дни их полутрагичного знакомства. Теперь юноша уже открыл глаза и улыбался ей, как будто знал, что все так и будет. Или знал? – Что в итоге случилось? – шепотом поинтересовалась она, настороженно оглядываясь на дверь, за которой продолжалось какое-то действо. – Том надеялся, но я-то видел. В шлюпках не хватало места на всех. Если бы я поехал вместе с остальными, мы бы точно затонули. Поэтому я и остался. Ну, не только поэтому… – Энтони слегка смутился и опустил взгляд. Джоанна фыркнула и рассмеялась. – Ты даже смущаешься точно как в день нашей первой встречи, – продолжая смеяться, пояснила она в ответ на удивленный взгляд, – семьдесят лет, Энтони! Нашему браку семьдесят лет! Теперь рассмеялся и юноша. А затем тоже обратил своё внимание на дверь. – Мне кажется, или нас ждут? – Нет, именно я! Я первая, я! Ну почему они так долго не выходят? – снова донеслось из-за двери звонким девичьим голосом. Джоанна снова слегка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Голос был ей незнаком. Но вот интонации казались не просто знакомыми, а странно родными, хотя и давно забытыми… Она встала, и Энтони вместе с нею. Обнаружив появившуюся на себе одежду, голубые рубашку со штанами и платье, соответственно, оба переглянулись с видом «ну, надо полагать, это нормально». Энтони повёл рукой в сторону двери, пропуская супругу вперёд, и та, улыбнувшись, вышла первой. Стоило ей сделать лишь один шаг за порог, как на неё с объятиями накинулась белокурая девушка со слегка знакомым личиком и горящими серыми глазами. – Ханни, наконец-то! – она чуть отстранилась и пытливо вгляделась ей в лицо, загадочно улыбаясь, – ну, узнаёшь? Узнаёшь, узнаёшь? Девушка чуть не прыгала от возбуждения, и именно эта неуемная энергия, вкупе с изменившимися с возрастом, но знакомыми все же чертами лица, подсказали Джоанне ответ. – Аланна, – ахнула она. – И-и-и! – взвизгнула от восторга девушка, – узнала! – и она снова бросилась её обнимать, но на сей раз объятия вышли крепче, ведь Джоанна искренне отвечала. – Во имя всего святого! – прервал визги девушки голос куда более знакомый изначально, и в поле зрения обеих появилась прелестная светловолосая молодая женщина, – Ланни, слезь с сестры! Ты же её на землю сейчас повалишь! – Мама! – вскрикнула Джоанна и бросилась к ней. Лили радостно улыбнулась. – Девочка моя! Сколько лет… Нет, серьезно, сколько лет! Ханни, какая ты у меня умничка! – она перевела взгляд с дочери на зятя, – Здравствуй, Энтони. – Добрый день, миссис Терпин, – вежливо, но радостно кивнул ей юноша. И тут же отвлёкся, когда следом за женщинами рядом с ними возникла молодая пара, лица которых, хотя и чуть более старые, юноша тоже прекрасно помнил. – Отец! – ахнул он, бросаясь вперёд, – матушка! На этот раз Джоанне пришлось счастливо улыбаться, глядя на воссоединение возлюбленного с родными. Эндрю Хоуп, взглянув на неё, лишь хитренько подмигнул, и, таким образом, её знакомство со свекром состоялось. А затем в саду, куда они вышли прямо из комнаты, началось настоящее столпотворение. Молодые дамы, которым не хватало морщин, для того, чтобы сразу же узнать в них бабушек, Белинду и Элизабет. С криками «Мама!» и «Папа!» сквозь толпу пробились молодые и прекрасные Джереми и Хелен, которых юные родители тут же чуть ни заобнимали до смерти. Следом к родителям проскользнула Люси, все ещё старая, но тоже радостно улыбающаяся. Следом Барт и Аллисон, тоже в том возрасте, в каком скончались, и так далее, и далее… Друзья, родственники, знакомые… Пока перездоровались и переобнимались со всеми, не один час прошёл, но, наконец, все слегка угомонились и разошлись. Хелен и Джереми, расцеловавшись с родителями, убежали дальше – «Алебарда» отправлялась в очередное плавание. Услышав про корабль детей, который, кстати, отплывал от берега