Время пролетело стремительно — месяц с памятного дня промчался как-то совершенно незаметно. Казалось, вот только что закончилось двадцать третье июня, и вдруг уже наступило то же самое число, но уже в июле — и когда успело?
Недавно начались летние каникулы, и Поттеры, завершив все дела, розданные тетушкой Клячей, сбегали из дома в библиотеку или, если банда братца Свина караулила и перекрывала в нее проход, то в лес за пределами Литтл Уингинга. К счастью, Дадли с дружбанами не совались за границу города — продиктовано ли это причиной запрета от родителей или за иными убеждениями — Хезер и Гарри совсем не волновало. Главное, что Пирс Полкисс, Деннис Палмер, Малкольм Дикинсон, Люк Кингзман, Гордон Керк — вместе и сокращенно «Ко» — под предводительством Дадли, оставляли брата и сестру в покое.
Свою банду братец Свин объединил в школе. В основном в нее входили большие, могучие ребята — особенно Гордон на голову выше сверстников — и через одного тупые; за исключением худощавых Пирса и Люка — причем последний ценился в компании совсем по иным причинам. За братцем дружбаны шли охотно, его шутки разделяли и с удовольствием участвовали в игре «поймай отброса».
Конечно же, за все годы молчаливой борьбы Поттеры успели дать кодовые имена членам «Ко»: Полкиссу — «Крысак», Кингзману — «Шакал», а вот остальные парнишки пролетели — с индивидуальностью у них присутствовала проблема, потому ребята стали: «Первый», «Второй» и «Третий» — варьируясь по ситуации и меняясь местами.
Люк Кингзман, вошедший самым последним в банду Дадли, был сыном директора начальной школы Литтл Уингинга и, несмотря на блестящие перспективы и красную дорожку под ногами, по сути являлся слабаком и тряпкой. Иначе не назвать — вместо того, чтобы организовать свою компашку малолетних хулиганов или взять планку повыше и объединиться с мажорами, он, наоборот, прогнулся под братца Свина и находился у того на побегушках. И еще до того как Дадли загреб Люка под крыло, пацан хоть и «дружил» с другими ребятами, но тоже оставался на вторых ролях — разве это не глупость?
Через семейные связи Шакала решались основные вопросы, связанные с беспределом распоясавшейся «Ко». От чувства вседозволенности — тем более, когда наличие страховки от Люка развязало Дадлипусику руки — крышу у мелкой банды рвало знатно. Ребята на самом деле уже немного теряли ощущение границ и промышляли рэкетирством, также они больше не смущались от скуки избивать тех, кто первым попадался на глаза. Впрочем, тормоза у младшего Дурсля еще присутствовали: он не распространял свою власть на детей, имевших статус и влияние. Изгои, аутсайдеры, иногда не угодившие из средней прослойки — вот основной контингент братца Свина и «Ко». И, конечно, Поттеры.
«Отбросы» — так называли последних в банде Дадли. Видимо, по материнской линии передавалось нечто особенное — чем еще можно объяснить способность младшего Дурсля давать окружающим емкие и точные клички? Уж явно не от дядюшки Моржа, за все годы совместной жизни тот не был замечен ни в чем подобном. А вот от Петуньи могло перейти вполне вероятно — не зря же и сами Поттеры имели сообразительность и давали многим людям из окружения кодовые имена, метко ухватывающие суть.
Поскольку Дадли недавно подарили компьютер, компания часто зависала в его комнате; обычно кто-то из них караулил — ждал, когда освободится Гарри, чтобы позвать остальных и устроить охоту. Удивительно, что у ребят из «Ко» хватало мозгов осуществлять наблюдение скрытно, не привлекая внимания тетушки Клячи. Это, в свою очередь, давало возможность Поттерам скооперироваться и сбежать до того как неудачник — иначе не назвать человека с повинностью караула, вместо игр с остальными — заметит.
В дом ебанутой семейки воспитанники возвращались, когда «Ко» уже расходились — их родители давали строгие указания явиться домой до темноты. И в случае друзей Дадли, к зависти Хезер, правило продиктовано из беспокойства за жизнь и благополучие ребенка. У воспитанников тоже существовал часовой лимит на пребывание на улице, но по несколько иным причинам, чем у ребят из «Ко». В случае четы Дурсль главенствовало противоречие между нежеланием, чтобы приемные дети находились дома, и тем, что за его пределами они могли создать проблемы.
