mural.

Жаркие дни и теплые летние ночи. Август радует солнечной погодой и заставляет наслаждаться последними неделями каникул, не задумываясь о грядущей учебе. Около месяца назад Чонгук перебрался жить к Киму, аргументируя родителям тем, что квартира находится ближе к будущему университету, а все экзамены для поступления он точно сдал на «отлично». Жить с Тэхеном, что сам был не против такой компании — легко. Коп специально выпросил отпуск, чтобы в полной мере суметь насладиться обществом друг друга, прекрасными теплыми днями и долгожданным спокойствием на душе. Они ходят вместе по выставкам, гуляют по набережной или тенистым паркам, заглядывают в кофейни, где Ким берет себе холодный латте, а Чонгук обязательно прихватывает с собой пару эклеров, чтобы потом нарочито облизывать пальцы от крема под пристальным взглядом ореховых глаз, катаются по городу, подпевая любимым песням. Иными словами — будто смакуют на языке каждое мгновение, что проводят друг с другом. Нужны ли им разговоры об их отношениях? Нет. И не нужны были никогда. Та морозная декабрьская ночь и все, что было после — не исключение. /flashback/ За окном давно уже утро, однако солнечные лучи не пробираются в комнату из-за серых декабрьских туч, покрывших все небо над городом. Тэхен лениво почесывает живот и звонит в доставку, пока Чон, судя по плеску воды, все еще в душе. Что-либо делать в данную минуту, кроме бесцельного лежания на кровати, не хочется совершенно, но нужно прямо сейчас набраться смелости и сил и все решить. Юноша выходит из ванной в одном белье, полностью искупавшийся, со все еще влажными волосами. Тело буквально усыпано следами прошедшей ночи, но единственное, что, как и всегда, осталось нетронутым — шея. — Теперь действительно доброе утро, — с усмешкой произносит Чонгук, подбирая с пола у кровати штаны и бегло натягивая их на себя. Тэхен на это ничего не отвечает. Лишь лежит, наполовину прикрывшись одеялом, и с приподнятыми уголками губ наблюдает за мальчишкой и собственным творением на юношеском теле. Если искусство — то только такое. Искать нечто прекрасное в любимом человеке и оставлять свои следы на нем, будто раз за разом запечатляя момент и твердя о бесценности экспоната — это именно то, что хочется делать часами. — Грязная же... — хрипловатым голосом произносит Ким, когда юноша ложится рядом на кровать. — Ничего криминального, офицер, — с полуулыбкой отвечает парень под чужой грузный вздох. Бывают в мире вещи неисправимые. — Ты же понимаешь, что это, в первую очередь, моя ответственность? Тэхен поворачивает голову, заглядывая в глаза неугомонному мальчишке в ожидании ответа. Наконец-то серьезный разговор. Начало положено — так думал Ким ровно до того момента, пока не увидел, как губы младшего расплываются в довольной лыбе. Чонгуку, что, только что предложили встречаться? — Понимаю, — с неугасающей улыбкой отвечает Чон. — Но ты уже знаешь, каким послушным и прилежным я могу быть. Коп цокает языком и с отводит взгляд под ехидную улыбку Чонгука. Чертов искуситель. — Тэхен, — мягко произносит парень, заставляя вновь повернуть голову и посмотреть на себя. Имя из его уст отдает нотками заботы и никогда не испаряющейся тревоги. Это и есть любовь? Имя, сорванное с любимых губ холодным утром или жаркой ночью, всегда должно звучать именно так? Уверенно, но слишком волнительно, будто может не откликнуться, не обернуться, не услышать. А потому всегда ли хочется кричать, срывать голос или же раз за разом шептать самому себе в страхе потерять и забыть? Это и есть чувства? — Почему ты убегал? — Ломался как девственница. Такой ответ тебя устроит? — пожимает плечами Ким, раздражаясь оттого, что разговор вновь течет не в то русло. — Ты все прекрасно знаешь, так зачем откровенничать мне? — Хотел услышать это с твоих уст. — Ой, как мы заговорили, — усмехается и протягивает руку, касаясь багрового пятна на юношеском плече. Пальцы сами собой гуляют по гладкой коже, объединяя темные метки, оставленные ночью собственными губами и зубами, в новые безымянные созвездия. — Я старше тебя, поэтому... — Будешь моим? — Будешь пиццу? Ну, а теперь, кажется, бесится Чонгук. Парень резко хватает чужое запястье, убирая от себя, и уже через несколько мгновений оказывается сверху над Кимом, что, конечно же, мог бы начать сопротивляться, но утренняя лень и слабость в мышцах дают о себе знать, побуждая просто спокойно лежать, позволяя одному неугомонному мальчишке прижимать