Little Universe

      Ладонь утопает в смоляных волосах. Массирует кожу головы, перебирает волосы, прижимает лицо ближе. Тэхён откидывает голову и чувствует, как сильнее сжимаются чужие челюсти. Не болезненно, но ощутимо. Приподнимает уголок губ, сжимает волосы в кулаке и с трудом оттягивает голову от своей шеи.       — Ненасытный, — большим пальцем проводит по окровавленной губе. Чонгук не умеет пить аккуратно — в тёмной крови весь подбородок, она капает на багровое одеяло, сливаясь с ним, и даже бежит вниз по бледной шее. — Меня уже не хватает для того, чтобы прокормить тебя. Не пора ли тебе наконец вкусить человека?       Густые чёрные брови хмурятся, глаза, горящие от жажды, темнеют. Что за очаровательный ребёнок.       — Не пора, — бурчит и, противясь хватке, вновь нагибается к шее, на которой почти зажил прошлый укус. С жадностью делает новый, и Тэхён закатывает глаза. Этот ребёнок до сих пор заставляет его испытывать удовольствие.       — Я чувствую себя неважно после тебя, малыш. Тебе нужно много крови, а ты не единственный, кого мне нужно кормить.       Чонгук отстраняется, и где-то в глубине его груди рождается рык. Вампиры не рычат, но почему-то он — да. И Тэхён обожает это.       Он нависает над ним, хватает за запястья над головой и вдавливает в постель всем своим весом. Не улыбаться не получается — маленький собственник и в самом деле думает, что имеет над ним власть. Очаровательно.       — Не кормите. Только меня кормите. Вы — мой.       И в подтверждение опускается, почти ложится на кровать и проводит ладонью по белому, как снег, бедру Тэхёна. Так и кричит каждым жестом: «Моё, моё, моё».       Отводит ногу в сторону и касается губами внутренней стороны бедра. Смотрит в глаза неотрывно, бесстыдник, и кусает демонстративно. Тэхён улыбается, но не шелохнётся, не моргнёт даже — издевается.       Чонгук знает, что особенный, что только у него есть права на бёдра Тэхёна. Никто больше из его братьев или сестёр и помыслить не может о том, чтобы укусить хотя бы в шею. Плечо — край, бедро — привилегия. Привилегия для одного только Чонгука.       Кто-то уже и через месяц отказывается от крови создателя, но чаще проходит три — шесть месяцев перед тем, как обращённый научится контролировать жажду и перейдёт на человеческую кровь. Чонгуку же уже больше года с момента обращения, но даже попробовать человеческую кровь он отказывается наотрез. Тэхён мог бы заставить, подчинить силой одного только слова, но не делает. Чонгук жадный, требует больше и больше с каждым днём, взрослеет и крепнет. Тэхёну действительно всё сложнее прокормить его, но отпускать этого жадного ребёнка, вцепившегося в него буквально и фигурально, он не хочет.       — Я тоже голоден, малыш, — он снова перебирает чёрные волосы — привычка и ещё одна привилегия исключительно для Чонгука. — Благодаря тебе.       Чонгук поднимает большие глаза-жемчужинки, вытаскивает клыки и облизывает губы. Тэхён так и видит, как в его голове крутятся шестерёнки, рождая на свет очередную гениальную идею.       — Выпейте меня!       Иного Тэхён и не ожидал.       Он садится на нетронутую ногу, раскидывая мясистые бёдра по сторонам от неё. Его не смущает собственная нагота, а Тэхёна и подавно — кормить «детей» в собственной постели, будучи обнажённым, для него в рамках нормы. Даже сексуального подтекста в этом нет. Обычно — нет. А с Чонгуком обычно не бывает.       Наклоняет голову, вытягивая шею. Она светлая, чистая, сильная, с единственным бледным укусом, и тот Тэхёна — шрам до обращения. Слюна выделяется непроизвольно, и Тэхён голодно сглатывает.       — Малыш, твоя кровь для меня не подходит. Ты же вампир.       Врёт как дышит. Подходит, всё ещё отлично подходит. Пока Чонгук не выпил человеческой крови, вампиром остаётся лишь отчасти. Сердечко у него крепкое, здоровое. Всё ещё ходит ходуном, соблазняет. Тэхён бы вырвал его из груди и съел. Целиком и сразу.       — Я ещё не совсем вампир, вы не отравитесь. Укусите меня!       Тэхён ухмыляется. Смышлёный ребёнок.       — Вот бы сейчас человеческого мальчика, — вздыхает мечтательно. — Милого, сладкого. И невинного. Прямо как ты до обращения.       Огонь. Чонгук рычит, вжимает его в свою шею. А Тэхёну большего и не надо.       Он опрокидывает его на кровать, подминает под себя и вгрызается в шею так, что только кости не хрустят. И пьёт, пьёт, как в последний раз. Он планировал не делать этого после обращения Чонгука, обычно не делает, но Чонгук — одно большое исключение.       Ощутив хотя бы частичное насыщение, он отрывается и облизывает губы. Чонгук стал более терпким, уже почти что не сладким, но он всё ещё чертовски вкусный. Тэхён не думал, что сможет почувствовать этот вкус снова.       Чонгук рассеянно смотрит в потолок, его щёки покраснели, он дышит глубоко и часто, сердце бьётся так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Так ненароком его, почти бессмертного, и убить можно.       — Ещё, — шепчет. — Ещё, пожалуйста.       Тэхён ухмыляется и прикусывает губу клыком. Пришло время маленькой мести.