«Чтобы вернулись до девяти!» — вот граница, нарушение которой влекло последствие в виде лишения свободы. К тому моменту чета Дурсль уже перемещалась в гостиную для просмотра вечерних новостей; а на обеденном столе воспитанников ждал ужин и гора грязной посуды. Дети ели, мыли и приводили кухню в порядок, успевая украдкой подсматривать сериал «Пуаро», следующий сразу за новостями.
Весь месяц Поттеры ждали возможности попасть на постой к миссис Вонь, чтобы пополнить подпольный запас таблеток и по-тихому расквитаться с братцем Свином. Но вот беда — последний умудрился на новеньком гоночном велосипеде сбить соседку, что привело к ее потери сознания; велосипеду тоже досталось — погнулось переднее колесо, и он стал функционально непригоден. Как следствие миссис Фигг засела дома, с нежеланием даже слышать фамилию «Дурсль» и, когда тетушка Кляча повезла Дадли за покупкой новой школьной формы в Лондон, Поттеров спровадили в библиотеку, а не к Арабелле. Тем самым лишив воспитанников возможности подчистить склад чужих лекарств и продолжить подпольную войну. Сам того не зная, Дадли и здесь умудрился подгадить кузену и кузине. Последнюю таблетку воспитанники хранили тщательно и бережливо. Дети единогласно решили использовать ее в начале сентября, чтобы подарить младшему Дурслю незабываемый первый день в новой школе. Все-таки прозвище «Толчок» идеально бы вписалось в формат братца — такого редкостного говнюка еще поискать!
Утро июльского вторника ничем не отличалось от остальных — ебанутая семейка завтракала: дядюшка Морж читал газету, попивая любимый кофе, тетушка Кляча поглощала овсянку, а братец Свин, отложив форменную палку, наворачивал бекон с яйцами. Поттеры находились при деле: Хезер стояла у раковины, отмывая посуду, а Гарри в оранжерее, примыкающей к кухне, занимался тем, что разводил в ведре с водой воняющее средство; после этого в него следовало закинуть старую школьную форму Дадли.
Бредовая идея тетушки Клячи — замочить в белизне ненужную форму сына, чтобы потом отдать ее племяннику, на взгляд Поттеров, мягко говоря, являлась провальной. Петунья же пребывала в святой уверенности, что так форма станет новее, свежее и однозначно впишется в регламент. Серый — вот узаконенный цвет в новом учебном заведении, куда должен отправиться воспитанник по протекции Дурслей. Каким чудом дети, когда Петунья озвучивала план, сдержались и оставили мнение при себе, не знает никто кроме них. Впрочем, видимо, выражение лица Хезер в тот момент стало красноречивым — последняя на полном серьезе обдумывала мысль что приемная мать надышалась испарениями и у нее окончательно и навсегда слетела кукушка — поскольку тетушка резко замолчала, не закончив фразу, и тут же поджала губы в недовольстве. А вот брат справился куда как лучше: посмотрел на Петунью с простодушным недоумением — визитной карточкой идиота.
И Хезер, и Гарри понимали — последний будет выглядеть, как настоящее свихнувшееся чмо в этой вонючей одежде; значительно хуже, чем в том застиранном и истершемся старье, что носил сейчас. Старшего Поттера ждал тяжелый учебный год в новой школе с отморозками, как сказал Дадли, интерпретируя слова отца на свой лад. На самом деле с обычными детьми, родители которых не могли отправить чад на учебу в частный сектор. Быть может, факты, что «Школа святого Брутуса» принимала только мальчиков и имела религиозный уклон — стали поводом для кузена считать, будто там учатся исключительно преступники. Учатся, чтобы в дальнейшем исправиться и, благодаря религии и строгой дисциплине, встать на законопослушный путь.
Сам же братец Свин второго сентября отправлялся в частную школу с полностью платной основой, без бюджетных мест и высоким рейтингом — она вошла в десятку лучших в стране по сдаче ДжиСиЭсИ и Эй-Левелс. Хороший плацдарм для ВУЗа — преподавание в государственной территориальной школе и частной престижной с громким и известным именем имели совершенно разные уровни. И если первая давала относительно приемлемое образование, то вторая качественное и углубленное. А что самое главное — связи! Невероятные возможности, если подвешен язык и есть умение быстро заводить знакомства. Среда, где развивался ребенок, социальный слой, с которым он взаимодействовал, — формировали основу. Если вращаться с плебеями, то не удивительно обнаружить и себя таковым. А вот если находиться среди аристократов и детей богачей, закрепившись и став своим, то это как сформировать подушку безопасности — в будущем рано или поздно сработает.
