Ин(ь-ян)версия

— Ах! — от внезапного столкновения парни оба упали на землю. — Простите! Может быть он и не был виноват, это ведь второй парень почти что бежал по кафетерию, а разве можно бегать в общественных местах? Бегать можно на стадионе, например. Но он был виноват, потому что спешил, и из-за этого был рассеян и не обращал внимания по сторонам. А спешить тоже нельзя. Рассеянность же вообще — о ужас — в первой тысяче запретов их семьи. Вэй Ин, поднявшись первым, протянул руку парню в черной кожаной жилетке, намереваясь помочь, но его ладонь лишь грубо оттолкнули. Он смущенно улыбнулся — такой тип людей его немного настораживал, но в то же время казался невероятно интересным. Отец называл их «потерянными», намекая на то, что такие ребята сами не знали, как себя выразить и в чем применить, но Вэй Ину они казались просто свободными. Что, впрочем, не отменяло здравого намерения держаться от них подальше. Не ему, наследнику семьи с многовековыми традициями и устоями, напирающей на духовное развитие и моральный облик своих детей, связываться с подобными. — Надеюсь, вы не пострадали? — он все еще пытался остаться вежливым, несмотря на то, что его попытки равнодушно игнорировали. Но даже при этом — «потерянный» помог собрать ему разлетевшиеся от столкновения бумаги, грубо пихнул в руки и, смерив напоследок сложночитаемым взглядом невероятных золотистых глаз, порывисто развернулся и молча ушел. Только в машине Вэй Ин заметил, что брюки его безупречного костюма безжалостно измараны, и порадовался, что это все произошло уже после окончания пар, потому что появиться в университете в таком виде — было недопустимо. — Молодой господин в порядке? — участливо спросил у него личный шофер перед тем, как завести машину. Он успел заметить несколько взлохмаченный облик юноши — против обыкновенно идеально выверенного вида. Серый костюм немного смят, даже кое-где испачкан, волосы, стянутые в безупречный хвост на затылке — растрепались, а лицо слегка раскраснелось. — Да, благодарю тебя, По-По, — улыбнулся старику Вэй Ин, стараясь разложить бумаги обратно в должном порядке. Цзян Чэн, его лучший друг, всегда смеялся над его водителем, говоря, что родители того явно больше не хотели детей, поэтому и назвали сына Чжун Гоупо¹. Но обсуждать других за спиной нельзя, поэтому Вэй Ин не рассказывал несдержанному юноше, что старик однажды признался, что он действительно младший ребенок в семье. — Ах! Стой! — вдруг вскрикнул Вэй Ин, резко побледнев. Старик дал по тормозам так, что парень вписался лбом в кресло, но не обратил на это никакого внимания, судорожно сжимая ладонь, словно она могла убежать. На его лице читался настоящий ужас. — Кольцо пропало… — Молодой господин? — Разворачивайся! Возвращайся! По-По! Нужно обратно в кафе! Влетев в кафетерий, юноша, не обращая внимания на озадаченные взгляды и то, что дорогой костюм окончательно теряет свой элегантный вид — принялся ползать на коленях, заглядывая под стулья и столики. Ох, если бы его сейчас увидел отец! Он был бы поражен до глубины души, до полной потери дара речи. Но, когда бы этот дар к нему вернулся — Вэй Ин бы выслушал долгую лекцию о том, как именно должен вести себя сын семьи Вэй, древнего и благородного рода… Возможно даже, как в детстве, его бы отправили переписывать семейный устав, состоявший из трех тысяч пунктов, регламентирующих поведение. А когда его проступки были особенно вопиющи, например, когда он принес своей гувернантке полумертвого котенка, которого, видимо, сбила машина, ему следовало переписывать правила, стоя на руках. Котенка, правда, они все же выходили, и за проявленное сострадание его даже похвалили (а мама тайком вручила конфету — это в неположенное-то время!), но за истерику старой няни — вину возложили на него. Поэтому котенка он назвал Гоши². Тот вырос красивым, важным котом, как раз в фамильном цвете — сером, цвете скромности и спокойствия. — Молодой господин, — тихо проговорил все это время стоявший рядом водитель, который просто не мог бросить своего хозяина в таком неуравновешенном состоянии — что тому