собственные руки к кровати. — Не увиливай, — хмурится Чон, внимательно разглядывая черты лица напротив. — Ты тоже, — усмехается коп, вскидывая бровью. — Я, вообще-то, уже заказал. — Офицер... — на выдохе произносит юноша. Еще немного, и он точно взорвется. Кажется, когда дело доходит до серьёзных разговоров, они меняются местами, что до жути забавляет старшего, пока парень раздражается с каждой минутой все сильнее. — Обещай быть только моим, — с полуулыбкой, но совершенно серьезно начинает Ким, — и я буду лишь для тебя. — Мой? — губы трогает мягкая улыбка, а глаза загораются ярче некуда. — Твой, — усмехается Тэхен и несколько раз дергает руками, пытаясь высвободиться. — Мы такие приторные... Чонгук, пусти, — смотрит в глаза и уже после пары неудачных попыток поджимает губы и сводит густые темные брови к переносице. — Ты такой милый, когда бесишься... — с усмешкой произносит Чон, наблюдая за тем, как Ким пытается убрать чужие руки от себя, и на это лишь сильнее сжимая и придавливая его запястья к поверхности кровати. — Чонгук, — звучит отчетливо и твердо, как последнее предупреждение, пока ладони медленно сжимаются в кулаки, а грудь вздымается чаще. Юноша тихо посмеивается, обнажая клыки в дьявольской улыбке, а затем наклоняется ближе и ногой скользит по одеялу, срывая его с чужих бедер. — ...и когда голый. Тэхен теряет дар речи и, кажется, на секунду задерживает дыхание, безмолвно замирая и шокировано смотря в чернильные омуты напротив. Не то чтобы Ким не желал в них потеряться, вовсе нет. Это просто утренняя дискриминация и очередные выходки — иначе не назовёшь. А оттого ему ничего не остается, как, вернувшись в реальность, в которой он, на минуточку, лежит совершенно обнаженный под школьником просто потому, что тот того захотел, пару раз проморгаться и показательно цокнуть языком, мол «заебал», а затем и вовсе отвернуть голову — показать, что разговор продолжать он не желает, но не показывать красноту лица. — Знаешь, — лукавит на ухо Чонгук, — ты так похож на... И вновь его мысли обрываются на самом интересном звонком в дверь. Ким облегченно выдыхает и устремляет взгляд на мальчишку, поднимая уголок губ: — Заберешь? Чон наконец позволяет себе оторвать взгляд от любимого лица и проскользить им по подтянутому мужскому телу. — Заберу, — отпускает чужие руки и проводит ладонями по широким плечам, ухмыляясь. — А потом возьму свое. — А потом мы поедим и я отвезу тебя домой, — смеется Ким и приподнимается, бегло касаясь мягких губ. — Давай. По-молодецки, — подгоняет с усмешкой несчастного романтика шлепком по бедру под нескончаемый гул дверного звонка. Чонгук лениво поднимается, а Тэхен, наблюдая за ним, понимает, что это первое утро, в которое он рад проснуться. /end flashback/ В жизни начались перемены. В тэхеновой квартире появилось несколько горшков с цветами — Чонгук настоял на хлорофитумах, что хорошо переносят сигаретный дым, которого с появлением нового постояльца стало в два раза больше. Зачем Киму говорить о последствии вредных привычек? Чон уже давно не маленький, а раз он и раньше курил, то смысла отучивать просто-напросто нет — не бросит. Либо не захочет, либо не сможет. Ведь опасность никотина по большей мере вовсе не в том, что дым медленно, но верно, убивает легкие, да и весь организм в целом. Сигареты, как плацебо, после длительного курения дают мнимое представление о том, что очередная затяжка расслабляет тело, хотя, на самом-то деле, ничего, кроме табачного привкуса на языке и сухости во рту, и нет более. Поутру квартира наполняется перешёптываниями, хриплым ото сна голосом, шкварчанием яичницы на сковороде на кухне, чирканьем зажигалки и тихим «не кури на голодный желудок». Днем она пустует, отдыхая от этих двоих и заполняя все пространство теплым летним воздухом. Вечером — наполняется звоном стеклянных бутылок и бокалов, хрустом чипсов за просмотром малоизвестного матча, спорами «о высоком», тихим смехом и звуками поцелуев, сопровождающимися недовольным или же согласным мычанием. По настроению. На часах ближе к девяти вечера и уже совсем скоро Чон должен вернуться с прогулки с Чимином. Тэхен в очередной раз просматривает узоры на джинсовой куртке, вспоминая, как несколько дней назад собственноручно наносил их на грубую ткань при помощи обычных баллончиков с краской, сидя под открытым настежь окном и старательно вырисовывая каждую линию. Элемент одежды теперь не выглядит таким простым, и Ким считает