Звук падения писем на придверный коврик в коридоре привлек внимание, и дядюшка Морж, не отрываясь от изучения новостей, пробормотал:
— Принеси почту, сынок.
В ответ Дадли, не утруждаясь прерваться в поглощении бекона, невнятно проговорил:
— Пусть она сходит.
Упорно продолжая читать газету, приемный отец уже, видимо, начал испытывать легкую форму раздражения, поскольку следующие слова произнес недовольным тоном:
— Девочка, принеси почту.
Хезер скривилась, отчищая сковородку от жира. Вернон любил, когда все осуществлялось просто, быстро и без особых осложнений — и заводился буквально с полпинка, стоило событиям начать развиваться не по плану.
— У меня руки в жире, — вернув на лицо нормальное выражение и обернувшись, пояснила воспитанница.
Отложив газету, мистер Дурсль в явном недовольстве просмотрел на приемную дочь. Вероятно, поняв, что в ее ситуации это надолго, он перенес внимание на другого Поттера — повернулся в сторону оранжереи и крикнул:
— Мальчишка!
Подняв голову, Гарри поймал взгляд дядюшки Моржа и распрямился, вежливо улыбнувшись:
— Сэр?
— Принеси почту, — коротко буркнул Вернон и тут же поднял листы газеты, возвращаясь к прерванному занятию.
— Да, сэр, — все тем же корректным тоном откликнулся воспитанник, положив палку, служившую для топления и помешивания одежды, на ведро. Идя выполнять поручение приемного отца, брат поймал по пути взгляд сестры и тонко ухмыльнулся ей в ответ.
В этот раз Гарри возился дольше обычного — Хезер уже успела отчистить мойку и приступить к конечному полосканию посуды в чистой воде. Чувствуя беспокойство, она бросила взгляд через плечо, пытаясь увидеть причину, задерживающую брата.
В этот момент Вернон громко и недовольно пробурчал:
— Мальчишка, давай быстрее, сколько можно копаться!
Зашедший на кухню Гарри выглядел странно — словно пребывая в трансе, задумчиво разглядывал один из конвертов, находящихся в руках. Хезер замерла на месте, забыв про посуду — брат в это время, так и не выйдя из своего отчужденного состояния, явно не отображая, что делает, положил на обеденный стол рекламные брошюры, листовки и одно из писем, оставив в руках другое, какое-то чудное: более широкое и длинное — нестандартного размера.
Резко выдохнув — она опять не заметила, как задержала дыхание — Хезер сжала кулаки. Такое поведение — когда другие могли видеть истинные эмоции брата — являлось для него совершенно нехарактерным. Гарри приучился подменять внутренние переживания на недоумение от происходящего и на наивность прострочка.
Неужели пришел, наконец, ответ из «Эпсом Колледж» или «Кранли Скул» — куда Гарри тайком от ебанутой семейки отправил документы? Школы находились недалеко от Литтл Уингинга, имели бесплатные места, а также достаточно высокий рейтинг среди средних учебных заведений Англии. Попасть туда — все равно, что выиграть в лотерею! Они были отменной стартовой площадкой, не менее удачной, чем у Дадли. Брат буквально горел идеей пробиться в одну из них и постоянно занимался, не щадя ни себя, ни сестру. Он изучал не только заданный материал, но еще и рекомендательный, носивший необязательный характер — иначе в эти в школы не пробиться!
И даже сейчас, пока дети находились в рамках начального уровня, уже ощущалась разница между преподаванием в государственном и частном секторах — первый давал ограниченные и поверхностные знания, недостаточные, чтобы попасть на бюджетное место в престижное учебное заведение. Поэтому Гарри безжалостно и упорно учился; когда он что-то не понимал, то не к кому было обратиться за объяснением и помощью, и ему приходилось искать дополнительную литературу и разбираться самостоятельно. Благо, Каменная рожа обладала информационной компетентностью и придерживалась мнения, что работу нужно выполнять качественно и хорошо, даже если в основе социофоб и терпеть не переносишь пустые разговоры. Эта бешена гонка за знаниями сильно влияла на затрачиваемое время — брат только сжимал зубы, но не отступал. «Если я не разберусь сейчас, то шанса больше не будет» — говорил он в ответ, на предложение Хезер сбавить обороты. Гарри не был гением, все его знания и умения достигнуты ослиным упрямством и постоянным трудом.
