Метаморф

****Смерть огня****       Племя Лухамров спасалось бегством в непроглядной темноте самой ужасной ночи. Обезумевшие от страданий люди не чувствовали боли, не замечали усталости. Огонь умер — и все меркло перед лицом этого страшного несчастья.       Со времени возникновения племени, Лухамры хранили огонь в нескольких ротанговых плетенках, обмазанных глиной. Четыре женщины и три воина племени денно и нощно берегли и кормили его. Даже в самые трудные времена Огонь всегда получал пищу, которая и поддерживала его жизнь. Они защищали его от ливней и ураганов, разливов и наводнений, он перебирался вместе с ними через болота, бледнея при свете дня и багровея с наступлением ночи. Его могучая сила отгоняла от становища диких Волкенов, пернатых хищников Тау и Тахо, и спасала от ползучих гадов. И даже от самого владыки саванн — могучего Длинноноса.       А сколько радости Огонь дарил людям! Он извлекал из мяса чудесный аромат, придавая ему особый вкус, дразнящий, сладкий; давал крепость каменным остриям копий и дротиков, раскалывал на куски обломки кремня. Его близость разливалась по телу сладостным теплом. Он согревал и ободрял в холодные зимние ночи, когда бушующий ветер рвал листья с деревьев и заставлял людей прятаться в глубине пещер. Огонь был отцом, хранителем и спасителем племени, и вместе с тем он был опаснее Длинноносов, хищных Тау и Тахо, и ползучих Крайтов, когда вырывался из повиновения и принимался пожирать траву и ветви деревьев.       И вот Огонь Лухамров умер! Напавшие ночью молодые Волкены уничтожили две плетенки, а в третьей он захирел и поблек. Он был так слаб, что не сумел съесть даже крохотной сухой былинки; Огонь тлел, трепетал, неожиданно ярко вспыхнул, схватив из руки человека сухой палый лист. И пока человек радостно бросился собирать еще листья, он трепетал и бился, словно раненый смертельно зверек. Потом превратился в маленькую красную точку, которая с каждым порывом ветра становилась все меньше и меньше.       А после он просто исчез…       Осиротевшие Лухамры бежали сквозь ночь в панике спасаясь от разъяренных Волкенов. На небе не было ни одной звезды, а облака, казалось путались в листве и задевали верхушки деревьев. Болотные травы простирали к небесам холодные влажные стебли. Те цеплялись за ноги, впивались в кожу, стоило лишь на мгновение остановиться. Мужчины, женщины и дети в полной темноте пробирались за вожаками племени, по узкой скользкой полоске земли через булькающие зловонные топи. Старались двигаться аккуратно, помня, что под опавшими гниющими листьями, покрывающими топь, водятся не менее опасные хищники. Три поколения Лухамров знали эту тропу, но чтобы не сбиться с нее нужен был хотя бы свет звезд и в темноте было слышно, как время от времени раздавался плеск, вскрики и сытое утробное урчание болота. В эти мгновения сердце замирало от мысли: кто следующий?!       На рассвете беглецы достигли края болота и увидели перед собой саванну.       Холодный лунный свет сочился сквозь рваные тучи, мохристыми краями цеплявшимися за верхушки фиолетовых гигантов с острыми листьями. Влажный ветер рябил ржавую поверхность болотных вод, вязких и жирных, как смола. Кое-где из воды, словно бородавки торчали кочки. Меж стеблей кубышек и стрелолиста копошились сонные гады. Вспугнутая пришельцами длингоногая Тау взмыла вверх, покружила над болотом и уселась на ветку серого в предрассветной мгле дерева. Перед взорами Лухамров простиралась бесконечная саванна. Справа, узкая болотистая топь упиралась в непролазные заросли леса, а слева чуть вдали виднелись скалы, изрезанные хребты которых пытались проткнуть небо. Клубы рыжего клочковатого тумана перекатывались по трепещущей от пронизывающего ветерка траве. Последним усилием воли люди пробрались сквозь острые как наконечники копий листья камышей и оказались, наконец, на твердой земле.       