Little Universe

Создания более светлого, доброго и нежного, чем Чимин, Хосок никогда не встречал. С широкой белозубой улыбкой, греющей в холодные осенние вечера лучше любого пледа, с маленькими ладошками, в сравнении с тонкими руками Чона выглядящими крайне умилительно. И даже со своим небольшим ростом — Чимин просто очарователен. В каждом своём действии, в каждом слове, каждом движении. Хосок чувствует себя конкретным моральным уродом, но может ли он пойти против своего естества и избавиться от омерзительных желаний, присущих его кровожадной сущности? Нет. А его просто разрывает на куски. Желание держать в своих руках пухленькую ладошку, гладить её, наслаждаться нежностью тёплой кожи, слышать яркий, искренний смех Пака, смотреть до конца дней на его прелестные щёчки, мягкие губы и глазки-щёлочки. Хосок всё бы отдал, чтобы их недолгий человеческий век принадлежал только им, чтобы каждое его мгновение они проводили вместе, наслаждаясь существованием друг друга, но… Но. Без проклятого но не обходится ни единая вещь в жизни гуля. Он хочет сожрать Чимина. С этим желанием нельзя что-то сделать: нельзя заглушить, уничтожить, заточить под сотней слоёв сознания, или хотя бы просто притупить. Оно живёт бок о бок с тёплыми прикосновениями, радостными моментами, искренними словами, и каждый раз напоминает Хосоку о том, что он из себя представляет, и какую его гнилую начинку Чимин никогда не видит. Он жаждет увидеть, как страх, словно в зеркале, отражается в глазах любимого человека, как розовеют от пролитых слёз прелестные чиминовы щёки, как тонким, сорванным голоском он молит о пощаде. Как убегает, словно зверёк от хищника, наивно надеясь спасти свою шкурку, и как надрывно плачет, оказавшись пойманным и прижатым к земле, умоляет отпустить, зовёт на помощь и душераздирающе кричит, когда Хосок смыкает челюсти на его плече и отрывает смачный кусок, впервые пробуя на вкус самый долгожданный в своей жизни ужин… — Хосоки? О чём задумался? — спросил Чимин совершенно невинно. Чон ощутил едкий, мерзкий укол вины за собственную обманчивую двуличность и покачал головой, словно его мысли не имели особого значения. — Да так, ни о чём. О тебе, — с натяжкой улыбнулся гуль. Чимин слишком доверчивый и правильный, чтобы уловить в настроении Чона что-то нескладное. И ведь Хосок не обманывает. Он думает о Чимине, но в таком свете, который Пак не увидел бы и в самом страшном ночном кошмаре. *** — Я так не могу. Я убиваю по десятку человек в месяц, но даже так рядом с Чимином мне хочется… сам понимаешь, — уклончиво окончил Чон. Юнги, сосредоточенно ведущий машинкой по запястью парня, вырисовывая крыло ястреба, закатил глаза. Порой он чувствует себя священником, потому что исповедаться к нему ходят не только клиенты, желающие приобрести пожизненный рисунок на теле, но и Хосок со своими личными проблемами. — Так сожри его. Только себе страдания затягиваешь, — ответил Мин и поднял глаза на клиента-человека, слушающего разговор двух гулей с ошарашенно распахнутыми глазами. Юнги ухмыльнулся и не по-доброму подмигнул парню: — Не бойся, ты уже заплатил. Досиди уж. Человек неуверенно кивнул, заметно стушевавшись, и Хосок драматично продолжил изливать другу душу: — Тебе легко говорить! Здорово иметь пару своего вида, которую не хочется разорвать на куски. — Здорово, и тебе советую, — произнёс гуль. — Может быть, ныть поменьше будешь. С вашими людьми одни проблемы. Либо убей его, либо разойдись — другого выхода я не вижу. Если сложно, это сделаю я. — Только попробуй, — прорычал Чон не в шутку, белки его глаз почернели, а зрачки налились кровью. Вздохнув, Мин свободной рукой потрепал друга по волосам, мгновенно утихомирив: — Не злись, овчарка. Шучу. Но если ты так страдаешь в отношениях с твоим человеком, то просто прекрати их. Каким хочешь способом. — Возможно, ты прав, — Чон повесил голову и ушёл в свои раздумья, стараясь выкоренить из слов Юнги что-то для себя полезное. *** Хосок вернулся домой абсолютно разбитым и с крайне расплывчатыми намерениями. Юнги далеко не самый лучший советчик, но Чон чувствовал тонкую нить правды в его словах — Мин никогда не лжёт. Возможно, сказанное им действительно было единственным способом перестать ненавидеть себя и избавиться от постоянных мук совести. Убить Чимина? — Привет, Хосоки! — донёсся родной приветливый голос из гостинной, где единственным источником освещения был синий свет от широкого экрана телевизора. В целом, во всей квартире был выключен свет, как и всегда по вечерам — Чимин