К счастью, «Стэндерд Ассессмент Таскс» не зависели от промежуточных оценок, получаемых в семестрах. Иначе брату ни за что бы не удалось получить отличные результаты. Братец Свин и «Ко» нередко подставляли: разрывали тетради, запирали в туалете и кладовках, не давали проявлять инициативу — что сказывалось на второй части оценок. Отсутствие домашней работы, практических работ, самого ученика и его активной позиции в учебе — сильно влияли на успеваемость. Тот факт, что ЭсАйТиэс оценивали именно знания, полученные за семь лет обучения, буквально спасли старшего Поттера.
Явно забывшись и не замечая окружающих, Гарри принялся ломать печать на письме — кто же в наше время запечатывает воском! Дядюшка Морж в это время уже вскрыл другое и вчитался в открытку, на одной из сторон которой находилась фотография пляжа с пальмами и шезлонгами на желтом песке, а на второй — аккуратно написанный текст. Даже взглянув издалека и мельком — только по почерку, можно понять: писала тетка Бульдог. Удивительно, но эта жадная до алкоголя дама имела безупречный и аккуратный почерк, за которым можно представить милую, но строгую леди, приверженца изящества, аккуратности и величественности. Но уж точно никак не объемную — не меньше своего брата, право слово! — тетку — другого термина не подобрать! — любительницу бренди. Со страстью к алкоголю параллельно развилась несдержанность и Марджи обожала поносить окружающих — о какой уж тут воспитанности может идти речь?
— Как так?.. — рассеянно проговорил Вернон, читая открытку. — Представляешь, Марджи попробовала местные блюда и…
Дадли, не менее внимательно, чем кузина, наблюдавший за Гарри, неожиданно и довольно громко перебил отца:
— У
этого письмо!
Оторвавшись от открытки, мистер Дурсль в явном удивлении посмотрел на приемного сына.
Вздрогнув от чужого крика — и выйдя из транса — брат, выпустил из рук бумаги, что уже успел не только достать из конверта, но еще и начать разворачивать. Петунья замерла на месте, не донеся ложку до рта. А Хезер случайно уронила сковородку; та, с громким звуком упала на пол и заплясала на месте, заодно запачкав все вокруг грязной пеной. Ебанутая семейка и Гарри как по команде перевели на нее взгляд, привлеченные внезапным шумом.
— Неуклюжая девчонка! — сквозь зубы, процедила Петунья.
Быстро сориентировавшись, Вернон подхватил упавшее письмо Гарри. Увидев чужое движение, брат только и успел взмахнуть руками в намеренье перехватить и не дать дядюшке Моржу забрать, но опоздал, пальцы схватили пустоту.
— Немедленно все вытри!
— Ах ты, паршивец! Вздумал нашу почту вскрывать!
Одновременно произнесли миссис и мистер Дурсль.
Видимо, благодаря переполнявшим в этот момент эмоциям Гарри потерял свою извечную маску и дернулся в сторону Вернона, но тут же замер, наткнувшись на его презрительный взгляд. Сделав быстрый глубокий вздох, брат разжал кулаки, распрямился и сдержано произнес:
— Это письмо пришло на мое имя, сэр.
Поглядывая через плечо и сжав до боли зубы, Хезер резкими движениями принялась вытирать пол и дверцы кухонного гарнитура.
— Аккуратнее!
Услышав окрик тетушки Клячи, наблюдавшей за ее действиями, воспитанница на мгновение замерла и, глубоко вздохнув, продолжила уже более осторожно и старательно.
— Чушь! — выдохнул дядюшка Морж.
Хезер, украдкой обернулась — в этот момент кузен, совсем забыв про завтрак, уронил с вилки кусочек яичницы на стол. Это являлось достаточно опасной невнимательностью, если заметит тетушка Кляча, то даже любимой кровиночке влетит по первое число. Она не выносила грязь и крошки, поэтому вся семья ела аккуратно и осмотрительно; и даже Дадли — обожаемый сыночек не рисковал, несмотря на то, что ему многое сходило с рук.