моря, которое начиналось прямо за садом, Хоупы снова переглянулись с очевидным уже недоумением, заметив которое, Лили Терпин объявила: – Так, все, хорош! Наобщаться ещё успеете, а сейчас лучше новоприбывших в курс дела ввести. – Ну, мама! – тут же вскинулась Ланни, – я ведь ещё самого главного не успела! – Вот как раз пока будем объяснять, и успеешь, – отрезала Лили. Они уселись в беседке в саду, все, кроме убежавшей куда-то Аланны, и Лили начала рассказ: – Так, дело, дети мои, вот какое – Вы оба здесь уже были, и не раз, а потому через какое-то время вы сами вспомните, как здесь что устроено, но, пока этого не случилось, самое основное мы Вам расскажем. Во-первых, сразу, чтобы вы понимали, это, – она обвела рукой сад вокруг них, – не рай. Жизнь у нас многоступенчата, и этот мир, хотя и ближе к Создателю и Его саду, все ещё не он. Он… что-то вроде промежуточного этапа. Энтони и Джоанна слушали молча и сосредоточенно. – Он, как и наш живой мир, управляется людьми, делится на участки и сословия, но несколько иным образом. Разделён он на две части, светлую и темную, и каждая из них ещё на две – одна большая, а другая маленькая, потому что так сложилось. В просторечии именно эти маленькие части темной и светлой стороны и называются адом и раем. Мы с вами их будем называть так, как они называются на самом деле, а называются они весьма красноречиво – Страх и Любовь. – Почему не ненависть? – тут же поинтересовалась Джоанна. – На темной стороне живут грешники. Суть разделения на большие и маленькие части в том, что маленькие… как бы более насыщенные, там живут самые-самые. В Страхе – люди с тяжелейшими грехами на душе, а в Любви – праведники. Так вот, в ненависти живут многие грешники, но не все – суть так называемого «ада» именно в страхе, в страхе перед наказанием. Так вот, а в больших частях… – А в больших частях живут все остальные люди? – догадался Энтони, – то большинство, которое нельзя отнести ни к ужасным грешникам, ни к праведникам? – Именно, – улыбнулась Лили, – эти части мира называются Тенями – Тенью Любви и Тенью Страха. Жизнь в них схожа с обычной, земной, только жизнь в Тени Любви счастливее, конечно же. Весь наш мир на самом деле почти также сложен, как живой – здесь очень много правил, которые должны соблюдать все, даже Светлые, так принято называть жителей страны Любви. Иногда их ещё называют Святыми, но это тоже не вполне верно, так как Светлые не всегда бывают тем, что в живом мире подразумевается под словом «святые». Нередко, но не всегда. – А мы… живем в Любви? – поинтересовалась Джоанна. Лили хихикнула, переводя взгляд с одного на другую. – А сами-то как думаете? Конечно, в Любви. Кто, как не вы, мои хорошие. Кстати, совсем забыла упомянуть важное отличие – в Страхе люди живут поневоле, отвечая за свои грехи. В Любви – только добровольно. Если кто-то не хочет жить в Любви, он может просто жить в её Тени, никто не осудит. Здесь, кстати, вообще не принято кого-то особо осуждать. – Как можно не хотеть жить в Любви? – искренне удивился Энтони, невольно оглядываясь. Сад, в котором они находились, был велик и многообразен, и каждый уголок его просто светился красотой. – Можно, – пояснила Лили, – жить в Тени Любви не намного хуже, зато и дел куда меньше. Дело в том, что абсолютно все Светлые в той или иной мере занимаются управлением этим миром. Они на то и Светлые, что у них всегда найдутся благородные миссии. Этот мир слушает вас, подчиняется вам. Вы вспомните, вы сами занимались всем этим уже тысячелетие, не меньше. Светлые являются всеми в управлении – от судей до людей, которые работают в архивах и справочных – а тут есть и такие. Судьями, кстати, могут являться все Светлые, но лишь иногда, и это влечёт за собой немалые последствия – Судьи ведь берут на себя ответственность