***
Вечером этого же дня. Рипер протянул скелету маленькие песочные часы. Золотой песок внутри переливался на солнечных лучах. Такие маленькие и такие хрупкие. Казалось, что их можно посильнее сжать в ладони и они рассыпятся в прах. Скелет удивлённо посмотрел на жнеца. — Если вдруг, что-то случится, ты всегда сможешь позвать меня, просто открой крышку и высыпь из них песок или разбей.***
С громким вскриком Найтмер подскочил с кровати. Вид незнакомой комнаты заставил его сильно напрячься. Он не помнил, когда и как попал сюда, но одно он всё-таки смог приметить. Эта комната на самом деле была ему знакома и уже причём давно. Дом деревенского лекаря. С этим разобрались, но остались ещё три вопроса: «Как он сюда попал?», «Что произошло?» и «Где Дрим?». Найтмер аккуратно слез с кровати, поглаживая правую глазницу, что довольно сильно зудила. На ладонях ощущалось, что-то склизкое. Опустив взгляд на ладонь, Найтмер невольно шагнул назад. На ранее белоснежных костях блестела черная слизь. Проведя ладонью по глазнице, и, вновь глянув на неё, он нервно сглотнул и поспешил судорожно оглядеться в поиске какого-нибудь зеркала. Вообще, в домах обычных жителей деревни такой роскоши обычно не было. Ну, только если приезжали какие-нибудь купцы из городов «по соседству» (В пятнадцати километрах от деревни можно было набрести на ближайшие столбы — отметки расстояния до города Общеземелье) или сами жители умудрялись выкрасть время и доехать до ближайшего города, чтоб прикупить чего-нибудь необычного. Так и здесь. Лекарь, явно, не заморачивался о таких мелочах как зеркала. Хотя если слухи правдивы, то их он не использует специально, чтобы пациент после операции не мог ему ничего предъявить. При таких мыслях скелет задрожал. Испытать на своих костях подобное он не горел желанием. Бросив случайный взгляд на пол под кроватью, он улыбнулся. Таз с водой. С горем пополам, но он вытащил его к окну и аккуратно стянул штору, чтоб если вдруг лекарь будет на улице можно было сделать вид, что ничего не было. Только увиденное заставило его сильно напрячься. Вокруг дома была пустота. Ну если так можно назвать абсолютно белое пространство без стен пола и потолка. Он был один… или всё же нет?***
С громким вскриком Найтмер подскочил с кровати. Судорожно оглядевшись. Он понял, что это снова комната лекаря. Схватившись за правую глазницу и резко отдёрнув в сторону штору, скелет расслабился. Это, действительно, был дом лекаря. Коза потерянная вчера, мирно блеяла у забора. А сам хозяин дома стриг траву под окном. Шторка не осталась незамеченной и лекарь с возмущённым лицом поспешил в дом. Резко голова скелета закружилась и он бы рухнул на пол, если б его не успел подхватить Клинэй и аккуратно посадить на кровать. Зрелище было не из приятных. Красный от температуры, со слезящимися глазницами, кровью из носа, размякший, покрытый синяками, ранами, шрамами. И даже в таком состоянии Найт выглядел стойким. Любой в его состоянии уже потерял бы сознание, но он держался из последних сил выискивая, уже потухающими зрачками, Дрима. Все просьбы лекаря расслабиться были им успешно проигнорированы. Страх за брата продолжал съедать его изнутри. Последнее, что смог увидеть больной, то как в комнату забегает Дрим. После его глазницы закрылись. — Брат! — Но Клинэй не пустил его. — Всё с ним будет в порядке, это обычная простуда. Он же проторчал на улице всю ночь! Лекарь, оттолкнув Дрима в сторону, заново намочил полотенце в прохладной воде и положил его на лоб больного. Подушка, залитая потом и слезами, быстро перекочевала из-под головы под ступни. — Так, сейчас скоро будет прилив магии к черепу и можно делать омывание… Дрим вслушивался в слова лекаря и следил за каждым его шагом. С каждой минутой возникало ощущение, что сейчас здесь будет происходить жертвоприношение сатане. Мел, необычный нож, чаша, чёрная книга на латыни, твёрдая кровать под Найтмером, которая, в принципе, может сойти за алтарь. Не хватало только ночи и кучи горящих свечей с пентаграммами. С каждым новым предметом на столе у Дрима появлялись некоторые опасения. Уж слишком это было подозрительно. Не хотелось прийти позже и обнаружить уже прах, который даже дьявол побрезговал пробовать.***
Вчера Дрим ещё утром напросился с мясником прокатиться в город. Уж очень ему хотелось приобрести для брата что-нибудь необычное. А учитывая деньги полученные от жителей в виде подарков, выручку со старой одежды отданной барахольщику и статус хранителя позитива, можно попытаться поторговаться. Но оставлять брата в неведение было нельзя, поэтому он, пока мясник запрягал коня, попросил сообщить об этом Найтмеру Монстрёнка. Несмотря на отсутствие рук, мелкий был самым быстрым в деревне и доверить подобное можно было только ему. Монстрёнок, запомнив слова, тут же скрылся с поля зрения. Буквально через пять минут они выехали. В поле мясник, держа вожжи, громким басом затянул старенькую песенку. Её придумали ещё, когда Хранительница только начала свой путь (поговаривают даже, что именно она написала эту песню).— Плачет в небе стая грозных птиц,
На земле их деткам не спастись.
