Дом надежды

Война! Страшное, чёрное слово, заполонившее всю Европу, и властвующее в ней вот уже почти два года. Крики, слёзы, скорбь. Первые бомбы. Бомбардировки Лондона начались еще в прошлом году. Теперь же их общее число стремительно приближалось к десяти. Война шла и шла, разрушающей дланью проводя по земле, по которой идёт, и все никак не думала кончаться. Союзники Великобритании вздрагивали, хотя и не сдавались. Российская империя рушилась под собственным весом – там вовсю готовилась очередная революция. Невеселые вести присылались и из Франции, где вместе с другими воевала семья де Шаньи. Джастин Кливленд, уже пожилой, но все ещё сильный и статный мужчина, тайно приехал в Плимут, к тестю, и привёз ему небольшой металлический футляр. – Это нужно тайно отвезти в Париж, – произнёс он полушепотом. – А что «это»? – коротко поинтересовался старик Энтони. Джастин наградил его красноречивым взглядом. – Понял, – подобрался Хоуп, – не про мою честь знание. Джастин скривил губы, явно думая о чем-то своём и весьма неприятном. – В нашей Англии тоже назревают перемены, – наконец произнёс он, – Ллойд Джордж готовит переворот. Энтони коротко ахнул. Под началом Дэвида Ллойд Джорджа, премьер-министра, лично служил сам Джастин, а вместе с ним и его сыновья, Бартелеми и Филипп, сейчас бывшие на войне. Само собой разумеется, при подобных обстоятельствах сдавать переворот Джастин бы не стал. Он был на их стороне. Старик тряхнул головой. Ему никогда не было особого дела до политики, да и разбирался он в ней не лучшим образом. – Это, – Джастин кивнул на футляр, – отдал мне он, лично. Этот документ очень важен для определения дальнейшего хода войны. Большего Вам знать не нужно, мистер Хоуп. – Кому доставить его, в Париже? Джастин шепотом назвал имя, которое многого Энтони не сказало, лишь подчеркнуло важность его миссии. – Торопитесь. Чем быстрее Вы отплывете, тем лучше. Сделайте вид, что везёте провизию или что-то подобное. Пусть никто не знает. «Джоанна» даже не военный корабль, Вас вряд ли заподозрят. Энтони кивнул и немедленно отправился собирать команду, которая сейчас недолго отдыхала после очередного плавания. Старик Том, давно уже служивший помощником капитана, со всей возможной скоростью отправился помогать завершению подготовки к путешествию. Они отплыли в рекордно короткие сроки – вся команда, с неожиданным добавлением, организовавшемся в четыре коротких слова. – Я поеду с тобой, – спокойно заявила Джоанна и не приняла никаких возражений. И они отплыли. Находясь на море, они не знали, что кровавые руки войны дотянулись до их семьи. Их не было, когда в Лондон пришло известие о том, что в битве на Сомме погиб Барт, был тяжело ранен Ален де Шаньи, и чуть не потерял руку и остался сильно обгоревшим в пламени сражения Итан, который вообще категорически не хотел воевать, но все равно пошёл, хотя даже военным не был. Они не знали, что их Люси недолго плакала о старшем сыне. Только до очередной бомбардировки Лондона, во время которой её смертельно ранило осколками разлетевшейся стены одного из зданий. Её пытались спасти почти двое суток, но тщетно. Джастин и Бен, а также её дочери и внучки не отходили от неё – больше никого не было. Филипп и Перси, Энтони Хоуп младший, и многочисленные внуки все ещё сражались. Их не было в Лондоне. Люси кричала, кричала так, что у находившихся рядом членов семьи разрывалось сердце. Джастин не хотел вовсе отходить от неё, пытаясь хоть как-то скрасить её последние часы, но и этого ему не удавалось. Британскому правительству не было никакого дела до страданий Люси Кливленд. Джастин нужен был на своём посту. Последних минут своей жены он так и не увидел. Рядом с нею был лишь Бен, оставшийся рыдать в одиночестве. Аллисон рядом тоже не было – она днём и ночью пропадала в одном из госпиталей, где пыталась помочь, чем могла. После скромных, тихих похорон двое убитых горем мужчин чуть не сцепились друг с другом. Каждому было, что сказать – один не уберёг сестру другого, другой даже не имел возможности попрощаться, и теперь ему тоже не давали тихо скорбеть, в чём-то обвиняя. Перепалку прервала Аллисон. Точнее, попыталась прервать. Они уже были в городе, на них смотрели люди, и миссис Хоуп искренне пыталась донести это до мужа и лорда-вдовца. В попытке разнять их она встала между ними, а затем, осознав, что её вот-вот собьют с ног, машинально отступила на пару шагов назад. На дорогу. Громкую ссору окончил полупьяный водитель проезжавшей мимо машины, которая сбила Аллисон насмерть. Потеряв и жену, и сестру чуть ли не в один и тот же день, Бен едва не лишился рассудка, но быстро пришедший в себя Джастин и остальная семья не позволили этому свершиться, поддерживая старого цирюльника. Отгоревав, Бен оставил цирюльню на Флит-Стрит одному из своих учеников и отправился во Францию, где жила его дочь и воевал его сын, также участвовавший в битве на реке Сомме, но, к счастью, почти не пострадавший. Там он и провёл остаток жизни. Там он и встретил прибывших с «Джоанны» моряков.

