Очередной советник Сталина с ноутбуком и суперсилой.

Тем временем аналитики в США и Германии сходили с ума. Потихоньку, но сильно и неотвратимо. Потому что все попытки понять советский союз и дальнейшие действия СССР, а особенно предугадать их, терпели неизбежный крах. В СССР строились крупнейшие заводы – но при этом промышленность была в глубоком кризисе. В обращение ввели золото и серебро, в то время как во всех странах ещё перед войной начали изымать их у населения – это сильно ударило по всем международным валютам, особенно по Доллару – ведь обменять доллары на золотые рубли можно было официально. Строгий запрет едва ли касался – всегда, когда граждане США, будь то послы или последние грузчики с транспортных судов, все до единого, конвертировали свою зарплату, выплаченную им в долларах, в золото и серебро. И отнять эту валюту уже было сложнее, поскольку советский банк хранил эти сбережения с большим удовольствием. Золотой ручеёк начал медленно течь из СССР в США, но вместе с тем, он оседал не в правительстве, а на руках у населения. И что ещё хуже – обратный поток в виде долларов, собирался в банке СССР. Польза? Безусловно, какие-то средства в руках коммунистов не могли навредить могучей американской экономике, восстановившейся после тяжёлого кризиса. Советская же… Они строили предприятия. Они разрабатывали и выпускали крупными сериями новую, очень мощную технику, которая поступала в войска. У них появилась новая реактивная авиация, и что ещё страннее – это постоянные, начавшиеся вместе с войной, реформы. Сначала расширили коммерческие права, фактически легализовав бизнес. Но уолл-стрит остался холоден к этому – пока на рынке не появятся акции – в этом нет никакого смысла. Тот же НЭП, вид сбоку. Пока что мир застыл в ожидании чего-то бОльшего, чем просто странные телодвижения. * * * * Чем-то напоминало моё нынешнее состояние полнейшую скуку, которая овладела мною уже месяц как. Причиной этой скуки являлось то, что мне по большому счёту, нечем было уже помочь моим советским контрагентам – и без того оказанная моральная, информационная и материальная поддержка, серьёзно подняли не только шансы на победу, но и уменьшили продовольственные проблемы в стране. Виной этому были удобрения и огромное количество посевного материала. Осень сорок второго года прошла – близился переломный момент, страна медленно привыкала к военному положению, карточкам, голоду, проблемам, потоку раненых, и тому, что происходит внутри страны. Юра уже не ходил за мной по пятам, держа за руку, да и я в этом не нуждался – хотя внимание к моей персоне проявляли самые разные люди. Поначалу Юра даже думал, что я могу «загулять» – но быстро понял, что человека вроде меня едва ли могут соблазнить развлечения этого времени. У меня был тут дом. Тут, в Москве – вообще-то их было два. Первый только строился – это апартаменты в огромном, колоссальном и монументальном монолитном доме на набережной Москвы-реки, недалеко от кремля. Практически напротив и чуть-чуть дальше вбок. Из окон двадцать первого этажа должно быть прекрасно видна панорама города, а особенно – со смотровой площадки на крыше. И кремль – как на ладони. Но это дело следующего лета. Москва была маленьким городом, как по мне. То, что в будущем располагалось в центре – сейчас это окраины города – ваганьковское кладбище, фили, с востока краем Москвы был парк Горького, с севера – Ховрино, с запада – серебряный бор… Думаю, я понимаю теперь то удивление, которое испытывал Юра, когда открыл карты гугла и особенно панорамы – которые позволили совершить пусть виртуальную, но прогулку по будущей Москве. Эти панорамы мне очень сильно пригодились – мне не пришлось объяснять многие вещи, многие же объяснить пришлось. Пока же Москва это маленький городок, в котором проживает непропорционально много людей. На юге Москвы располагался новый, Москворецкий район. Пока ещё он был включён в состав города недавно – и подобно новой москве – выступал из города, не будучи застроенным. Земли там было предостаточно, поэтому я заселился в свою квартиру, я, а так же ещё больше тысячи человек. Это было наше строительство – я въехал в дом, и сегодня первый день переночевал здесь. Убранство в квартире было… Сделано по моей просьбе минимальным – в том смысле, что без мебели. Зато отделка была выполнена прямо