Лихорадочное возбуждение, поддерживающее племя во время бегства, в раз схлынуло. Большинство мужчин в изнеможении повалилось в траву и уснуло. Женщины сопротивлялись усталости более стойко, чем мужчины. Те, которые потеряли во время бегства детей, выли от горя. Те же, чьим детям удалось выжить, судорожно прижимали их к себе и в безотчетном порыве благодарности поднимали их к небу. Все пали духом, вспоминая о постигшем племя ужасном бедствии и предчувствуя тяжелые, полные горя и лишений дни.       Вождь племени Фатум, воспользовался привалом, чтобы в первых проблесках зари пересчитать своих соплеменников. Он вел счет при помощи пальцев и древесных веток. Каждая ветка равнялась количеству пальцев на обеих руках. Осталось только четыре ветки воинов. Чуть больше шести веток женщин и около трех веток детей, и чуть больше одной ветки стариков.       Только теперь Лухамры ощутили всю мощь обрушившегося на них несчастья. Они поняли, что жизни племени угрожает ужасная опасность и одной потерей Огня дело не ограничится, и что они снова беззащитны перед лицом грозных сил природы. И отныне обречены влачить лишь жалкое существование. Отчаяние завладело даже мужественным сердцем Фатума. Он доверял больше своей могучей силе, мыскулам на руках. На его широком, заросшем жесткой щетиной лице, в желтых, как у крайта, глазах отражалась смертельная усталость. Он угрюмо рассматривал раны, полученные при бегстве, нанесенные клыками и когтями Волкенов, слизывая временами кровь все еще сочившуюся из его предплечья. Как и все побежденные Фатум вспоминал тот миг, когда разъяренные Волкены ворвались в укрепленное становище и убили священный Огонь.       Мрачные мысли сверлили мозг вождя, приводя его в исступление и бессильнную ярость. Он не хотел и не собирался мириться с таким положением. Они должны добыть Огонь… **** В пути ****       ~Дэн~       Ужин, как ни странно, удался на славу. Мясо крайта действительно походило на птицу. Белое, мышечное, оно имело приятный сладковатый привкус. Но требовалось помнить: перед употреблением, следовало удалить ядовитые железы, чтобы токсичное вещество не начало отравлять организм рептилии. Поэтому я считаю довольно крупной удачей, что Эр Джей об этом позаботился. Хмыкнул, подняв взгляд на свою пару, вспомнив его молниеносное движение над моим ухом. Даже при всем том, что он находился не совсем в адеквате. Это меня радовало. Моя… нет, наша с Каном пара мог постоять за себя. Учитывая то, что я не всегда смогу быть рядом, это ему здорово пригодится. Сейчас, сравнивая то, как он выглядит в данный момент и тогда, отмечал его осмысленный взгляд, золотистый цвет лица, с потемневшими от румянца скулами, изогнутые широкие брови, чуть трепещущие крылья носа. Словно он ловил мои эмоции. Все говорило о том, что процесс трасформации завершен. И я откровенно любовался им. Теперь меня к нему тянуло. Мы будто поменялись ролями. Хотелось прикасаться и защищать. Не было уже того неприятия и желания оттолкнуть, как было в самом начале на Скании, когда только я узнал, что мы истинные. Не было ощущения принуждения, будто мне насильно навязали отношения. Не было ощущения захлопнувшегося капкана, в который я наступил по незнанию и потому более болезненного. Было состояние легкой эйфории, состояние правильности происходящего и уверенность, что так и должно быть. И теперь нам необходимо было начать поиск более защищенного места для проживания.       Правда огонь для будущего жаркого пришлось высекать по старинке, трением палочки о поленце. Импульсный электронный генератор приказал долго жить, а сбой в работе магнетрона, отвечающий за работу нагревательного элемента конвекторной печи, не позволил приготовить мясо, и я в который раз поблагодарил кого-то там наверху за включение курса выживания в программу подготовки астронавтов. Поиск места проживания решили начать завтра. Тут в челноке мы были очень уязвимы. А сейчас предстояло выспаться. Но прежде я еще раз отправился в рубку, чтобы попытаться наладить связь со Сканией.       — Айя, детка, соедини меня с системой, — я занял место пилота и набрал на сенсорной клаве код доступа. Система отозвалась на мой приход писком, щелчками, словно рядом находилась стая дельфинов.       — Уже', Дэн… и даже установила весь необходимый интерфейс — отвелил металлизированный голос искусственного интеллекта.       — Отлично, красавица! — польстил я, с улыбкой глядя на голообраз рядом со мной.       В этот момент раздалось мерное жужжание, и из куполообразного устройства появилась маленькая круглая камера на ножке. Я подставил для сканирования левый глаз. Камера сверкнула синим бликом, идентичным цвету моих глаз, и скрылась в панели управления, оставив снаружи лишь свою полусферическую поверхность, которая тут же скрылась за полусферой колпака.       Еще раз просканировав все системы нашего временного пристанища, вынужден был согласиться с выводом Эр Джея: тридцать процентов функционала — очень мало для обеспечения взлета. Челнок не пригоден больше для путешествий. Теперь ему предстоит утилизация.       — Айя, детка, выведи топографическую съемку местности на экран, — сказал я, ощутив прикосновение теплой ладони кэпа к своему плечу. И интуитивно потеревшись о нее щекой, прикрыл от удовольствия глаза. Нужно было определиться, в какую сторону двигаться.       — А лучше трехмерное изображение поверхности Клио в виде голограммы, Айя — добавил Эр Джей, неосознанно перебирая пальцами замысловатое плетение моей косы.       Посреди рубки возник сначала вертикальный, а после горизонтальный трехмерный макет поверхности планеты. На котором красной точкой отметилось наше местоположение. Слева — плоская равнина, покрытая лесом, часть которого мы уже исследовали. Следом за ним, судя по рельефу, котловина заполненная водой (море или огромная заболоченная территория, я понять не мог). А вот справа, за безжизненным кислотным озерцом располагалась саванна, границы которой, плавно изгибаясь, очерчивал скальный массив, отделяемый от леса еще одной узкой протокой все того же не то моря, не то болота. Вот как раз туда мы и намеревались попасть, в надежде отыскать пещеру повыше от поверхности да поглубже. Потому как жить в кроне деревьев — не вариант, даже если бы удалось отыскать с вместительным дуплом. Слишком много обитателей жили бы по соседству и не факт, что отличающиеся доброжелательностью.       — Пойдем туда, — Эр Джей ткнул длинным пальцем в сторону скал. — Надеюсь нам повезет.       — Согласен, — кивнул я, сворачивая голограмму. А пока нам лучше отдохнуть.       Оставив запись в бортовом журнале, по старинке оформляемом на бумажном носителе, затем Фрай сдедал дубль записи на кристалле электронного варианта. Я тоже перенес свои заметки, касаемо работы ксенобиолога, в электронную базу Айи, скопировав пару десятков файлов со своего портативного интеркома. Теперь нам здесь ничего не понадобится. Вслед за кэпом вышел из рубки, прихватив лишь запасной интерком, в надежде на попытку связаться со Сканией, и дал команду Айе запечатать вход. До жилого блока мы дошли в молчании, думая каждый о своем. У меня голова болела за команду звездолета на орбите, оставшегося без коммандера и медика.       Зайдя в жилой блок, Фрай остановился в нерешительности посреди кубрика. Все то время, пока шла трансформация, мы спали вместе на одной койке. Узкой, предназначенной на одного, но мы справлялись. И теперь, когда все закончилось, он в нерешительности замер, боясь сделать шаг, не зная, как я отреагирую. Для придания уверенности ему не хватало всего лишь моего одобряющего взгляда или слов «иди ко мне». Я не стал накалять обстановку, лег на его койку, показав тем самым, что ничего не изменилось. Фрай с облегчением выдохнул и разместился у меня на груди. Мне самому это казалось уместным и правильным. Повозился какое-то время, размещаясь поудобнее, обнимая мой торс обеими руками и укладываясь на грудь щекой. Он моя пара, мой анкжис най*. Я с удовлетворением выдохнул, втянув носом его феромоны, густым, словно плазма, облаком, окружившим нас обоих. Сколько бы я ни противился, против своего внутреннего «я», против своей сущности не пойдешь. Я наслаждался его ароматом, его теплыми руками, кольцом охватившими меня. Да, теперь я могу признать это… Это была последняя мысль, после которой я провалился в крепкий сон.       Однако спать мне пришлось недолго.       