за чужие души. Но есть и регулярные судьи, те, кому нравится этим заниматься. – А кто мы? – спросила Джоанна. – Вы? Много кто, но в первую очередь… На светлой стороне, в отличие от темной, разрешено творчество, так как оно несёт в себе свет, любовь и вдохновение. Вы всегда были членами большого хора, того, что услаждает слух живущих вокруг людей. То есть, вы певцы. Но и не только. Ты можешь по-прежнему плавать на своём корабле, если захочешь, Энтони, и так далее. Вы разберётесь по ходу дела, не сомневайтесь в этом. – А наши дети? – вдруг спросила Джоанна, – они… они живут?.. – В Тени, – ответила Лили, – я уже упоминала, что здесь очень много правил? Так вот, помимо желания жить в Любви, нужны ещё возможности. Как минимум, в Светлые не допускают тех, кто прожил меньше пяти жизней, ведь для того, чтобы судить других, нужно быть не только добрым, но ещё и опытным. Свет в душе должен гореть долго, должна быть уверенность, что он не погаснет при первом же испытании. А ваши дети пока юны – их души совсем новые, это то ли первая, то ли вторая их жизнь… Это, если Вы про Хелен и Люси. – А Бен? – переспросил Энтони. – Тшш! – испуганно ахнула миссис Терпин, прикладывая палец к губам, – совсем забыла упомянуть: на светлой стороне, и тем более, официальным Светлым, категорически запрещено упоминать живых и скучать по ним. Как я и сказала, вы – сила этого мира, он слушает вас, и если вы упоминаете живого, невольно желая, чтобы он был сейчас с вами– а вы желаете, я понимаю, это ваш сын… Вы невольно желаете ему смерти, ведь Вы умерли, и желаете воссоединения с ним. Энтони быстро кивнул. – Понимаю, – задумчиво произнесла Джоанна, – кстати, о детях – я видела и Люси, и Хелен, и они… немного по-разному сохранились. Это тоже правила? – Да, именно, – кивнула Лили, – ещё одно правило недопуска в Любовь. Основное, кстати. Туда не пускают в одиночку, это ведь Любовь. Менять возраст и прочие характеристики вообще разрешено только на светлой стороне – грешникам этого вовсе не дано, но все это можно только вдвоём. А пока здесь только кто-то один из возлюбленных – никак. Такие уж правила. Кстати, это и хороший индикатор прибытия – когда, например, супруг вашей старшей дочери присоединится к нам, она помолодеет сразу, ещё даже не видя его, и так мгновенно поймёт, что он прибыл. Джоанна тряхнула головой. – Много всего… – произнесла она, слегка потирая лоб. – Понимаю, – сочувственно улыбнулась Лили. – Мама, а ты? – спросила девушка, – отец, он… Лили помрачнела. – Там, – она показала рукой куда-то вниз, – в Страхе, я знаю. Многое… он совершил за эту жизнь. И, пока он не искупит своих грехов и не поднимется сначала в Тень Страха, а потом в Тень Любви… Грустную речь Лили прервала Аланна, притащившая за собой незнакомого сестре красивого смуглого темноволосого юношу. – Руди, знакомься, это моя сестра! – радостно заявила она, – Ханни, это мой муж. Спустя пару секунд потрясённого молчания Джоанна медленно произнесла: – Я так понимаю, так тоже можно? – На светлой стороне да, – улыбнулся юноша, – Рудольф Лэнс, мэм. Умер от болезни в детском возрасте, вырос уже здесь, это разрешено при желании. Так и познакомился с леди Аланной, она ведь тоже была совсем ребёнком, когда попала сюда. Мы с нею прожили только первые жизни, и даже не успели встретиться в мире живых, но исправили это здесь. – Как я и говорила, – повторила Лили, – здесь тоже жизнь. Немного по-другому устроенная, но в целом… Примерно такая же. – Что ж, очень приятно познакомиться, Рудольф. – А мне-то как приятно! – просиял юноша, – да и кому бы не было приятно познакомиться с такими легендами, как вы! Сначала король Артур и королева Гвиневра, потом… – он осекся, заметив расширившиеся глаза молодых супругов. – Руди, до этого мы ещё не дошли, – мягко сообщила Лили. – Я