практически под диктовку и я едва ли не над душой у рабочих стоял и показывал своим примером, как надо делать каждую операцию. Мебелировал квартиру я уже после. Должен признаться, что давненько я не чувствовал себя дома… Мне было спокойнее здесь. В советском союзе этого, да и не только этого периода – квартира, своя, отдельная, это не просто клетушка, где человек спит, ест, изредка принимает гостей. Квартира – это нечто намного более замечательное – это собственное имение. За неимением общения виртуального, люди часто ходят в гости – поэтому квартира становится не просто местом проживания, но и центром всей культурной жизни. В квартире живут все – родственники, друзья, друзья друзей, собственная квартира, тем более – в Москве – это примерно как собственная деревенька с крепостными, по уровню понта. Утром я занялся обстановкой, проснувшись в хорошем настроении. На кухне вскипятил чайник и сделал себе горячего ароматного чаю, и приступил к обстановке – прежде всего требовалась мебель. Соответствующая стилю всей квартиры и не выбивающаяся из него, и при этом красивая и функциональная. Мебель потребовала установки, но это херня – с помощью моей способности это оказалось проще, чем я думал. А потом техника – всё то, что мне было нужно для полного уюта. На кухне хлебопечка и рисоварка, большой двустворчатый холодильник, посудомоечная машина, в ванной – стиральная. Создать их это одно дело – а подключить уже совсем другое. К счастью, вместо простых и грубых вентилей, у меня стояли хорошие шаровые краны. Как и во всех наших квартирах. Особым шиком было иметь в квартире винный шкаф с дорогими винами. Из же комнатной техники мне не довелось создать особо крутую – место музыкального центра заняла радиола «Симфония», с ламповым усилителем и довольно качественным звуком, как по мне. Её плюсом являлось наличие линейного входа, поэтому достаточно было любого устройства с выходом на наушники, чтобы подключить его к радиоле. Минусом музыки на пластинках является, конечно же, их небольшая ёмкость, особенно если пластинка не долгоиграющий блин, а стандартная. Я вот тут подумал, почему в СССР мебель была мечтой. Ну не вся, конечно же, но качественная – всякие «стенки» и прочее, котировалось едва ли не как одно из главных украшений и предметов мастхева? Даже в постсоветскую эпоху мне приходилось регулярно видеть эти громадные, во всю стену, шкафы, со стеклянными полками и зеркалом, на которых стояли дешёвые фарфоровые фигурки ангелочков, собачек, слоников, «красивая» посуда, и прочее – как на витрине, демонстрирующей всем гостям свои немногочисленные богатства. Не знаю как у них, а я предпочёл постелить ковёр на пол, а около стенки поставить шкаф, но в несколько более современном стиле – с подсветкой, аккуратными стеклянными полочками под всякую красивую мишуру. В спальнях я так же поставил телевизоры, радиолы, подключенные к ним через линейный вход, и в целом – здесь было уютно и просторно. Не каждый день удаётся отхватить такой пентхаус, хотя бы и в обычном трёхэтажном доме. Занимал он, кстати, целый этаж подъезда, и прямых соседей у меня не было – расположился я на первом этаже. Подойдя к окну, осмотрел автомобиль – мой тигрёнок по прежнему стоял около дома и ждал, когда же его владельцу вдруг стукнет в голову взять и пойти покататься по Москве. Эх, вот это я понимаю, самоотдача. Двор у нас был на шесть домов и они были огорожены высоким стальным забором. О безопасности этого маленького жилого комплекса – всего-навсего из шести домов, по восемнадцать квартир в каждом, позаботился я лично. Строить забор, ставить часового с ружьём – я не стал, это значило бы привлечь к себе всех окрестных домушников и грабителей. Просто обычный забор из прутьев, прочный шлагбаум, который не снести на автомобиле, будка охраны, вот и вся защита периметра. Сами же дома имели уже гораздо бОльшую безопасность. Об этом я позаботился, памятуя о том, какой разгул преступности сейчас в Москве. И хотя я всецело помогаю уголовному розыску и милиции, это лишь часть дела. Вход на территорию имел ростовой турникет – защита от дурака, но рабочая, против всяких проходимцев. Пропуска с транспондером, дверь в дом имела домофон, такой же имелся и снаружи, перед входом, стальные двойные двери успешно сопротивлялись как домушникам, так и возможным выстрелам. Ноу-хау