push you out, pull you back in

Кафетерий кампуса всегда был шумным и оживленным местом, совсем не таким, как можно было бы ожидать от типичного учебного заведения, но Гарри, несмотря на это, считает его вполне приличным. С самого детства родители учили его, что лучший способ достичь более высоких результатов — работа в стрессовых условиях. Для того, чтобы извлечь максимум пользы от своего обучения, нужно правильно усвоить полученные знания и применить их на практике. И что может быть более трудным, неприятным и раздражающим, чем учиться в окружении невыносимо громких людей? Он гортанно стонет, чувствуя, как кто-то в сотый раз ударяется бедром об угол деревянного стола, занимаемого им. Его книги по клиническим наукам разбросаны повсюду, беспорядочно заполонив весь стол, так что его совсем не удивляет, когда те слетают и падают на землю вместе с записями, сделанными им за три часа. Это не так страшно, но всё же злит. — Твою мать, смотри, куда прешь, — рычит он в сторону парня, присаживаясь на корточки, чтобы собрать развалившиеся бумаги прежде чем кто-то наступит на его единственную возможность сдать экзамен, от которого зависит медицинская лицензия. Не лучше и от того, что он сидит на одном стуле с восьми утра и ему трудно привести в движение свои отяжелевшие и затёкшие конечности, поэтому, когда он наклоняется, он очень сильно старается не удариться затылком о стол. К слову, у него не получается избежать болезненного удара. Самое главное то, что парень даже не остановился, чтобы как следует извиниться. Он полностью игнорирует Гарри и продолжает гоготать со своими друзьями, как будто ничего не произошло. Как будто из-за него не были впустую потрачены гигантские усилия, приложенные Стайлсом, чтобы сохранить все эти чёртовы бумажки и книжки в чистоте и порядке на этом невероятно маленьком и неудобном кофейном столике. — Следи за своим тоном, приятель. Мне очень жаль, но я сделал это не нарочно, — раздраженно отвечает он, и в его голосе слышится акцент, который Гарри не узнает. — Кроме того, какого хрена ты здесь учишься? Есть такая штука, как библиотека, тебе стоит попробовать, приятель. Свита этого придурка, наблюдающая за происходящим, взрывается громким смехом. Гарри был в меньшинстве, злился — иными словами, лёгкая добыча для тех, кто не прочь выставить кого-то на смех. Подсознательно Гарри понимает, что парень отчасти прав. Здравомыслящий выпускник медицинского факультета никогда бы не выбрал переполненную столовую для подготовки к столь важному экзамену. Черт возьми, никто этого не сделает. Если бы Гарри сейчас учился на первом курсе, то его бы уже вывели из себя. Наверняка, он накинулся бы на этого паренька. Но теперь всё по-другому. Он очень сильно изменился. Гарри встаёт, расправляя плечи и выпячивая грудь. Он возвышается на добрые двадцать сантиметров над парнем. На губах Гарри появляется дьявольская ухмылка, стоило лишь ему осознать свое значительное превосходство в росте и в мышечной массе. Он много лет пахал в спортзале, так что не судите его за секундное самодовольство. Придурок с типичной короткой стрижкой, кажется, внезапно осознает разницу в их размерах и выпрямляется, стараясь соответствовать, но у него это явно не получается. Гарри чувствует, как закипающий гнев заставляет все органы неприятно сжиматься, руки буквально начинают чесаться от желания разукрасить смазливое лицо. Он узнает двух старшекурсников, вставших рядом с этим уродом в жалкой попытке защитить своего друга. В столовой заметно поутихло: лишь некоторые либо не заметили суматохи, либо решили не обращать внимание. Дама за прилавком замирает, и по выражению ее лица становится ясно, что ей надоели студенты, не умеющие держать себя в руках и ведущие себя как дети. Однако она все равно пытается как-то разрядить напряжение. — Ребята, пожалуйста, успокойтесь. Что произошло? Её реплика остаётся без внимания, потому что следом раздается глубокий голос Гарри: — Есть такая вещь, называется «Не лезь не в свое дело», тебе стоит попробовать, приятель, — выплевывает Гарри, сузив глаза, в его голосе слышится ядерная смесь злости и сарказма. В глубине души он понимает, что его агрессивное поведение в девяноста девяти процентах случаев беспочвенно и совершенно неоправданно. Как-то Лиаму даже пришлось принять «блестящее» решение записать его на сеанс психотерапии для людей с проблемами гнева. Излишне говорить, что Гарри не был в восторге от этого. Лиам осознал ошибку на своем горьком опыте. Как бы то ни было, Стайлс уже перешёл ту грань, где он ещё может держать свои эмоции под контролем. Честно говоря, внутри разрастается не просто гнев. В конце второго курса медицинского факультета он впервые испытал чувство сильной тревожности в период сдачи одного из важных контрольных тестов, тогда ему едва удалось избежать панической атаки. С тех пор то же самое чувство появлялось во время любых эмоциональных потрясений. Гарри часто плачет, несмотря на то, что старается всеми силами избежать этого. В довершение всего он начал страдать от ужасной мигрени. Чтобы хоть немного иметь представление, представьте, что кто-то распилил вам череп, наполнил бритвами и хорошенько встряхнул. Как по сигналу, знакомая боль начинает настойчиво пульсировать в районе левого виска, и перед глазами танцуют темные пятна. Один из трех парней, стоящих перед ним, делает шаг вперед, но как только он поднимает руки, намереваясь оттолкнуть Гарри, густой от напряжения воздух, как лезвием, разрезает звонкий голос. — Блейк, остынь, чувак, — советует брюнет. В нескольких сантиметрах от него стоит мальчик с ледяными голубыми глазами и едва заметной ухмылкой на лице. Он невысокого роста, с виду некрепкого телосложения (но, возможно, это обман зрения из-за белой футболки с V-образным вырезом, закатанной на его бицепсах). Гарри уверен, что услышал в голосе встрявшего парня ирландский акцент. — Он вдвое больше тебя, у тебя нет ни единого шанса! Блейк опускает руки и прячет пальцы в карманах. — Всегда портишь всё веселье, Хоран, я и не мог на другое надеяться, — бормочет он, поворачиваясь и, наконец, уходя. Толпа, собравшаяся перед витриной с выпечкой, сразу теряет интерес, и напряжение в атмосфере рассеивается, как только эта троица уносит свои жалкие задницы из кафетерия. К сожалению, Гарри не может сказать то же самое о своей мигрени. Постепенно нарастает жгучая тошнота, во рту появляется странный привкус, который напоминает ему, что он далеко не в порядке. Гарри чертыхается себе под нос, когда пронзительная боль вспыхивает в голове, кровь со стуком пульсирует в яремных венах. Он падает на стул, как тряпичная кукла, и громко вздыхает. На полу до сих пор разбросаны маленькие бумажки, запачканные пыльными следами от обуви. — Эй, парень, ты в порядке? — спрашивает брюнет. — Может, дать воды? У тебя такой вид, будто тебя сейчас вырвет. Точно. — Найл, пожалуйста, дай ему немного пространства. Он явно не в себе, — и если кто-то скажет ему, что это последнее, что он услышит в своей несчастной жизни, то Гарри не против. Очень нежный, почти женский голос успокаивает его уши, он высокий, с приятной, едва уловимой хрипотцой, и если голоса были бы текстурами, то этот был бы розовым тончайшим шелком. Он поднимает голову, глядя на мальчика. Гарри никаким бы образом не смог упустить его, когда тот вошёл со своим другом — Найлом, кажется. Даже затуманенные глаза видят, что его красота неоспорима: он маленький, с пышными формами, но помимо безупречной фигуры формы песочных часов его достоянием являются хорошенькое кукольное личико и прекрасные голубые глаза, которые так и смотрят прямо в душу. Гарри опускает взгляд на черные чернильные рисунки, выглядывающие из-под свитера, и ему очень сильно хочется закатать рукава, чтобы получше рассмотреть татуировки. Маленький ангел хмурится, он переводит взгляд между Гарри и полом, потом наклоняется и осторожно начинает собирать все листы, стряхивая с них пыль и складывая на кофейный столик. Он садится перед ним, но как только открывает рот, чтобы что-то сказать, вновь раздается голос Найла: — Послушай, мы хотим помочь тебе, но ты должен хоть что-то сказать. Не обижайся, но ты выглядишь дерьмово. — Ничего страшного, — хрипло отвечает Гарри. — Но почему ты так чертовски громко кричишь? Только это меня беспокоит. Убавь громкость, и я буду в полном порядке. — Извини? — недоуменно спрашивает Найл. — Я поясню. У меня ужасно болит голова, и ты определенно не помогаешь, — с горечью бормочет он, желчь поднимается к горлу, обжигая язык. — А теперь прошу меня извинить. Гарри и правда чувствует себя плохо. У Найла были самые лучшие намерения, но, к сожалению, он чёртов ходячий мегафон, а Гарри — противная задница. Хотя, честно говоря, Стайлс больше тратил сил на игнорирование херувимского существа, сидящего прямо перед ним. Но есть большая вероятность того, что он уже упустил все шансы когда-либо поговорить с ним после всех его закидонов, один из которых грубость по отношению к его чёртову другу. Как раз в тот момент, когда Гарри собирается встать, мальчик поднимает свою сиреневую сумку на стол и что-то ищет в ней, в то же время заставляя замолчать очень возмущенного Найла одним лишь взглядом. — У меня должно быть кое-что с собой, подожди, — тихо шепчет он. — У меня бывают сильные головные боли во время занятий, и вот они творят чудеса. Он протягивает ему блистер светло-голубых таблеток, в которых Гарри узнает ибупрофен. Стайлс встречается с заботливым взглядом мальчика и в ответ получает ярко-розовые от смущения веснушчатые щеки. Если их пальцы и соприкасаются и при этом чувствуются маленькие электрические разряды, то Гарри старается не слишком заострять на этом внимание. Совершенно незнакомый человек смотрит на него, опустив длинные и густые ресницы, с выражением чистого беспокойства, написанным на его прекрасных и соблазнительных чертах лица, кусая нижнюю губу, которая блестела — это что, гребаный блеск для губ? — и совсем не обращая внимания на то, что примерно две минуты назад Гарри повел себя как полный придурок к его другу. Он устало улыбается, зная, что это больше похоже на гримасу, чем на настоящую искреннюю улыбку, но его мигрень с каждой секундой усиливается, шея напряжена, и единственный способ предотвратить эту тикающую бомбу в его мозгу — вернуться в чёртово общежитие и проглотить две таблетки «Зомига». Гарри беспомощно обхватывает голову руками, потянув за темные кудри и зажмурившись. — Черт возьми, — прерывисто шепчет он, костяшки пальцев побелели от того, как сильно Гарри сжимает пряди растрепанных волос. — Эй, эй, — взволнованно зовёт его миниатюрный незнакомец, подрываясь к нему. — Остановись, ты делаешь себе больно. Он неожиданно оказывается рядом с Гарри, и, несмотря на то, что ситуация сейчас на грани срыва, его ноздри трепещут от сладкого и нежного запаха ванили. Он чувствует, как мягкие и маленькие руки касаются его и пытаются осторожно высвободить его пряди из хватки. Гарри сразу же подаётся. — Меня зовут Луи. Мы должны позвать кого-нибудь, чтобы тебя могли забрать, — шепчет он ему на ухо. — Я ни за что не позволю тебе уйти одному. «Луи. Какое прекрасное имя для такого красивого человека», — думает Гарри. На мгновение слишком сосредоточенный на его имени, произнесенным соблазнительными губами, он чувствует, как немного остывает. Гарри медленно поднимает веки и обнаруживает, что Луи предлагает ему подойти и сесть рядом с ним. Луи поднимает руку и осторожно начинает поглаживать широкую спину, растирая напряжённые мышцы и поднимаясь к шее. Он нежно опускает голову Гарри, не прекращая своих движений. Позвонки буквально вибрируют, по спине пробегает дрожь, и Луи это замечает, тихонько хихикая в ладошку. Гарри вдруг очень остро осознает их близость. Это должно быть неприятно, вот в чем дело. Всякий раз, когда кто-то оказывает ему нежелательное внимание, Гарри всегда пытается избежать его; любой физический контакт, будь то с близким другом или знакомым, всегда вызывает у него неприятные ощущения. Но сейчас, как ни странно, всё иначе. Он хочет взять Луи к себе в общежитие, выключить свет и опустить жалюзи в комнате. Он мечтает свернуться калачиком под мягким пуховым одеялом, крепко прижать Луи к груди, чтобы тот разминал ему напряженные мышцы рук, плеч и всего тела. Он представил себе, как опускает потяжелевшие веки, сжимая пышные бедра Луи, как хрупкий мальчик напевает ему на ухо колыбельную — что за чертовщина? Гарри широко распахивает глаза. Луи в это время растирает затылок, распутывая пальцами короткие пряди волос, и, хоть Стайлс чувствует себя на седьмом небе от счастья, они со случайным незнакомцем ведут себя, как какая-то влюбленная парочка посреди кафетерия кампуса. — Чёрт возьми. Действительно. — Хм, я не… я в порядке, — хрипло протягивает он. — Я сам справлюсь, но спасибо. — По-моему, ты неважно выглядишь, — тихо говорит Луи, обдавая мятным дыханием его щеку. — Ты слышал его, Лу, — нетерпеливо зовёт Найл. Краем глаза Гарри замечает, что Луи встает, и ждет, что они оба уйдут, но странное чувство появляется где-то в животе. Как только прикосновение Луи исчезло, появилось такое ощущение, словно ему в лицо плеснули ведро ледяной воды. Приятное теплое тело мальчика пропало, и Гарри внезапно почувствовал себя чертовски слабым. Он едва замечает, как Найл поворачивается к нему спиной и уходит, не попрощавшись. Впрочем, Гарри и не заслужил. Уже прилагая все усилия, чтобы не забыть ощущение маленьких рук, избавляющих его от всем проблем, Стайлс не замечает, как его сумку подняли с пола на стол, пока не услышал глухой стук. — Вот, я собрал твои вещи, — Луи улыбается, его щеки до сих пор розовые. Гарри даже задумывается, не натуральный ли это их цвет. — Не стоило, но спасибо. За все, правда, — благодарит Стайлс, глядя Луи прямо в глаза. — Кстати, передай своему другу, что мне очень жаль. Головные боли превращают меня… в грубияна, я обычно не такой. Луи пристально смотрит на него, слегка склонив голову набок и заправляя за ухо пушистую челку. — Я уверен, что ты не хотел, — да, верно. — Я должен идти. Было приятно познакомиться… — он делает паузу в немом вопросе. — Гарри. — Гарри, — повторяет Луи, натягивая рукава свитера до кончиков пальцев и потирая руки. — Пожалуйста, позвони кому-нибудь, чтобы тебя забрали, Гарри. Я бы проводил тебя, но у меня пара, а я уже серьезно опаздываю. Гарри посмеивается и встает, но теряет равновесие, как только его колени выпрямляются. В ту же секунду Луи хватает его рукой за бицепс, сжимая, а другая, по иронии судьбы, оказывается на груди, совсем рядом с сердцем. Гарри крепко зажмуривается в тот момент, когда комната начинает неудержимо вращаться вокруг него, и двумя руками хватается за узкую талию. Медленно моргая, он осознает три вещи: во-первых, чтобы быть на одном уровне роста с Луи, ему нужно присесть, буквально согнув колени под углом девяносто градусов. Во-вторых, ему так хочется снять с Луи свитер и почувствовать его влажную кожу под кончиками пальцев. В-третьих, Луи определенно пользуется блеском для губ. Гарри слегка испуганно таращится на Луи, нервно убирая руки. Он поджимает губы из-за своих мыслей. — Прости, — бормочет Гарри извиняющимся тоном. — Все в порядке, но я все еще думаю, что ты должен позвонить кому-нибудь, — мягко предлагает Луи. Гарри кивает. — Да, да, хорошо. — Ну, тогда увидимся в кампусе, — мило отвечает он, и на его лице появляется застенчивая улыбка. Луи выглядит таким мягким, ласковым и покорным. Черт возьми. Гарри что-то рассеянно мычит в ответ, а Луи вешает сумку на руку и поворачивается, выходя из кафетерия. Что-то в нижней части тела Гарри сжимается, сгущается, когда он обводит взглядом чёткие изгибы его тонкой талии и округлой, пухлой задницы, обтянутой светлыми потертыми «мамиными» джинсами. Гарри чувствует себя настоящим ослом из-за того, что пялится на аппетитные изгибы и лицо, и губы, и руки, и… студента, которого он только что встретил. Потенциальный стояк, постепенно растущий в его брюках, мигрень и все такое наводят на мысль, что, возможно, ему стоит подумать о том, чтобы потрахаться. Но опять же, это не проблема. Если бы он захотел, то смог бы это устроить. И парни, и девушки вешаются на него везде: то в продуктовом магазине, то во время занятий, то в те редкие моменты, когда Зейн и Лиам умудряются затащить его в клуб, чтобы развлечься. Интересуется ли он кем-нибудь из этих воздыхателей? Черт возьми, нет. Интересуется ли он Луи? Да, черт возьми. Он достает телефон из заднего кармана, пристально смотрит в экран, острая боль в висках мешает сосредоточиться. «Пожалуйста, позвони кому-нибудь, чтобы тебя забрали, Гарри». В конце концов он возвращается в общежитие один.