— Да кому ты, — презрительно начал мистер Дурсль, переводя взгляд на бумагу, — вообще нуж… — и резко замолчал, вчитавшись в послание.
Его лицо, с постоянной легкой краснотой на щеках, вдруг побледнело. В явном то ли испуге, то ли изумлении дядюшка Морж оторвался от письма и посмотрел на воспитанника, а потом на жену, произнеся сиплое:
— Пет.
Отвлекшись от наблюдения за действиями приемной дочери, миссис Дурсль уже открыла рот, видимо, в желании вернуть ту к работе, но тут же его закрыла, услышав голос мужа. Ее глаза широко раскрылись, и она подалась вперед — Вернон действительно выглядел неважно.
— Что?..
Доведенный до крайней степени любопытства Дадли дернулся к отцу с намереньем забрать письмо, но не успел — реакция отца, даже несмотря на состояние, была быстрее — он поднял руку раньше. Петунья поднялась и, перехватив бумаги, вчиталась в текст; чем ниже опускалась ее голова, тем бледнее становился цвет лица, в буквальном смысле теряя все краски.
— Боже мой! Как же это?..
Что младший Дурсль, что Поттеры — как по команде застыли, наблюдая невиданное прежде единодушие четы. Никогда еще те не выглядели настолько потрясенными и одновременно напуганными.
— Мне, дайте его мне! — громко взревел Дадли, бросив вилку.
Хватавшая ртом воздух, Петунья перевела взгляд на сына, даже не заметив запачканного стола.
— Мэм! — тут же подхватил Гарри, видимо, почувствовав, что письмо к нему может не вернуться.
Совершенно забыв про протирание пола и кухонных шкафов, Хезер поднялась на ноги и полностью развернулась лицом к ебанутой семейке. Творилось нечто невероятное, какая уж тут уборка!
— Все вон, — коротко и емко припечатала приемная мать, нечитаемо посмотрев на воспитанника.
Когда тетушка Кляча использовала
тот самый тон — волшебством, не иначе, заставляющий других резко умокнуть и капитулировать — никто в доме ебанутой семейки не смел ослушиваться или спорить. Даже мистер Дурсль — глава семьи предпочитал молчать и делать, прекрасно зная, что сейчас лучше не перечить — вернуться к обсуждению можно и потом, когда Петунья отойдет.
— Но, ма… — попробовал заканючить Дадли.
— Вернон, — отрезала тетушка Кляча, не дав сыну закончить фразу.
Молча поднявшись на ноги, приемный отец взял за руку сына и за шиворот Гарри и силой потащил их к двери.
Поймав давящий взгляд Петуньи, воспитанница в мгновение бросила тряпку и, подхватив мокрый стакан, последовала в коридор. Оставаться наедине с миссис Дурсль стало бы форменным безумством — кажется, помимо того, что она малость обнюхалась вонючего средства и потеряла ощущение реальности, так свою лепту — к поехавшей крыше — внесло еще и странное письмо — того и гляди приемную мать через секунду-другую перемкнет и она устроит кровавое побоище.
Грубо толкнув родного и приемного сыновей, дядюшка Морж, чуть потеснился в сторону, пропуская Хезер, нервно косящуюся на Петунью, и быстро закрыл дверь.
Ведомые инерцией от толчка Дадли и Гарри сделали еще несколько шагов вперед, а потом, развернувшись, кинулись обратно, безмолвно начав драться за место у замочной скважины — самой выгодной позиции для подслушивания. Братцу Свину хватило одного мощного удара, чтобы откинуть кузена в сторону. Первый тут же прилип к выигранному месту, а Гарри, не растерявшись, припал к полу — к тонкому просвету между ним и дверью. Хезер же приставила стакан к двери и прижалась к нему ухом.
— Господи, как… как
это могло случиться? — растеряно произнесла миссис Дурсль.
Также из кухни доносился звук тяжелых шагов Вернона — вероятно, он метался из стороны в сторону не в состоянии успокоиться.
— Ты заметила, что
они даже указали место, где он спит? — голос приемного отца немного подрагивал.
В ответ тетушка Кляча издала странный звук; а потом, прочистив горло, потрясенно пробормотала:
— Неужели
они следят за нами?!
Топот прекратился, видимо, дядюшка Морж смог взять себя в руки. Или, наоборот, эмоции настолько переполнили его, что даже двигаться стало сложно.