стала сигнализация, установленная на дверях и окнах, а так же на сейфах. В советском союзе было мало ценностей, так что о их сохранности мало беспокоились, но всё же – сейфы здесь приобрели необычайную популярность, так как в какой-то мере обеспечивали защиту личным ценностям. Вот только люди ими пользоваться не любили и даже не хотели. Согласно требованиям безопасности товарища Юры, в НИИ все артефакты следовало класть в сейф, ключ от которого был только у него, Юры. Остановлюсь на этом месте поподробнее, так как производство сейфов – это одна из задач моего предприятия. Тысячетонные прессы ежедневно заняты тем, что штампуют детали, а сварщики сваривают, и так далее – и всё это ради производства систем безопасности. Халатное к этой самой безопасности отношение – одна из причин, по которым у преступности так много свободы – хочешь в форточку залезь, хочешь деревянную дверь ломани – никто не почешется. Я же понимал, что если распространить ответственное отношение к своим ценностям, то воришкам мало что останется. Хотя должен всё-таки сделать в их сторону ку, сейфы с низкой взломостойкостью они легко вскроют как консервную банку. Такие, например, как обычные офисные стальные шкафчики. Эти даже не называются сейфом – просто металлический шкафчик из довольно тонкой стали – два-три миллиметра. К этой же технологии относились архивные шкафы – массивные стальные шкафы, высотой в человеческий рост, наполненные стеллажами и предназначенные для хранения документов. Чтобы, значитца, никто посторонний их не мог просто взять и уйти. Но взломостойкость… примерно как у «сейфа» в супермаркете. К этой же категории продукции относились – настенные аптечки, широко выпускаемые нашим заводом и поставляемые для нужд народного хозяйства вместе со всем содержимым и брошюрками, в которых указано, что и в каких количествах должно быть в аптечке всегда. И туда же можно было отнести личные шкафчики – высотой в человеческий рост, как правило набираемые из стандартных модулей, имеющих соединение в виде стальной скобы и такого же язычка – они уже предназначались для нужд ответственных предприятий. А именно – такие личные шкафчики первыми заказали в НКВД, туда сотрудники могли сложить ценные и не очень вещи, приходя на работу, такие же появились в милиции. Поскольку их производство не представляло никакой сложности, то эти же шкафчики впоследствии оказались востребованы в НИИ и КБ практически всей Москвы и многих учреждениях – в том числе медицинских. Производства так же принимали от нас металлические шкафы – это были тумбы для инструментов, снабжённые колёсиками – они уже предназначались для размещения и перемещения по мастерской инструментов. Эти шкафчики оказались чрезвычайно удобными, особенно удобным оказалось то, что ручные инструменты для них поставлял я. А в их комплект входили отвёртки, ключи, молотки, а так же некоторые более сложные – например, специальный инструмент для снятия подшипников, ключи-трещотки с комплектом головок и так далее. В общем – полный набор для слесаря-механика. Этот товар был не так част, как офисные, но всё же, поскольку я по профессии автомеханик, то с большим удовольствием создал несколько десятков тысяч наборов инструментов, которые впоследствии упаковывались вместе с ящиком под них и поставлялись в различные мастерские. И наконец, мы подобрались к основной пордукции двух наших цехов. Это была серия сейфов «Хранитель» – прототипы которой я видел на выставке, и после переделки под механические замки, пустили в серию. Сейф «Хранитель-100» имел сорок восемь килограмм чистого веса, был встраиваемым в стену – в стене нужно было прорубить под него окно, после вставить сейф, потом рамку, потом заштукатурить-зашпаклевать. У него был всего один замок в центре сейфа, зато взломостойкий. Теплозащита этих сейфов была увеличена по сравнению с оригиналом, но в целом – ничего нового. Хранитель-200 – это уже более серьёзный сейф-тумба, массой в шестьсот двадцать килограмм, привинчиваемая к полу и стенам. У него уже было два замка, оба запирали ригельный механизм. Самый же тяжёлый из наших сейфов – Хранитель-1000, имел уже гораздо более сложную структуру. Его полимерное строение препятствовало разрезанию – будь то болгарка, плазморез, автоген, не важно – резать такой сейф попросту небезопасно. Масса в две с половиной