Плохой вкус

      Тишина, прерываемая лёгким писком и гудением громоздких медицинских аппаратов, приветствовала его, когда он остановился на пороге, крепче обхватывая костыли. Привычный больничный шум и гам остался где-то позади. Он вновь начал движение, останавливаясь посреди комнаты и позволяя спокойствию наполнить его. Свет от нескольких ламп не равномерно освещал чужую палату. — Пришли позларадствовать, мистер Грэм? — чужие слова, полные пустого веселья, резко ворвались в его мозг, выводя из легкого транса и заставляя вздрогнуть от неожиданности. Раздражает.       Этот человек невыносимо скучен и слишком глуп, но быть одному в палате уже невыносимо. Одиночество впервые давит на него, не позволяя убедиться ему в реальности происходящего. Слишком велика вероятость, что это все окажется предсмертной галлюцинацией, перед тем как боль взорвется тысячей фейерверков по всему телу от удара о черную поверхность воды. Слишком пугает. — Думаю, что ты вполне можешь это сделать, — флегматично заметил Уилл, все же подходя ближе и чувствуя лёгкую боль в напряженных ногах.       С последней встречи прошел месяц, за который картина перед ним успела поменяться не слишком сильно. Все та же обгоревшая кожа, постепенно обрастающая новой и превращающаяся в неприятные рубцы. Ощущение, что подойдя достаточно близко, он все ещё может почувствовать запах жареной плоти. Только бинтов появилось больше. — С чего это? Ганнибал Лектер мертв, а вы стали уродом подобно мне?  — Можно и так сказать. — Неужели? А я… — взгляд Фредерика мигом метнулся к чужому лицу, цепляясь за повязку. Он только сейчас заметил, с каким трудом Грэму даётся говорить. Он прервался, замолчав. Уилл слишком отчётливо видел, как задвигались мышцы лица. — Критично? — Несколько шрамов, — на некоторое время в комнате вновь воцарилась тишина. — Думаю, ты согласишься со мной, что самое неприятное — это заново учиться говорить, — Грэм был согласен, но никогда бы не признался в этом. Даже сейчас, когда язык зажил, ему требовалось слишком много сил, хотя бы держать челюсть в нужном положении.       В то время как шрам на щеке болезненно натягивался и ныл, от попыток говорить понятно и быстро. Не помогал для этого вновь проснувшийся южный акцент. Словно он только ждал, когда будет лучше втиснуться в его речь. — Мне пришлось делать это как минимум два раза. Не считаешь, что это слишком много для одной жизни? — Слишком много — это три раза выжить после смертельных повреждений, — словно пытаясь побольнее уколоть другого человека, устало огрызнулся Уилл.       Чужие эмоции вились на периферии сознания, не давая понять себя, но раздражая, как и сама ситуация. Не хватало, для счастья, сочувствовать полумертвому куску плоти. Чилтон вновь отвернулся, смотря в прозрачный потолок. Веселье исчезло из его голоса: — Зубная фея? — Красный дракон? Думаю ты должен был запомнить — как его стоит называть. — О, нет, нет, зубная фея — урод и дитя инцеста, и никак иначе, — ядовито зашипел Фредерик, удивлённо оборачиваясь, услышав тихий смешок. — Что? — Пытаюсь понять, мне стоит восхищаться твоей глупостью или отважностью, — честно ответил Грэм. — Я бы предпочел второе, если ты конечно не против. — Ты не можешь знать наверняка, что он не стоит за дверью в твою палату, пока мы говорим, — с некоторым весельем предположил Уилл. Удивительно, что Чилтону даже не сообщили о смерти Фрэнсиса Долархайда. Хотя зная, как врачи любят умалчивать информацию «во благо», было вполне ожидаемо. Фредерик с испугом обернулся на него, но после успокаиваясь и укоризненно смотря. — Ты знаешь, какой ты мудак? — злобно отозвался он, вызывая, кривую от боли, усмешку Уилла. — Догадываюсь. Он мертв, — сжалившись ответил он, стараясь не обращать внимания насколько сильной оказалась чужая волна облегчения.       