— Боже мой, Пет, да! — воскликнул он очень громко.
Петунья, наоборот, стала говорить тише и совсем потерянно:
— Что же… что же нам делать…
Судя по звукам, мистер Дурсль снова зашел на спринтерский забег по кухне.
— Ходят по пятам, следят за каждым шагом, наблюдают…
— Может, если мы напишем, что не хотим, то
они отстанут? — уже почти неслышно предложила тетушка Кляча; Хезер пришлось напрячься, чтобы понять, что именно та сказала.
— Нет! Эти
помешанные, эти…
ненормальные никогда не успокоятся. Нет. Мы ничего не станем делать. Совсем ничего.
Видимо, слова мужа приободрили Петунью, поскольку громкость ее голоса и интонации стали другими — более сильными и живыми:
— Ты думаешь?..
— Да. Мы
их проигнорируем. Сделаем вид, будто ничего не было, не было этого чертового письма!
Раздался звук, как будто ударили чем-то тяжелым по столу. Вероятно, мистер Дурсль опять в порыве гнева саданул по первой попавшейся поверхности. Он любил так делать, совершенно не жалея ни себя, ни мебель — рисковый мужик!
— А если…
— Пет. Помнишь, что мы пообещали, когда эти дети появились? В нашем доме
этого не будет никогда!
— Ох, Вернон…
Когда дверь начала открываться, Хезер успела убрать руку со стаканом и начать опускать ее вниз, а вот Гарри не хватило времени, чтобы подняться, как и Дадли, чтобы распрямиться. Так дядюшка Морж и застал детей — всех троих в явном подслушивании: один в позе лежа, другой согнувшись, а третья, хотя бы стоя — как на месте преступления. С резко покрасневшим лицом, приемный отец тут же пришел в состояние кипящей злости и заорал, брызгая слюнями:
— Вон! Все вон отсюда!
Первым сориентировался Гарри — вскочил на ноги, схватил опешившую от крика сестру за руку и устремился к выходу из дома. Перед глазами Хезер промелькнул застывший кузен с глупым выражением на лице, видимо, перепугавшийся крика отца — похожий на маленького зверка перед удавом. И не удивительно, на Дадли почти никогда не повышали голос, все доставалось Поттерам — он, вроде, и был знаком с темпераментом родителей, но по факту только со стороны. Воспитанница на автомате успела поставить стакан на телефонный столик, прежде чем они с Гарри достигли выхода. Вот только сделала это неудачно — судя по звуку, стакан упал и разбился — она успела услышать и зафиксировать в момент, когда закрывалась входная дверь.
Ведомые силой и энтузиазмом Гарри дети пробежали несколько кварталов, прежде чем брат остановился; не успев сориентироваться, Хезер врезалась в его спину.
— Гадство! — емко и коротко охарактеризовал ситуацию брат.
Судя по голосу, он пребывал в бешенстве. Хезер вырвала руку и сделала шаг назад, пытаясь восстановить дыхание и прийти в себя. Спонтанный побег — это, безусловно, прекрасная и своевременная идея.
— Стоило ожидать.
Гарри повернулся к сестре лицом — его трясло, вероятно, от ярости и негодования. Хезер вполне разделяла эмоции брата. Ебанутая семейка, как всегда, преподнесла неприятный сюрприз. Спасибо, черти, этого, вот охренеть, как не хватало!
— Эти... эти! Ненавижу!
Задрав голову вверх, Гарри посмотрел на небо, явно его не видя, и заорал, сквозь зубы. Сестра только тяжело вздохнула — здесь Поттеры бессильны. Она огляделась по сторонам — улица, к счастью, оставалась пуста. Стоять вот так — без движения в четко прослеживаемом нестабильном состоянии — однозначно провоцировать добропорядочных жителей Литтл Уингинга обратиться в полицию и настучать на чету Дурсль. Все-таки дети еще не достигли того возраста, когда закон допускал их прогулки без сопровождения взрослых.
— Пойдем, мы привлекаем внимание.
Потянув брата за руку, Хезер направилась в сторону главной детской площадки, в той же стороне находилась их школа и библиотека. Гарри бросил на сестру сердитый взгляд, но последовал за ней; несмотря на переполнявшие эмоции, он уж точно понимал всю шаткость их положения.
— Уроды.
Сделав еще один глубокий вздох, Хезер фыркнула и усмехнулась. В случае Дурслей этот термин даже не мог являться оскорблением — бесспорная констатация факта.