тонны не оставляла шансов увезти его без применения спецтехники. Из особых особенностей… Из особых особенностей – это замковый комплекс и система открывания. Дверь имела часовой замок – он полностью блокировал ригели на некоторый заданный период времени. Два взломостойких замка, плюс непростой кодовый замок… Эти сейфы сделали на энтузиазме, и они оказались востребованы прежде всего правительством – гознак заказал некоторое количество таких сейфов для хранения своих особых ценностей. Банкам так же нужны были подобные. Но это был уже класс, так сказать, государственный. Главное – это то, что выпускались другие самозапиральники. На базе более компактного сейфа сделали депозитный – он имел довольно непростой механизм сверху. Предназначался для денег и ценностей, копящихся в течении дня. Что значительно усложняло процесс ограбления какого-нибудь магазина. Самый же простой наш продукт – кэшбокс. Это даже не сейф – просто маленькая металлическая коробочка, закрывающаяся на ключ и предназначенная для защиты денег в поездке. Её особенностью было то, что в ней были ампулы с краской, которые разбивались при попытке взломать его силой. Так что дурак, укравший такой кэшбокс и решивший вскрыть его топором – получит только горсть испачканной специальной краской бумаги, которую не примет никто – ещё и милицию вызовут. Так же характерно то, что все кэшбоксы имели свой номер и закупил их госбанк для выдачи на руки населению – то есть персонально. Так что со своим личным кэшбоксом, при утере ключей, можно прийти в банк, где взамен испорченных выдадут на руки новые банкноты. Правда, прорабатывался такой способ мошенничества, как сначала украсть, взломать, потом переложить кэш в свой сейф, а потом прийти в банк – на этот случай тоже умно поступили. Мало того что у каждого кэшбокса свой уникальный набор цветов красок, так они ещё и меняют свой цвет под действием кислорода в течении нескольких минут. То есть обмануть систему получится едва ли. Я не обманывал себя тем, что горстка стальных ящиков может остановить воровство в стране – но ведь не в этом же суть. Полностью пресечь преступность невозможно – но чем больше будет проблем в процессе, тем меньше будет желающих что-то воровать. Сейф, особенно хороший – это редкий гость в советском государстве. А вот воришки, увы, не очень редки – скорее даже очень распространены, россия и воровство – как две капли одной воды. Борьба велась на два фронта – воришки уголовные и воришки мелкие. Первые идейные борцы за права красть чужое имущество, вторые – тащат всё, что плохо лежит. Их девиз – тащи с работы каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость. Эпоха несунов, кое-как закончилась в будущем. И закончилась она не потому, что перестали воровать – с этим перестали мириться. Очень просто – здесь если кто-то что-то ворует, а особенно в поздем СССР, это воспринималось нормальным проступком. Примерно на уровне обычного недостатка, свойственного большинству рабочих, но в будущем отношение поменялось – воровать у того, кто тебя кормит – это глупо, попался – показали на дверь. Наняли нового – вопрос решён. И нет никакого смысла оставлять такого работничка у себя, никакой мотивации. Прогрессирующая болезнь несунства не сгубила, но сильно подорвала экономику страны… или нет – ведь унесённые с работы вещи доставались людям – размытие понятия собственности – вот чего добились коммунисты идеологией антисобственничества. Как бы то ни было – цеха работали, выполняли план, и даже в условиях недостатка металла, которое ощущала советская промышленность, эти самые сейфы, особенно лёгкие мебельные, приживались в различных офисах, а во все новые дома встраивали сейф уже по-умолчанию, на стадии строительства. Вытащить такой сейф проблематично, а тем более проблематично украсть, при этом не разбудив стуком и шумом почти весь дом. Но это всё цветочки. Ягодки… ягодки въезжали сейчас во двор. Как я уже упоминал не так давно – квартира в СССР это не просто квартира. Это центр собственной культурной жизни – в квартирах даже устраивались концерты, что можно считать своеобразным советским ноухау. Потому что вряд ли где-то ещё могли дать концерт на квартире. Во двор въехали, за время наблюдения, две эмки и один Зис-101. Последний то мне и был нужен. Из машины вышли двое, направились в парадную, а вскоре в