Оплела их белые крыла
Лживо-чёрная лоза.
Тянущиеся ноты заседали в голове, не давая заскучать от однообразности пейзажа, хотя Дриму, что ни разу не был так далеко от дома, подобное не грозило. Скелет молча вслушивался в текст. Ему всегда было интересно угадывать про кого или про что шла речь и он всегда мог спросить у брата, чтобы подтвердить свои догадки. Но с этой песней было иначе. Смысл не мог понять даже Найтмер. Оставалось лишь гадать Тут мясник затих. Морщины на его лице стали казаться более глубокими. Только сейчас хранитель позитива, обратил внимание на измученность мужчины. Хотя до этого и не было чего замечать. Мясник всегда был весёлым, работящим мужиком. Жена, упоминая его, всегда хвасталась, мол, вон какой у меня муж, за что не возьмётся, всегда дело у него ладится, что не придумает, всё за круглую сумму продать может и в хозяйстве полезен. Сомкнув глаза мясник вздохнул и тихо, жалостливо пропел:Эх, поле…
Зачем приносишь горе?
Эх, ветер…
Зачем уносишь пепел?
Дрим замер, телегу качало из стороны в сторону, размеренное цоканье копыт молодого мерина уже не успокаивало. Скелет грустно глянул на мясника, тот молчал и уставшим взглядом следил за конём. Тишина давила на слух и Дрим еле сдерживал себя, чтобы не завыть, но в конечном итоге, продолжил песню:— Постойте ж, злые ветры!
Мне птицы не враги…
На это мясник обернулся, наверное, около минуты смотря в лицо скелета и отвернувшись обратно, продолжил уже вместе с хранителем позитивных яблок:— Нам чужды златы клетки,
Оковы всем горьки.
Где-то за три часа такой поездки они смогли доехать до города. — Это город?! — восхитился Дрим, глядя на высоченные стены, которые оканчивались башнями и какими-то копьями. Мясник ухмыльнулся и объяснил ему, что это только его стены. Сам город намного интересней, чем он кажется сейчас. И Дрим ему поверил. И не был обманут. То, что он увидел спустя десять минут, когда мясник уладил все формальности со стражей и въехал в город, было невероятным и прекрасным, для детского сознания хранителя. Он буквально со звёздами в глазах разглядывал необычно украшенные дома, мостовую, выложенную из красивого булыжника. А когда мясник сказал, что они пришли к его лавке, и что Дрим может прогуляться по рынку и поискать что хотел, он немного растерялся. Рынок оказался намного больше, чем он думал. «Выбрать что-то определённое отсюда будет сложно», — пронеслась в голове скелета мысль, но он постарался её отбросить, ведь у него ровно 5 часов на всё. После Теодор (мясник) собирался закрывать лавку и искать ночлег в гостинице своей тётки на соседней улице. Собственно, она и пригласила его в город. А утром они с первыми криками петухов, должны будут встать и поспешить обратно в деревню. Дрим хоть и никогда не видел рынков, имел небольшое представление об их структуре (спасибо мяснику). И поборов свой страх направился в толпу. Он не пожалел. Сегодня скелетик смог узнать намного больше, чем мог в деревне. И это только лавки с едой и стройматериалами. Чуть дальше располагалась одежда, части интерьера и различные безделушки. Практически каждый с улыбкой объяснял ему что и для чего нужно, но были и исключения. Если он задерживался возле какой-нибудь лавки больше десяти секунд, его начинала оскорблять вся улица. Всего один час, а Дрим впервые смог осознать гнев, он теперь знал что это не по словам. Все здесь были пропитаны этим чувство насквозь и это пугало. Этот терпкий вкус острой и очень горькой, медленно разъедающей эмоции, «пробивал его лёгкие насквозь», заставлял страдать от мучительного удушья. Получать камни в спину и не мочь успокоить монстров или хотя бы уйти. Даже брат не имел столько яда в душе, чем они. Спустя долгие два часа, Дрим уже несся к Теодору с небольшой фиолетовой коробочкой, хоть на неё и ушли все его сбережения, он был счастлив. Ему лишь оставалось…
***
…Дождаться пробуждения братика, — сказал Дрим, гладя близнеца по черепу.