***

Энтони и Джоанна плыли, не зная наверняка обо всех ужасах, что творились в оставленном ими доме. Женщина стояла у борта корабля, названного её именем много лет назад, и смотрела на море. А оно было таким же, как всегда: синим, искрящимся, и невероятно красивым. Морю не было дела до земных проблем. Ему не было дела до детей вглядывающейся теперь в его глубины женщины, которые давно сгинули в его пучине, не было ему дела и до очередной устроенной людьми войны, на этот раз такой огромной, что она всколыхнула его со всех сторон. – О чем ты думаешь? – тихо спросил Энтони, подходя к жене сзади. – О нем, – тихо произнесла Джоанна, – о нас… Я помню, как впервые увидела море. Ты вёз меня в Париж на нашу свадьбу… Мы бежали из Лондона после всего, что тогда случилось… – Джоанна слабо усмехнулась. Когда-то упоминания о событиях тех лет не вызвали бы на её лице даже тени улыбки, но теперь… Слишком много всего произошло с тех пор. Теперь все прошлое казалось далеким и не страшным. – Как давно это было… – мягко протянула женщина. Действительно мягко – её голос не огрубел даже с пришедшей старостью. – Семьдесят лет назад, – улыбнулся в ответ Энтони, – мы с тобой женаты уже семьдесят лет. – Точно, – рассмеялась Джоанна, – с ума сойти можно. – Ну, это лишнее, – засмеялся в ответ Энтони, – после всего, что было за эти годы, сходить с ума теперь… Точно не то, что нам нужно. Тем более, что мы все ещё вместе. – И всегда будем вместе, – прошептала Джоанна и потянулась к губам мужа. Разумеется, десятилетия жизни и старость притушили страсть, бушевавшую когда-то между ними, но любовь и нежность никуда не делись. За все семьдесят лет совместной жизни ничто не смогло загасить этой любви. Никакие испытания, никакие потери. Они всегда были вместе. И этого не могло изменить ничто. Джоанна оглянулась, окидывая взглядом работавшую команду – от нового молоденького юнги, до старика Тома, чья семья осталась ждать его в Лондоне так же, как много дет она сама ждала мужа из плаваний. Не ждала его только Флора – старшая сестра Тома, о которой и Джоанна, и Энтони до сих пор вспоминали с теплотой, умерла ещё несколько лет назад, заразившись холерой от кого-то из своих больных. Она так и не вышла замуж до конца своих дней, ни разу даже не влюбившись. Джоанна, поддерживавшая с ней дружбу вплоть до самого конца, подозревала, что на то была причина, но знать о ней точно, конечно же, не могла. О ней знала Генхелия, все ещё иногда попадавшаяся миссис Хоуп на глаза, но она, как ни странно, ничего не сказала. Хотя, может, и не странно – Джоанна не спрашивала. О том, кто такая Генхелия, и почему их пути пересекались так часто, она тоже не узнала, хотя сама Генхелия была явно в курсе. Однако это не особенно и волновало женщину, все же у неё было о чем поволноваться в жизни, кроме этого. Например, сейчас она могла поволноваться о море, которое, оставаясь прекрасным, темнело и становилось неспокойным. Как ни странно, Джоанна никогда в жизни не видела настоящей бури. Ей случалось путешествовать вместе с мужем, но реальные шторма видел только он, проплававший всю свою жизнь. Она же видела бушующее море лишь с берега, и то всего пару раз в жизни. Именно поэтому теперь Джоанна зачарованно смотрела на то, как небольшие, ласковые волны темнеют и растут, как собираются на небе огромные тучи, как начинает капать дождь, который очень быстро превратился в ливень. – Джоанна! – крикнул Энтони, отвлекая её от прекрасного зрелища и оттаскивая её от борта, – внутрь, сейчас же! – приказал