дверь зазвонили. Я пошёл открывать. – Ух, ну и погода, – с порога без здрасьте сказал Юра, стуча высокими сапогами. – Дождь? – Отвратительный, – он стащил с плеч форменную шинель и повесил её на вешалку. – Добрый день, товарищ Пырьев. Рад, что вы нашли время посетить меня на квартире. – Благодарю за приглашение. – Полно, я даже скучать начал от всего этого. Квартира большая – и не одна, а друзей или родственников у меня нет. Так, встречаюсь по известной вам причине изредка с кем-нибудь, пересекаюсь и снова расходимся в разные стороны. Юра, стянув сапоги, ответил мне: Жену тебе надо найти, Киврин, жену. – Не хотел бы. Мало того что жена это удобный рычаг давления, так ещё и лишний раз узнает чего не следует. А ты же знаешь женщин. Особенно жён лиц высокопоставленных. – Ну ты не лицо высокопоставленное. – Да, я сам залез куда надо, – кивнул я, разворачиваясь и провожая их за собой в квартиру, – залез и не собираюсь слезать. Сегодня как раз думал над своим производством. Знал ли ты, Юра, что пока я две недели тебя не видел, я занимался видеоредактурой? – Товарищ Пырьев мне об этом сказал. – Довольно муторное это дело, скажу я тебе. Рыба фильма без спецэффектов вообще выглядит весьма грустно, товарищ Пырьев не даст соврать – на результат это не похоже ни капли. – Не дам соврать, – подтвердил режиссёр, – и как у вас получилось? – Получилось замечательно. Это мой первый опыт такой масштабной редактуры. Я долго тренировался, даже хотел привлечь монтажёров с мосфильма, обучить, снабдить, и так далее… Но это преждевременно. Создание сложных трёхмерных моделей – это работа не для одного человека, а скорее для целого коллектива монтажёров, мне пришлось максимально извернуться, чтобы собрать то, что вы отсняли, воедино. – О, я так рад, – Пырьев улыбнулся, – можем мы увидеть результат до премьеры? – Конечно, для этого я вас и пригласил. На большом экране не то – кинозалы сейчас не те, что в будущем, и не такие комфортные, и звук не тот, и изображение хромает. Над этим нужно будет поработать. – Лучше поработай ка ты над танками. – Исключено, – отрезал я, – Юр, советский союз прекрасно справлялся с задачей и без моего участия. А с ним – справится и подавно. Делать всё за человека – лучший способ воспитать бездаря, неуча и лентяя. Впрочем, насколько доходит до моих ушей, наши инженеры с танкостроем справились отлично. Тридцатьчетвёрка получила новый двигатель? – Есть такое. А ещё трансмиссию, ходовую, управление, топливную систему, и вообще, товарищ Сталин лично приказал, чтобы марш-бросок на пять тысяч километров они могли совершить. А это тебе не фунт изюму, тут думать надо. – Да, задача не из лёгких. Беда танков была в том, что они всегда находились под максимальной нагрузкой – несли свою броню. Но даже так, из их моторов и ходовой выжимали все соки, чтобы они работали с таким весом и сопутствующими этому весу нагрузками. Пробег увеличивали разными способами – различными методами обработки и закалки деталей, напыления на трущиеся детали, применения более прочных механически сплавов и изменением их закалки, в общем – делали что могли, чтобы повысить надёжность. Я кажется понял, что задумал Сталин. Он задумал переиграть Гудериана на его же поле – на поле стремительных танковых маршей и неожиданных атак на удалённые пункты. Если танковая армия сможет своим ходом пройти маршем хотя бы триста километров в день – то радиус действия танковой армии значительно увеличится. Враг, фактически, может ожидать удара с любого направления. Лучший из имевшихся в СССР танков – ИС-2, который только доводится до ума. Его запуск в серию задерживается, судя по имеющейся у меня информации – требования к долговечности во время марша существенно возросли. – Пойдёмте, похвастай, Киврин. Вижу, у тебя тут как в музее, – он огляделся по сторонам, пройдя спиной вперёд несколько шагов и подняв взгляд на люстру, – ого. Красотища то какая. – Ну без излишеств, но со вкусом. – Я бы не сказал без излишеств. У тебя пунктик по поводу полов? – Есть такое. Люблю паркет, и особенно дубовый. Моя слабость. Товарищ Пырьев, там есть мини-бар, можете угоститься чем-нибудь на ваш вкус, на кухне имеется винный шкаф с прекрасными винами. – О, благодарю, но как-то сейчас не хочется. – Что ж, если что – я сказал. Я человек простой, политесов не люблю, и по известной вам