***

— Ну, давай, Эйч! — кричит Лиам, выходя из ванной с полотенцем, обернутым вокруг бедер. — Эта вечеринка будет крутой… Там дохрена выпивки! Кроме того, я уже сказал Шону и Джеймсу, что ты придешь. Гарри громко стонет, раздраженно запрокидывая голову. — И на кой хрен ты это сказал? Ты же знаешь, я ненавижу это всё, — отвечает он, листая книгу и торопливо делая заметки сразу на нескольких листах бумаги. — Реально, ты первый двадцатиоднолетний старшекурсник в моей жизни, который ненавидит вечеринки и алкоголь, — говорит Лиам, бесцеремонно падая на кровать. — Вообще-то я говорил о Шоне и Джеймсе, — бормочет он. — Скажи им, что я не приду. Или можешь не говорить, мне все равно. — Эй, парень, ты уверен, что не боттом? Потому что мне кажется, что кто-то нашел палку и засунул ее тебе в задницу, — фыркает Лиам, обнажая задницу и крутя ей, пока достает из верхнего ящика трусы. — Абсолютно уверен, что нет. Мой член слишком большой, чтобы так им пренебрегать, — парирует Гарри, вставая с книгами и заколками для волос в руках. — Но тебе это незнакомо, не так ли? Не слушая неубедительный ответ своего лучшего друга, он заходит на кухню, где бездельничающий Зейн пьет и смотрит, наверное, в сотый раз «Бумажный Дом», жуя чизбургер. — Бесит, что, просыпаясь каждый день, знаю, что мне придется смириться со всяким дерьмом, которое вы оба сделаете, и всё равно не переезжаю, — шипит он, кладя свои вещи на кухонный стол и сердито собирая волосы заколкой. — Кто это тебя укусил за задницу? — О, не знаю, почему бы нам не спросить Лиама? Он же у нас специалист. — Ты злишься? — Да, блять, с самого утра. — Значит, он сказал. Ты же знаешь, что он поступил как хороший друг, — поднимает бровь Зейн. — Послушай, Эйч, мы просто не хотим, чтобы ты переутомлялся. Нужно отдыхать, понимаешь? — Вовсе нет. На самом деле я сейчас работаю по минимуму, — вздыхает он. — Просто… постарайся не сжечь весь комплекс, окей? Зейн смеется, слегка похлопывая его по плечу, когда он встает и выключает телевизор. Он скомкал бумагу с остатками еды (вернее просто бумагу, так как он съел всё) и выбросил в мусорное ведро. Лиам выбирает именно этот момент, чтобы его королевская задница появилась в гостиной, и зовет Зейна. — Увидимся завтра, приятель. Помни, дрочить на диване строго запрещено. Гарри хмыкает. — Я вообще думал о твоей постели. — Только попробуй, я тебя на хрен убью. — Ага, я вдвое больше тебя, у тебя нет ни единого шанса! — с сарказмом отвечает он. Эти слова поражают его сознание. То же самое он услышал всего два дня назад. В комнате повисает тишина, или это просто он абстрагировался от всех звуков. Он смутно замечает, как Зейн машет ему и скрывается за дверью. Через пять секунд та с громким щелчком закрывается. — Эй, эй. Перестань, ты делаешь себе больно. — Меня зовут Луи. — Я собрал твои вещи. Одному Богу известно, что бы Гарри отдал, чтобы снова услышать этот нежный голос, чтобы оставить дорожку влажных, лёгких, едва ощутимых поцелуев на подбородке, линии челюсти, щеке, ушке, волосах, веках. Он хочет заснуть, чувствуя головокружение, полное удовлетворение и тепло тела Луи, лежащего на его груди. Гарри глубоко стонет, мышцы напрягаются, возбуждение вспыхивает во всем теле. Он опускает руку к штанам и не удивляется, когда его член болезненно дергается и натягивает ткань, уже твердый как камень. Гарри чертовски хорошо знает, что его возбуждение вызвали не мысли о том, чтобы прижать Луи к своей груди, а воспоминания о тех греховных изгибах, пробуждающих настоящий голод; его пьянящий аромат, глянцевые от блеска губы — черт, Луи такой маленький, что Гарри без проблем смог бы закрыть его своим телом и защитить от всего жестокого мира. Его личная маленькая победа, что он добирается до кровати. Образы Луи, распростертого перед ним, наполняют его мысли. Он представляет, как сжимает мозолистыми пальцами пухлые ягодицы, глотая ртом шумные вздохи и погружая в него язык… Бзззз. Что… Бзззз. За… Бзззз. Чёрт? Гарри трясёт головой в попытке выбросить из головы нежный голос Луи и сжимает дрожащими руками вибрирующий телефон на прикроватном столике. — А-алло? — отвечает он, часто дыша. — Эй, чувак, извини, что беспокою тебя… — Гарри стонет. — Но я вроде как забыл свой телефон у себя в комнате, и он мне очень нужен, — голос Лиама доносится через динамик. — Как ты, блять, мне звонишь, если забыл свой телефон? — бормочет он, морщась и похлопывая себя по промежности. — Я взял телефон Зейна, ты что, не видел имя? Короче, мне нужно, чтобы ты принес его мне. У меня тут возникли кое-какие трудности. — Ты под чем-то, Лиам? Должно быть, какое-нибудь хорошее дерьмо, раз ты реально считаешь, что я это сделаю… — Я буду целый месяц стирать твои вещи. — Четыре. — Два. — Два с половиной. — Помоги мне, Эйч! — Лиам громко стонет. — Я и помогаю. Ты занимаешься моей стиркой и уборкой в течение двух с половиной месяцев, у тебя есть три секунды, или ты можешь попрощаться с этим щедрым предложением, — говорит Гарри. — Ладно, хорошо, Господи, — быстро сдается тот. — Поторопись. Гарри вешает трубку прежде, чем Лиам успевает сказать еще хоть слово. Его ноющий стояк значительно спал после разговора с Лиамом, но, несмотря на это, небольшая выпуклость осталось. Гарри слишком поздно осознает, что на нём не надеты боксеры. Но времени нет. Он вбегает в комнату Лиама, отключает телефон от зарядки и идет в гостиную. Сунув ключи в карман, он отправляется на вечеринку. Гарри довольно быстро добирается до комнаты, где проходит вечеринка. По пути ему приходится столкнуться с несколькими «неприятностями». Он натыкается на пару пьяных девушек, которые всеми силами пытаются заманить его в свою комнату, но быстро отталкивает их. Кроме того, едкий запах рвоты и алкоголя становится все острее с каждым шагом. Довольно скоро он замечает, что стучится в потрёпанную дверь. В комнате гремит громкая музыка, и Гарри морщится от отвратительного запаха. Он снова стучит, теряя терпение. Ничего. Он раздражённо стонет, закатывая глаза и быстро принимая наиболее разумное решение: он встал боком ко входу, согнул руку и напряг бицепс, быстро ударив плечом в дверь. Замок ломается, и та распахивается. Господи… Именно поэтому он ненавидит вечеринки. И алкоголь. И Шона. И Джеймса. Внутри темно, музыка невыносимо громко играет, и Гарри напрягается, пытаясь увидеть знакомые лица, когда его толкают из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Он почти сразу замечает Лиама, который сидит на диване, обняв хихикающего брюнета. Так вот о каких трудностях он говорил. Отлично. Он свистит, привлекая его внимание. — Гарри Стайлc, чувак! — кричит Лиам, вскакивая и выхватывая телефон. — Мне нужно сохранить номер этой ирландской малышки в своем телефоне. Я ведь не хотел оставить его совсем одного, правда, Найл? Подождите, блять. Если Найл здесь, то чисто теоретически велика вероятность того, что Луи тоже здесь и что они встретятся. Слишком погруженный в свои мысли, он не сразу замечает, как Найл посмотрел в его сторону со злостью. — Ну-ну, посмотрите-ка, кто явился. Значит, ты дружишь с этим придурком. Ну, не совсем он и придурок. Лиам выглядит растерянным, и Гарри бы посмеялся над его нелепым выражением лица, но ему не хотелось оставаться здесь даже на минуту. — Эм… да? Погоди, а почему ты его так зовёшь… — Окей, ребята, я уверен, что у вас предостаточно времени, чтобы обсудить такие важные темы, как предвзятое мнение Найла обо мне, — говорит он, широко и неестественно улыбаясь. — Но я, пожалуй, пас. Вообще-то я кое-кого ищу. Ты случайно не знаешь, твой друг тоже здесь? Луи? — Знаю. А тебе для чего он понадобился? Хочешь попросить, чтобы он поиграл с твоими волосами, потер спину или даже дал хорошую дозу успокаивающих объятий? Как в тот раз в кафетерии? — ухмыляется Найл. Это. Очень. Низко… Но… Может быть? — А он согласится? — спрашивает Гарри и замечает вспышку возмущения на лице парня, но сразу же отступает и исчезает в танцующей толпе. Он бродит по комнате и внезапно останавливается как вкопанный, когда видит его. Луи стоит, прислонившись к стене, и кивает в сторону высокого парня перед ним. Он одет в фиолетовый шелковый топ на тонких бретельках, смело оголяющий мягкий животик, и… это что, чертов пирсинг в пупке? «Ради всего хорошего и чистого в этой чертовой Вселенной, возьми себя в руки, Гарри». Белые брюки и такого же цвета обувь на высокой платформе завершают его образ, и за счёт этого Луи стал выше на пару сантиметров, но Гарри всё ещё был больше его и мог легко поднять его даже одной рукой. Его влажная кожа с татуировками светится под ярким неоновым светом, мягкая карамельная челка собрана двумя жемчужными заколками. С виду мышцы его груди напряжены, и Гарри жаждет заключить его в свои объятия и медленно, лениво покачиваться под музыку. Или может лучше, чтобы Луи просто стоял, выглядя, как подарок, посланный с небес, и Стайлс будет беззастенчиво восхищаться его ангельской красотой? Он не уверен, какая из этих идей лучше. Он резко выходит из некого транса, когда видит, как незнакомый парень подаётся вперед и резко обхватывает своей чертовой рукой шею Луи, начиная наклоняться к нему. И это словно красная тряпка для быка. Гнев обычно плохо заканчивается, но собственничество выводит его на совершенно другой уровень. Гарри ревнивый сукин сын. Не помогает ситуации и то, что по сей день он убежден в том, что такие эмоции, как гнев, обида, отчаяние и ревность, должны быть выплеснуты наружу. Они — яд, а он должен быть выведен наружу. Однако секундное наваждение проходит, как только он замечает, как Луи широко раскрывает глаза, кладет свои руки на плечи мужчины и лихорадочно обводит взглядом комнату, прежде чем посмотреть ему в глаза. Это всего лишь секунда, но мир останавливается и затихает. Он что-то шепчет Гарри, и прежде чем тот успевает понять, что именно пытается сказать ему Луи, как он бросается к парочке. «Помоги, пожалуйста». — Какого хрена ты делаешь? — Гарри перекрикивает музыку. — Ты кусок дерьма! В ушах пронзительный звон, когда он толкает парня к ближайшей стене и с легкостью затягивает его в удушающий захват, зажав между стеной и предплечьем. Гарри знает, что делает. Он читал об этом сотню раз: передавливание кровеносных или наполненных воздухом структур затрудняет кровообращение или функционирование… в частности, сдавливание анатомических структур шеи, трахеи приводит к асфиксии. Он студент-медик и очень хороший боксер. — Ты думаешь, это нормально, а? Нападать на людей? Целовать их без согласия? — он закипает, зловещая усмешка искажает его черты. — Он оттолкнул тебя. Он, блять, оттолкнул тебя, потому что не хотел и испугался, и вместо того, чтобы съебаться, ты решил испытать свою удачу, да? — рычит Гарри, стискивая зубы и сильнее прижимая руку к горлу. Парень отчаянно хватает ртом воздух, глаза наливаются кровью, а на лице отражается ужас. Тот факт, что он даже не пытается сопротивляться, говорит о многом, и самолюбие Гарри возрастает в несколько раз. Луи застывает за широкой спиной Гарри, крепко обхватив себя руками и дрожа, как осиновый лист. Он чувствует головокружение, растерянность и подавленность. Не помогает и то, что это место пропахло всем, что он ненавидит, и ему нужно, чтобы кто-нибудь его утешил. Луи чувствует волну беспокойства, мурашки бегут по рукам, и он кладет дрожащую ладонь между напряженными лопатками Гарри. — Гарри, пожалуйста, — слабым голосом просит Луи. — Мне нужно уйти… Я… я не могу… После этих слов Гарри испуганно оборачивается, и его жертва, воспользовавшись случаем, высвобождается из его хватки и бросается прочь. Его душа невыносимо болит: Луи выглядит таким разбитым, потерянным, соленые слезы застилают глаза, губы искусаны, брови нахмурены. Он сокращает расстояние между ними. Гарри жаждет обнять Луи, чтобы тот почувствовал себя в безопасности и успокоился, открылся для него, показав свои страхи и тревогу, но только для того, чтобы он мог прогнать их поцелуем. Но Гарри не может. Луи только что пытались поцеловать против его воли, и он не мог позволить себе поступить так же. У него плохо получается утешать, к сожалению. Он прослеживает взглядом, как слезы стекают по щекам, капая с подбородка и собираясь в ямке между молочно-белыми ключицами. — Эй, эй, он ушел, я здесь, — неуверенно произносит Гарри, пытаясь хоть как-то успокоить его. — Давай уйдем отсюда, хорошо? Я найду Найла. — Нет, подожди, — всхлипывая, останавливает его Луи. — Я-я доверяю тебе, пожалуйста… Мне просто… Мне нужно побыстрее уйти и все. Он доверчиво смотрит на него широко раскрытыми глазами, полными слёз, и это, как ни странно, ломает хрупкую решимость Гарри. — Ладно, не беспокойся, все будет хорошо, — успокаивает он. — Пошли, я напишу Лиаму. Они вместе. Стайлс протягивает руку, намереваясь вытереть слезы, но быстро одергивает ее, словно обжегшись. Вот только Луи перехватывает его руку и прижимается к боку. Гарри поражен этим действием, но находит в себе силы пойти к выходу. Он чувствует тепло, исходящее от тела Луи, и старается не думать о том, насколько его рука больше изящной руки парня. Он терпит неудачу. Делая глубокие вдохи, пытаясь успокоить колотящееся сердце в груди, он локтями расталкивает танцующих людей, вытягивая шею, чтобы найти взглядом Лиама и Найла. С тяжелым вздохом он приходит к выводу, что их нигде нет, и направляется к сломанной двери, распахивая ее шире для Луи и кладет свободную руку ему на поясницу, помогая выйти и закрывая от любопытных глаз. Как только они оказываются за пределами душной комнаты, он может рассмотреть каждую морщинку на обычно расслабленном и красивом лице Луи и слишком ясно слышит его хриплые, надрывные рыдания. Мертвая хватка парня на его руке не ослабевает даже тогда, когда они выходят. Гарри начинает в лёгкой панике раздумывать, что делать дальше. — Можно я тебя обниму? — торопливо спрашивает он, слегка побледнев. — Пожалуйста. Или что тебе нужно… я могу проводить тебя до дома. Хочешь воды? Если тебя это успокоит, я не сделаю ничего плохого, клянусь. Гарри всегда был очень заботливым, готовым помочь другим, несмотря на его несладкий характер. Он испытывал вину, когда не мог поддержать родных и дорогих ему людей. И хотя Луи не совсем дорогой ему человек — пока — он не мог сопротивляться желанию помочь. Луи кусает нижнюю губу и, отпустив потную руку, прижимается к его груди. Гарри обхватывает обеими руками хрупкое тельце мальчика и прижимает его лоб к своей груди так крепко, словно это объятие избавит от боли, заставит её уйти и не вернуться, если уж на то пошло. Он покачивает его, тайно желая поднять его на руки и убаюкать как ребенка, чтобы успокоить. Луи всё так и плачет, на густых темных ресницах собрались слезы. Когда Гарри берётся гладить его по волосам, он быстро снимает две заколки, чтобы те не мешали, и кладет их в карман с ключами. Луи ослабевает и расслабляется в крепкой мужской хватке, и рыдания постепенно утихают, переходя в жалобное сопение. Обе его руки зажаты между их телами, он сжимает в кулаках мягкую ткань тонкой белой футболки Гарри и по какой-то странной причине чувствует себя очень защищённым. — Ш-ш-ш, все в порядке, ты в безопасности, — успокаивает его Гарри, массируя кожу головы подушечками пальцев. Он начинает с круговых движений на макушке, мягко растирает затылок и перебирает волосы. Луи прижимается к Гарри и трётся щекой о его одежду, глубоко вдыхая в попытках уловить запах. Он чувствует себя в безопасности, ему ничто не угрожает. И в целом это глупо, потому что он абсолютно чужой ему человек, очень красивый, но все же чужой. И что отличает Гарри от тех мудаков, которые постоянно пристают к нему? Несмотря на свои, казалось бы, вполне обоснованные доводы, он остается на месте, прижимаясь к Гарри и чувствуя, как его твердая, мускулистая грудь вибрирует с каждым произнесенным словом. Его успокаивающий голос и пьянящий аромат медленно приводит его в чувства, и Луи ощущает такую усталость, что ему хочется снять гребаную одежду, переодеться во что-нибудь из вещей Гарри и заснуть. Через пять минут слезы и всхлипывания прекращаются, и Луи медленно отстраняется. Гарри быстро осторожно хватает его за подбородок и приподнимает голову. На багровых щеках видны следы от высохших слез, затуманенные глаза медленно моргают, внимательно смотря на него. — Как ты себя чувствуешь? — тихо бормочет он, поглаживая большим пальцем щеку. Луи размыкает губы, прежде чем ответить: — Гораздо лучше, спасибо. Гарри кивает, убирая руку и прочищая горло. — Я рад, — говорит он. — Хочешь, я провожу тебя до общежития? Я имею в виду, если ты не против. Или мы можем подождать Найла… Ну, знаешь… в менее людном месте? На губах Луи появляется легкая улыбка. — Ты не обязан, я и так испортил тебе весь вечер, я не хочу быть обузой. Кроме того, у меня нет ключей. И я не могу позвонить Найлу, потому что этот придурок забыл свой телефон, — вздыхает он. — Иди повеселись, а я подожду здесь. — Что, сегодня все забывают свои телефоны? — Гарри усмехается. — И ты не обуза, я рад, что успел вовремя. К твоему сведению, если по моему прикиду не совсем заметно, то я пришел не на вечеринку. — Серьезно? — он пронзительно смеётся, на этот раз по-настоящему. — Я… так благодарен тебе, Гарри. Правда. — Не стоит благодарностей. Вообще не стоит благодарить за такое, — ворчит он. — То, что произошло, отвратительно, и я поговорю с Шоном и Джеймсом о том, чтобы они не приглашали всяких отморозков на вечеринки. — Они просто студенты, что ещё от них ждать, — бормочет Луи себе под нос. — Бог им судья, — говорит он, нежно поглаживая Луи по щеке. — Отвратительно, что некоторые люди считают, что им может сойти с рук такое дерьмо, что они имеют право трогать чужое тело. Это полный пиздец. Луи слепо хватает его за руку, и Гарри подмечает, что впервые у него такая сильная разница в размерах между ним и партнером. То, как тонкие пальчики парня обхватывают его запястье, поражает его. Ты такой крошечный, малыш. Луи поднимает на него взгляд. — Хм? — Что? — спрашивает он. — Ты что-то сказал? Гарри бледнеет. — Нет, я ничего не говорил, — отвечает он, это все его предательский член даёт о себе знать. Луи что-то мычит в ответ, и, прежде чем он успевает сказать что-то еще, они оба слышат, как зовут парня. — Лу, пора… Ты? Опять? Луи вздрагивает. Найл останавливается перед ними, недоуменно приподняв бровь. — Я иду, Ни, дай мне минутку, — говорит Луи, быстро переключая внимание на Гарри. — Он не твой самый большой поклонник. — Да, я так и понял. Руки Гарри становятся неприятно липкими в хватке Луи, но тот, кажется, не возражает, особенно когда встает на носочки и выпячивает пухлые губы, целясь в скулу. При первом же прикосновении губ к щеке Гарри его дыхание сбивается. Луи задерживается на пару секунд, слабо сжимая его руку, прежде чем грациозно опуститься. Гарри борется с желанием прикоснуться к своей щеке, где горело от прикосновения губ. Это не похоже на него. Гарри не краснеет от поцелуя, особенно в щеку, черт возьми. Он не из тех, кто распускает руки, и точно не из тех, кто мечтает о том, чтобы укутать человека в теплые одеяла и совершенно невинно обнимать. Пытаясь отогнать свои мысли, он мило улыбается Луи, и, когда тот собирается отпустить их переплетенные руки и уйти, он набирается храбрости, чтобы снова притянуть его к себе и оставить нежный поцелуй на макушке. — Могу я взять твой номер телефона? — спрашивает Гарри, протягивая Луи свой телефон. — Вот, введи его, я хочу проверить тебя, когда ты дойдешь. Луи коротко кивает, соглашаясь. Их пальцы снова соприкасаются, когда парень отдает телефон обратно, и Гарри сдерживает стон, видя, как тот слегка дрожит. — Ну что, э-э… увидимся? — Луи, тащи уже свою задницу сюда! — кричит Найл, нетерпеливо размахивая руками, чтобы привлечь его внимание. Гарри недоверчиво качает головой. Всего десять минут, неужели он не может помолчать и не мешать каких-то десять минут? — Спокойной ночи. Луи кивает и в последний раз машет рукой, прежде чем лёгкой трусцой побежать к другу. Глядя на то, как Луи уходит, Гарри быстро посылает ему сообщение:

Привет, это Гарри :)

Экран телефона загорается. Это Луи! …немного не в тему, но ты действительно считаешь, что я такой крошечный, детка? ;) Поражает, что так быстро может произойти нечто удивительное.

***

Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но Луи уже проснулся и больше не спит. Тусклого света, проникающего в комнату из-за задернутых штор, едва хватает, чтобы осветить его силуэт, накрытый розовой шелковой простыней. Он перекатывается на бок, Коко сонно растягивается на кровати. — Спи, красотка, — шепчет Луи, нежно гладя щенка по голове. Он приютил Коко, чудесную австралийскую овчарку, полгода назад. Её предыдущие хозяева избавились от неё, отдав приют, потому как «она родилась с гетерохоромией, и, к сожалению, полностью слепой на один глаз. Рано или поздно она полностью ослепнет». Луи вздрагивает от воспоминаний. Коко — его гордость и радость, и по сей день, его самый верный и преданный друг. Он аккуратно, как ребенка, поднимает пушистое тельце и кладет себе на грудь, поместив голову себе в изгиб шеи. Луи вздыхает, вспоминая, как незнакомец на вечеринке схватил его за плечо, как он пытался уйти, но безуспешно. Вернувшись в комнату, парень трижды принял душ, отчаянно пытаясь смыть с себя невидимые следы от прикосновений грязных пальцев. Найл несколько раз спрашивал его, что случилось, но он чувствовал себя настолько опустошенным, что не мог заставить себя ответить. А еще есть Гарри, другая сторона медали. Одна только мысль о нем вызывает незнакомые, но приятные чувства. Он кажется таким хорошим парнем, с добрым сердцем. Он готов отдать всё и не попросить ничего взамен, такой щедрый и заботливый. Он мог бы сделать вид, что не заметил, что к Луи пристают. Такое уже случалось с другими. Но он пришел на помощь Луи, позаботился о нем, выведя его из ужасного места и избавив от самоуничтожительных мыслей. Луи начинает засыпать, подсознательно утыкаясь носом в шёрстку Коко. Но его внезапно будит громкий стук в дверь и чертыхающийся Найл, балансирующий с подносом в руках, на котором стоит тарелка со свежей выпечкой и стакан молока. — Доброе утро, детка! — кричит он, ставя поднос на огромную кровать и садясь на край. — С каких это пор ты зовешь меня деткой? — спрашивает Луи, отпуская Коко и протягивая руку за выпечкой и стаканом молока. — М-м-м, теплое, именно как я люблю, спасибо. — Это я разговаривал с Коко, а не с тобой. Иди сюда, детка! — говорит он, щекоча маленький комочек радости. Луи усмехается. — В честь чего завтрак в постель? Мой день рождения в декабре, если ты забыл. Найл тихо смеется, но кажется взволнованным. — Лу… что случилось вчера? Луи уже понял, что тот не оставит это просто так, поэтому лучше все рассказать. Он кладет подушку и утыкается в нее лицом. — Плохой парень хотел поболтать, сказал, что я очень красивый, а потом полез целоваться, несмотря на мои протесты. Хороший парень пришел и спас меня, чуть не задушив плохого парня. Конец. — Ты серьезно? — поражается Найл его пренебрежительному тону. Луи всегда прибегал к нему, когда хотел избежать серьезных разговоров. — Какого хрена? Почему ты не пришел ко мне? — О, извини, если первой моей заботой в тот момент было убраться к чертовой матери с той ужасной вечеринки, на которую, кстати, ты заставил меня пойти! — отвечает Луи на грани истерики. — Послушай, я тебя не виню. У каждого должна быть, чёрт возьми, возможности прийти одному на вечеринку и не бояться каждую минуту за себя. Закроем тему. Как бы ему ни хотелось избежать этого разговора и всех связанных с ним мыслей, боль где-то в груди не утихает. Он свистит в сторону Коко, и щенок счастливо заползает к нему на колени, согревая и успокаивая тревожное чувство. — Черт, Лу, мне так жаль… это так хреново, я… неважно, если ты не хочешь говорить об этом, я не буду поднимать эту тему. Просто знай, что я всегда рядом, — говорит он, протягивая руку и беря одну из ладоней Луи в свою. — Давай сменим тему, ладно? Что случилось между тобой и Гарри? Луи становится неловко под любопытным взглядом Найла и обхватывает руками свой живот. — Я помог ему успокоиться в кафетерии, а он — мне на вечеринке. Думаю, взаимная симпатия. — Ты же знаешь, что дело не только в этом. Ты тоскуешь по нему с вашей первой встречи. На лице Луи появляется раздражение, но он не может отрицать это. С момента их встречи в кафетерии университета, он постоянно думал о Гарри, пытаясь увидеть его высокую мускулистую фигуру в толпе. Он вспоминает его тело, напряженное и сильное, когда тот встал перед той жалкой кучкой парней. Он был готов к драке. Один на трех. Луи не мог перестать думать о татуировке корабля, растянувшейся на напряжённом бицепсе Гарри. Высокий, накачанный, с четко очерченной челюстью и очень красивой внешностью, что очень подходит под типаж Луи. Шоколадного цвета кудри, контрастирующие с парой самых завораживающих зелёных глаз, и пухлые губы только усугубляют ситуацию. Он не мог перестать возвращаться в памяти к ощущению тепла Гарри, к тому, как его большие сильные руки сжимали его подбородок так крепко, но в то же время нежно. То, как всё внутри сжималось от его глубокого, хриплого голоса. — У него красивые руки. Найл выгибает бровь. — Красивые руки? — Да. И они такие большие и сильные. Гораздо больше моих, он вообще… «Ты такой крошечный, малыш». — Больше меня, — медленно заканчивает свою мысль он. Найл со стоном закатывает глаза. — Земля, Луи, прием! Да он же полный осел! — восклицает парень, размахивая руками для выразительности. — Для тебя… потому что ты кричал, когда у него ужасно болела голова, — отвечает он, опуская очень сонную Коко на пол. Луи встает с кровати, надевает свой голубой халатик и идет в гостиную. — Это его не оправдывает. Я видел его дважды, и каждый раз он вел себя как придурок. Сначала он хотел устроить драку посреди кафетерия, а теперь чуть не задушил человека. Да он сумасшедший! — настаивает Найл, следуя за другом. — Я ещё не говорю о нелепой татуировке в виде креста на его руке! Луи игнорирует его, плюхаясь на диван и откидывая голову на подлокотник. — Ты трахался с его другом, да? Мы могли бы пойти на двойное свидание. — Ещё нет. Лиам вообще милый, а вот от этого Гарри у меня дурное предчувствие. — Почему ты думаешь, что он плохой? — Не плохой, идиот, — отвечает Найл, присоединяясь к нему на диване. — Но его поведение настораживает, нужно быть предельно внимательным, понимаешь? Он такой грубый, резкий и… Звук пришедшего сообщения прерывает монолог Найла, и Луи бросается в спальню, где остался телефон.