его по-своему особенным. Спустя время Чонгук заходит домой, скидывая по привычке рюкзак прямо в прихожей на пол, отчего по квартире разносится характерный металлический звук банок с краской. Парень непроизвольно ежится, успевая за несколько секунд перебирать в голове все матерные слова. Это же надо в очередной раз так спалиться? — Снова, да?! — раздается с кухни голос Кима. — Я совсем немного, — тянет вверх уголок губ юноша и, разувшись, направляется к кухне. —Ты же не будешь сильно беситься? — Не в твой день рождения, — мягко улыбается Тэхен, а Чон, зайдя на кухню, замирает. Его уже давно ждут дома. И на этот раз это не только любимый офицер, но и Хосок с Юнги, с которыми парень успел сдружиться за последнее время. — Предлагаю уже выпить и не тянуть с этим, — усмехается Мин, оглянув всех присутствующих. — За меня? — вскидывает бровь Чонгук, подходя ближе к столу и взглядом оценивающе пробегаясь по расставленному на нем алкоголю. — Конечно, — подтверждает Хосок, с ухмылкой скрещивая руки на груди, что лишний раз подтверждает, что иначе быть не может. — А может лучше... — тянет юноша и подцепляет пальцами бутылку пива, затем поднимая взгляд черных глаз, — за мое поступление? Повисает пауза. Мертвая тишина, мигом образовавшаяся на кухне после сказанных слов. Чонгук несколько недель назад подал заявление на поступление на факультет искусств после множественных уговоров Тэхена, что твердил о таланте и высоком уровне в столь юные годы. Приказ о зачислении должен был быть выпущен на днях... Ким округляет глаза как и сидящие за столом парни, но шоковое состояние от приятной долгожданной новости тут же сменяется искренней радостью, заставляя ярко улыбнуться. Тэхен в пару шагов подходит к Чону и прижимает его голову к своему плечу, бегло целуя в черную макушку, пока сам юноша смущенно кусает губы. Не перед другими же им нежиться. — Ты молодец, — с довольной улыбкой и гордостью в глазах произносит Ким, отступая немного назад. Похвалы с любимых уст лучше и быть не может. — Ну... — начинает Юнги, с хлопком укладывая ладони на свои бедра и потирая их о ткань джинсов, — тогда можно и ужраться. — Я не буду тащить тебя до дома в другую часть города, — вклинивается Хосок, повернув голову для того, чтобы моментально встретиться взглядами с Мином. — Да ладно тебе, — усмехается парень, укладывая ладонь на чужое плечо. — С твоими мигалками быстро доедем. — Я без машины, — на скрещенных на груди руках виднеются выпирающие жилки. — Возьмешь у Тэхена, — не сдается ровно так же, как и не желает отрывать взгляд. — У него отпуск, — пожимает плечами коп. — Попросишь у сослуживцев. — Просто вызову такси, — с обреченным выдохом произносит Чон, устремляя взгляд на так и не тронутый алкоголь на столе. Нажраться действительно хочется не только одному Юнги. — Я хочу на служебной, — не унимается Мин, как упертый пятилетний ребенок, пока Чонгук с Тэхеном, наблюдая за интереснейшим диалогом, уже открывают бутылки, пытаясь сдержать улыбку. — Высунешься в окно и будешь орать, — цокает языком и тянется за своей порцией алкоголя. — Сирена из тебя отменная. Я же знаю, какой у тебя голос. Ким на секунду вскидывает бровью, а Юнги, не ожидавший такого ответа, тут же хватает налитый стакан Бурбона и переводит тему, пока разговор не успел зайти не туда: — Выпьем уже. Кухня наполняется звоном стекла, увлеченными разговорами и громким смехом. С каждым глотком алкоголь все больше расслабляет, окуная в чувство эйфории с головой, в особенности когда рядом с тобой действительно близкие люди. Чонгук покусывает слегка онемевшую нижнюю губу, проверяя себя на количество спиртного в организме. Хосок с Юнги снова о чем-то спорят, а потому парень поворачивается к Киму и бесцеремонно шепчет на ухо: — А где мой подарок, м? — Хочешь прямо сейчас? — усмехается Тэхен, кидая взгляд на мальчишку и получая одобрительный кивок. Ким встает с места, слабо потянув Чонгука за собой в комнату. — Помните, что мы все еще тут, — с усмешкой кричит в чужие спины Мин. Чонгук останавливается в дверном проеме и с мягкой улыбкой по-дружески произносит приветливое: — Иди нахуй, Юнги. — С удовольствием, братишка, — вскидывает бровью парень и слегка приподнимает свой стакан, все еще смотря на Чона, чтобы потом отпить немного горячительной жидкости. Тэхен, заметив это, лишь показательно цокает языком и запихивает Чонгука в комнату, пока эти двое не дошли до очередной перепалки. Прикрытая за парнями