причине, если вы вынесете хоть всё содержимое моих винных погребков, я не понесу ни малейшей тени ущерба. – Тогда может быть и стоит угоститься, особенно учитывая ваши вина, – согласился Пырьев, и пошёл к мини-бару. Был он пожилым человеком, и сильно пить ему уже было нельзя, о чём он тут же и сказал, – я беспокоюсь за здоровье. Говорят, стаканчик красного вина полезен. – Да, это мнение не опровергнуто в будущем. Я и сам почти ежедневно принимаю по бокалу красного сухого. Оно снижает уровень вредных холестеринов, содержит омега-3 кислоту, и повышает уровень эстрогена. Последний является женским гормоном. Мужчине он не может навредить в таких дозах, а вот статистически доказано, что регулярно выпивающие немного вина женщины, имеют гораздо больше секса, чем вовсе непьющие или пьющие что-то другое. Пырьев смущённо хохотнул: – Ну это дело женское. – Ошибаетесь, друг мой, дело это как раз таки мужское. Поскольку секс у большинства из них был как раз таки с мужчиной. Будь у меня жена, я бы наливал ей какое-нибудь шато перед каждым ужином. – Кхм, – Юра прервал нас, – товарищ Киврин, как там обстоят дела с кинематографом? – Ты торопишься на службу? – вздёрнул я бровь. – Нет, просто меняю тему. – Хорошо, – охотно согласился я, – кстати, товарищ Пырьев, я бы хотел нас с вами поздравить. – Это с чем? Помимо вина, видимо, его соблазнила нарезка прекрасного сыра. Как раз целый большущий кругляш и дюжина ломтиков лежали около минибара. – Наша кинокомпания, создавшая свой первый шедевр, уже может считаться полноценной. И ей нужно всё, что полагается приличной кинокомпании. А именно – офис, павильоны для съёмок, студии, хозяйственные здания со всяческим инвентарём и атрибутикой, костюмами, декорациями и так далее, в общем… всё, что следует иметь приличной киностудии. Полноценной, большой и амбициозной. – И… – И я переговорил об этом с товарищами, провёл пару телефонных звонков, и даже лично встретился с несколькими очень ответственными товарищами. Киностудия «Юнион Синема» обзаведётся собственной территорией. Но не в Москве, а в подмосковном городишке Подольск. Город неплохой, не сказал бы, что космос – но тоже ничего так. Главное – там нет таких административных препон, как в Москве. Здесь чтобы арендовать хоть клочок земли, нужно из кожи вон вылезти, а о строительстве масштабных павильонов в черте города речи даже идти не может. В то время как товарищи из Подольского горисполкома приняли моё предложение с большим любопытством. Я сам себе напомнил Остапа Бендера, рекламирующего васюкинцам международный шахматный турнир, и строительство Нью-Васюки. Пырьев усмехнулся: – Настолько провинция? – Нет, не настолько. Я просто страдаю излишним самомнением. На самом деле восприняли мою идею они с большой радостью по другой причине. Вы же читали новые законы о коммерции? – Нет, а при чём тут это? – Самое прямое отношение, как можно не знать, – даже возмутился я, – согласно этому постановлению, городские власти, в лице первого секретаря горисполкома, а так же прочие достойные лица, имеют право сдавать часть земли в аренду под коммерческие нужды. То есть это доходная земля, грубо говоря. Была мёртвым грузом, а стала источником денег. И если у московских чиновников выбить хоть гектар земли в городе – это задача практически нереальная, то в нашем нью-подольске меня встретили как давно потерянного родственника – с большой радостью. Участок площадью в сто двадцать гектар на окраине города – стоил мне сто двадцать тысяч рублей в год. И это без всех удобств, прошу заметить. Однако в Москве просили сто тысяч за пять гектар. Чувствуете разницу? – Чувствую, – заверил меня Пырьев. – Вот и хорошо. Место недалеко, ехать от Москвы всего несколько минут, если понадобится – я позабочусь, чтобы была проложена превосходная дорога до киностудии. Удобства я беру на себя, бригада наших строителей с фермы уже передислоцирована и уже неделю как приступила к монтажу своих временных домиков и началу строительства – сейчас ведутся масштабные земляные работы. Разравнивают, копают, засыпают и так далее. С наступлением морозов это прекратится и до весны придётся ждать – строиться будем не то чтобы капитально, но основательно. Весной работы начнутся и через год у нас будет восемнадцать грандиозных павильонов. Таких, в которых можно создавать огромные декорации.