Непостижимость

      Ему снились огромные косматые кони — они стояли, касаясь теплыми губами открытой ладони, фыркали что-то на своем зверином языке, рыли копытами землю и снег. Ей снились дельфины — золотые спины, мокрые и чуть скользкие, смех на грани ультразвука, а еще то, как они взлетали над водой, словно сама гравитация была над ними не властна.       Каждую ночь, даже когда других снов не было, им снились кони и дельфины, и еще — совсем перед рассветом, если удавалось проснуться и снова заснуть — то странное чувство, когда они еще не были разрезаны на части, разорваны и растянуты по разные стороны одного бесконечного мира.       Он рисовал на полях тетрадей и учебников ракеты. Она — обводы никогда не существовавших кораблей, слишком чужих, чтобы быть человеческими. Ему снились корабли. Ей — ракеты.       Они взрослели — каждый по-своему, а рисунки и сны росли вместе с ними. Он мчался по бескрайней степи, и у коней иногда прорезались крылья, чтобы пронести всадника на несколько десятков метров в одном прыжке. Она поднималась из воды все выше и выше с каждым нырком, и дельфины кувыркались в воздухе, словно забыв о том, что тяготение тянет их вниз. Корабли становились все угловатее, а ракеты смягчались, обретая неуловимо-притягательные черты.       Она смотрела исподлобья, когда ей предлагали стать художницей. Он смеялся, подписывая документы в конструкторскую академию. От Криоса до Наширы было — два квадранта. От нее до него — не больше полусекунды.       И иссиня-черное полотно, на котором можно было разглядеть — только в ультрафиолете — искорки звезд, сведенных в раскрытые ладони, висело над постелями, чтобы каждую ночь эти звезды озаряли их светом. А они чертили корабли. Ракеты. Узлы связи космических станций, тысячи переплетений проводов и схем.       Ему снились косматые кони, приземистые и тяжелые, с огромными крыльями, похожими на птичьи. Если потянуть за такое крыло — оно становилось похоже на облако, спустившееся на землю, и лошади, оторвавшиеся от земли, были похожи на перья. Легкие-легкие перья.       Ей снились дельфины с золотыми спинами и веселым смехом, и их ласты были похожи на планеры. Когда дельфины выпрыгивали из воды, они долго-долго скользили в воздушных потоках, играя в догонялки, и никак не хотели опускаться обратно.       Время шло — не быстрее и не медленнее, чем у других. Криос засыпал под песчаными бурями, Наширу обнимали ласковые солнечные лучи, растапливая снег. Звездные ладони гладили их по плечам, целовали веснучшатые щеки. Им казалось, что на краткую долю секунды они становились ближе.       Медленно вырастал из земли скелет серебристого корабля. Медленно наполнялись механической кровью вены, а корабль оставалась безымянной. Обе из них.       Он ночевал там, где должен был быть мостик. Она гладила пульты управления, еще не врощенные в нервную систему безымянной. Кони грохотали копытами по пустым палубам. Дельфины любопытно вплывали в шлюзовые камеры.       Криос и Нашира держали их матерински-крепко. Держали так, словно были готовы не только отпустить, но и подтолкнуть туда, где ждало что-то неясное, казавшееся родным и близким больше, чем все, что эти дети, давно перешедшие на самом деле порог совершеннолетия, видели вокруг. Держали нежно, не позволяя упасть и обещая принять, если захочется вернуться.       Обрастали мышцами тританиевые кости. Неуверенно еще пробовали двинуться стабилизаторы потоков энергии.       Ей снилось, что дельфины ловят перышко. Ему — что кони пахнут морем и водой.       А когда планеты отпустили их в иссиня-черное небо, когда звезды, наконец, смогли спеть им о свободе и о том, как легко на самом деле летать, когда где-то на Манзаре, кажется, в самом центре Вселенной, внезапно столкнулись два одинаковых взгляда с одинаковых лиц…       …ей снились кони, танцующие в морской воде. Длинногривые и высокие, словно земля не смогла удержать их, и они устремились ввысь. Ему снились дельфины, спокойные и серьезные, будто познавшие весь мир вокруг себя.       Безымянные корабли, переплетшиеся между собой тысячами тонких проводов, слитые наконец-то в одно целое, несли в себе когда-то разделенную душу.