он, подталкивая её в сторону кают, и одновременно отдавая очередной приказ команде, уже спускавшей паруса. Волны становились все сильнее и больше, «Джоанну» начало качать, словно маятник часов, палуба, уже мокрая от дождя, стала скользкой и едва пригодной для передвижения. Ещё не успев добраться до каюты, Джоанна видела, как волны, ставшие совсем огромными, набрасывались на их корабль, начиная потихоньку захлестывать его. Пенистые, почти чёрные, они притягивали взгляд… Корабль снова качнуло, и Джоанна, пошатнувшись, упала и тут же заскользила по накренившейся палубе. Тут же бросившийся к ней Энтони подхватил её и помог подняться, продолжая выкрикивать команды, которых Джоанна не могла разобрать, хотя была совсем рядом с ним. Интересно, как это удавалось морякам? Энтони крепко сжал плечи жены одной рукой, удерживая её подле себя. Второй он держался за натянутый канат, который помогал ему удержаться на ногах. Перепуганная падением Джоанна жалась к нему, как в юности, когда любой свой страх она прятала у него на груди, и глаза её невольно наполнялись слезами. Очередную команду капитана прервал страшный треск, который не заглушил даже шум дождя и ревущих волн – «Джоанна» налетела на риф, и правый её борт был пробит. Корабль страшно содрогнулся и резко накренился. Джоанну вырвало из рук Энтони и бросило на одну из катавшихся по палубе бочек. Энтони и сам не знал, как сумел в невероятном шуме расслышать тихий хруст, но он его расслышал. Шея его супруги изогнулась под немыслимым углом, а широко распахнутые глаза начали наполняться водой – но то были уже не слёзы, а только лишь дождь. На секунду замерло все, и даже страшный шторм перестал существовать. Но лишь на секунду, ибо морю не было дела до очередной его жертвы, и оно продолжало бушевать. Корабль стремительно погружался в воду – пробоина в борту была слишком большой. Томас Райс хрипло приказал остальным спускать на воду шлюпки. Энтони не слышал их. Медленно, пошатываясь на трясущейся палубе, уходившей у него из-под ног, он добрался до стремительно остывавшего из-за льющейся на него холодной воды тела Джоанны и поднял его на руки. Тело было тяжелым – его быстро напитывала вода. – Капитан! – окликнул его Том, и Энтони, обернувшись, увидел, что его матросы уже погрузились в шлюпки. – Капитан, – грустно покачал головой старший помощник, – мы не можем её взять. В шлюпках едва хватает места для живых… Энтони перехватил жену одной рукой, а другой достал из-за пазухи заветный футляр и протянул его старому другу. – Этот документ должен попасть в Париж, и как можно быстрее, – коротко произнёс он, а затем уточнил, к кому именно он должен был попасть. – Сэр, Вы что это удумали? – ахнул старик Том, с тревогой заглядывая в голубые глаза капитана. – Том, – устало произнёс тот, – в моей жизни всегда было два самых больших сокровища – две Джоанны. Одной, – он кивнул на тело жены в своих руках, – уже нет, другой сейчас не будет, – и он обвёл взглядом тонущий корабль, на котором совершил столько плаваний. Старик Райс задрожал, глядя на него, невероятно спокойного и решительного. И взял футляр. – Сэр. Энтони кивнул ему. – Плывите, Том. И да хранит вас Господь. Шлюпки отчалили от корабля, но Энтони уже и не смотрел на них. Медленно, аккуратно держа Джоанну в слабых от старости руках, он прошагал всю палубу до самого носа корабля, и встал там, гордо выпрямившись, не выпуская тела жены из рук. И слегка улыбнулся, глядя в лицо громадной волне, поднявшейся над его кораблем и готовой его захлестнуть.