было совершенно несвойственно. — Может быть стоит спросить у администратора кафе? Вэй Ин встрепенулся, озаренный новой мыслью, и поспешно рванул в сторону стойки. Спустя полчаса сбивчивых вопросов и объяснений, он расстроено констатировал — кольцо пропало. Вэй Ин прикрыл глаза, пытаясь восстановить самообладание, но горечь заполнила все его существо. На всякий случай оставив свой номер телефона, он вернулся в машину и весь путь до дома провел в молчании. По-По участливо поглядывал на него в зеркало заднего вида, но не лез к юному хозяину, грустный вид которого было так непривычно видеть. С самого детства этот мальчик, выросший на его глазах, озарял мир лучезарной, искренней улыбкой, унаследованной от своей матери, госпожи Вэй, как и красоту изящной женщины, ее легкий, дружелюбный характер и непоседливую жизнерадостность. От отца ему достались разве что серые глаза и непревзойденный острый ум, и ни капли усидчивости, которую пришлось прививать годами строгого воспитания. Дома уже готовились ужинать — и дожидались только Вэй Ина. Отец строго посмотрел на сына, видимо вознамерившись отчитать его за недопустимое опоздание — даже без предупреждения! — но тут же захлопнул рот, уставившись пораженным взглядом на юношу. Вид того был крайне необычен — смятый, испачканный костюм, папка с помятыми документами в руках, и невыразимая печаль на лице. — А-Сянь! — воскликнула мама и подскочила к сыну, суетливо ощупывая его руками. — Ты ранен?! — Хуже, — полным слез голосом тихо сказал Вэй Ин, заставив родителей побледнеть. — Я потерял кольцо! После того, как мама накапала отцу успокоительного в чай, сама хлебнула коньяка — неслыханно! — но, пожалуй, Вэй Чанцзэ тоже выпил, если бы не семейная непереносимость алкоголя, — только после этого родители вернули свое внимание убитому горем сыну. — Сынок, пожалуйста, не пугай меня так больше! Я уже думала, действительно что-то серьезное… — женщина осеклась под возмущенным взглядом мужа и потрясенным — сына, и тут же поспешно поправилась. — То есть, фамильное кольцо, конечно, это очень важно, но… — Я теперь никогда не встречу свою любовь! — горестно простонал Вэй Ин. — Держи себя в руках, — машинально заметил ему отец, но напрасно — Вэй Ин и так держал себя в руках, причем в прямом смысле — держал обеими руками свою голову. — Я уверен, что кольцо к тебе вернется… Может быть, даже благодаря этому ты и встретишь свою любовь… Как я когда-то встретил твою маму! Полный скептицизма взгляд Цансэ остался без внимания, и тогда она громко вздохнула, что уже проигнорировать было нельзя. — Ну хорошо, я все равно бы встретил тебя, потому что мы учились на одном курсе, но именно благодаря кольцу мы оказались вместе! — Ты подкинул его мне в рюкзак и обвинил в воровстве, — холодно заметила женщина. — Я его уронил… — Врать нельзя! — хором заметили сын с матерью, с одинаковым оживлением впиваясь любознательными взглядами в главу семейства — подлавливать его на нарушениях было их особым увлечением. — Я его специально уронил, хорошо! — с досадой согласился Вэй Чанцзэ, прикрывая глаза. — В любом случае, в нашей семье не зря из поколения в поколение берегут фамильные кольца, они приводят нас к счастливой любви… — А дядюшка Цзай? — Это исключение! — поспешно заявил мужчина, не желая разговаривать о брате своего отца, который женился, как в итоге выяснилось, на мошеннице, обчистившей его подчистую и сбежавшей в Японию. С кольцом. А правилами семьи развод был недопустим, вообще повторный брак — недопустим. Как и любые отношения до свадьбы. Вэй может связать свою судьбу лишь с одним человеком… — В любом случае, я уверен, что кольцо обязательно отыщется! Наверняка, оно куда-нибудь завалилось и в том кафе его потом найдут. Ты же сам сказал, что оставил свой телефон. Нужно только подождать звонка! Но ни на следующий день, ни через неделю — ему не позвонили. В кафе заходить больше не хотелось, хоть ему раньше и нравилось там, к тому же удобно, прямо рядом с университетом, но теперь сама мысль навевала уныние. — Хватит уже киснуть, сам на себя не похож! — ворчливо