Хей, доброе утро! Ты свободен сегодня? Как смотришь на то, чтобы встретиться в 10 вечера в уличном кафе?

— Найл! Кажется, он только что пригласил меня на свидание! — кричит Томлинсон. — И он не ответил на мое сообщение. — Что значит «кажется»? Луи сжимает телефон дрожащими руками и отправляет ответ: Звучит здорово, увидимся там! : * — Забудь, мне нужно собраться! — говорит Луи, уперев руки в бока. Он бросает на Найла умоляющий взгляд. Тот сразу всё понимает и энергично трясет головой. — О нет, ни в коем случае. Я не буду помогать тебе выбрать наряд. Ты знаешь, какой ты капризный? Я отказываюсь подвергать себя таким пыткам, — он скрещивает руки на груди, как бы подчеркивая свою точку зрения. Луи поднимает бровь, аналогично скрещивая руки на груди и повторяя позу Найла. — Л-а-адно.

***

Гарри нервничает, волнуется. Он за свою жизнь толком не испытывал что-то даже отдаленно похожее на любовь к кому-то, и Луи, возможно, удалось открыть его ящик Пандоры. Гарри чувствует всем своим нутром боль от желания близости с Луи, от тоски по нему такой сильной, какой она не должна быть, учитывая, что прошли всего сутки с последней встречи. Страх потерять его, быть недостаточно сильным и увидеть это в глазах Луи слишком велик. В довершение всего, Гарри забросил подготовку к экзаменам. Он делает глубокий вдох, когда узнает фигуру Луи, входящую в кафе. Мальчик теряется, смотря по сторонам и крутясь, и Гарри чувствует головокружение при виде потрясающей задницы Луи, обтянутой джинсовыми шортами. Если бы ему сказали, что он навсегда потеряет аппетит и никогда больше не будет есть, то Гарри с удовольствием съел бы эту задницу в последний раз. Стайлс вытягивает руку, машет и зовёт. Луи поворачивает голову, покусывая губу, и нетерпеливо шагает к нему. Только тогда Гарри замечает розовый блестящий поводок, привязанный к его запястью, и игривого щенка, бегущего за мальчиком. — Привет, Гарри! Извини, что опоздал, но эта мадам решила притвориться, что не может остаться без меня ни на минуту, зайдя вместе со мной в душ, — хихикает Луи, наклоняясь вперед и обнимая парня. — Потребовалась вечность, чтобы высушить её. Гарри широко улыбается, на его щеках появляются ямочки, и он наклоняется, чмокая мальчика в щеку. Луи не стыдится признаться, что он тает в этот момент. — У тебя ямочки на щеках! — говорит он, тыча в них пальцем. — А у тебя такое маленькое существо, — говорит Гарри, присаживаясь на корточки и почесывая за ушами. Коко радостно виляет хвостом и толкается мордочкой в руку, возбужденно облизывая его пальцы. Луи смотрит на них с любовью во взгляде. Несмотря на все свои внутренние сопротивления, он представляет себе ленивые деньки, слегка приоткрытое окно, морозный ветерок, вызывающий на коже приятные мурашки. Позади него сидит Гарри. Луи удобно устроился между его ногами, обнажив шею, в то время как парень прокладывает дорожку влажных поцелуев вдоль горла, его руки нежно мнут его живот. Коко приходит к нему и трётся пушистой головой о руки Гарри, занимая место в их маленьком гнездышке. — Лу? — зовёт Гарри, отвлекая парня от мыслей. — М-м-м? — спрашивает он, его щеки краснеют. — Я спросил, как ее зовут? — А, это Коко. — Типа кокос? — Типа Коко Шанель, — отвечает Луи, садясь за стол и пряча румянец за меню. — Ну, знаешь, известная модельер. Понимаю, что клише. Гарри поднимает Коко и усаживает ее к себе на колени, садясь напротив. — Это не так, действительно мило. Ты очень красивый сегодня, — скромно произносит он. — Как у тебя дела? Луи весело хихикает от комплимента: — У меня… всё в порядке. Вообще я не выспался. Но мне составили компанию Найл и Коко. — Жаль, что тебе не удалось выспаться, но я рад, что рядом с тобой есть кто-то, особенно если этот кто-то такая сладкая малышка, — говорит он, целуя макушку щенка. — Я все еще чертовски злюсь из-за вечеринки. — Если тебе станет легче, мне уже лучше. Я не особый любитель вечеринок, Найлу пришлось уговаривать меня, чтобы я пошел… Теперь я вспомнил почему, — поджимает губы он. Гарри бросает на него сочувственный взгляд и понимает, что лучше не продолжать тему. — Итак, насчет Найла… он все еще ненавидит меня? — Ненависть — слишком сильное слово. Полная неприязнь будет уместнее, — говорит Луи, морщась. — Он клянется, что переломает тебе ноги, если ты меня обидишь. — О, да? Хотел бы я посмотреть, как он попробует. Уверен, я смогу убежать, прежде чем он что-то сделает. Луи хихикает, в уголках глаз появляются морщинки. Только тогда Гарри замечает, что блестящие заколки выбиваются из мягкой челки и повисают сбоку. На одной надпись «сладкий», а на другой — «Луи». И вдруг он вспоминает. — По-моему, это твое, — говорит он, роясь в кармане и доставая две заколки для волос, те самые, которые он забыл вернуть Луи прошлым вечером. Те самые, которые он осторожно снял с его волос, чтобы погладить голову, прижав к груди, и успокоить. Гарри хотел бы снять их, когда Луи упал бы перед ним на колени, одетый только в одну из его больших рубашек, уткнувшись лицом в промежность, хрипя, постанывая и смачивая его слюной… Он отвлекается от своих грязных мыслей, пока не стало поздно, и вручает Луи его заколки. — А я-то думал, куда они делись! — радостно вздыхает Луи, забирая их. — Спасибо. За то, что сохранил их, и за массаж головы. У тебя действительно хорошие руки. Гарри застенчиво наклоняет голову, не выражая особой реакции. Но в голове у него произошло чертово короткое замыкание. Кусая губы, чтобы сдержать смех, он бросает на него грязный взгляд. — Откуда ты знаешь, м? Луи, кажется, сбивается с толку, когда понимает скрытый смысл. — Эйч! Он краснеет, и Гарри очень хотел бы увидеть его таким под собой. Только голым. И, возможно, сходящим с ума от удовольствия. О, черт возьми… — Посмотри-ка, это кольца! Я не знал, что ты носишь кольца. — Хм, да, я их не часто ношу. У меня бывают опухают пальцы из-за них. Луи ловит его руку и судорожно выдыхает. «Какие охрененные руки», — думает он, затаив дыхание, прежде чем снять два ярких золотых кольца. — ГС? Ты серьезно? — смеётся он, примеряя их, прекрасно понимая, что они будут большими. Гарри резко встает, прижимая Коко к своему оранжевому свитеру, щенок не сопротивляется, и подвигает стул к Луи. — На твоих заколках буквально написано «сладкий Луи», и ты говоришь, что я самовлюбленный? — Но разве надпись ложная? — Думаю, нет, но мне еще предстоит попробовать тебя на вкус, чтобы подтвердить или опровергнуть это утверждение. Луи застывает с широко раскрытыми глазами, затаив дыхание. Мурашки пробегают по его спине, и прежде чем придумать, что ответить на это, его лишенный фильтра рот выпаливает первое, что приходит ему в голову. — Мне нужен твой свитер. — Что? Луи съеживается, покалывание расходится по всему телу, в горящих ушах стоит звон. Его щёки наверняка стали одного тона с рубиновым кольцом Гарри. — Я просто… то есть… — безнадежно бормочет он. — Мне нравится твой свитер, я хочу такой же! Гарри смеется, и на мгновение Луи кажется, что он сумел отмазаться. Однако Стайлс садит на колени Коко и быстрым движением снимает свитер, оставаясь в сером лонгсливе. Он стряхивает вещь и, прежде чем Луи успевает возразить, надевает ему свитер через голову. — Нравится, удобно? Слишком взволнованный Луи отворачивается, чтобы не смотреть ему в глаза, и свежий цитрусовый запах ударяет в нос. Он делает глубокий вдох и бормочет что-то неразборчивое себе под нос, но уголки рта неохотно приподнимаются. Гарри криво усмехается и не может не умилиться при его виде. Мальчик буквально тонет в его свитере, выглядя таким крошечным. — Ты не должен был этого делать, но я рад, что ты дал мне свитер. Он так вкусно пахнет. — А что я должен был сделать? Дать тебе замёрзнуть? Ни за что, — весело говорит он. — Спасибо, кстати, должно быть, это мой кондиционер для белья так пахнет. Нет, не он. Луи уверен, что это именно Гарри. Ему бы хотелось прижаться носом к его обнаженной коже и понюхать. Он откашливается, пытаясь отогнать неуместные мысли. — Итак, мистер Стайлс, расскажите мне о себе. Или лучше сказать доктор Гарри Стайлс?

***

Мама Гарри звонит через пару дней. Гарри собирался на ланч с Луи в уютном местечке неподалеку от кампуса, о котором он случайно узнал в интернете. Они постоянно общались после последнего свидания (именно так его назвал Луи, потому что: «Ты заплатил за нас! Не говоря уже о том, что ты купил Коко щенячий капучино. Ты и так слишком ее балуешь!»). Стайлс отдал Луи свой свитер и обрадовался, когда тот тихо пробормотал ему на ухо, что ему нравится, как все вокруг видят его именно в свитере Гарри. Но с тех пор Стайлс засел в своей комнате за книгами и повторил уже шестьдесят пять процентов программы экзамена. Поэтому, когда он видит имя звонившего, на его губах появляется недовольная гримаса. — Привет, ма, — быстро отвечает он. У него всегда были довольно сложные отношения с родителями. Конечно, сложные не значит плохие, но благодаря им он понял, как важно понять, что значит быть хорошим современным родителем, и получить надлежащее воспитание. Ведь его родители следовали своему старому воспитанию, привычкам, пытаясь сотворить из него и его сестры себе подобных. Гарри не мог их не винить за свои проблемы с излишней тревожностью. Чем больше Гарри достигает, тем более сильной критике он подвергается. Стайлс считает себя довольно сильным духом, ведь несмотря на беспечность его родителей, они не подпитывали в нем неуверенность и разочарование. По крайней мере, он так считает. Его родителям не хватает какого-то сочувствия или сострадания, они обычно забывают о том, что сын или дочь — это другой человек, личность, которая нуждается в заботе, любви и внимании. С самого детства Гарри слишком часто отчитывали, чрезмерно ругали, даже когда он проявлял честность и признавал свои ошибки. Ему было сложно потом справиться с возникшим стыдом. — Привет, Гарри. Как дела на учебе? — приятным тоном спросила она, в котором всё равно были слышны нотки осуждения и безразличия. «Я в порядке, мам, спасибо! Как у тебя дела?» — Трудно, но я справлюсь. Как всегда. — Так и должно быть, дорогой. Жду деталей. Гарри тихо вздыхает. — Ну, я уже изучил большую часть тем: алкогольное и наркотическое опьянение, реакции, ангионевротический отек и анафилаксия. Я изучил статистические данные о язвах, раковых заболеваний, диспепсии всех видов и, конечно же, об экземе и псориазе. Естественно я изучил методы диагностирования. И я проанализировал статью о болезни Крона, потому что в учебнике она не настолько хорошо раскрыта. Его мать недовольно мычит на другом конце провода. — Тебе не кажется, что ты слишком медленно двигаешься? — Нет, ма, я думаю, что всё в порядке и к экзамену я буду готов. — В порядке? Гарри, разве я дала тебе лучшее образование только для того, чтобы ты был в порядке? В такие моменты Гарри мечтает провалиться под землю. Он делает глубокий вдох. — Я не чертов робот, ма. Дай мне отдохнуть, — это выходит резче, чем он ожидал, но Гарри не жалеет. — Не смей так со мной разговаривать, — с яростью отвечает она. — То, кем ты являешься сегодня, ты обязан мне. То, что у тебя сейчас есть, ты обязан мне. Ты проявляешь слабое упорство, это не то, чего я ожидаю от тебя. — Тогда чего же ты ждешь от меня?! — с болью в голосе кричит он в трубку. Гарри крепче сжимает телефон и тянет себя за кудри. — Чтобы ты перестал быть никчемным и жалким. Чтобы ты по достоинству оценил наши с отцом старания. Чтобы ты в кои-то веки попытался сделать так, чтобы мы могли тобой гордиться. Линия обрывается, раздаются монотонные гудки. Его голова словно в тумане, слова матери вонзаются в него, как ножи. Никчемный. Жалкий. В порядке? Этого недостаточно. Он чувствует, как падает давление, пол качается под ним, и Гарри с трудом добирается до двери на дрожащих ногах. Чем больше шагов он делает, тем сильнее ему кажется, как всё вокруг вращается, тем мутнее становится зрение. Ему нужно взять себя в руки и встретиться с Луи за ланчем. По крайней мере, это его единственное оставшееся желание. Он борется с крокодильими слезами как всегда, ведь он не плакса. Не никчемный плакса. Только жалкие плачут, а он не жалкий. Гарри сталкивается с несколькими людьми по пути в кафе, где его ждал Луи. Они бросают на него обеспокоенные взгляды, и это, вероятно, потому, что он выглядит слишком расстроенным и разбитым, и внезапно в голове появляется другая тревожная мысль, которая добавляется к уже длинному списку замечаний, сформировавшемуся за каких-то десять минут. Луи не может видеть его таким. Он не может видеть его таким уязвимым, злым и расстроенным. Прежде чем Гарри успевает остановить себя, он выходит из здания, и Луи появляется в его поле зрения. Он сияет, одетый во все светло-желтое, и Гарри чувствует, как по щеке бежит слеза при одной лишь мысли о том, чтобы отказаться нафиг от свидания и вернуться вместе с ним в комнату. Все, чего он хочет, так это поплакать в объятиях этого маленького человечка, который с радостью машет ему, выглядя как гребаное солнце. Да, точно. Луи — солнце. Он, нахмурившись, поднимает руку и машет в ответ. — Привет. — Привет, Эйч! У меня есть кое-что для тебя. Гарри рассеянно склоняет голову набок: — М-м-м? — Держи! — говорит он, протягивая ему заколку для волос, которой он подкалывал челку в день их свидания. Гравировка «Луи» сверкала на солнце. — Вчера ты писал, что тебе нужна новая закладка. Вот и подумал, что она может пригодиться как закладка. Так у тебя будет постоянное напоминание обо мне. — О, спасибо, — искренне благодарит он, про себя думая, что ему не нужны никакие напоминания о Луи, он и так думает о нем круглосуточно. Луи хмурится, поджав губы. — С тобой все в порядке? Гарри отшатывается, румянец ползет по щекам, глаза горят от подступивших слез. — А с чего ты взял, что нет? — Не знаю, ты даже не обнял меня! Никаких поцелуев в лоб, ничего, — он надувает губы, обнимает Гарри за талию и прижимается головой к груди, где бьется сердце. — Я просто устал, — хрипит он, слабо отталкивая от себя Луи. Чем дольше длится объятие, тем больше ему хочется просто рассказать ему все, хоть раз просто выплеснуть все наружу, разрыдаться, как ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Вот что его мать имеет в виду под никчемностью. Он слабый. Постоянно нуждается в чьей-то помощи и поддержке. Луи откашливается, плечи его опускаются.  — Какие-то проблемы? — О чем, черт возьми, ты говоришь? — О, я не знаю, это ты мне скажи! — отвечает он, поджав губы. Гарри расслабляет воротник своей толстовки. — Иногда ты такой чертовски прилипчивый. Мне дышать нечем, дай мне немного пространства! Увы, шансы на то, что Луи поймет, что его слова — полная чушь, стремятся к нулю. Он кипит от злости. — Послушай меня, Гарри. Тебе следует научиться разговаривать с людьми, потому что я не собираюсь мириться с этим дерьмом, придурок. Гарри начинает защищаться, начиная буквально истерить из-за слов Луи. — Да, кто тебя, блять, просил? Если ты не хочешь, то тогда, может, лучше уйти? — Ты прав, может, и стоит, — злобно огрызается он. — Я уйду. Удачи в поисках кого-то, кто сможет привыкнуть к твоим дерьмовым перепадам настроения, Стайлс. Видимо, всё, что говорят о тебе — правда. — А, да? И что про меня говорят? — Что ты высокомерный, упрямый сукин сын. И знаешь что? Я начинаю верить им, — бросает он, на что глаза молодого человека расширяются от шока. Луи бледный, в его взгляде читается смертельная обида, и он делает шаг назад, затем второй, третий, четвертый, пятый и уходит, поворачивая за угол. Гарри теряет его. Так просто. Рано или поздно Гарри должен был сломаться. Он должен был разбиться, но он не ожидал, что это произойдет так скоро. Как только одна слеза прорывается на свободу, скатываясь по щеке, остальные следуют соленым градом. Он скатывается по стене вниз и падает вперед, упираясь ладонями в коврик. Гарри начинает плакать. Он выглядит жалко. Гарри задыхается, сотрясаясь всем телом от беззвучных рыданий. Он пытался сдержаться, подавить бушующий комок слез и ненависти к себе, который с сумасшедшей скоростью только рос после ужасного звонка матери. Гарри из-за всего этого только что потерял самого замечательного человека, которого когда-либо встречал, и вдобавок ко всему этот человек теперь верит и поддерживает то, что все думают о нем, потому что у него не хватило смелости доказать ему обратное. В нескольких метрах от него, за углом стоит Луи, нервно покусывая губы и проклиная себя за то, что думал, что у них с Гарри зарождается что-то большее, чем просто знакомство. — Чертовы нервы! — шепотом кричит он в пустоту. — Клянусь богом, я как медом намазан для всех токсичных людей. Он в ярости покусывает костяшки пальцев, внезапно вспомнив о драгоценном для себя подарке, который он вручил Гарри. — Черт возьми, у него останется моя самая любимая заколка, — с досадой шепчет он. Луи вздыхает, разворачивается и тащит свои дрожащие конечности туда, где они поругались. Он думает, что Гарри уже ушел. Чего он не ожидал, так это увидеть его на четвереньках, рыдая и хрипя в попытках поймать губами воздух. Гарри пытается встать, пока еще не замечая присутствия Луи, но силы покидают его, как только выпрямляется, и он падает на жесткий, колючий коврик. Томлинсон впервые видит подобное. Он осторожно подходит к нему, присаживается на корточки и разворачивает его к себе. — О, Боже, Гарри… Что случилось? Гарри плачет сильнее, легкие сжимаются от недостатка кислорода, и вся грудная клетка горит огнем. Ему все равно, что они на улице, он хватает Луи за бедра и сажает к себе на колени, цепляясь за него трясущимися руками, как будто от этого зависит его жизнь. И парень не сопротивляется. Луи расставляет ноги по обе стороны и садится, нежно обхватывая лицо ладонями и нежно поглаживая большими пальцами опухшие и покрытые багровыми пятнами щеки. — Лу, Лу, пожалуйста, не бросай меня, останься со мной, — бормочет он, всхлипывая. — Я не хотел, я расскажу тебе все, все, клянусь, все, что ты хочешь. Прости меня. — Конечно, конечно, я останусь, ш-ш-ш, — успокаивающе шепчет он, покрывая легкими, как перышко, поцелуями висок, скулу, нос, веки, уголок рта, подбородок, челюсть. Луи повторяет снова и снова, чувствуя на губах солено-горький привкус слез, но Гарри не успокаивается. Ни капельки. Кажется, он плачет еще сильнее. Он впивается пальцами в бедра, пытаясь сократить то мизерное расстояние между ними, поэтому Луи обнимает его за голову и прижимает к изгибу шеи, пряча от жестокого мира. — Скажи мне, что ты им не веришь. Я не никчемный, я не жалкий, пожалуйста, не слушай их. Луи убирает упавшие на лицо пряди волос и прижимается губами к холодному лбу. — Ш-ш-ш, ты не жалкий и не никчемный, кто тебе это сказал? И я никому не верю, прости, что сказал это. Все это неправда. Мне очень жаль, Эйч. Сердце Гарри колотится в груди, ноги покалывает. Он плачет сильнее, желчь поднимается к горлу и буквально душит его. Момент, когда вы чувствуете себя слишком подавленным, обычно сигнализирует о том, что вы на грани панической атаки, мозг признает тот факт, что напряжение достигло максимума. Именно поэтому буквально отключается та часть, которая отвечает за эмоции. После этого момента вы можете либо потерять сознание, либо прийти в себя, словно кто-то ввел лошадиную дозу морфина и снял всю гложущую вас боль. Между двумя этими исходами есть тонкая грань, где ваше подсознание будет еще больше издеваться над вами, подкидывая воспоминания о всех провалах, падениях, неудачах, лишая самоконтроля. Гарри чувствует, как застревает именно в этом пограничном состоянии. — О, милый тебе нужно дышать, — торопливо просит Луи. Но это трудно, почти невозможно, ведь все его страхи и сожаления обрушиваются на него, как лавина, смывая и ломая всё на своем пути. Он забывает о надежде и вере. Он забывает о любви и Луи. Томлинсон аккуратно отклоняет голову парня, поглаживает покрытые пятнами щеки, и прежде чем он начнет паниковать от своего бессилия, наклоняется и нежно целует сухие губы. Один раз, второй, и каждый раз всё настойчивее. Гарри сжимает в руках атласный топ Луи, поднимая ткань выше и с благоговением касаясь гладкой кожи поясницы. Он прижимается к сомкнутым губам мальчика, нерешительно обводит их языком, но прежде чем перейти к чему-то более решительному, Гарри решается открыть глаза, чтобы убедиться в реальности происходящего. Он отстраняется от него, просто чтобы получше разглядеть милое создание у себя на коленях. Мальчик тяжело дышит, губы блестят от слюны, и он облизывает их, словно хочет уловить вкус. Гарри чувствует застывшие слезы на своих щеках, и он не уверен, это уже от счастья или это остатки панической атаки. В любом случае, все мысли испаряются, когда Луи целует впадинку на виске, линию скулы, прежде чем вернуться к губам и потребовать еще один поцелуй. Разве Гарри может отказать? Он прижимает к себе маленькое тело, Луи выгибает спину и обхватывает его шею. Их губы соприкасаются, лениво двигаясь во влажном, сладком поцелуе. Гарри не долго думает, добавляя язык в этот разгорающийся танец, ловя тихие хныканья парня. Луи извивается у него на коленях и мило стонет, тая в его руках. Гарри наклоняет голову в другую сторону, углубляя поцелуй и поглаживая полноватые бедра — всё, до чего только могут дотянуться его руки. — Ты такой вкусный, малыш. Мне очень жаль, — хрипло шепчет Стайлс в распухшие от поцелуев губы. Луи выглядит таким податливым и послушным, глаза широко распахнуты, он шумно дышит. Гарри заботливо стирает слюну с подбородка парня. Луи хватает его запястье одной рукой, целуя сначала большой палец, а затем ладонь. В последний раз быстро чмокнув его в губы, он отстраняется. — Милый, что случилось? Гарри улыбается ему, любуясь ласковым взглядом парня. — Можем… можем мы вернуться в мою комнату? Я всё расскажу, но мне нужно сначала вздремнуть, а я не хочу спать без тебя. Луи коротко кивает, встает первым и, взяв его за руку, тащит в здание. Через пять минут и десять почти падений на лестнице они заходят в комнату Гарри. — Ну что, мистер, готов обниматься? — Да, детка, сейчас, буквально один штрих, — устало говорит он. Он направляется к своему шкафу, в то время как Луи расправляет кровать, подготавливая ее ко сну, и берет белую толстовку с эмблемой университета и пару шорт персикового цвета. — Я знаю, что это странно и я повел себя утром как мудак, — его голос подрывается, стоит ему лишь вспомнить минувшие события. — Но мне станет намного лучше, если ты наденешь мою одежду. — И всё? Что еще ты делаешь, чтобы тебе стало лучше? — Боже, я понимаю, прости, я… я все время всё порчу. Я знаю, глупая просьба, забудь. — Хей, милый, я пошутил. Я схожу в туалет пока, — посмеивается Луи, забирая одежду из рук Гарри. — А теперь залезай под одеяло и жди меня, ладно? Парень кивает, наблюдая, как Луи, покачивая бедрами, заходит в ванную и закрывает за собой дверь. Гарри снимает толстовку, оставшись в майке, его татуировки поблескивают от пота на свету. Он переодевается в пару изношенных, но удобных, мягких джоггеров. Когда Гарри разворачивает брюки, из кармана выпадает заколка, подаренная Луи, и со звоном приземляется на пол. Он поднимает её, мягко улыбаясь, и встает перед маленьким зеркалом, стоящим на столе. Он собирает прядь волос и укладывает ее назад, подкалывая заколкой. — Ты выглядишь очень мило, — раздается голос. Луи улыбается, буквально укутанный во всю эту одежду. Толстовка чуть сползла, оголив плечо, а шорты повисли на пышных бедрах. Он плюхается на огромную кровать, сворачивается калачиком под одеялом и нюхает подушки. — Я уже говорил тебе это, хоть ты и подумал, что это было о твоем кондиционере для белья, но мне нравится твой запах. — Да? — удивляется Гарри, следуя за ним. — Знаешь, ты выглядишь потрясающе в моей одежде. Иди сюда, детка. Луи придвигается ближе. — Итак, ты хочешь обнять меня со спины? — Нет, я хочу прижать тебя к груди. — О, нет, я раздавлю тебя, Гарри. — Не преувеличивай. Луи вскрикивает от неожиданности, когда Гарри подхватывает его и перекладывает прямо на себя. — Твое место здесь, — выдыхает он. — Разве еще не слишком рано для таких заявлений? — Гарри густо краснеет. — Я шучу. Поцелуй меня. Гарри с радостью исполняет его просьбу, оставляя влажный горячий поцелуй на ожидающих губах Луи. Томлинсон просовывает руку под майку, щупая его живот. — Это что, пресс? — с восхищением спрашивает он, нежно поглаживая узнаваемый рельеф и разглядывая татуировки. — Кажется, да, — отшучивается Гарри, судорожно глотая воздух. — Пора спать, детка. Луи согласно мычит, пряча лицо в изгибе шеи. — Подожди, а где твои соседи по комнате? — Лиам в спортзале, скоро вернется. Зейн либо в библиотеке, либо где-то со своей девушкой Джиджи. — М-м-м, хорошо. — Кстати, говоря о соседях по комнате, ты же не оставил Коко одну и без присмотра? — спрашивает Гарри. — За кого ты меня принимаешь, а? Она в целости и сохранности с Найлом, а теперь давай спать, — фыркает Луи, игриво кусая Гарри. — Ладно, ладно. — Когда ты проснешься, я хочу знать все о твоих татуировках. Мне они нравятся. Гарри улыбается. — Договорились. Но я хочу знать о твоих. Луи кивает и закрывает глаза, но прежде чем он успевает уснуть, Гарри целует его в губы в последний раз. — Из всех вещей, которые были в моих руках, самая лучшая — это ты, — шепчет он. Его потяжелевшие веки опускаются, он окружен сладким запахом Луи, которого он наконец-то обнимает. Прежде чем Гарри заснет, он слышит: — Я не вещь, дорогой, но ты все равно милый, — в этом скрипучем, мелодичном голосе, который Гарри так обожает, слышится насмешка. К его губам прижимаются другие, утягивая в поцелуй, и это последнее, что Гарри помнит, прежде чем погрузиться в сон без сновидений.