дверь создает в комнате совершенно иную обстановку, нежели на кухне. — Я весь во внимании, офицер, — юноша проходит вглубь и присаживается на край кровати, наблюдая за тем, как Ким подходит к шкафу и, достав оттуда джинсовую куртку с рисунком ручной работы, разворачивается к нему и поддерживает одежду за плечики. — Нравится? — в голосе неуверенность и волнение. Тэхен ведь практически ни разу в жизни не брался что-то рисовать. Чонгук безмолвно смотрит на свой подарок, а затем поднимает взгляд на Кима. Даже в малоосвещенной комнате виден блеск чернильных глаз. И Тэхен подходит ближе. Осторожничает и покусывает губы, ведь доселе ни для кого и никогда он не старался так. И ведь действительно ведет себя как какая-то школьница, иначе не назовешь. Он присаживается рядом и, пошарив в кармане, достает тонкое серебряное кольцо. Без прикрас, что практически незаметно будет смотреться на пальце. — А это, — кивает и указывает взглядом на тонкое украшение, — за поступление, — издает смешок и чувствует себя влюбленным дураком. Что еще для счастья надо? Юноша кидает взгляд на поблескивающее серебро, а в голове уже второй раз за вечер будто мантрой проносятся все матерные и не матерные слова. Ким пиздец как старается и с самой зимы из кожи вон лезет, хотя с виду остается совершенно спокойным и невозмутимым, словно незаинтересованным. Длинные прямые пальцы с сухой и грубоватой кожей касаются апплике, и Чонгук немедля надевает его на палец, а затем, не в силах говорить что-то, тянется вперед и так нежно-грубо касается чужих губ. Целует настолько забвенно и искренне, что и сам теряется, пропадает и тонет с головой, не желая и рук поднимать для спасения. А разве нужно спасать, когда тебе отвечают с такой нежностью, совершенно не обинуясь и ласково касаясь кончиками пальцев милого лица. Тэхен бы с его лица воду пил. Чон отстраняется первым и утыкается лбом в кимов, чтобы почти неслышно со все еще закрытыми глазами произнести такое нужное: — Люблю тебя. Тэхен открывает глаза и неоспоримо соглашается с мальчишкой, что так и не решается на него вновь посмотреть. Осязать — это сильнее всего. — И я, — раздается так же тихо, а губы трогает мягкая улыбка. Они и вправду такие до ужаса слащавые наедине друг с другом. И Ким позволяет себе утянуть Чонгука в еще один недолгий поцелуй. — Такие сопливые, — с усмешкой практически неслышно произносит Юнги, что слегка пригнувшись стоит в коридоре, разглядывая парней в комнате сквозь дверную щель. — Кто бы говорил, — едва шевелит губами Хосок, стоящий рядом. Губы Мина расползаются в улыбке, в которой едва можно уловить отголоски чего-то сокровенно-нежного. Мужчина выпрямляется и, поправив легкую белую майку, без лишних слов разворачивается и уходит обратно на кухню. Мысли под действием алкоголя путаются еще сильнее, так почему бы не избавиться от них этой ночью совсем? Рука сама собой подцепляет стакан Бурбона, но стекло так и не касается тонких губ, останавливаясь всего в паре миллиметров, когда чужая ладонь практически невесомо скользит по пояснице. Хосок незаметно улыбается и проходит дальше, направляясь к холодильнику за очередной порцией алкоголя. И кто из них всех больший идиот? Спустя время парни возвращаются на кухню. Тэхен поправляет свои русые, натурального цвета, волосы, сверкнув тонким серебром на пальце, пока Чонгук точно такое же прокручивает на своем безымянном. — Чонгук у нас второй Бэнкси, — усмехается Ким, облизывая припухшие губы. — Не усложняй, — цокает языком парень, встав рядом и скрестив руки на груди. — Не возражай, — с толикой серьезности в голосе произносит Тэхен и касается пальцами стекла, приподнимая свой бокал. И на кухне вновь раздается смех, громкие разговоры и пьяные дискуссии, припорошенные летним сухим воздухом, пробирающимся в открытое окно. И лишь только тогда, когда Хосок сообщает о том, что им с Юнги пора, и тащит его полуживого с собой за дверь, что закрывается с приглушенным хлопком, парни позволяют себе окунуться в совершенно иную атмосферу — выкрашенную, как стена очередного серого здания, лишь для них двоих, пропахшую краской, сигаретным дымом и алкоголем. Юноша собирает хмель с чужих губ и лучше этого и быть не может. Лучше Тэхена и быть ничего не может. Ким — всё для Чонгука, весь для Чонгука, что уже вложил свое бьющееся сердце в тэхеновы крепкие жилистые руки, в то время как в его собственные было поручено нечто сокровенное. Душа. И лучше этого и быть не может.