заметил Цзян Чэн, дожидающийся его после пар. На его экономическом как раз началась практика и теперь их занятия совсем не совпадали, но ради друга, пожаловавшегося ему на случившуюся трагедию, он отпросился. У Вэй Ина тоже должна была скоро начаться практика, искусствоведческая, не в пример экономистам — проходящая гораздо интереснее, в различных галереях и музеях Шанхая. Конечно же, он будет ее проходить в галерее отца. Какой-нибудь из. Ему больше всего по душе были выставки в жанре сеи, и он очень надеялся, что отец позволит ему заняться именно ими. Но сейчас даже это его не радовало. — Ну хочешь, я тебе подарю такое кольцо? Что там у тебя на нем написано было? — Илин Вэй и клановый символ, — убитым голосом ответил Вэй Ин, даже не поворачивая головы в сторону друга. — Вот! Я закажу, чтобы это написали. А как выглядит ваш клановый символ? — Кольцо, разделенное на две половинки… Его нельзя заменить другим, — вздохнул Вэй Ин, патетично махнув рукой, словно в душе смиряясь с тем, что жизнь его теперь — кончена. — Пошли хоть кофе выпьем, — со странным отвращением произнес Цзян Чэн, искренне не понимая, что такого трагичного в потере, пусть даже старинного, украшения. И он решительно направился в сторону кафетерия поблизости, который, как он знал, очень нравился его консервативному другу — тот вообще крайне редко менял свои взгляды и мнения о чем-то, и с опаской относился ко всему новому. Наверное, поэтому и не мог успокоиться из-за потери семейной реликвии. Вэй Ин, не успевший отказаться от посещения места, символизирующего квинтэссенцию его рассеянности, покорно последовал за другом. Он и правда был сам на себя теперь не похож — от обычной собранности, безмятежного спокойствия и светлой улыбки не осталось и следа, и вот уже как неделю его терроризировали одногруппники, пытаясь вызнать причину такой печали. Девушки единогласно решили, что ему разбили сердце — и были почти правы, ведь теперь у него не осталось и шанса на то, чтобы в этом самом сердце обрести любовь! Удержавшись лишь в силу фамильной выучки от печального вздоха, заставляя себя держать спину прямой, а лицо — спокойным, он зашел в кафе, опустив взгляд в пол и шагая следом за другом, почему-то одетым сегодня в фиолетовые джинсы. Несмотря на давнюю дружбу, он крайне редко видел Цзян Чэна в таком неформальном облике. Лишь пару раз присутствовал при том, как тот, в еще более экстравагантном виде, собирается в клуб или еще на какое-нибудь мероприятие с друзьями, куда как более раскрепощенными в вопросах развлечений, чем он, Вэй Ин. На все попытки затащить себя в подобные места, парень лишь мягко улыбался и решительно отказывался — неслыханно! Чтобы он и проводил время так бездарно! Дома ждала биография Чжан Дацяня³, история живописи эпохи династии Тан и практика каллиграфии, которую очень хотелось довести до уровня мастерства своей мамы, и это гораздо завлекательнее бессмысленных тусовок и вечеринок. — Эй! — раздался вдруг оклик и его довольно-таки грубо схватили за плечо. Собственная рука сорвалась совершенно независимо от него и перехватила бестактного человека, нарушившего личное пространство, за предплечье, сжимая с немалой силой. Наверное, тренированное с самого детства практикой тайцзи тело — никак не вязалось с его внешним изящным и ученым видом, потому что на лице парня, так грубо остановившего его, на мгновение промелькнуло небывалое изумление. Но снова скрылось за мрачным холодом, который Вэй Ин заметил еще при первом… столкновении — в этом же кафетерии, и ровно на этом же месте. И он замер, бездумно пялясь на безусловно красивого, но какого-то озлобленного парня. Может быть жесткости этому утонченному лицу добавляла морщинка между бровей, может быть сердито поджатые губы, словно не знающие улыбки, а может — черные кольца в левой брови и такие же в ушах, или же длинные волосы, собранные в низкий хвост и демонстрирующие выбритые виски, или весь остальной антураж «потерянного» — черная кожаная жилетка, кажется, та же самая, что и в прошлый раз, светло-синяя футболка, с нарисованными черными перьями на