Фредерик устало прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться. В палате повисло, на удивление, не неловкое молчание. Уилл невольно расслабился сам, перекатываясь с ноги на ногу и чувствуя робкую радость, исходящую от мужчины перед ним. — Я польщён, что ты решил нанести мне визит, после всего, что натворил, но ты так и продолжишь торчать там или, наконец, соберёшься и скажешь зачем пришел? — выплюнул Фредерик, не выдержав пары минут молчания. — Мне жаль, что это случилось с тобой, — лицо Фредерика вытянулось в удивлении, насколько это было возможно в его состоянии. — Повторяешься, — неуверенно пробормотал он, хмуро смотря в сторону. Возможно он чувствовал чужую искренность, либо его разжалобил вид, стоящего на костылях мужчины с перевязанным лицом. — И за что именно тебе жаль? Мне кажется, причин достаточно. — Мне жаль, что я не испытываю отвращения, к тому что я сделал, и сочувствия к тебе, — честно признался Уилл, спокойно смотря на человека перед ним.       Это не являлось основной причиной, как, например, попытка избежать ненужных мыслей, и появилось лишь сейчас. Для этого было достаточно провести немного времени в плохо освещенной палате, постоянно чувствуя чужую горечь. Фредерик, повернул к нему голову, недоверчиво рассматривая, словно видя в первый раз. — Ты — инвалид в социальном плане, тебе это свойственно. Правда, я все равно не в восторге от того на что ты способен. И я не думаю, что жалость и сочувствие это то, что мне сейчас действительно нужно. — немного помолчав, ответил Чилтон сбитый с толку. — И что же тебе нужно? — Я бы не отказался от одежды. Не приятно, лежать почти голым, когда все приходят и смотрят на тебя, как на рыбку в аквариуме.       Уилл тихо засмеялся, подходя ближе и, с удивлением, отмечая слишком бурный всплеск чужого удовольствия от того, что Чилтон смог рассмешить его. Он постучал по толстому стеклу пальцем, смотря на Фредрика. — Честно, я попросил бы вернуть деньги обратно за такую рыбку.       Чилтон явно попытался автоматически закатить глаза, что вышло плохо. — Тебе не вернут деньги за рыбу, которую ты выпотрошил и пытаешься зашить обратно, — довольно обвиняющие произнес Фредерик.       Уилл хмыкнул, не отрицая, но и не подтверждая.       Они пробыли в уже почти привычной тишине, прерываемой только писком приборов, несколько минут. Грэм, уставился невидящим взглядом в район обгорелой груди Чилтона, пока тот рассматривал его лицо. До того как их выпустят пройдет достаточно времени. Уилл не собирался проводить его в одиночестве, привыкнув к компании за время прожитое с Молли. Чужое присутствие не давало полностью сосредоточиться на своих эмоциях, что было только на руку, но за все время навестил его только Джек и агенты ФБР, расспрашивая о Драконе и Лекторе. А небольшая игра в «кто, удачней вскроет чужой больной шрам» с Чилтоном, оказалась не так плоха, несмотря на то, что все ещё раздражала. Первым сдался Фредерик. — Здесь до ужаса скучно, — с надеждой в голосе, но все так же надменно пожаловался он. Фредерик Чилтон в жизни бы не признал, что ему одиноко или плохо.       Уилл с лёгким удивлением посмотрел на него, чувствуя чужой страх и отчаяние, что неожиданно оказались слишком отчётливы. Грэм знал, что у Чилтона не было близких людей, которые решили бы навестить его, и он провел месяц, лёжа в своём «террариуме», без каких-либо развлечений. Но несмотря на все это, Уилл Грэм — должен быть последним на земле человеком, которого хотел бы увидеть Фредерик Чилтон. Знание, что не один он готов пойти на жертвы от одиночества, разлилось приятным теплом по телу. Он не удержался, отчётливо ощущая чужую панику, нарастающую с каждой секундой молчания с его стороны: — Попробуем снова? — неожиданно даже для себя выдал Уилл. — Что прости?       Он колебался только несколько секунд, несмотря на понимание, что его точно поддержат. Грэм поднял взгляд на лицо мужчины, смотря в чужие глаза. — Уилл Грэм, бывший профайлер от ФБР и преподаватель в Квантико, — насколько это было возможно — четко представился он, замечая как веселье и любопытство загорелось в чужих глазах. Молчание затянулось, пока Фредерик заинтересованно рассматривал его лицо, в поисках ответов. — Фредерик Чилтон, директор Балтиморской больницы для душевнобольных преступников. И я не обещаю все забыть, — с лёгким прищуром ответил он, пока мышцы рядом со ртом двигались. Кажется, это была улыбка. — Дам вам совет, не анализируете меня. После анализа я вам не понравлюсь, — все же криво улыбаясь, произнес Уилл. — Аналогично. Все еще раздражающе, но уже терпимо. И самую малость интересно.