***

Луи просыпается, медленно осознавая, где он находится. Прежде всего, он замечает, что лежит на груди Гарри, убаюканный его ровным дыханием, мужские руки прижимают его к теплому телу. Обе ладони Луи каким-то образом оказались под майкой Гарри, одна прижалась к месту, где бьется сердце, другая — чуть ниже. Он такой теплый и приятный. Луи лениво закрывает глаза и мечтательно вздыхает. Он задумывается о том, что лежит между разведенных ног Гарри и что ему ничего не стоит забраться рукой в боксеры и потрогать твердый горячий член. Ни для кого не секрет, что у Гарри там внушительное достоинство, Луи дважды удалось увидеть его в серых боксерах и лишь от такого вида у него буквально потекли слюнки. Он представляет, как будит его и тихо стонет ему в ухо, лаская крепкое тело. Луи не замечает, как рука, которая до этого удобно лежала на груди, слепо тянется к запястью Гарри. Луи переплетает их пальцы, промычав что-то неопределенное себе под нос. Он подносит пальцы к губам и целует тыльную сторону ладони Гарри, кончики пальцев, внутреннюю сторону запястья, пуская слюни на майку. Он начинает ворочаться и тихо всхлипывать. Луи чувствует, как упирается возбужденный член в мягкую хлопковую ткань трусиков, и он не знает всё это просто фантазия или это глубоко сокрытое желание. Судя по маленькой выпуклости в штанах, это последнее. Видимо, Гарри показалось, что Луи снится какой-то кошмар, и он резко просыпается, осматриваясь, и широко улыбается их переплетенным рукам у открытого рта парня. Он нежно целует его в лоб, прежде чем тихо прошептать: — Спи, малыш. Луи, уже наполовину проснувшийся, открывает мерцающие от лучей солнца глаза. — Не хотел тебя будить, милый. Луи сжимает его руку, подтягиваясь и целуя Гарри, посасывая нижнюю губу. — Я уже вроде выспался, — отвечает он. — Ты божественно пахнешь. Он утыкается носом между грудью и подмышкой Гарри, глубоко вздыхая. — Ты уже проголодался? Ты не пообедал из-за меня, — мычит Гарри, лениво шевеля губами, не прерывая поцелуя. — Да, хочешь приготовлю? — Нет, я приготовлю, детка. Это самое меньшее, что я могу сделать. Гарри садится вместе с ним, Луи обнимает его ногами за талию. Стайлс встает и сжав ладонями по-детски нежные бедра парня, с легкостью относит его на кухню. — Я хочу рассказать тебе все. Луи вздыхает, крепче обнимая Гарри за шею. — Ты не обязан, Эйч. Расскажи, когда будешь готов. Ты можешь начать с того, что расскажешь мне, под какими грибами ты был, когда решил набить на животе такую гигантскую бабочку. — Они были отличными. Ну, а если серьезно, то она соответствует твоей «что есть, то есть», из-за чего она мне нравится еще больше, — тихо смеется он, глядя на вытатуированную на ключицах надпись, которую не прикрывала слишком большая толстовка. Хихикая, Луи тычет Гарри в нос. — Ты же знаешь, я не шучу. Ты не должен мне ничего рассказывать. — Я повел себя с тобой, как мудак, так что ты заслужил всё знать, — начинает он, усадив Луи на стойку. Прежде чем тот успевает ответить, он продолжает: — Прежде всего, знай, что больше всего на свете я хочу обниматься с тобой. Ты не прилипчив, ты прекрасен, и с тобой я чувствую себя спокойно и комфортно. Он делает глубокий вдох, опустив глаза, не в силах встретиться взглядом с Луи. — Мои родители… они очень строгие. Особенно мама. Отец слишком занят работой, чтобы заботиться обо мне, — он смущенно откашливается. — Они оба врачи, так что для меня было логично выбрать ту же профессию, но не пойми меня неправильно, я люблю медицину, и я бы всё равно выбрал это направление, независимо от моих родителей. — Сегодня утром… мне позвонила мама. Она никогда не гордилась ни моими достижениями, ни достижениями моей сестры, и я могу показаться ребенком, но иногда просто нужно услышать похвалу, понимаешь? Я не хотел, чтобы меня баловали в детстве и особенно сейчас, но она всегда была такой чужой… безразличной и холодной. Луи смотрит на него с выражением чистого ужаса на лице: он точно знает, к чему идет этот разговор. Гарри не заслуживает этого, не заслуживает родителей, которые отказывают ему в любви. На самом деле никто не заслуживает этого. — Я рассказал ей, как продвигается подготовка к экзаменам, а она сказала, что я двигаюсь слишком медленно. А потом она сказала мне перестать быть никчемным и жалким, — смущенно бормочет он. — Вот почему я пытался оттолкнуть тебя, когда ты увидел меня. Я чувствовал себя слишком уязвимым, слабым и не хотел, чтобы ты думал обо мне так же. — Что она сказала? — в шоке переспросил Луи. — Детка, посмотри на меня сейчас же. Гарри поднимает глаза, и Луи берет его за руки. Он целует каждый палец, прежде чем прижать его ладони к своим щекам. — Не буду врать, то, как ты решил справиться со всей этой ситуацией, было ужасно. И неправильно. Но никогда не думай, что то, что ты показываешь мне свои слабости, когда-либо будет признаком того, что ты такой. Потому что это не так. Ты потрясающий человек. Гарри зачарованно смотрит на него, поражаясь тому, с какой искренностью он говорит. — Я не знаю, что сказать… — шепчет он. — Я просто хочу, чтобы они любили меня. Чтобы гордились. Но это не так. — Хаз, тебя нетрудно полюбить, — настойчиво отвечает Луи. — Это правда. Ты просто золото. Гарри целует его, и Луи зажмуривается от удовольствия. — Это так много значит для меня, Лу. Ты так много значишь для меня, — клянется он, целуя его в уголки губ. — А теперь я думаю, что должен тебе обед. Луи крепко обнимает его и смеется. — Да, я жду.

***

Прошло почти четыре недели, когда Луи снова пригласили в скромное жилище Стайлс-Пейн-Малик. Гарри в данный момент пытается учиться, когда ему постоянно мешает гиперактивный Луи. — Да ладно тебе, ты же обещал, что сделаешь это! — раздраженно вопит Луи, пытаясь закрыть чертову книгу, которая слишком долго отвлекала от него все внимание. — Малыш, мне нужно закончить. Как только я закончу, я весь твой. — Какого хрена ты сюда пришел? — спрашивает он, отталкивая от себя Гарри. — Знаешь что, ты уже несколько часов занимаешься, так что либо ты удовлетворяешь мои потребности, раз приходишь сюда, либо можешь убираться к себе в общежитие. Гарри драматично вздыхает, не решаясь сказать, что это на самом деле его общежитие, и сдерживает улыбку. Он кладет книгу на тумбочку и поворачивается к нему лицом. — Мой малыш, которому совсем не уделяют внимание. Луи радостно пищит, когда его сажают на колени, прижимая спиной к груди. С тех пор как они откровенно поговорили о семейных проблемах Гарри, они стали очень близки. Им было комфортно вдвоем. Луи сравнил бы чувство, которое появляется в животе всякий раз, когда он находится рядом с Гарри, с глотком свежего воздуха. За последние пару недель Томлинсон скопил в своем шкафу много новой одежды. То есть одежды Гарри. Мягкие джемперы, поношенные футболки, свободные боксеры — Гарри пока не знает о его предпочтениях, касающихся женской одежды, но Луи правда нравятся его боксеры, поэтому он носит их поверх кружевных трусиков — пахучая спортивная одежда. Когда Гарри чисто из любопытства поинтересовался, зачем ему грязная, пропахшая потом одежда, он пожал плечами, смущенно признавшись, что ему нравится его резкий запах. Гарри поцеловал его. — Дай мне три ручки. Гарри бросает на него скептический взгляд и повинуется, когда Луи легонько хлопает его по голове. Томлинсон просматривает, прежде чем отдать их. — Сожми их в кулаке и держи крепко. Гарри послушно сжимает кулак, и у Луи рот наполняется слюной от вида напряженных мышц, толстых вен и вытянувшейся татуировки креста. — Теперь, — говорит Луи, нажимая кнопку записи на телефоне, положив его на колени. Гарри замечает, что открыт ТикТок. — Ответь на мои вопросы. — Хорошо, малыш. — Какой звук издает собака? — Гав? — Какой звук издает кошка? — Мяу? Луи дьявольски ухмыляется, прежде чем задать следующий вопрос: — А какой звук ты издаешь во время секса? Быстрым движением он крепко сжимает руку Гарри. Раздается хруст костяшек пальцев, Гарри издает гортанный стон, шипя от боли. Луи собирается отшутиться и, возможно, немного подразнить его, но он не готов к тому, что свободная рука Стайлса обхватывает его горло, слегка сдавливая. Вместо того чтобы выругаться или завозмущаться, как делали все пользователи, он понижает голос, прижимаясь вплотную к спине Луи. — Черт, детка, — стонет он хриплым, глубоким и таким тягучим голосом. Луи дико краснеет и обмякает, его задница прижата к промежности парня, и он волнительно что-то бормочет, забыв про телефон. Гарри убирает руку с горла Луи и оставляет долгий, мокрый поцелуй на его шее. — Ты животное, Стайлс, — Луи дрожит. Гарри жадно стискивает его бедра, наслаждаясь мягкостью и податливостью кожи. Луи вздрагивает, его задница почти бессознательно трется о наполовину твердый член. Томлинсон запускает проворные пальчики в копну кудрей, перебирая мягкие пряди. Жар нарастает глубоко в животе с каждой секундой, и он закусывает нижнюю губу почти до крови. — Повтори еще раз, — просит Луи, закатывая глаза. — Заставь меня. Гарри забирается под халат Луи, нащупывая пупок. — Твой гребаный пирсинг, — ворчит Гарри, — сводит меня с ума. Я хочу купить тебе сережку в форме «Г» с бриллиантами. Чтобы все ее увидели и знали, что ты мой. Луи задыхается, простонав, в то же время поворачиваясь и ложась на Гарри, который опускается на спину. Стайлс подтягивает мальчика повыше, заставив его зашипеть, когда их возбужденные члены потираются друг о друга. Томлинсон дрожит от возбуждения, его татуированные руки тянутся вверх, чтобы наклонить голову Гарри на бок: он прослеживает кончиком носа четкую линию челюсти и, высунув язык, проводит по колючей щетине. Луи извивается, раздвигая ноги. — Скажи это, Хаз. Гарри игнорирует его, голова словно в тумане, член болезненно пульсирует, истекая смазкой и пачкая боксеры в жажде облегчения. Луи берет дело в свои руки, садится верхом на колени, кладет дрожащую ладонь на выпуклость, сжимая. — Ты… ты такой большой, — выдыхает он, расстегивая ширинку. Прежде чем он доберется до боксеров, Гарри сжимает оба его запястья одной рукой. — Разденься, я хочу посмотреть на своего малыша. Луи громко скулит от этих слов и прерывисто дыша, он снимает халат, оставаясь лишь в маленьких розовых кружевных трусиках. — Тебе нравится? Гарри, кажется, возбуждается еще сильнее при их виде, он отпускает одну из рук Луи и прижимает его ладонь к своему ноющему члену. Луи расслабляется, чувствуя отчетливые очертания члена Гарри. Гарри лежит неподвижно. Молчит, если не считать его глаз, которые буквально кричат о восхищении им. Он с горячим, пылким интересом рассматривает мальчика. — Ты прекрасен, детка, дерьмо, — рычит он, впиваясь ногтями в его бедра. — Мои мечты сбылись, — выдыхает он, двигая рукой Луи, чтобы погладить свой член через тонкую ткань боксеров. Луи поднимается выше, на бедра, отчаянно желая увидеть, как тот кончает только от его рук и запачкает татуировки листьев спермой. Он вынимает свой из трусов и, обхватив его рукой, поглаживает его вращающимися движениями. — Ты слишком большой, Эйч, мне понадобятся обе руки, — фыркает Луи, его собственный член прячется за слоями кружев и слегка дергается от этого заявления. Томлинсон выгибается дугой и в экстазе откидывает голову назад. Гарри рычит, освобождая руку Луи и сжимает в ладонях его пухлую задницу. Размазав по головке большим пальцем капельку предъэякулята, Луи обхватывает двумя руками член Гарри, начиная усердно свои движения в устойчивом ритме. Стайлс впервые задумывается о том, как дышать, параллельно проведя пальцем по оттопыренной губе мальчика. Он не долго думает, прежде чем погрузить сразу три пальца в горячий, влажный рот. Луи нравится эта идея, и он обхватывает их губами, втягивая щеки и покачивая головой. — Соси, — приказывает Гарри. Губы растянулись вокруг пальцев, но Луи послушно сосет, давясь слюной, когда Гарри внезапно проталкивает их еще глубже в рот, задевая заднюю стенку горла. На этом Стайлс не останавливается. Он буквально трахает податливый рот, заставляя мальчика лишь удовлетворенно мычать и сглатывать слюну. — Черт, детка, — стонет он, и Луи замедляется, мучительно медленно вращая руку вокруг пурпурной головки. — Давай, Хаз, — говорит он, глядя на него остекленевшими глазами. Слепо подтянув его к себе за футболку, Луи впился ему ногтями в спину и обхватил ногами талию, скрестив лодыжки. — Нет, малыш, — стонет Гарри ему в ухо, распутывая его ноги и переворачивая на живот. Гарри обнимает его, обхватывая рукой горло и несильно сдавливая, тем самым вызывая у младшего стон. Гарри ухмыляется, возбуждение горит пламенем где-то в животе от осознания того, что Луи весь в слюне, поте и одет лишь в испачканные предъэякулятом трусики, практически голый, в то время как он все еще полностью одет. Он мог просто встать, позаботиться о своем стояке и оставить Луи, нуждающегося и неудовлетворенного. — Малыш, у тебя… пингвин? На ягодице? — спрашивает Гарри, тыча пальцем в татуировку на заднице Луи. Томлинсон жалобно скулит, крутя бедрами на кровати. — М-м-м, да… пожалуйста, продолжай. Гарри хватает ногу Луи и целует нежную кожу, отодвигая в сторону кружево, закрывающее розовое, сморщенное отверстие, и, плюнув, размазывает слюну и предъэякулят членом. — Ты такой мокрый, теплый для меня. Луи стонет высоким тенором, трение члена Гарри между ягодиц подталкивает его к краю. Он опускает трепещущие веки. — Я хочу, чтобы ты навалился на меня всем весом. Пожалуйста, Хаз. Гарри кивает, проведя языком вдоль челюсти Луи, прежде чем осторожно опуститься на него. Томлинсон начинает безжалостно тереться членом о матрас, и вскоре из горла мальчика вырывается крик. Вцепившись руками в простыни, Луи почти плачет от удовольствия, когда его движения синхронизируются с Гарри. Хлюпанье и всхлипы заполняют спальню. — Ты мой. Мой, слышишь? — Твой, — всхлипывает Луи. — Твой. — Подними ногу, — приказывает он, помогая ему прижать к груди, из-за чего ягодицы напрягаются и трение становится еще сильнее. Он чувствует, как потяжелели в преддверии оргазма яйца. Луи кончает первым, совершенно нетронутый, его живот сжимается, тело словно живет отдельной жизнью, содрогаясь. Кружевные трусики намокли от спермы. Гарри ускоряется, пока ритм не становится диким, беспорядочным. Тяжелые яйца хлопают о промежность Луи. Толстый член идеально скользит между ягодиц, один, два, три, четыре — горячая сперма изливается, покрывая ягодицы и бедра мальчика. Гарри просовывает руку в трусики Луи, собирая пальцами капельки его спермы, а затем и свою собственную. — Открой рот, — выдыхает Гарри, поднеся пальцы к его губам. Луи облизывает их, пробуя смешанный вкус, всё еще дрожа после оргазма. Затем он обхватывает их губами и посасывает, пока Гарри покусывает его шею. Томлинсон бездумно гладит кудрявые волосы, не выпуская пальцы изо рта, пока те не станут абсолютно чистыми. Почувствовав, что Гарри пытается встать, Луи пронзительно просит: — Гарри, Гарри, еще, я хочу еще. Гарри с трудом понимает, что это значит. Как бы сильно он не жаждал сладкого, маленького и податливого тела Луи, так быстро он никак, черт возьми, не мог пойти на второй раунд. Он даже не трахнул его, а Луи всё равно выглядит чертовски разбитым, как будто его тугую дырочку мучили в течение нескольких часов. — Давай, малыш, приведем тебя в порядок, — предлагает Гарри, приподнимаясь на локтях. Луи ловит его за руку, прежде чем тот успевает встать, и перемещает их так, что Стайлс упирается спиной в спинку кровати, а сам шатен оказывается между раздвинутых ног. — Что… — Гарри не успевает спросить, потому что Луи стягивает с него полностью боксеры, берет его обмякший член в руку и пару раз хлопает им себя по щеке. Он проводит влажной головкой от уголка рта до носа. В конце концов, губы мальчика размыкаются, и Гарри хватает его за волосы. Луи кладет головку на язык и, осторожно опускаясь на член, чувствует, как заполняется рот и болезненного растягиваются уголки губ вокруг толстого обхвата. Тот факт, что Гарри даже не возбужден, но все еще такой невероятно большой, вызывает слабость в мышцах. Луи опускается до самого основания и замирает. Гарри сосредотачивает полное внимание на ярко-розовых пухлых губах, обхватывающих его чувствительный член. — Понимаю. Ты хочешь согреть меня, детка? В своем маленьком ротике? Луи мычит в ответ с полным ртом, не имея сил, чтобы сосать. Он лежит неподвижно, измученный и удовлетворенный, не делая ничего, просто держа член во рту. — Не двигайся. Ты само совершенство, — хвалит Гарри, погладив Луи по голове, прежде чем опустить ее еще ниже. Он останавливается, как только замечает, что в уголках голубых глаз появились слезы. Луи время от времени слегка посасывает, бедра дрожат, а пальцы успокаивающе перебирают лобковые волосы Гарри. — Нет, милый. Тебе лучше не двигаться, — стонет Гарри. Луи стонет, сдвигая член одной рукой так, что тот упирается головкой в щеку изнутри, он плотнее смыкает губы. Томлинсон хочет высосать всё из него, заставить кончить и наполнить свой рот спермой. Но это в другой раз, догадывается он, когда Гарри откидывает голову на бок, удобно устроившись на подушках, лениво толкаясь и сдерживая себя. — Закрой глаза, детка. Мы немного отдохнем, хорошо? — шепчет он, проводя пальцем по лбу Луи. — Но есть одно правило: ущипни меня за бедро три раза, чтобы я знал, что ты меня слушаешь. Луи слабо делает это. — Скоро мы закончим, мне нужно будет немного позаботиться о тебе. Он знает, что уходом не нужно пренебрегать, особенно если в случае его отсутствия Луи может остаться физически и эмоционально травмированным. Им нужно откровенно обсудить подобные практики, чтобы внедрять их в свои отношения. Он приходит в себя, когда Луи трижды щипает его за бедро. Касаясь того места, где растянутые губы мальчика обхватывают его, он тихо шипит, массируя пальцами виски и затылок Луи. Он осторожно поднимает голову мальчика, вынимая свой член из рта. У того болит челюсть, с трудом смыкаясь. Непроизвольно из горла вырывается скуление, разум затуманен. — Ш-ш-ш, детка, всё хорошо. Я рядом. Гарри массирует его голову, устраивая боком, прижав к себе. Он тянется к его ступням, разминая их и переходя на икры. Он в последний раз чмокает его в висок. — А теперь спи, милый.