груди, и, конечно же, рваные черные джинсы, заправленные в высокие берцы. — Ты кто еще такой?! — это вернулся заметивший пропажу друга Цзян Чэн и какое-то время раздумывал, как поступить, потом же положил руку на другое плечо Вэй Ина, словно чтобы не позволить его забрать — словно бы кто-то собирался это делать — и мрачно уставился на необычного незнакомца. — А? Д-да… — отмер наконец-то Вэй Ин, нервно оглянулся на подоспевшего «на помощь» приятеля и смущенно убрал руку, которой все еще держал незнакомца. — Здравствуйте. Он неловко поприветствовал парня, на что тот скептически задрал проколотую бровь, словно бы сомневаясь в искренности пожелания, и вдруг махнул второй рукой, останавливая кулак перед самым лицом Вэй Ина. Он невольно отшатнулся, Цзян Чэн, напротив, подался вперед, кидаясь на защиту друга, но незнакомец больше не двигал рукой, и, скорее пользуясь каким-то наитием, чем осознанием, что же все-таки происходит, Вэй Ин подставил раскрытую ладонь. На нее тут же выпало кольцо, а парень, отпустив его, резко развернулся и направился на выход. — Это что, твое кольцо?! — склонился к ладони Цзян Чэн и уже было протянул руку, чтобы схватить его и рассмотреть поближе, как друг судорожно зажал обретенное кольцо в кулаке, прижимая к груди. — Подожди! — Вэй Ин вдруг спохватился, очнувшись от шока, в который его повергла вся ситуация, и бросился вслед за незнакомым парнем. — Куда ты?! — закричал ему в спину друг, — да стой же, олух! — Эй! — услышал бы этот неприличный оклик его отец и точно бы заставил переписывать семейный устав стоя на руках. — Подожди! Постой! Он подскочил к странному парню в момент, когда тот уже собрался сесть на мотоцикл. Конечно, на чем же еще мог ездить «потерянный»? — Стой же! — и для верности он вцепился тому в руку. За прошедшие пять минут он нарушил правил уже больше, чем за весь прошедший год, если, конечно, не учитывать кольца, так нелепо вернувшегося к нему. — Я, подожди… Послушай… — Да? — холодно спросил у него незнакомец и Вэй Ин немного растерялся от недружелюбного голоса. — Я хотел сказать — спасибо! Я… Я растерялся, прости меня, — и он, отступив шаг назад, торопливо поклонился «потерянному». — Это кольцо… Оно очень дорого мне! Я могу как-то тебя отблагодарить?! — Нет. — Подожди же! — и снова вцепился в жилетку незнакомца, который уже уселся на мотоцикл. Второй рукой он по-прежнему судорожно прижимал кольцо к груди. — К-кофе? Я могу угостить тебя кофе? Или обедом? Или… Пожалуйста, позволь мне отблагодарить тебя! Наверное, выглядел он по-настоящему безумно — такой изысканно утонченный в очередном сером костюме, идеально сидящем на его стройной фигуре, с закрученной, сегодня, шишкой на голове, перехваченной старомодной шпилькой, со всеми своими вежливыми манерами и в то же время пробивающимся сумасшествием через маску сдержанного достоинства на лице. Наверное, поэтому этот странный парень, скривившись, все же кивнул. — Ах! Спасибо! Я… Меня зовут — Вэй Усянь! Скажи, как я могу к тебе обращаться? — Лань Чжань. [1] Чжун Гоупо, 众够颇 — 众 переводится как «толпа, масса, большинство», и 够颇 можно перевести как «достаточно, довольно». Возможно, родители старика хотели придать ему значение «авторитетный», но это можно истолковать и как то, что «хватит детей». А По-По, фамильярная версия имени, и вовсе созвучно 婆婆 — свекровь. [2] Гоши, 过失 — проступок, вина (особенно: по неосторожности) [3] Чжан Дацянь — китайский живописец XX века, внес огромный вклад в китайскую традиционную живопись, разработал несколько новых стилистических приемов, привнес импрессионизм в традиционную китайскую живопись, его картины — одни из самых востребованных и дорогих на китайских и мировых аукционах. А еще у него потрясающая история жизни и с ним связано множество невероятных легенд, среди которых очень сложно отличить правду от вымысла. Живопись эпохи Тан — расцвет китайской водяной (что-то вроде акварельной — но тушью) техники, VIII век, период, когда живописец не только рисовал, но и писал стихи, и все это объединялось в прекрасные произведения, полные смысла и гармонии.