уже заметил, – сконфуженно пробормотал Рудольф, – прошу прощения. – Ничего страшного, – машинально пожал плечами Энтони, – но пока что, я думаю, информации нам хватит. Это бы в голове уложить. – Конечно, – кивнула женщина. – Ой, да ладно вам! – радостно хихикнула Ланни, – неужели даже со своими друзьями увидеться не хотите? Ну, не со всеми, конечно, но с частью точно! С теми, кто здесь! Сэр Гавейн, леди Линетта, леди Элейна, сэр Тристан и королева Изольда… – Тристан и Изольда? – переспросила Джоанна и взглянула на мужа. – О, ну вот их вы уже и вспомнили, правда? – Их сложно не вспомнить… – пробормотал Энтони и широко улыбнулся, – веди. Аланна радостно поскакала вперёд, быстро достигнув прекрасной, овитой розами аллее. – Артур, а мы ведь правда были… – задумчиво произнесла Джоанна, и тут же хлопнула рукой по рту, осознав, как назвала мужа. Энтони рассмеялся. С тех пор, как ему сказали, он тоже начал вспоминать. – Кажется, да, Гвинни, – улыбнулся он, – кажется, да. Кстати, а сэр Гавейн, мой храбрый соратник… Это ведь Филипп де Шаньи? Пока он спрашивал, они уже перенеслись из сада в замок, в большой зал, на стене которого красовалась огромная картина, изображающая множество рыцарей и дам. Аланна осталась ждать снаружи. – Да, – подтвердила Джоанна, глядя на картину и отыскав взглядом нужного мужчину, – он. И не он один! Ты только посмотри! Картина была… неполной, некоторые лица были затуманены, видно, лица тех, кто был сейчас жив. Однако многие лица были видны, и многие из них были знакомы королю и королеве. – Мы в нашем замке, – пробормотал Энтони, оглядывая картину, – я помню… – Чьи Величества я вижу! – прервал разглядывания картины знакомый звонкий мужской голос. – Тристан! – радостно ахнула Гвиневра и поспешила к другу. Из-за его спины вынырнула и знакомая брюнетка в роскошном платье и короне. – Друзья мои! – радостно приветствовал их король Артур. – Уже вспомнили наше личное правило для этого замка? – ухмыльнулась Изольда, обнимая друга. – Здесь называть друг друга только именами тех лет, чтобы не путаться, – отрапортовал Артур. – Именно! Ой, нам столько всего надо вам рассказать! Четверо воссоединившихся друзей проговорили до самого вечера, когда небо за окном начало окрашиваться в прелестные розовато-лиловые тона. Артур все ещё беседовал с друзьями, потихоньку припоминая былые годы. Прервал их беседу вскрик молодой королевы, которая отошла от них, чтобы лучше рассмотреть картину. – Ланселот! Артур обернулся и поспешил к ней. И замер, глядя на картину, где рядом с ними, стоявшими в самом центре, был высокий темноволосый юноша с весьма знакомыми чертами… – Ланселот… – мягко прошептал Артур, – младший братик… – Где он сейчас? Можно ли это узнать? – вскинулась Гвиневра, оборачиваясь к друзьям. Тристан задумчиво качнул головой. Они с супругой уже давно были здесь, и знали о судьбе многих бывших соратников. – В Тени Страха, насколько мне известно. Я помню его последнюю жизнь, там все было довольно сложно. Для самого Страха он недостаточно грешен, все-таки на нем всего одно убийство, и его до него довели в детском возрасте, но все же это грех, так что на светлой стороне его, скорее всего, нет. Гвиневра испуганно ахнула. – Не нужно так бояться! – тут же успокоила её Изольда, – в Тени Страха не так уж невыносимо жить. Сложно, да, но в котлах там людей не варят. И потом, вы же Светлые, имеющие к нему отношение. Вам не составит труда ему помочь и вернуть на светлую сторону. – Как? – тут же спросил Артур. – Есть способы, – задумчиво произнёс Тристан, – Вы и сами о них скоро вспомните. Тогда и подумаете, что можно сделать. Что-то точно можно, не сомневайтесь. Артур и Гвиневра взглянули друг на друга и решительно кивнули. Конечно. Обязательно. Пусть не сегодня, но однажды... Продолжение следует...