***

Бейглы со сливочным сыром, бекон, яйца и тост с авокадо, посыпанный жаренным кунжутом — сытный завтрак, который ждет Луи, когда тот просыпается. Он медленно открывает глаза, комната залита ярким солнечным светом, свежий ветерок едва колышет смятую постель. Он сворачивается калачиком, прижимаясь к рядом лежащей подушке Гарри, и вдыхает нотки хвойного аромата шампуня для волос и дезодоранта. Гарри присоединяется к нему через несколько минут, поставив на тумбочку два стакана апельсинового сока. Луи двигается прямо в его объятия, сильные руки обхватывают его за талию и прижимают к широкой груди. — Гарри? — бормочет он хриплым голосом. — Тебе хорошо спалось? — спрашивает Гарри. Луи не отвечает, вместо этого поворачивает голову и прижимается к его губам, обхватив щеки. Он теряют время, пылко и страстно отдаваясь поцелуям. Но на взгляд Гарри Луи слишком быстро отстраняется, что застенчиво прошептать: — Я всегда хорошо сплю, когда ты обнимаешь меня. Гарри целует его в макушку, прежде чем приподняться и перекинуть одну ногу через парня, встав на колени и выпрямив спину. — Нам нужно поговорить о том, что вчера произошло, детка, — нежно шепчет он. — Но сначала еда. Гарри кормит Луи завтраком почти полчаса, даже умудряясь запихнуть ему в рот несколько кусочков тоста с авокадо после жалобных протестов: «меня бесят эти авокадо, самая модная еда на свете». — Итак… — протягивает Луи, склонив голову набок, как котенок. Гарри одаривает его широкой улыбкой, прежде чем потереться кончиком носа о его носик. Он засовывает руку в испачканные трусики, ощупывая мягкие ягодицы. Найдя двумя пальцами сухую дырочку, он легонько надавливает на тугое сжатое отверстие, вызывая у Луи всхлип. Указательным пальцем он обводит сморщенную кожу. — Мы не пойдем дальше, пока не разберемся во всем, но мне хочется потрогать тебя, всегда. Луи кивает, не сдерживая тихие вздохи и стоны, которые были неописуемо прекрасны. — Детка, сосредоточься. — Я, блять, не могу, — шипит Луи. Гарри скептически приподнимает бровь, прежде чем вытащить руку из трусиков Луи. — Так лучше? Отчаянно качая головой, он до боли сжимает пальцы и направляет их обратно. Его маленький член, обтянутый кружевом, слабо дергается от прикосновения. Луи лижет ухо Гарри, обняв его за шею. — О чем ты хочешь поговорить? — Вчерашний вечер был потрясающим. Ты был прекрасен, — начинает он, вздрагивая от мокрого языка, творящего что-то невообразимое. — Но… ты ведь помнишь, что было потом? Луи вспоминает, какое опустошение, растерянность ощущал, когда Гарри встал, чтобы сходить за влажным полотенцем и вытереть весь беспорядок, который они вдвоем устроили. Томлинсон хотел снова быть рядом с ним, как можно ближе. — М-м-м, да, … тебе было неудобно? — Детка, нет, я наслаждался каждой секундой. Мне понравилось, что ты творил своим ртом, — говорит он, проводя дрожащими пальцами по нижней губе и одновременно надавливая на сжатую дырочку. — Но если мы хотим… играть, нам нужно установить границы, — предлагает он и улыбается, когда видит, как Луи утыкается лицом в подушку, пряча покрасневшее лицо. — Милый, нам еще нужно кое-что обсудить. Еще чуть-чуть и я перестану мучить тебя, хорошо? — Я… Я люблю, когда ты все контролируешь. Наша разница в размерах сводит меня с ума, ты намного больше, крупнее меня, — Луи чмокает его в губы, проводит ладонью по загорелой груди и спускается к прессу. — Вчера я хотел, чтобы ты владел мной.… ты всегда подхватываешь, несешь меня без особых усилий, делая со мной то, что тебе хочется. Это… доминирование? Но в то же время это больше, чем просто подчинение. Ты даришь мне чувство безопасности, любви, заботы. Это не просто сексуальное предпочтение. Я очень тебе доверяю, Гарри. Стайлс смотрит на него с неким благоговением. — Мой малыш, все в порядке. Ты не должен смущаться, я хочу этого. — Правда? Я не… Я никогда не испытывал что-то подобное, я никогда… У меня постоянно были какие-то токсичные отношения, — начинает Луи. — Я ненавидел, когда мной пытались манипулировать, ненавидел сам секс и тот факт, что единственный способ привлечь внимание — надеть обтягивающую и откровенную одежду. Гарри рычит, вынимая из трусиков пальцы и сплевывая на них. Он забирается обратно под кружево и смачивает сжимающееся отверстие, проталкивая без сопротивления один палец. Луи отвечает всхлипом. — Ты само совершенство, слышишь? Никогда не волнуйся насчет того, что столкнешься с подобным в отношениях со мной. Мы будем двигаться только в твоем темпе. Ты заслуживаешь, чтобы тебе поклонялись каждый день. Гарри ощупывает бархатистые стеночки, глубже проникая пальцем и чувствуя жар. На лице Луи отражается дискомфорт, но он отталкивает всякие неприятные ощущения, чтобы чувствовать в себе хоть как-то Гарри. — А как ты относишься к удушью? Тебе нравится, малыш? Порка? Луи стонет, возбуждаясь. — Да, конечно. Гарри ухмыляется, шевеля пальцем. — Я буду душить тебя, пока трахаю. Отшлепаю, чтобы ты знал, кому ты принадлежишь. — Я уже твой, твой малыш. — Да, мой драгоценный ангел. Я позабочусь о том, чтобы тебя боготворили каждый день. Гарри переворачивает их, ложась между раздвинутыми ногами Луи, трахая его пальцем насухую. По идее ему не должно быть приятно, но парень запрокинул голову, прикрыв в наслаждении глаза. Край футболки поднимается, обнажая живот. Пирсинг блестит от солнечных лучей. Гарри сгибает палец, растягивая стенки. Комочек нервов найти просто. Гарри давит на простату, и тело мальчика дергается, он извивается на простынях, словно его щекочут со всех сторон. Гарри приставляет второй палец к влажному колечку мышц, и Луи изгибается, простонав. — Еще, Эйч, еще, — умоляет Луи, и с его губ срывается громкий стон, когда Гарри проникает вторым пальцем. Через некоторое время ему это удается, внутри слишком тесно и сухо, но это не мешает им. Луи скулит, хватаясь за соски и растирая затвердевшие горошинки. — Давай, малыш, — рычит Гарри ему на ухо. И Луи напрягается всем телом и со стоном кончает, пачкая спермой всё вокруг: живот, бедра, пальцы и даже постель. Томлинсон дрожит, прижимая парня к себе. — Гарри. Гарри улыбается, осыпая маленькими поцелуями его лицо. Луи такой чувствительный, отзывчивый, что у Стайлса голова идет кругом, когда он думает, что тот всегда кончал нетронутым. — Вот так, милый, — бормочет он, вяло прижимаясь губами ко лбу Луи и опускаясь на него сверху. — Останься со мной, пожалуйста, — настаивает Луи, прерывисто дыша, проводя рукой по спине Гарри. — Я здесь, — говорит он приглушенным голосом, чувствуя знакомую тяжесть в штанах и быстро осознавая свой обделенный внимания стояк. Взяв в одну руку что-то из одежды, он подхватывает Луи под задницу, усадив на бедро, и встает. Гарри заботится о каждой мелочи: устанавливает приятную температуру воды, ставит бутылек с гелем для душа с запахом кокоса рядом со своим и снимает с шатена одежду. От горячей воды маленькая комната мгновенно наполняется паром, и Гарри заходит вместе с парнем в душ. — Я самый счастливый человек на свете, — ухмыляется Стайлс. Поставив Луи на ноги, он поворачивается, чтобы взять гель, но его останавливает рука, похлопывающая по бицепсу. Луи первым берет маленькую бутылочку своего геля (то, что он теперь проводит всё свое время с Гарри, подразумевает, что множество его вещей заполонили комнату студента). Он недовольно морщит нос, когда Гарри протягивает ему мочалку. Он решительно качает головой: единственное, чем он хочет мыть Гарри, так это его руки. Вспенивая гель, он скользит ладонями по телу Гарри, уделяя особое внимание изгибу шеи, пупку, V-образной линии и прессу. Он испытывает колоссальное доверие, любовь, и между ними повисает уютное молчание, пока Луи намыливает напряженные мышцы Гарри. Член Стайлс все еще тверд, что неудивительно. Они полностью открыты друг перед другом, обнаженные. Касания Луи только сильнее разжигают огонь внутри Гарри, отчего его член становится буквально каменным. Луи наливает на руки шампунь и трет кожу головы, пока моет волосы. Гарри сходит с ума от того, что его маленький мальчик так тщательно старается вымыть его. Смыв с кудрей пену, Луи наносит кондиционер и прижимается к телу Гарри. Когда руки пытаются дотянуться до члена, Стайлс останавливает их. Луи смотрит на него полными слез глазами. — Эй, детка, что случилось? Сразу же хлынули слезы и потекли по щекам. Гарри обхватывает дрожащее лицо обеими руками, чувствуя, как у мальчика трясется подбородок. — Детка, нет, не плачь. Что случилось? Тихие рыдания непроизвольно вырываются из горла, и Гарри нежно обнимает его. — Ну же, солнце, что тебя так расстроило? — воркует он, нежно гладя его по голове. — Хочешь узнать секрет? Луи молча кивает в согласии. — Ты так очарователен, когда плачешь, восхищаюсь тобой. Луи усмехается, так как знает, что сейчас он один большой сопливый беспорядок. Он устраивается у Гарри под боком, крепко обняв его двумя руками. — Расскажи мне, что случилось, — серьезно говорит парень. — Ты… я… прости, — начинает он. — Просто мне еще ни с кем не было так комфортно и безопасно, для меня это в новинку. Я знаю, это пустяк, прости. Осторожно покачивая его из стороны в сторону, Гарри массирует мальчику виски, на что тот отвечает только усилившимся плачем. — О, дорогой, в этом нет ничего плохого. Ты не должен плакать из-за этого. — Я тебе надоем, — печально говорит он, румянец покрывает щеки и уши. — Я и так чертовски прилипчив, ты устанешь от меня рано или поздно. А я этого не хочу. — Разве я тебе не говорил, что я хочу, чтобы ты всегда был в моих объятиях? Я не устану от тебя ни сейчас, ни когда-либо. — Гарри, пожалуйста, — невозмутимо произносит он. — Ты не можешь быть в этом уверен. — Лу, я серьезно, мне больно видеть, как ты плачешь особенно из-за такого абсурда. Я не прошу верить моим словам, я прошу верить моим действиям, — просит Гарри, обхватывая щеки и сталкиваясь носами. Луи дрожит, вытирая глаза тыльной стороной ладони и мило потирая их. — Посмотри на меня. Мне нужно, чтобы ты был со мной. Я хочу, чтобы ты был со мной, детка. Луи застенчиво смотрит на него. — Ты уверен? — Точно, — говорит Гарри, поглаживая его живот. Луи, кажется, внезапно осознает, что возбужденный член головкой упирается ему в пупок. Томлинсон жадно тянется к нему, уже твердому для него и истекающему предъэякулятом. Растирая естественную смазку по всей длине и дразня пальцами налившиеся яички, он целует шею Гарри. — Черт, дорогой, продолжай, — стонет Гарри. Теплая вода потоком льется на них, усиливая ощущения. Он тянется одной рукой за спину Луи, хватая его за задницу, и смотрит ему прямо в глаза. Взгляд такой напряженный, возбужденный, что у Томлинсона подкашиваются колени. Затем, озорно ухмыльнувшись, Гарри приподнимает его одной рукой. — Посмотри. Я так легко могу поднять тебя. — Боже, Гарри, — всхлипывает Луи, выгибаясь и поднимая ноги, обвив его талию. Удовольствие, которое закипает в низу живота от одной мысли о том, что Стайлс с легкостью может швырнуть его об стену, поражает. Он чувствует, как его тело откликается на столь явную демонстрацию силы Гарри, и Луи наклоняется, с благодарностью и нежностью посасывая верхнюю губу парня. Томлинсон четко ощущает, как головка члена Гарри скользит между их животами, крупная и влажная. Льющаяся вода нежно ласкает их обнаженные формы, и Гарри не торопится с действиями. Он сжимает щеки Луи, упиваясь его видом: возбужденный, разгоряченный и такой красивый, усердно поглаживающий его член, чтобы подарить ему оргазм. Луи громко стонет, свесив ноги по обе стороны от бедер Гарри, и обхватывает руками его член, чувствуя, как его собственный снова твердеет. — Давай, Хаз, давай, — шепчет он ему на ухо, и Гарри наклоняется вперед, с каждым толчком проходясь головкой по пупку мальчика. Ему очень нравится быть в такой близости с ним, слышать его дыхание вперемешку со стонами, которые заставляют его ноги дрожать. Луи прижимают к стене, и он слегка растерянно смотрит на него, немного обезумев от похоти. Если бы кто-то увидел их со стороны, то никогда бы не подумали, что они просто трутся друг о друга. Учитывая, как Гарри пригвоздил его к стене, ритмично двигая бедрами. Луи кончает первым. Громкий, высокий стон вырывается изо рта мальчика, густые струи спермы выплёскиваются на грудь Гарри. Из-за такого эротичного звука Гарри скоро достигает оргазма. Луи расслабляется, чувствуя, как кончики пальцев Гарри болезненно впиваются в его бедра. Судя по тому, как Стайлс сжимает его, чтобы удержать, его тело будет в синяках, но Луи это нравится. — Черт, это было прекрасно. Ты идеален, — шепчет он, опуская Луи на пол. Чувствуя, что ноги парня дрожат, слишком слабые, чтобы удержать его вес, он крепко обнимает Луи, берет розовую мочалку с полки и начинает тщательно намыливать тело, с любовью целуя каждый доступный участок кожи. Когда они помылись, Стайлс выключает воду и выходит из душа. Луи, прищурившись, смотрит на Гарри. Он не знает, как и почему, но ему кажется, что он на седьмом небе от счастья. Томлинсон чувствует внутреннее спокойствие, глядя в изумрудные глаза Гарри, которые дарят всё своё внимание только нему. — Иди сюда, сладкий. Гарри начинает одевать его, ругаясь под нос, когда вспоминает, что их постель осталась грязной. — Подожди меня, ладно? Я сейчас вернусь, — говорит он, чмокая в мокрые волосы Луи. Он вбегает в спальню, стягивает с кровати постель и хватает толстый плед, припасенный в шкафу. В комнате Гарри полный беспорядок. На полу валяется постель, испачканная спермой, вещи разбросаны, ванная вся залита водой. И чтобы не намочить постель, однозначно нужно высушить волосы. Он собирает грязные простыни и бросает их в корзину для белья. Гарри возвращается через несколько минут, находя Луи на кровати, укутанного в плед. — Встань, детка, мне нужно застелить постель. Как только всё сделано, Гарри берет фен в ванной комнате и подключает его к розетке у тумбочки. Он садится на подушки. — Иди сюда, детка. Луи повинуется, прижимаясь спиной к его груди. Он начинает разминать пальцы ног Гарри. Положив к себе его ноги, он начинает ритмично растирать их. Кулаком Луи разминает стопы, указывая умеренное давление. Гарри стонет. — Черт возьми, ты ангел, у меня всегда ужасные судороги после душа, не знаю почему. — Ну, ты должен знать, ты же доктор. — А, хах. Врачи сами себе не могут поставить диагноз, это факт. А теперь подвинься немного. Мне нужно высушить волосы. Луи подчиняется, ухмыляясь, все еще умудряясь продолжать делать ему заслуженный массаж ног. — Не волнуйся, я позабочусь о тебе. Гарри фыркает. — Хорошо, детка. Алекса, включи «Better» Халида. Все мысли вылетают из головы Луи, когда Гарри так близко к нему, сушит ему волосы и готов принять и исполнить его самые сокровенные желания. Луи переполнен любовью, нежностью, заботой. Он начинает думать, что Гарри предназначен для него, и не дай Бог, он каким-то образом потеряет его. Он никогда не отпустит своего парня. — Закрой глаза и дай мне позаботиться о тебе, мой милый мальчик, — шепчет Гарри ему на ухо, распутывая волосы пальцами, в то время как губы путешествуют по шее. Любой контроль исчезает, и Луи отдаётся тем райским ощущениям, которые дарят умелые руки Гарри. На заднем плане приглушенно играет музыка. «Нет ничего лучше, чем это, Nothing feels better than this Нет ничего лучше. Nothing feels better» Луи не может не согласиться с этими строчками.