Проснулся словно от толчка, хотя по ощущениям можно было наслаждаться сном еще несколько часов. Я прислушался к тишине вокруг, время от времени нарушаемой сопением Эр Джея. Но что-то тревожное витало в воздухе, заставляя нервничать. Подняв руку, стукнул по кнопке на пульте. Ремни выстрелили из катушек держателей, опоясывая нас плотными лентами. И как оказалось не зря. Едва сработали фиксаторы, челнок ощутимо тряхнуло.       — Что происходит? — проснувшийся Фрай подслеповато хмурился, глядя на меня. Я же выхватил со стойки за головой импульсный пистолет и снял с предохранителя. С прошлого нападения Волкенов мы старались держать оружие в пределах досягаемости.       Снова тряхнуло, завертело, по ощущением, покатило и мощный удар — судя по всему, нас остановило дерево — закончил движение. Раздалось рычание, заглушаемое обшивкой челнока, сопение и тяжелые шаги, отдававшиеся вибрацией корпуса.       — Пока не знаю, но думаю, зверь немаленький, раз сумел так легко сдвинуть челнок.       Какое-то время нас болтало и кружило, а после все стихло. Шаги удалялись. Мы смогли наконец выдохнуть, но спать уже не получилось.       ~Эр Джей~       Утро пришло с первыми лучами альфа звезды системы Кеплер и головной болью для нас. Мы собирались в спешке. Брали с собой самое необходимое. Одежду, брезент (Ден его свернул в скатку), пару подстилок с синтетическим наполнителем, призванными служить нам матрасами, немного еды и конечно оружие, для чего Дэн достал емкие трансформирующиеся рюкзаки. Туда же отправился запасной интерком и мой именной кортик. Последний раз, как окончили сборы, мы воспользовались очистительной капсулой, которая «обрадовала» вышедшей из строя системой пенообразования, и пищевым блоком, разделив на двоих остатки Крайта. Во время этого торопливого завтрака Дэн время от времени посматривал на меня, словно сканировал, проверял температуру или пытался навскидку измерить кровяное давление, то есть как медик на пациента, а не как моя пара. Это слегка напрягало, посткольку не ощущалась забота пары. Да, Дэн моя пара, мне безумно хочется быть рядом и касаться его, словно этот контакт заряжает меня энергией. Но я не хочу быть обузой. И если Дэн лишь выполняет обязательства и против отношений, я уйду, как бы трудно мне потом не было. Сейчас мы были Коммандер и медик-ксенобиолог. А мне очень хотелось знать, что он чувствует ко мне, а не к пациенту. Хотелось быть уверенным, что все что происходило между нами — это химия зарождающихся чувств, а не обязанность по какому-то непонятному договору.       Плотно заправившись закинули на плечи рюкзаки и осторожно вышли наружу. Золотистая кожа моего амайя в розовых лучах светилась будто изнутри. Крылья носа чуть подрагивали, говоря о сосредоточенности, сурово сошедшиеся брови почти сомкнулись на переносице и вдруг словно туго натянутые луки взлетели вверх. Мягкий шорох листвы над головой, крикливое пение и шорох крыльев в верхушках крон и розоватом небе, раскрашенном первыми лучами звезды, вдруг разорвал громкий топот и рев продирающегося сквозь кусты зверя.       — Что это? — я нахмурился оглядываясь назад, непроизвольно сжимая кисть моего амая. Мышцы напряглись, пальцы стали трансформироваться в клинок.       — Не хотелось бы проверять… — Альтури зашипел. Это шипение вернуло мое внимание и заставило разжать пальцы, вернув им исходную форму.       Дэн, видимо, почувствовал мое напряжение. Его вены вздулись, выступая из-под кожи узлами. Тело приосанилось, я едва успел уцепиться за его плечи, как ощутил рывок. Тело оторвалось от земли прижатое к мощному торсу аскорианца. Миг и мы приземлились поверх челнока, ещё рывок, и тело потерявшее опору приземляется на нижней ветви гигантского растения, больше похожего на разросшийся кактус. Я зашипел, наткнувшись плечом на шип гигантского суккулента. Под кожей сразу зачесалось, задвигалось, словно нечто живое поползло изнутри.       — Дэн, посмотри, что у меня там? — я перехватил руку, не давая этому чему-то двигаться дальше.       — Не двигайся… видимо, большинство растений на Клио токсичны. Довольно агрессивная планета, — прошептал, стараясь не выдать нашего присутствия. Хотя если судить по звукам, раздающимся снизу, оно уже замечено. Я следил за действиями Дэна, и старался не выпускать из виду кустарник, откуда вот-вот должен был появиться неизвестный зверь.       Альтури мгновенно скинул рюкзак, доставая из внешнего кармана индивидуальный антисептический пакет с пневма-шприцом с антибиотиком, спреем-антисептиком, жгутом и упакованным в вакуумную упаковку скальпелем. Легким движением он сделал надрез, выпуская незначительную часть крови, а затем сбрызнув антисептиком вколол дозу антибиотика и надел фиксатор. Руку слегка жгло, Я следил за его четкими отточенными движениями, восхищаясь своим амая. Все его действия заняли не больше тридцати секунд. Мы то и дело посматривали вниз, ожидая появление зверя. Конечно говорить шепотом мало, чтобы скрыться от любого животного с тонким чутьем, нужно еще и находиться от него с подветренной стороны, что мы, сидя на корявой ветви суккулента не могли сделать. Да и острый запах крови, которую мне пустил Дэн наверняка раздражал обоняние зверя.       — Аккуратнее, — Дэн вновь закинул рюкзак на спину, прижимая меня к себе, и мы буквально взмыли в воздух вновь перемещаясь на нижнюю ветвь могучего дерева с лиловыми листьями уже за спиной зверя, когда он наконец появился перед нами. Приземистое существо с крупной выпирающей вперед мощной челюстью, усеянной двумя рядами разведенных в разные стороны зубов, как у земных акул. Этих жутких тварей мне посчастливилось наблюдать, когда ждал назначения на Сканию. Вот тогда я посетил океанариум во Владивостоке. Голову и спину до самого хвоста, змеящегося по траве, украшал огромный сине-зеленый гребень, кожа — грубая зеленовато- коричневая вдруг обрела серый оттенок, плавно перетекший в ярко-изумрудный, как трава под плоским чешуйчатым брюхом. Он представлял нечто среднее между ретилией, какими они бывают в современном мире и динозавром. Дожидаться когда тварь развернется и начнет преследовать нас мы не стали. Дэн вновь оттолкнулся и пересек расстояние до толстой ветви на другом дереве.       Теперь всякий раз останавливаясь, чтобы перевести дух, перехватить поудобнее поклажу или просто размять ноги я замечал на себе взгляд Альтури. И не равнодушный, как раньше, или неприязненный. Нет, в этом взгляде была заинтересованность, забота и даже легкое томление. Мне это льстило больше, чем хотелось бы на данном этапе. Я понимал, что влюбляюсь до одури, до дрожи в коленях в собственную пару. Душа пела и заливалась смехом на все лады, и мне больших трудов стоило сосредоточиться на движении и подстерегающей за каждой веткой, за каждым листом опасностью. Пару раз нам попадались довольно крупные членистоногие, мелкие относительно фауны этой планеты представители кожисто-пернатых и даже крайты, которых мы старались обходить стороной. А внизу шелестел травой и сломанными ветками наш зубастый преследователь. Он довольно быстро следовал за нами, хоть и на значительном расстоянии. Я тоже старался не отставать и, где это было возможно, передвигался за Дэном своим ходом, хоть и с большей осторожностью, поскольку отметил его потяжелевшее дыхание и телесную росу на коже цвета бронзы.       Двигаться согласно выбранному пути получалось не всегда. Из-за значительного расстояния между деревьями пришлось отклоняться далеко в сторону, чтобы найти более удобный путь. Если бы Дэн был один, возможно тогда ему было бы проще, но дополнительный вес в качестве меня и моей поклажи не давал этого преимущества. Обретя новую форму, я не обрел качеств аскорианцев, выработанных тысячелетиями, а лишь обзавелся новой внешней оболочкой, приятной глазу моей пары. Минут через пятнадцать мы достигли того узкого рукава, рассекавшего лес по пути нашего следования. Им оказался бовольно больщой заболоченный участок, на поверхности которого, помимо мелких цветков ряски, то тут, то там виднелись покрытые иглами кочки. Я уже хотел предложить спуститься вниз, на одну из больших кочек, да так по низу, по земле отправиться через это узкое болотце, как воздух буквально взорвался криками и визгом.