любил романтичную полутьму. Только сейчас эта полутьма и отдалённо не казалась Хосоку романтичной. Если я захочу напасть в темноте, он почувствует? Пак сидел на диване в одной белой рубашке, положив ногу на ногу и явно ожидая своего парня. Увидев в дверном проёме гуля, устало облокотившегося головой о косяк, Чимин улыбнулся, но быстро переменился в лице, заметив, насколько измотанным выглядит Хосок. Чон ел в последний раз всего пару недель назад, но от запаха Чимина его глаза вновь почернели, оповещая о готовности напасть. Человек поднялся, чтобы подойти ближе, но Хосок остановил его выставив ладонь перед собой. — Что такое? Тебе нехорошо? — обеспокоенно спросил Пак, сложив руки в замок у груди. Гуль сглотнул вязкую слюну и покачал головой. — Нет, нет. Всё хорошо. Просто не подходи, — неправдоподобно соврал Чон, случайно бросив взгляд на обнажённые чиминовы ноги. Цвета молока с карамелью, прикрытые лишь длинной рубашкой в районе бёдер, они выглядели чертовски привлекательно. Хосок не сумел отвести глаз. Скользнув ими вверх по полуобнажённому телу, встретился взглядом с Паком, и случилось то, чего Чон больше всего боялся — на лице Чимина отразился страх. Человек судорожно запахнул висящую на узких плечах рубашку и, не отводя глаз от гранатово-красных зрачков напротив, ступил шаг назад, медленно пятясь. — Хо, ты… ты… пожалуйста... Это именно то, чего боялся и до лишения рассудка желал Хосок. В глазах Пака страх, а по щекам блестящими ручейками текут слёзы. Как же это чертовски красиво. Уперевшись спиной в стену, Чимин ощутил новую волну охватившего его животного, инстинктивного желания спасти свою жизнь. Он уже не контролировал чувства, и слёзы бежали сами по себе, а голос то и дело некрасиво срывался. — Не уб-бивай меня... п-пожалуйста… — взмолился парень и упал на колени перед гулем, путающимся в собственных мыслях, но подходящим ближе под влиянием низменных желаний. Хосок упал на колени рядом и обнял содрогающегося от рыданий и чувства ужаса, не ушедшего никуда, Чимина. Сердце человека в груди колотилось бешено, пульс бился под кожей в шее, готовый прорвать оболочку и выскочить наружу задыхающимся крохотным зверьком. Кровь. Запах. Тепло Плоть. Гуль жадно вдохнул человеческий аромат у самой шеи, и Чимин, к своему удивлению и страху, ощутил нечто горячее, что коснулось его обнажённой кожи, помимо рук любимого человека. — Прости. За спиной Чона бордово-красными щупальцами, гладкими, острыми и походящими на лентоподобные листья травянистых растений, вились шесть кагуне. Голос словно в один момент покинул человека, когда резким движением гуль опрокинул его на пол и намертво прижал всеми шестью кагуне. Чимин вскрикнул, но его рот моментально был зажат ладонью, а лицо отведено в сторону. Не произнеся ни слова, Хосок широко прошёлся языком по напряженной шее. Он не слышал голоса разума, не слышал беззвучных молений Чимина о спасении, видел перед собой лишь то, что давно желал видеть: страх, боль, мольбу. Его голос звучал для Пака чужеродно, угрожающе: — Чимин, — прохрипел гуль в самое ухо, — ты пересилил меня. Чон сомкнул челюсти на шее человека, и под жестокую песнь душераздирающих криков, приглушенных холодной ладонью, и горячих слёз, оторвал кусок плоти, забрызгавшись хлынувшей кровью. Бьющегося в руках, словно запутавшаяся в паутине бабочка, с каждым своим содроганием лишь больше увязающая в липкой сети, Чимина Хосоку удалось сдержать не без труда даже с таким мощным орудием, как кагуне. С чувством блаженного удовлетворения, Чон закатил глаза и проглотил пережёванное мясо, и с ещё бóльшим энтузиазмом вцепился зубами в нежную, замаранную кровью кожу. Между тем под телом Пака образовалось огромное кровавое море, но даже так человек умер далеко не сразу, а лишь тогда, когда гуль вспорол его живот, принявшись за внутренние органы, и по неслучайной случайности задел лёгкое. Чимин задохнулся. *** Hope-No-More: [Фотография] Юнги самодовольно улыбнулся и нажал «сохранить» под присланной Чоном чуть размытой фотографией. В окровавленном трупе с вывернутыми наружу, частично отсутствующими органами, подъеденными конечностями и перегрызанным горлом Мин лишь по попавшей в кадр нижней половине симпатичного даже после смерти лица узнал человеческого возлюбленного гуля.

Min-GeniouS930: Красавец Выглядит аппетитно У тебя осталось что-нибудь ??

Hope-No-More: Да Чувствую себя ублюдком

Min-GeniouS930: Неженка Я еду к тебе Сопли утирать ТТ

Hope-No-More: Жду У тебя лопата есть?

Min-GeniouS930: Всегда с собой Жди