***

— Ну, — пискнул Найл, держа под столом руку очень смущенного Лиама, — как Гарри? Луи качает головой, устав от этого разговора, который, кажется, вращается исключительно вокруг его сексуальной жизни. — Всё хорошо, — небрежно отвечает он, вертя соломинку в сливочной пене клубничного молочного коктейля. — О, Лу, ну же, расскажи мне хоть что-то! Он хорош в постели? Луи поперхнулся. — Найл, ради Бога, мы же на людях! Говори потише. Лиам смеется, не ожидая такого бесстыдства Найла. — Кроме того, какая тебе разница? Тебе не должен интересовать ни мой парень, ни его сексуальные навыки. Найл подмигивает, лукаво поигрывая бровями и очень раздражающе ухмыляясь. — Парень? Луи осекается, поникнув. Между ними определенно что-то происходит, и это похоже на отношения. Все в их отношениях говорит о том, что Луи и Гарри «пара», начиная с того, что они последний месяц не расстаются друг с другом, и заканчивая их недавно обнаруженными и обсужденными сексуальными предпочтениями. Они никогда не обсуждали статус их отношений. Гарри, кажется, влюблен в него, но если у них всё так серьезно, почему он не предлагает стать его своим парнем? Он вообще хочет быть с Луи? Вероятность того, что Гарри тянет с ярлыками, потому что все еще пытается выяснить, действительно ли он видит Луи в своём будущем, практически равны нулю. Но. Есть лёгкая неуверенность, которая, как гниль, заполняет мысли: «Что если Гарри с ним, потому что ему сейчас удобно, а сам ждёт более удачный вариант?» Луи хочет, чтобы на него претендовали, так сильно. Он жаждет принадлежать Гарри, полностью, так же сильно, как он хочет, чтобы Стайлс принадлежал ему. — А, понятно… он тебе еще не предлагал встречаться, правда? — спрашивает Найл, пугая Луи. — Нет, я… как… Почему ты думаешь, что он не предложил? — Твое выражение лица выдало тебя. — Детка, какого хрена, — вмешивается Лиам, ущипнув его за бедро под столом. — Найл имел в виду, что ты не должен грузить себя этими мыслями. Гарри влюблен в тебя. Честно говоря, Стайлс всегда делал Луи исключительно счастливым, ставя его потребности выше своих. — Он удивительный. В нем есть всё, что я хотел видеть в парне. На него не похоже, что он не захочет поскорее поменять статус отношений, так сказать. — Послушай, Луи, я не могу вспомнить, когда Гарри в последний раз серьезно встречался с кем-то, — осторожно добавляет Лиам. Луи хмурится, в груди вновь появляется тяжесть. Найл пинает его в голень. — О, Боже, нет! Я имею в виду, что Гарри никогда не выглядел таким счастливым как сейчас. Он, наверное, впервые разбирается со всеми своими проблемами и улыбается, — извиняющимся тоном торопливо исправляется Лиам. — Подожди еще немного. Может быть, он приготовил для тебя какой-нибудь грандиозный сюрприз… — его прерывает громкий рингтон телефона. — Извини, но я должен ответить. Луи молча кивает, немного отстраняясь. За последние несколько лет у него было немало длительных отношений, и все они рано или поздно заканчивались катастрофой. Отношения чаще строятся на совместимости, так что по идее у них всё должно быть хорошо. — Ладно, успокойся, я привезу его как можно скорее. Дай ему, ты сам знаешь что, если понадобится, ладно? Слишком занятый своими мыслями, Луи не замечает, как на другом конце провода кто-то в лёгкой панике что-то тараторит Лиаму. — Все в порядке? — спрашивает он. — Не совсем… это Гарри, — говорит Найл, съеживаясь на стуле. — А что такое? С ним все в порядке? Лиам поднимает палец, рассеянно хватая их вещи. — Мы уже едем. Проверь в шкафчике его лекарства. — Не могли бы вы объяснить мне, что, черт возьми, происходит? — в панике повышает голос Луи. — Гарри зовёт тебя, — это единственное, что говорит Лиам. — Тогда какого хрена мы здесь сидим? Дорога в общежитие напряжённая. На нахмуренных лицах лежит усталость, боль терзает сердце. — Лиам, пожалуйста, скажи мне, что случилось, — умоляет Томлинсон в который раз. — Лу, это… сложно, — начинает он. — У него… приступ паники? Я даже не знаю, как это назвать. Он становится агрессивным, неуправляемым. Он просто ломает все, что попадется ему под руку. В прошлый раз он разворотил всю гостиную. Луи морщится. — И когда был этот последний раз? — Пару лет назад. Когда приехали его родители. После этого разговор прекращается. Губы и подбородок Луи дрожит, когда он заставляет себя не плакать. Гарри нуждается в нем, он должен быть сильным. От осознания того, как плохо влияют на Гарри его собственные родители, сердце Томлинсона болезненно сжимается, затуманивая здравый смысл ненавистью к этим двум людям. Неожиданно он вспоминает кое-что важное из разговора. — Погоди, ты что-то говорил о том, чтобы дать ему… лекарства? — Э-э-э… да, что-то вроде успокоительных… Луи замирает, гнев нарастает, как будто в нем вселился демон. — Успокоительные? Ты думаешь, я чертовски глупый? — возмущается он. — Набери Зейна и дай мне телефон. — Луи, успокойся, мы справлялись с подобным дерьмом не один раз. — О, и чем вы его пичкали? Успокоительными? Транквилизаторами? Коктейлем из снотворного? — обвиняет он, рыкнув. — Луи, успокойся, ты ведешь себя неразумно. Они были друзьями Бог знает с каких пор, они знают, что для него лучше, — перебивает Найл с заднего сиденья. Луи кипит, выхватывая телефон Лиама из держателя. — Говори пароль, иначе ты пожалеешь, что со мной связался, — угрожает он. Да, это никак не напугает парня. Луи и мухи не обидит, но Лиам видимо решает не усугублять ситуацию. — Двадцать девять, ноль, восемь, девяносто три. Луи быстро вводит пароль и набирает номер Зейна. — Лиам, слава Богу, стало ещё хуже, чувак, — пыхтит Малик в трубку, на заднем плане слышен грохот и звон стекла. — Не вздумай ещё вредить ему гребаными таблетками или что там у тебя на уме, — огрызается Луи, проглатывая идеи прокричать о том, как отвратительно неправильно для них справляться с этой ситуацией гребаными наркотиками. — Дай ему телефон. — Я не думаю, что это хорошая… — Зейн, я не собираюсь повторять, дай ему трубку. Он слышит странное шарканье, какие-то проклятия и причитания, затихающие на заднем плане, прежде чем в динамике раздаются хриплые вздохи. — Гарри? Детка, ты слышишь меня? Его пугает представление Гарри, одинокого, опустошенного, потерянного. Он не хочет видеть его таким. Увы, ответа не последовало. — Это я, Эйч, твой Лулу, твой малыш, — бормочет он прерывисто, чувствуя, как разрывается сердце. — Поговори со мной, расскажи, что случилось. Мы почти на месте, еще несколько минут, и ты будешь со мной, хорошо? Я никогда не уйду. — Нет, — голос такой страшный, резкий. — Не приходи. Я могу сделать то, о чем пожалею. Тебе лучше держаться подальше от меня. — Как ты мог подумать, что я просто брошу тебя в таком состоянии? — стоит на своём Луи, и жгучее недоверие обжигает все в животе. — Пожалуйста, закройся в своей спальне, никого не пускай и, ради всего святого, не смей брать то, что тебе дает Зейн. Гарри вешает трубку. Волна беспомощности и тревоги, захлестнувшая его, застает врасплох. Должно быть, она незаметно нарастала, набирая обороты, пока он был сосредоточен лишь на разговоре с парнем. Как только они подъезжают к зданию, Луи выскакивает из машины, взбегает по лестнице и добегает до двери комнаты Гарри. Громко постучав, он ждет. Зейн открывает дверь, и картина, открывшаяся перед, оказывается хуже, чём он ожидал. Гарри сидит на диване, уставившись на осколки, разлетевшиеся по полу. В остальном, кажется, все на своих местах. Он не замечает Луи, да это и не нужно. Он сидит, вспоминая, как всего десять минут назад был ослеплен горькой яростью и ненавистью. Челюсть напрягается так, что слышен скрежет зубов. Затем он переводит взгляд, останавливая ледяные глаза на Луи. — Гарри… Он слишком сильно сжимает кулаки, что костяшки пальцев побелели, в сгорбленной фигуре отражается резкая враждебность не по отношению к Луи, а, а к самому себе. — Гарри, иди сюда, пожалуйста… Гнев поглощает его тело, ярость захлестывает его подобно волна цунами. — Гарри! Он резко выходит из транса. Луи выглядит измученным, уставшим. Гарри встает, осторожно приближаясь к Луи. — Лу, — бормочет он, нахмурив брови, и протягивает руки, обхватывая его щёки. Слезы грозятся брызнуть из глаз и даже несколько из них потекли по щекам. Мысль о том, что эта чистая душа ранена им, заставляет Гарри ужаснуться. Он сталкивается с ним носами. — Я здесь, тебя никто не обидит. Обвив руками его шею и прижавшись к нему, Луи встает на обе ноги Гарри, поднявшись на носочки, и целует в губы. Стайлс обхватывает его за талию, крепко обнимает и приподнимает. — Хаз, Хаз, — пробует Луи остановить его между лихорадочными поцелуями. — Хаз, подожди… Гарри не останавливается. Он требовательно прикусывает нижнюю губу, пробираясь языком в рот. Его ладони так мнут Луи пятую точку, что у того подгибаются колени, и он бы возбудился, будь это нормальная ситуация. Но это ненормальная ситуация. Он отстраняет от себя Гарри, успокаивая дыхание, эхом отдающееся в комнате. Гарри колеблется. На его лице появляется болезненное выражение отвращения. — Боже, Луи! Мне так жаль, я не хотел, я… — Ш-ш-ш, — успокаивает его Томлинсон, нежно целуя в лицо: в пульсирующие виски, задерживается на веках и останавливается на щетинистой челюсти. Но нервы Гарри не выдерживают. Сначала из глаз потекли слезы, в груди растекается боль, и по накатанной внутри все нарастает. Всё заканчивается катастрофой: лицо Гарри сморщивается, всхлип срывается с его губ так неожиданно, что даже у Луи на глазах наворачиваются слезы. Стайлс скрючивается, истерично рыдая, отчего сердце обливается кровью. — Любимый… давай выпусти всё, все будет хорошо, — шепчет Луи ему на ухо, изо всех сил стараясь выдержать его вес. Томлинсон больше не мог слушать эти душераздирающие рыдания, но Гарри нуждается в нем прямо сейчас, поэтому остальное неважно. Волосы Луи на макушке намокли от слез парня, и Гарри ко всему целует его, прижимаясь крепче. Он не знает, как долго они так стоят: может быть, минуту, полчаса или даже дольше. Но в конце концов истерика утихает, и Гарри опускает взгляд, встречаясь с блестящими голубыми глазами. Нос течет, полный соплей, отчего Стайлс неловко отводит глаза. — Я… прости. Прости меня, я… мне никогда не было так плохо. Луи качает головой, целуя его в губы. — Перестань извиняться ни за что. Давай пойдем ко мне, ты расскажешь, что случилось, и я позабочусь о тебе, хорошо? — предлагает он едва слышно. Молча соглашаясь, Гарри оставляет поцелуй на лбу Луи, прежде чем медленно направиться в свою комнату, чтобы что-то надеть. — Луи, ты уверен? Ты можешь пострадать, — осторожно говорит Зейн. Луи бледнеет, его щеки пылают от злости, вызванной недоумением. — Меня разочаровывает, что ты всерьез считаешь, что твой друг может быть не только опасным для меня, но и причинит мне вред. И вызывает отвращение. — Ты не знаешь, на что он способен, — возражает Зейн, скривив губы в угрюмой гримасе. — О, зато ты знаешь, да? — насмешливо отвечает Луи. — Давай посмотрим, на что способен большой плохой Гарри? Зейн открывает рот, но прежде чем он успевает сказать Луи еще какую-то ерунду, Гарри появляется в гостиной. Лицо мертвенно бледное, но всё еще красивое, несмотря на то, что черты искажены болью. Он берет Гарри за руку, обнимает его сбоку, сильная рука в ответ ложится ему на плечи. — Пойдем, Эйч. — Я иду с тобой, — слышит он голос Найла. — Я бы хотел, чтобы ты это не делал. Ты мне всё равно не нужен. Они сразу же с Гарри отправляются в общежитие Луи. Стайлс ничего не может поделать, но паника вновь просыпается в глубине живота. — Звонили мои родители. Они сказали, что хотят навестить меня, — говорит он, и его дыхание становится частым и поверхностным. — О. — Да. Я сказал им, чтобы они приехали после экзамена. Предложил им встретиться с тобой. Луи вздрагивает при их упоминании. — Они начали расспрашивать о тебе. Я рассказал им о нас… Но я не получил той поддержки и благословения, на которое надеялся. Сердце Гарри разгоняется, бешено колотясь в груди. — Они… они начали кричать на меня. Я, конечно, привык, но это больно каждый раз, — говорит он, грудь часто вздымается, но в ребрах такая боль, словно ее сковали в тиски. — Но потом они начали говорить о тебе всякую чушь.… обзывали тебя, и я просто… сорвался. Как никогда раньше. Дело в том, что мне все равно на их слова, но не тогда, когда они говорят о тебе… У них нет ебанного права на это. Луи нерешительно обнимает его еще крепче, чем раньше. Этот парень — все, что ему нужно, даже со всеми недостатками.  — И мне так жаль, клянусь, я дал им отпор, они даже не приедут. Я не хочу, чтобы они появились здесь. Пожалуйста, не оставляй меня, я не хочу, чтобы они оттолкнули и тебя тоже. Ты мой. Томлинсон издает умиленный звук, крепче сжимая его руку. — Я не оставлю тебя, Эйч. Посмотри на меня. Мне приятно, что ты боролся за мою честь, но мне действительно наплевать на твоих родителей. Пока они не трогают тебя, — говорит Луи с опаской. — Это не первый раз, когда меня необоснованно оскорбляют, и не последний. — Никто при мне не посмеет это сделать. Луи вздыхает, умиляясь чрезмерной заботе Гарри. — О, вот мы и пришли. Вас ждет сеанс долгих обнимашек, мистер, — хихикает он, открывая дверь. Луи зовет Коко, которая выглядывает из-за угла, радостно виляя хвостом, когда узнает Гарри. — Привет, девочка, — ласково воркует он, поднимая трясущегося щенка и легонько целуя его в мордочку. — Я скучал по тебе. Луи кладет руку на плечо Гарри, поглаживая его. Затем он быстро устраивает на диване маленькое гнездышко для Коко и жестом указывает на него. — Положи ее сюда, я хочу спальню только для нас. Гарри аккуратно укладывает сонного щенка на кучу из розового мягкого одеяла и игрушек. Сказать, что комната Луи оказывается именно такой, какой он ее себе представлял, ничего не сказать: стены пастельно-розового цвета, сверкающие на свету и увешанные рамками с модными эскизами и чертежами. На мансардном окне висят драпированные гофрированные занавески с оборками в королевском стиле, а по контуру закреплена гирлянда. В заставленной черными манекенами комнате тепло и очень вкусно пахнет, смесь сладкого запаха Луи и ароматов цветов, что расставлены в горшочках по всему периметру. Луи садится на большую кровать, благоговейно проводя пальцами по шелковой постели. — Иди сюда, большой мальчик, — мягко зовет он. У Гарри текут слюнки. Луи выглядит греховно, хлопая густыми ресницами и потирая свои изящные, гладкие ножки. Стайлс подталкивает Луи дальше, к бархатному изголовью, и нависает над ним. Луи нравится, когда он давит на него всем своим весом, нравится быть придавленным его телом. Он обнажает шею, выгибаясь в спине и прижимаясь к его груди. Гарри глубоко выдыхает, впиваясь зубами в аппетитную кожу, кусая и посасывая до яркой отметины. Тело гудит от желания схватить Луи и трахнуть, чтобы тот рассыпался от удовольствия на части. — Гарри, — выдыхает Луи. — Мой малыш, моя куколка, — стонет он, раздвигая ноги Луи и жадно глядя на то, как постепенно оголяется кожа бедер. Луи выглядит прекрасно, весь такой открытый перед ним, его загорелая кожа так красиво сочетается с розовой шелковой постелью. — Я хочу, чтобы ты съел меня, разрушил, — стонет он, покраснев, гладя на него с потемневшими глазами, так широко расставив ноги, что жгли мышцы. Они были одеты, но через секунду Луи оказывается обнаженным, а Гарри — в одних боксерах. Стайлс берет светло-желтые трусики Луи, сжимает их в руках и подносит к носу. Он резко вдыхает, утыкаясь носом в кружево, и закатывает глаза от мускусного аромата. Луи пытается схватить его за руки и взвизгивает, когда Гарри нападает на его губы, кусая. — Моя куколка, — ухмыляется Гарри, проложив дорожку поцелуев до плоского животика мальчика. Он покусывает кожу, щекоча языком пупок и играя с пирсингом, чуть оттягивая его губами. Маленький член мальчика шлепает по животику в такт тому, как тот мечется в удовольствии от большого и чувственного рта Гарри. — Пожалуйста, пожалуйста, — умоляет он, раздвигая ноги еще шире и обнажая сжимающуюся дырочку. — Ты хочешь мой язык? В себе? — наигранно интересуется Гарри, наклоняясь к сокровенному месту. Луи энергично кивает. — Да, да, хочу. Очень, пожалуйста. Чувствуя, как ногти мальчика впиваются в его бицепс, Гарри закидывает одну ногу себе на плечо, а другую, согнув, ставит подошвой на кровать. Он лижет маленькую дырочку быстро, как котенок, отчего тот кричит, резко выгибая спину. Веки трепещут, и он зажмуривается, когда чувствует, как чувствительные края царапают зубы. Луи скулит, подаваясь назад, чтобы прижаться к его рту. Он подается, вытягивая язык и проникая в сморщенное и тугое отверстие, которое сжимается вокруг него в ответ и не отпускает. Он лижет широкими уверенными мазками, царапая щетиной по-детски нежную кожу Луи. Язык ловко скользит от налившихся яичек до трепещущей дырочки, посылая искры по всем нервным окончаниям. Луи стонет так громко, что его, наверное, слышно во всем общежитии. Гарри этим пользуется. — Прокричи мое имя. Кричи, детка. Луи тяжело дышит, крича во всё горло: — Гарри… Гарри, Гарри! Стайлс ухмыляется, настойчиво вылизывая дырочку, как оголодавший кот лакает молоко из миски. Пронзительные, ласкающие слух стоны Луи возбуждают Гарри так сильно, что тот может кончить в штаны. Он начинает еще усерднее вращать языком, щекоча жаркие стенки и прижимаясь носом к промежности. Гарри одним языком трахает его в жестком темпе, и Луи сходит с ума, зарываясь пальцами в кудри. — Хаз… пожалуйста, о… Ах, пожалуйста, — всхлипнул Луи. — Дай мне… свои боксеры. Гарри не останавливается, напрягая мышцы, и быстро снимает штаны и нижнее белье. Он протягивает боксеры Луи, отстранившись на пару секунд, чтобы посмотреть, что задумал малыш. Ударная волна безумного экстаза проносится по телу Томлинсона, его конечности дрожат от удовольствия в предоргазменных судорогах. Он обнюхивает трусы, как сумасшедший, покусывая ткань и вдыхает её терпкий сексуальный аромат. — Перевернись, — в приказном тоне шепчет он. Луи сразу подчиняется, ложась на живот и подставляя свою идеально округлую, как персик, задницу. Член Гарри пульсирует при виде Луи, уткнувшегося лицом в постель со выставленной в воздухе задницей. Зарывшись лицом в боксеры, Томлинсон крутит задницей, сминая в кулаках простынь и пачкая предъэякулятом. Гарри мнет и покусывает мягкие ягодицы, облизывая татуировку пингвина. Он поднимает руку, экспериментально шлепая. Луи извивается, выше поднимая задницу. — Больше. — Такой ненасытный. Гарри шлепает его снова, на этот раз обеими руками, жестко и безжалостно. Он упивается видом покрасневшей задницы, с отпечатками пальцев, которые скоро превратятся в синяки на нежной коже. Стайлс снова пару раз шлепает поочередно по каждой половинке, вызывая жжение и пульсацию. Припав обратно к нетерпеливой дырочке, он прижимается языком к сжатому, влажному колечку мышц и замирает, давая возможность Луи покрутить бедрами, буквально объезжая его лицо. Гарри широко раскрывает рот, расслабляя язык. Луи не останавливается, преследуя свое удовольствие и используя его. Томлинсон придвигается ближе и, схватив за волосы, прижимает его лицо к себе, удерживая его на месте, когда сам усерднее крутит бедрами. Хлюпающие звуки заполняют тишину комнаты, Гарри трется носом о края дырочки, вращая языком и собирая все соки. — О, Гарри, да, идеально, я так близко… По телу Луи пробегает разряд, и он со стоном кончает. Он расслабляется, истощенный и мокрый, но Гарри не останавливается, продлевая оргазм и заставляя его дрожать на последних волнах удовольствия. — Иди сюда, — хнычет Томлинсон, отстраняясь ото рта. Гарри отрывается от его задницы, в последний раз целуя в обе половинки, и взбирается на кровать, крепко обнимая Луи. — Уже кончил, милый. Луи широко раскрывает затуманенные глаза, протягивая руку, чтобы погладить обмякший член Гарри. — Даже в невозбужденном состоянии ты все равно самый большой член, который у меня когда-либо был, — удовлетворенно шепчет он, поглаживая головку. — Отныне это будет твой единственный член. Ты чертовски мой, — рычит Гарри, покрывая засосами шею Луи. Томлинсон поднимает голову и небрежно целует его. Гарри сует язык в расслабленный рот, заставляя мальчика покорно податься. — М-м-м… этот рот, — бормочет он. Они целуются довольно долго, Луи постоянно хватал ртом воздух, не прерывая поцелуй. Гарри посасывал его язык, умело вращая своим. Он собирает свою холодную сперму двумя пальцами, размазывая ее по раскрытым губам Луи, прежде чем скормить ему. Томлинсон посасывает его пальцы, Гарри перемещает их, поднимает обе ноги Луи и опускает их по обе стороны от своей талии. — Что ты хочешь делать, детка? Луи, нуждающийся чертенок, заставляет Гарри зачерпнуть еще спермы и буквально заглатывает его пальцы до костяшек, нахально покусывая подушечки. Насытившись, он тянет голову Гарри к себе. — Хочу остаться здесь, с тобой. И не отпускать тебя. Гарри мягко улыбается, чувствуя, как сердце переполнилось любовью и обожанием. Он поражается своему открытию, но в отличие от того, какой была бы реакция старого Гарри, сейчас ему хочется кричать об этом с радостью и гордостью во все горло. Но это подождет. По крайней мере, до тех пор, пока он не покажет Луи, что он для него приготовил. — Малыш, как насчет того, чтобы пойти пообниматься с нашей дочерью на диване, пока я поменяю постель, а потом мы закажем что-нибудь из твоего любимого кафе? — спрашивает он, покусывая мочку уха. — Хорошо, — соглашается Луи, внутренне радуясь от того, что Коко он назвал дочерью. Он снимает рубашку с Гарри и надевает ее на себя. — Но ты отнеси меня, и сделай всё поскорее, потому как мы с Коко очень хотим пообниматься с тобой. Гарри ухмыляется и находит трусики Луи, затерявшиеся в простынях, попросив его надеть. Томлинсон швыряет в Гарри джоггеры, надевая его боксеры поверх своего белья. — Тебе не стоит беспокоиться об этом, — уверяет Стайлс, подхватив его на руки. — Я понесу тебя куда угодно и когда угодно. Луи счастливо вздыхает, разглядывая накаченные, напряженные руки и щупая их. Гостиная тускло освещена, из-за штор проникает яркий желтый свет. Гарри осторожно сажает Луи на диван рядом с сонной собакой и быстро чмокает их обоих в лоб. — Мои сладкие. Коко просыпается и прыгает на колени Луи, обнюхивая рубашку Гарри, но как только она замечает, что её владелец уходит от них, она пронзительно скулит. — Видишь? Она не хочет, чтобы ты уходил, она хочет, чтобы ты был здесь, с нами. Так что сядь обратно, — надулся Луи, гладя собаку, чтобы успокоить ее. — Детка, мне нужно поменять постель, — извиняется он, но почти сразу сдается, когда Коко начинает выть. — Думаю, еще пять минут никому не повредят. Он садится рядом с Луи, берет его ноги и кладет себе на колени. — Лу, — предостерегающе произносит он, чувствуя, как маленькая рука ложится на промежность и обхватывает через штаны мягкий член. — Что? Ты же не думаешь, что я буду держать свои руки при себе, когда у тебя такой член, да еще и когда ты в серых спортивных штанах. — Хорошо, детка, но не вздумай что-то творить, — смеется он, целуя его в щеку. — Итак, что ты хочешь есть?

***

— Итак, звонил Найл. Он хочет встретиться завтра за ужином. Сказал, что Лиам и Зейн тоже там будут. Гарри быстро моргает, отвлекшись от карточек и посмотрев на него. — Да? — Да. Я думаю, они хотят извиниться за то, что… ну, знаешь, заставили тебя думать, что успокоительные были единственным выходом, — предполагает Луи, вставая с кровати. Он останавливается позади Гарри, сидящего за столом. Почувствовав его присутствие, Стайлс откидывается назад, прижавшись к мягкому животу Луи, и смотрит в потолок мутными глазами. — Может, пойдем? Мне хочется узнать, что они скажут, — шепчет Стайлс, потираясь носом о живот Луи. — Такой мягкий, как подушка, детка. Мальчик улыбается, расслабленно перебирая волосы Гарри обеими руками. — Я приму любой твой выбор. В любом случае, я не позволю, чтобы им это легко сошло с рук. Но я хочу, чтобы ты знал: все, что произошло, это не твоя вина, Эйч. Люди поступают так под влиянием эмоций. Гарри кивает. Поймав крошечные руки Луи, он целует их несколько раз, заставляя его хихикать. — Пойдем со мной в постель. Я помогу тебе все исправить, — предлагает Луи, зарываясь лицом в пахнущие свежестью волосы Гарри. Он встает со стула, подхватывает Луи вместе со своими карточками, сажает его на кровать и устраивается между его ног. — Эйч, ты слишком большой, так неудобно! — Луи раздраженно скулит. Прижавшись спиной к груди Томлинсона, он самодовольно успокаивает его. — Ш-ш-ш-ш, нет. Кроме того, разве тебе не нравится, когда я наваливаюсь на тебя всем телом, прижимаю твои руки к матрасу… — Заткнись, ты, гигантский болван, — возмущенно пищит и краснеет Луи, хватая карточки. — Я понятия не имею, как это произносится, но поехали. Кстати, напомни мне еще раз, каким образом это проходит? — Это второй этап моих экзаменов на получение лицензии. Он проходит в течение одного дня. Время выполнения экзаменационной работы — девять часов вместе с перерывами. Всего восемь блоков в среднем по сорок вопросов каждый. На выполнение блока даётся час. Луи комично округляет глаза. — Итак, и вот этот весь кошмар устраивается для того, чтобы оценить, насколько ты способен применять свои знания на практике для оказания медицинской помощи пациентам? — Да, детка, — смеется Гарри. — А теперь, давай приступим к вопросам. Луи начинает мягко массировать плечи, уверенными круговыми движениями продвигаясь к основанию шеи. — 35-летняя женщина обратилась к врачу с жалобой на головокружение, продолжающееся в течение двенадцати часов. За последние три месяца она столкнулась с подобным дважды. Во время этих приступов она испытывает острое системное головокружение и потерю равновесия, снижение слуха, шум в ушах, заложенность правого уха и рвоту. Обследование показало постепенную потерю слуха в правом ухе. Какой из следующих диагнозов наиболее вероятен? А) Невринома слухового нерва B) Доброкачественное позиционное головокружение С) Переходящее нарушение мозгового кровообращения в слуховом отделе D) Синдром Меньера Е) Вирусный лабиринтит — Определенно синдром Меньера, — отвечает Гарри, сосредоточенно хмурясь. — Ура! Мой умный док. Следующий, — подбадривает Луи, целуя его в висок. — 55-летний мужчина испытывал сильную боль в грудной клетке при физической нагрузке в течение последних шести недель. Два месяца назад он перенес инфаркт миокарда. Он принимает нитроглицерин по мере необходимости и по одной таблетке аспирина в день. Он выкуривал по две пачки сигарет в день в течение 30 лет. Обследование показало, что сердцебиение в норме и что шумы в сонных или бедренных артериях отсутствует. Лечение адреноблокатором, скорее всего, поможет справиться с симптомами за счет какого из следующих действия? А) снижения сократительной способности миокарда B) расширения коронарных артерий С) расширения периферических кровеносных сосудов D) предотвращение образования фибриновых и тромбоцитарных пробок — Господи Иисусе… А? — Да, верно! Честно говоря, это горячо. Они продолжают дальше. То, как они любят друг друга — необычно, словно весь мир только для них двоих. Щеки болят от смеха, как и губы от улыбки. Время будто остановилось для них, давая возможность насладиться уютной близостью в маленькой комнате общежития. Они невероятно подходят друг другу, притягиваясь словно противоположные полюса магнитов. Луи достоин любви, чистой, бескорыстной и нетребовательной. И Гарри тоже. Долгие годы он жаждал этого — заполнить пустоту в своем сердце, всегда считая себя недостойным этого, слишком несчастным. Теперь он не смог бы вынести потерять Томлинсона, который заставлял его чувствовать себя таким целым. Правда в том, что каждый должен рано или поздно найти свою вторую половинку. — Я буквально не могу прочитать, Хаз. Это какая-то тарабарщина! Триметоприм… Триметоприм и сульф… черт возьми, серьезно? — Триметоприм и сульфаметоксазол, детка. — Не смотри на меня с такой самодовольной ухмылкой, задница, ты можешь быть следующим Доктором Хаусом, но пока ты не научишься отличать шелк от атласа, ты не имеешь права на меня так смотреть. — Да, да, кстати, я устал, так что иди и поцелуй своего горячего Доктора Хауса в награду. И они это сделали. Они нашли друг друга.

***

Крохотный кафетерий уютно устроился среди огромных зданий кампуса под пасмурным небом. Гарри и Луис оба поднимают глаза, когда дверь распахивается, показывая силуэты Найла, Лиама и Зейна. — Смотри, кого принесло, — презрительно фыркает Луи. Гарри хихикает, ласково бупнув носик Луи. — Детка, веди себя хорошо. Все трое неловко машут рукой, приближаясь к столу, и стыдливо опускают глаза. — Привет, ребята, как дела? — начинает Зейн. Луи крепко переплетает их пальцы в защитном жесте, морщась от неуверенного тона Малика. — Хм, хорошо, спасибо. Ты как? — говорит Гарри, ободряюще улыбаясь. — Ладно, да, хм. Я думаю, вы оба знаете, почему мы здесь. — Да, так что я был бы очень признателен, если бы ты просто прекратил нести эту чушь, — вмешивается Луи с фальшивой улыбкой на лице. Лиам кивает. — Ты имеешь полное право злиться. Но давай мы сначала извинимся. К концу хорошего и объёмного извинения Зейна и Лиама, Луи все еще смотрит на них с недоверием. Получилось так, что в первый раз, когда произошел подобный приступ, они оба так испугались, что накачали Гарри лошадиной дозой гребаных транквилизаторов, чтобы вырубить его на пару часов. Из-за чрезмерной паники им это показалось лучшим вариантом. С тех пор это стал единственный выход из подобных ситуаций, потому как в первый раз получилось быстро и эффективно исправиться со всеми проблемами. — Он всегда был не в себе, когда мы давали таблетки, и он не понимал, что мы ему даем. Кроме того, он принимает таблетки от мигрени, они тоже чертовски сильные, — вставляет Зейн в конце речи Лиама. — Сравнивать «Зомиг» с такой дозировкой снотворного и успокоительного как минимум неправильно, ребята, — говорит Луи. — Абсолютно, именно поэтому мы хотим извиниться, — искренне отвечает Лиам. — Простых извинений не всегда достаточно, Лиам, ты понимаешь… — Мне понадобится немного времени, — прерывает его Гарри. — Я знаю лучше, чем кто-либо другой, как страх влияет на действия, и я знаю, что вы делали это не специально. Но вы двое не только мои самые близкие друзья, но прежде всего врачи. Поэтому вы прекрасно знаете о побочных эффектах этого дерьма даже при низкой дозировке. И мой парень не должен быть тем, кто откроет вам на это глаза. Они оба чувствуют всю тяжесть вины, которая ложится на плечи из-за этих ужасных, но правдивых обвинений. Найл молчит на протяжении всего разговора, переводя взгляд от одного к другому парню. Луи поворачивает голову, обращая внимание на блондина, и с равнодушием спрашивает: — Ты что-то хочешь? Или ты пришел, чтобы попинать своего парня под столом? Найл морщится. — Нет, я тоже хочу извиниться. Я понимаю, насколько я был не прав и несправедлив по отношению к тебе и Гарри, приняв позицию Лиама и ничего не предприняв, чтобы действительно помочь. Луи кивает. Он верит всем троим, чувствует, что те и правда осознали свои ошибки, но еще слишком рано сдаваться. Гарри выглядит уставшим. — Что ж, извинения приняты. Займет некоторое время, чтобы всё улеглось и вернулось на круги своя, но я рад, что мы со всем разобрались. Луи встает первым, вспотевшей рукой сжав Гарри, и выходит из кафетерия как можно скорее. Стоило им оказаться на улице, осознание обрушивается на него, как ведро ледяной воды. Гарри называл его своим парнем. Разочарование нарастает, страх заставляет язык онеметь и сушит рот, как только он вспоминает точный момент, когда это произошло. Кажется, что Луи взорвется от всего букета эмоций. Должен ли он поговорить об этом с Гарри? Что это значит? Что это значит для них? На какой ступеньке сейчас находится Гарри? Ему нужно выговориться, но боится, чем это можется закончиться. Если бы Гарри обратил внимание, то он бы заметил, как спокойная маска на лице трескается, обнажая настоящие бушующие эмоции. — Хаз, эм… ты серьезно? Ты серьезно это имел в виду? Когда сказал, что я твой… твой парень? — он едва слышно выдыхает концовку. Гарри резко оборачивается, как будто кто-то ударил его. — Что я сказал? Доверчивые голубые глаза смотрят на него, наполняясь слезами. — Т-ты сказал, что я твой парень, и мы… мы никогда не обсуждали это… Если это, конечно, не случайно выскочило… — Разве ты против? Луи смотрит вверх, часто моргая в попытках сдержать слезы. — Гарри, не отвечай вопросом на вопрос. Ты серьезно назвал меня своим парнем? Ты правда хотел этого сейчас? Гарри смотрит на него, широко улыбаясь тому, как Луи щурится, глядя на солнце. — Нет, детка, не сейчас. Опустошение, которое охватывает Луи в эту секунду, нельзя описать словами. Мысли покидают голову, оставив ледяную пустошь, вьюга воет в душе и обвивает злобными щупальцами сердце так сильно, что он чувствует, как оно замедлилось, пропуская удары. Он хватает ртом воздух, когда без его ведома из горла вырываются некрасивые рыдания. Каждая волна душевной агонии заставляет слезы течь по щекам сильнее и сильнее. — О нет, детка, почему ты плачешь? — спрашивает Гарри, делая неуверенный шаг в его сторону. — Почему я плачу? — кричит он, его плечи трясутся. — Почему я плачу? Тебе нужен еще год, чтобы опробовать секс и тому подобное, чтобы окончательно решить, хочешь ты отношений со мной или стоит послать меня на хуй?! Стыд загорается под кожей Гарри, когда он понимает смысл своих слов. — Куколка, ты все неправильно понял, я не хотел, чтобы всё произошло при таких обстоятельствах. — О, да что ты говоришь! Какого черта ты ждал, а? Ты хотел, чтобы это произошло, когда ты убедишься, что моя задница подойдет для траха? Луи плачет, боль буквально сочится из него в виде крокодильих слез. Он не видит Гарри из-за пелены перед глазами, но прекрасно слышит, но не понимает. — Я бы никогда так с тобой не поступил. Ты сейчас не можешь ясно мыслить, и ты действительно все неправильно понял. Я лучше покажу тебе, — тихо говорит Гарри. Затем он сокращает расстояние между ними, обхватывая руками бедра Луи и прижимая к себе. Со стороны эта сцена выглядит довольно драматично, но Гарри всё равно. Единственное, что сейчас для него важно — это как можно скорее исправить ужасное недоразумение. После нескольких секунд слабой и почти бесполезной борьбы Луи расслабляется в объятиях Гарри, хватаясь за его плечи, когда тот поднимает его на руки. — Ш-ш-ш, мой драгоценный мальчик, не плачь, ты все неправильно понял, обещаю, давай я тебе покажу, — успокаивает он, покачивая его и направляясь в общежитие. Луи не может перестать плакать. Даже уже родной запах Гарри не помогает, ни капельки. Понятно, что Луи чувствует себя растерянным. Он не может читать мысли Гарри. Когда он вспоминает все моменты, которые они разделили, все чувства, которые они испытали вдвоём, всё сливается в одну неизвестную ему эмоцию. Все неправильно понял. Что это вообще значит? Что тогда правильно? И если Луи действительно всё не так понял, почему Гарри не может просто все объяснить, пока в нем остался один единственный клочок надежды? Томлинсон прижимает к мужской груди. Он не хочет отпускать его. В любом случае, у него нет времени на дальнейшие размышления, потому что, когда Луи поднимает голову, то видит простую и слегка зашарпанную мебель, которая стоит в комнате Гарри. — Ты здесь, куколка? — осторожно спрашивает Гарри, опуская его на пол. Он взглядом оценивает состояние Луи и проклинает себя. Его мальчик выглядит совершенно разбитым: глаза опухли, слезы так и текут по щекам, дыхание неровное. Он должен был просто рассказать Луи все, но он откладывал этот момент уже неделю. — Иди ко мне, милый, — добрым голосом говорит он, беря Луи за руку. Обняв его свободной рукой за талию, Томлинсон снова прижимается к его груди и входит в комнату. Которая заметно преобразилась. Кажется, Гарри купил тёмно-серое шёлковое постельное белье и расставил повсюду ароматические свечи. — Что это такое, Гарри? Пожалуйста, сейчас вообще не до этого, — прерывисто бормочет Луи. — Я знаю, любимый, и мне очень жаль, я эгоистичный придурок, но я надеюсь, что это будет стоить того. Луи застенчиво опускает голову, наблюдая, как Гарри ищет что-то в шкафу и возвращается с несколькими розовыми коробочками в руках. Он бросает их на кровать и встает перед Луи, нежно обхватывая его лицо и глубоко целуя. — Итак, эм, прежде чем я тебе покажу, я хочу кое-что прояснить. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты был моим, — начинает он. Он протягивает Луи первую коробку. — Я планировал это целый месяц. Сначала я хотел пригласить тебя на ужин. Но это было бы слишком официально и банально. Так что я придумал кое-что другое. Луи шмыгает носом, поднимая крышку. Внутри лежит кольцо. Точнее рубиновое кольцо Гарри. — Я уменьшил его, так что оно теперь тебе как раз, — поясняет он. Слабо улыбнувшись, Луи достает кольцо и надевает на средний палец, чувствуя, как в душе разливается тепло. Затем он открывает вторую коробку, в котором оказывается собачий ошейник, пастельно-голубой, украшенный камнями, на серебряной бирке написано: «Коко ♡ дочь мамочки Лу и папочки Хаза». Всхлипнув, он крутит его в дрожащих руках. — Я знаю, что ещё рано присваивать себе подобные титулы, но эта маленькая девочка украла мое сердце. Ну, вообще ещё и ее мама, — застенчиво объясняет Гарри. В третьей коробке — мерцающие на свету заколки для волос. Луи вытаскивает одну за другой. На первой напечатана надпись «Гарри», у второй приклеены стразы, из которых выложено «Г & Л», а остальные просто разноцветные. В четвертой коробке лежит каталог тканей: шелк, атлас, бархат, кружево, букле, шифон, лен, искусственная кожа, блестящая ткань. — Это образцы, сами ткани лежат на кухне. Луи ошеломленно смотрит на него, с трепетом проведя кончиками пальцев по ткани. В пятой — отвратительно шикарная подушечка для булавок. — О, Боже, где ты её купил? Подушечка в форме короны, золотого цвета, украшенная камнями. — Заказал в интернете. Нашел маленький милый магазинчик, который как раз продает всякие вещи для дизайнеров, портных. Я заметил у тебя несколько в комнате и подумал, что еще одна не повредит. Когда Луи переходит к шестой последней коробке, у Гарри потеют ладони. Парень до сих пор никак не отреагировал ни на один из подарков, что заставляет Стайлса нервничать. — Так, посмотрим, — с интересом произносит Луи, поднимая крышку. На подушке лежит сережка для пупка с буквами «ГС» из множества маленьких бриллиантов. Она привлекательно блестит на свету, сияя и переливаясь разными цветами, выглядя непозволительно дорого. — Хаз… — выдыхает Луи, крепко сжимая коробку. — Она великолепна. — Да? Тебе нравится? — Очень! — шмыгает он носом, еще сильнее вцепляясь в коробку, боясь уронить. — Ты чертов придурок! — Я знаю, и мне очень жаль. Мне больно смотреть на то, как ты плачешь, — искренне признается Гарри. Луи сокращает расстояние между ними, вставая на носочки и обнимая Гарри за шею, прижимаясь к его губам. Невинный поцелуй сразу перерастает в страстный, Гарри хватает его под ягодицами и поднимает, с большей усердием и настойчивостью орудуя языком во рту мальчика. — Теперь спроси меня, — шепчет Луи, отстранясь от красных губ. — Лу, ты будешь моим парнем? Чтобы я мог перестать притворяться высокомерным и безразличным и целоваться с тобой на каждом шагу? — самодовольно спрашивает Гарри. — М-м-м, дай-ка подумать… — он делает вид, что всерьез раздумывает над предложением. — Пожалуй я соглашусь. Пока лучших предложений не поступало. Гарри собственнически рычит, сжимая его задницу свою задницу, и сразу отстраняется, убирая всё лишнее с кровати. Луи подзывает его к себе и толкает на кровать, усаживая на мягкий матрас. Гарри уже возбужден, брюки натянулись вокруг внушительной выпуклости. Луи с жадностью смотрит на неё, глотая слюни. Гарри обхватывает его за талию и тянет к себе на колени, в то время как проворные руки мальчика тянутся к его промежности. — Черт, детка, — стонет Гарри, когда тот начинает поглаживать его твердеющий член. Руки Стайлса блуждают по изящным изгибам тела, губы спускаются вниз по шее, оставляя за собой мокрую дорожку из поцелуев. — Х-хаз, — дрожаще выдыхает Луи, запрокидывая голову. Гарри отстраняется от него, раздевая, одежда за пару секунд вся оказывается на полу, и Луи остается лишь в утончённых черных трусиков, которые так красиво сочетались с его нежной кожей. — Хочешь согреть меня, детка? Сделаешь это для меня? — Да, пожалуйста, — мурлычет он, но. прежде чем он опускает колени на пол, Гарри поднимает его под мышки. Потянувшись вниз, он вслепую находит трусики, разрывая их в клочья. Луи дико стонет от того, что тот так легко разрывает ткань. Гарри откидывается на спинку кровати, раздвигает ноги и вынимает член из боксеров. — Иди сюда, мне нужен твой сладкий ротик. Луи дрожит от предвкушения, когда поднимает край футболки и кладет ладонь на кубики пресса, любуясь тем, как рубиновое кольцо сверкает на пальце. Он опускается на толстый возбуждённый член медленно, постепенно, наслаждаясь каждым мгновением и не забывая дышать. Не в силах сопротивляться желанием, он пускает в ход язык, обведя им выпуклые вены и обрезанную головку. Гарри хватает Луи за волосы на затылке и толкает ниже. Луи покорно повинуется безмолвному приказу, шире раскрывая рот и успевая при этом довольно стонать. Гарри утыкается до горла, отчего Луи давится, и почти кончает в ту же секунду, когда замечает, что Томлинсон сплевывает, хрипя и усиленно дыша через нос. Слюни текут ниточкой по подбородку, капая на простыни. Горло Луи сжимается вокруг головки члена, пробуждая рвотный рефлекс и пытаясь вытолкнуть чужеродный предмет. Но Томлинсон игнорирует это, упорно опуская еще на пару сантиметров. Ему не удастся полностью взять весь член в рот, но он пытается взять по максимуму. Обхватив рукой шею Луи, чтобы почувствовать контуры собственного члена, Гарри хрипло шепчет: — Полегче, детка. Может, мне стоит немного отстраниться? Луи поднимает глаза, затуманенные от удовольствия, словно он пьян. Одна мысль о том, что у него отберут член что его рот останется пуст, вызывает бурлящее недовольство. Он опускается еще ниже, с низом вбирая больше и больше, пока не начнет задыхаться и из глаз не брызнут слезы. Гарри самодовольно ухмыляется, проведя пальцем по уголку рта Луи рядом с пульсирующим членом и проталкивает его. Хлопая ресницами, Томлинсон издает приглушенные стоны, не переставая сосать. — Ты идеален, малыш, всегда такой услужливый. Мне очень повезло с тобой, — хвалит он, осторожно подаваясь бедрами глубже в приятный жар. Луи давится, слегка отстраняясь, изо рта течет слюна по подбородку и члену Гарри. Он скулит, но не останавливается, полный энтузиазма. — Ш-ш-ш, детка, ты в порядке, это не слишком? — спрашивает Гарри, нежно поглаживая его по голове, прежде чем взять за волосы и начать медленно поднимать ее, вынимая член. Но когда Луи мычит и как может качает головой, поглаживая ту часть длины руками, которую не смог уместить во рту, Гарри понимает, что проблема не в том, что ему слишком много, а в том, что тот не может взять его в рот полностью. — Ты хочешь больше, милый? — спрашивает Стайлс, задавая темп. В тишине спальни раздаются ужасно непотребные хлюпающие звуки. Луи начинает извиваться, его собственный маленький твердый член истекает предъэякулятом, требуя к себе внимания. Он изо всех сил старается лежать неподвижно, тихо постанывая. — Детка, так тепло, ты так хорошо меня принимаешь. Не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя, сделать своим, — стонет он, ускоряя свои толчки. Проводя одной рукой по волосам на лобке, Луи втягивает щеки, крутя языком. Гарри не хочет кончать вот так. Он хочет войти в него, напичкать его сладкую задницу своей спермой, пометив самым интимным образом. Поэтому он освобождает член из плена красных и припухших губ Луи. — Гарри, — просит мальчик, его голос такой хриплый, он уже звучит так, словно его трахали всю ночь напролет. — Сядь на мой рот, детка, мне нужно приготовить тебя. — А ты… ты поместишься? — Конечно, куколка, я предназначен для тебя. Твое тело было создано для моего члена. Луи трясет, он не может самостоятельно двигаться, поэтому Гарри приподнимает его и сам одновременно ложится, усаживая его себе на лицо. Томлинсон хватается за спинку кровати, что в какой-то мере необязательно, так как его удерживают две сильные руки. Гарри припадает к сокращающейся дырочке Луи, и последний начинает покачивать бедрами, постанывая от умелых движений языка, растягивающего края. — Черт, Хаз! — стонет он, вращая бедрами в диком и беспорядочном темпе, трахая себя языком парня. Мышцы ног горят от усталости. Он чувствует, как палец обводит отверстие и проникает внутрь, сгибаясь под разными углами в попытках найти простату. Но это удается только тогда, когда в нем оказывается три пальца. Луи застывает, с размаху падая задницей на лицо Гарри. Он кричит, кончая и пачкая спермой изголовье кровати. На последних секундах оргазма, он в последний раз крутит бедрами, после чего падает с боку от Гарри, чуть не свалившись с кровати, если бы не сильные руки его бойфренда, обхватившие его обессилевшее тело. — Черт возьми, — выдыхает Стайлс с благоговением, видя, каким чувствительным оказывается Луи. Поглаживая его по ягодицам, он толкает пальцы обратно в растянутую дырочку, заставив мальчика удивленно пискнуть. — Гарри… Гарри, пожалуйста… — Да, куколка, что ты хочешь? — спрашивает он, старательно трахая его пальцами. Луи корчится от перевозбуждения, сводя бедра от дискомфорта, но крепко сжимает пальцы Гарри, чтобы не лишиться их. — Нужен ты. Гарри добавляет третий палец, на этот раз медленно, не двигаясь в течение нескольких секунд, прежде чем он снова разводит пальцы, растягивая скользкие, горячие стеночки. — Я здесь. Я твой, детка. — Мой, мой Гарри, — бормочет он, его маленький член дергается, возвращаясь к жизни, когда добавляется еще один палец. Гарри так предельно осторожен с ним не только из-за своего размера, но и главным образом потому, что Луи маленький. Очень маленький. Он использует обе руки, чтобы подрочить Гарри, он не может полностью взять его член в рот и, несмотря на четыре пальца, он всё равно чертовски узкий. Гарри хмыкает, убирая мокрые пальцы, и замечает, как мальчик выгибает спину в ожидании. — Хаз, если ты не против, конечно… я… я чист, ну, ты понимаешь, — робко бормочет Луи. Гарри поднимает на него взгляд, полный обожания. Невероятно, что в их первый раз Луи согласен провести без защиты, что говорит лишь о глубоком доверии. — О, милый, ты уверен? Я тоже чист, — наверное, уже год, — но я не хочу давить на тебя. Ты правда хочешь? — Да, да, детка, пожалуйста, — умоляет Луи. Гарри кивает, дрожа от возбуждения, и он быстро раздевается, смазывая свой член, прежде чем занять свое место между разведенными в ожидании ногами Луи, который сразу же скрещивает их за его спиной. Гарри сжимает бедра, впиваясь пальцами в плоть, из-за чего наверняка на коже расцветут красивые синяки, вызывные любовью. Проведя по своему уже свой каменному члену, он приставляет головку к отверстию. Луи стонет, чувствуя, как головка члена скользит вдоль расселины, задевая морщинистые края, но не проникает глубже. — Пожалуйста, возьми меня, я твой, весь твой, — умоляет он, открывая рот в безмолвном крике. Гарри не нужно повторять дважды. Медленно, плавно он погружает свой член, слизывая слюну с подбородка мальчика. Луи растягивается еще сильнее вокруг его члена, его маленькое, хрупкое, гибкое тело отлично принимает его. Гарри входит полностью во всю длину. Он замирает, давая Луи привыкнуть к растяжению, но в то же время наслаждаясь моментом. Его парень выглядит греховно, дыхание становится тяжелее и громче, когда он извивается от удовольствия. Гарри обхватывает его за узкую талию, сжимая бока и двигает к грязному изголовью кровати. Луи обхватывает ногами бедра Гарри, одобрительно потираясь носиком о его щеку и игриво покусывая ухо, щеку, линию челюсти и, наконец, целуя в бровь. — Мой цветочек. Посмотри, как ты раскрываешься для меня, — рычит Гарри в приоткрытый рот парня. — Трахни меня, Хаз, — умоляет Луи, резко царапая грудь парня, прямо рядом с татуировками птиц. Гарри отводит бедра и с размахом подаётся обратно, и оба стонут в унисон. Парень быстро наращивает темп, толкаясь в податливую дырочку с таким пылким желанием, что кровать под ними жалобно и тихонечко скрипит. Луи расслабляется, убирая все препятствия перед членом, и стонет от столь приятной близости. — Ты чувствуешь меня, детка? Господи, я даже вижу себя через твой живот. Потрогай. Гарри заметил это не сразу, только когда приобнял парня за живот для поддержки, он почувствовал движение собственного члена. — Что… — Луи непонимающе смотрит на него, тяжело дыша. Гарри кладет руку Луи на живот, удерживая на месте. Луи стонет, когда чувствует контуры члена, пульсирующего внутри него. После этого Гарри теряет контроль. Он резко придавливает Луи своим весом, двигая бедрами в сумасшедшем темпе, втрахивая мальчика в кровать. Четкие шлепки тел друг о друга, хлопающие звуки и животные стоны нарушают тишину. Его толчки становятся беспорядочными, торопливыми, отчаянными, и Гарри хрипло рычит, чувствуя подступающую разрядку. Он придерживает голову Луи одной рукой, чтобы тот не ударился о спинку кровати. — Черт, детка, давай, кончи со мной, — стонет он, сбиваясь в растянутую дырочку. У Луи темнеет перед глазами то того, как Гарри каждый раз попадает по простате головкой. Крик разрезает воздух, и Гарри восхищается, насколько чертовски громкий его замечательный мальчик. — Ты кричишь так только для меня, детка. Ты себя слышишь? Никто никогда не заставит тебя кричать так, как я, никогда, — рычит он. Луи тяжело дышит, чувствуя соленый вкус собственных слез. — Только ты, мне больше никто не нужен… Ах, Гарри, — бессвязно бормочет он, мечась от всех ощущений. Гарри же, кажется, чрезвычайно доволен тем, как Луи открыто демонстрирует свою нужду, поэтому он входит всё грубее и резче, прижимаясь к парню своим телом. Он неожиданно сжимает шею Томлинсона, с лёгкостью перекрывая доступ к кислороду одной рукой. Луи кричит, закатывая от удовольствия глаза и выгибая спину, в то время где-то в животе взрывается долбаный фейерверк. Он сжимается вокруг члена, его трясет, и он кончает, пачкая большими каплями татуировки Гарри. Луи обмякает, но не расслабляет хватку, сдавливая член парня. Он вслепую проводит пальцами по груди, собирая сперму и подносит их к пухлым губам Гарри. — Смотри, какой я хороший для тебя, — мурлычет он, размазывая сперму по его губам. Гарри игриво кусает пальцы, жадно слизывая сладкое угощение. Это просто сперма, но его переполняет чувство удовлетворения, самодовольства и спокойствия. Сохраняя зрительный контакт, он высовывает язык, обведя им пальцы. Луи же ритмично то сжимает, то отпускает член Гарри, посылая искры по телу парня и пытаясь заставить того кончить. Гарри одной рукой прижимает запястья Луи к матрасу, не давая тому пошевелиться, и постепенно наращивает темп толчков, чтобы достичь своего пика. Луи шипит от дискомфорта от чувствительности, тело дрожит от слабости. Тем не менее, он покорно лежит, принимая его член. — Слишком чувствительный, детка. Ах… я не могу, пожалуйста, кончи для меня. Он невероятно крепко сжимается вокруг пульсирующего члена Гарри, и это все, что тому нужно, чтобы заполнить его спермой с громким стоном. — Черт, детка. Так хорошо. Оргазм настолько силен, что Луи вздрагивает, когда чувствует в себе разливающееся тепло. Он утыкается носом во влажные от пота волосы Гарри и, освободив руку из его хватки, прижимает ее к кудрям. — Останься вот так, пожалуйста. Гарри приглушенно стонет в ответ. Наконец он падает на расслабленное тело Луи, уставший и удовлетворенный. Он лениво целует Томлинсона, посасывая его нижнюю губу. — Конечно, детка, давай я тебя только быстро приведу в порядок, — шепчет он. Но Луи запрещает ему двигаться. — Нет, я имею в виду, оставайся внутри меня, не выходи. Гарри снова целует его, вяло шевеля языком. — Такой красивый и весь мой. Луи улыбается, закрывая глаза и расслабляясь в объятиях своего парня. — М-м-м, твой, твой. Гарри чувствует себя удовлетворённым, сытым чувствами, довольным. В объятиях Луи он начинает верить, что ему нечего бояться. Объятия с ним приносят покой, которого он никогда не испытывал раньше. Как только из окна дует холодный ветерок, рука Луи обхватывает его за талию, теплая и нежная. Их тела слились воедино, поделившись теплом тела и сердца, и Гарри сдается. Все выстроенные им стены рушатся. Это похоже на любовь. Луи, кажется, понимает, что парень погружается в свои мысли, поэтому он улыбается, радуясь, что он единственный, кто видит слабости Гарри. — Хочешь, я поиграю с твоими волосами? Ты можешь заснуть, — ласково предлагает Луи, уже начиная массировать кожу головы и мочки ушей. Гарри поднимает глаза, смотрит на Луи и видит одинокую звезду в своем затянутом тучами небе, свое солнце. Это точно любовь.

***

Взглянув на часы на прикроватной тумбочке, Луи прищуривается, пытаясь рассмотреть яркие неоновые цифры. Спиной он чувствует теплое и манящее к себе тело, поэтому прижимается к нему, вздыхая. Гарри слегка двигается, крепче сжимая талию Луи. Он причмокивает во сне, и утыкается лицом в его шею. В щелку между занавесками проникает лунный луч, но он так слабо освещает комнату, что даже не видно ярко-розового ковра, который Луи подарил Гарри пару недель назад, хотя голубые глаза могут отличить очертания двух деревянных стульев. В любом случае луна хоть немного рассеивает кромешную темноту. Луи не нужно вставать и раздвигать шторы, чтобы понять, что небо усыпано звездами. Через несколько часов он разбудит Гарри, приготовит ему его любимый завтрак и будет целовать его до тех пор, пока тот не забудет о тесте, о котором переживает всю неделю. Наконец, наступила пора экзаменов на получение медицинской лицензии. Гарри так усердно готовился к ним, но это не облегчает его волнение, хотя Луи уверен в том, что парень сдаст всё на отлично. Внезапно позади него раздается тревожное мычание, нарушающее спокойную тишину. — О, тебе снится кошмар? Бедняжка, ты так нервничаешь из-за завтрашнего дня, — нежно воркует Луи, вытягивая шею, чтобы поцеловать Гарри в уголок губ. Гарри начинает беспокойно метаться, и Луи замечает, как тот хмурится. — Ш-ш-ш, всё в порядке, милый, спи спокойно. Гарри что-то мычит в ответ, все еще не приходя в сознание, поэтому Луи быстро оборачивается и нежно проводит большими пальцами по его скулам, успокаивающе поглаживая стиснутую челюсть. Он потирает подушечками пальцев нахмуренные брови. Гарри прижимается к нему, издавая непонятные всхлипывания. Он массирует его виски и мочки ушей и убирает непослушные пряди волос, которые пытаются помешать. Потом Луи начинает тихо напевать ему на ухо колыбельную. Гарри уже несколько недель мучает себя, и не важно, сколько раз Томлинсон пытался сказать ему, чтобы тот не волновался, что он уже так гордится им. Запустив пальцы в волосы и успокаивающе потирая кожу, Луи оставляет дорожку влажных, легких, как перышко, поцелуев на щеке, ухе, волосах, веках. Дыхание Гарри замедляется, мгновенно успокаиваясь. Даже во сне он не может оставаться встревоженным или расстроенным, когда Луи рядом. Его простые прикосновения всегда посылают волны комфорта и уверенности, рассеивая страх и ужас. — Я так сильно люблю тебя, — шепчет Луи, зная, что это не будет услышано. Томлинсон понимает, что это осознание, как появилось в момент их первой близости, так и осталось в душе навсегда. Обезумевший, честный и ранимый, Гарри забрал себе местечко в сердце Луи и постоянно наполнял его любовью, несмотря на все взлеты и падения. Луи опускает руки на бицепсы Гарри, ощущая расслабленные, но твердые мышцы и осторожно скользя по ним от плеча до локтя. Он круговыми движениями массирует кожу, даря тепло. Только когда Томлинсон слышит тихий храп Гарри, он улыбается, счастливый от того, что смог помочь избавиться от плохих сновидений. Он осторожно берет его за подбородок, поглаживая растущую щетину и целуя в губы. Это всего лишь легкое соприкосновение, чтобы напомнить Гарри, что Луи рядом, что он гордится его достижениями и что ему хочется быть лишь только с ним. — Сладких снов, любимый.

***

— Клянусь, меня сейчас вырвет. — Да ладно тебе, Лу, хватит драматизировать. — Но это правда! О, Боже, я сейчас упаду в обморок, мне нужно сесть, черт возьми. Найл скептически прищуривается. Это конец семестра. Весна мягко вступает в свои владения, оставляя за собой вереницы распустившихся цветов и теплые дожди и игривых птичек. Луи и Найл стоят перед корпусом биологического отделения, в котором собрались все старшекурсники медицинского факультета, чтобы сдать самый главный и важный для них экзамен. Солнце уже начинает опускаться, рассеивая золотистый, мягкий свет, легкий ветерок колышет их волосы. — С ним все будет в порядке! Перестань так волноваться, — успокаивает Найл, садясь рядом с ним на скамейку и обнимая Луи за плечи. Лиам, Зейн и Найл пару недель назад приступили к серьезной миссии по спасению дружбы и доверия пары, и им наконец удалось вернуть расположение Луи и Гарри. Томлинсон поднимает Коко, поправляя ее новый ошейник. — Твой отец заставляет меня испытывать такой ужасный стресс, — вздыхает он, скрипя зубами и тиская мордочку щенка. — А почему ты так нарядился? — спрашивает Найл, гладя Коко по голове. — Ничего я не наряжался! Еще как нарядился. Луи решил надеть кобальтового цвета комплект: брюки-сигареты с высокой талией, облегающие и подчеркивающие все его соблазнительные изгибы в нужных местах, и пиджак с разрезами на рукавах, под которым виден укороченный топ с вырезом в виде сердечка и полностью расшитый белым жемчугом. При всем этом он оставил неприкрытым пупок с серёжкой с инициалами Гарри, ярко мерцающими на солнце. — Ты прав, моя ошибка, — усмехается Найл. Все причины не делать того, что он задумал, нахлынули на него разом. Дело в том, что он уже несколько месяцев пытается признаться Гарри. Влюбиться в него было очень легко. Словно он был как раз тем недостающим пазлом в его картине жизни. Луи чувствует, что их любовь может победить всё на свете. Он пережили вместе и горе, и радость. Понятно, что они подходят друг другу. Луи сейчас чувствует нежное, ласковое, приятное волнение. Так что всё должно быть хорошо. Но он нервничает, ощущая легкую панику, которая либо становится сильнее, либо угасает в зависимости от обстоятельств. Он начинает нервно мотать ногой. — Сколько сейчас времени? — Полседьмого, они должны скоро выйти. Навязчивое чувство, что что-то должно пойти не так, не покидает Луи. — А что, если он завалил экзамен и сейчас в плохом настроении? — нерешительно спрашивает Томлинсон. — Лу, ты ведь понимаешь, что это крайне маловероятно? Если только он не сел и не смог сосредоточиться на заданиях, думая лишь о твоей заднице. Но мы знаем, что он просто, блять, никаким образом не сможет не решить это дерьмо. Луи устало кивает, крутя рубиновое кольцо Гарри. — А что, если он еще не готов? Если он думает, что еще слишком рано? Я имею в виду… Я не хочу давить на него. Я влюбился в него в ту же секунду, как увидел в кафетерии, понимаешь? Но он может еще не на этой странице, что и я. Каждый двигается в своем темпе, я не хочу заставлять его. — Лу, это чушь, ты это знаешь. Гарри действительно влюбился в тебя по уши. Луи пожимает плечами. Затем Коко спрыгивает с его колен и бежит к чему-то. Или, скорее, к кому-то. Луи весь напрягается, когда видит его. Все его тело дрожит в постоянном страхе перед тем, что он собирается сказать. Его сердце начинает так сильно биться о грудную клетку, что кажется, что оно проделает дыру. Луи напряженно наблюдает за ними, тяжело сглатывая. Внешне он выглядит весьма непринужденно, не показывая свое внутреннее состояние. — Смотри, кто здесь, моя малышка! — воркует Гарри, поднимая Коко и целуя ее в нос, в то время как щенок начинает слепо лизать его лицо. Луи невольно улыбается, любуясь прекрасной картиной. — И мой великолепный малыш, — добавляет Гарри, обнимая Луи свободной рукой за талию и оставляя на его губах долгий страстный поцелуй. Луи крепко обнимает его, утыкаясь лицом в грудь, глубоко вдыхая его аромат. — Как все прошло? — спрашивает он. Он сейчас сойдет с ума от нервов. — Господи, Лу, кажется, я его сдал! Я так настроился, что заканчивал каждый блок на тридцать минут раньше, клянусь, я никогда в жизни так не… — Я влюблен в тебя. Гарри замолкает. Он смутно замечает, как Найл, Лиам и Зейн смеются на заднем плане, тепло разливается по всему телу. Он опускает Коко на землю, послушный щенок садится между ног Гарри. Сжав щеки Луи, он наклоняется, целуя и поглаживая пальцами уголки губ. Поцелуй выходит неаккуратным, но полным светлых чувств. — Я тоже люблю тебя, детка. Я влюбился в тебя в тот момент, как ты подошел ко мне, сломленному и потерянному, в кафетерии. Ты собрал меня по кусочкам, как я могу не влюбиться в тебя? Луи лучезарно улыбается и чмокает Гарри в нос. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… Гарри прерывает его, поднимая и кружа со смехом. — Я люблю тебя всем сердцем, детка. — Ну же, голубки! Пришло время отпраздновать! — кричит Найл, крепко сжимая руку Лиама. Зейн наблюдает за ними со счастливым выражением на лице. Гарри подхватывает Коко одной рукой, а другой обнимает Луи, поцеловав в висок. Луи смотрит на закат на горизонте, растекшийся красивыми цветами на небе. Насыщенные оттенки красного смешиваются с оранжевым, пурпурным и малиновым. Золото простирается далеко во все стороны, даря чувство тепла. И в конце концов, неважно, сколько они будут отталкивать друг друга, они всегда будут притягиваться обратно.