— Ты же их знаешь, — она посмотрела на брата одновременно с обеспокоенностью и сочувствием. — Ничего, выберемся.
Криво улыбнувшись и мазнув быстрым нечитаемым взглядом по сестре, Гарри кивнул. Та не успела уловить его содержание — но однозначно что-то негативное. Воистину «ира фурор брэвис эст»! Тряхнув головой, Хезер поспешила перевести тему, такой брат ее пугал:
— От кого письмо?..
Не прерывая шага, Гарри закрыл на несколько секунд глаза и с силой потер лицо.
— Не знаю, не успел прочитать. Дядюшка Морж, сука!
От ненависти, прозвучавшей в его голосе, Хезер непроизвольно передернула плечами. Обычно в отношении ебанутой семейки брат оставался спокоен и сдержан, а сестра, наоборот, так и стремилась выплеснуть негатив. А сегодня Поттеры, словно поменялись местами: чего только стоило странное и необдуманное поведение Гарри, да и сейчас — так и бьющие через край эмоции. Пытаясь разом успокоить и поддержать, Хезер сжала его руку; брат был напряжен — все тело, как натянутая пружина, того и гляди, через секунду распрямится и зашибет кого-нибудь.
— Какого хрена я вообще понес его на кухню? Нужно было спрятать и потом прочитать, ну что за дебил!
Не зная, что сказать, Хезер только в очередной раз вздохнула. Действительно, в тот момент поведение расчетливого и умного брата не поддавалось рациональному объяснению.
— Знаешь, что странно? — голос Гарри звучал уже спокойнее, кажется, он смог переключиться и направить внимание на иное направление. — Помимо имени там указано и место проживания, вплоть до чулана.
Отпустив чужую руку, сестра невольно остановилась, замотав головой в удивлении. Бред!
— Может, ты ошибся? — озвучила Хезер мысли.
Уже почти вышедший из напряженного состояния Гарри замер следом, а потом повернулся к сестре лицом.
— Нет. Там так и написано: «улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей». Очень… нетипично для учебных заведений. Значит, от кого-то другого.
Хезер пожала плечами. Конверт действительно имел нестандартную форму и внешний вид. Тем более был запечатан — прости Господи! — воском. Это вообще выходило за рамки современности.
— Шутка?
На мгновение задумавшись, Гарри кивнул. Вероятно, он тоже пришел к этому умозаключению.
— Но не от братца Свина, видела его рожу?
Вспомнив, Хезер рассмеялась — действительно, Дадлипусечек был искренен в эмоциях и действиях; ложью и актерством в той ситуации даже и не пахло. За десять лет совместной жизни она изучила братца Свина вдоль и поперек, и фальшь в поведении видела на раз. Что уж говорить про более внимательного к деталям брата? Гарри невероятно проницательный, в его случае даже совместного опыта не требовалось.
— А «Ко» ничего не делает без его ведома, — тут же подхватила она мысль.
Снова кивнув, брат улыбнулся — тепло и мягко, именно той улыбкой, что предназначена исключительно для Хезер.
На другой стороне улицы промчалась компания старшеклассников на велосипедах, привлекая взгляд и возвращая Поттеров в реальность. Хезер передернула плечами от просквозившего ветерка — благодаря бегу, тело вспотело и сейчас, когда сердечный ритм упокоился, стало прохладно. Она посмотрела на брата; тот, явно не видя, наблюдал, как подростки поворачивают на перекрестке. Видимо, полностью погрузился в рассуждения, а громкие и яркие движущиеся объекты хоть и притянули внимание, но тут же его отпустили.
— Что делать будем? Абонементы в чулане.
Прикоснулась к чужой руке, Хезер кивнула вперед и, увидев, что брат частично скинул задумчивость, направилась дальше; криво улыбнувшись Гарри подстроился под шаг сестры.
Каменная рожа — приверженец правил ни за что не позволила бы детям находиться в библиотеке без абонементов, даже несмотря на то, что Поттеры являлись частыми — едва ли не каждодневными! — посетителями и служащая хорошо знала их в лицо. И по памяти, не заглядывая в читательский билет, могла сказать, что именно сейчас изучал каждый.
Вздохнув, Гарри помассировал пальцами виски:
— Лес.
Желая приободрить, Хезер погладила его по плечу. Может, и ничего страшного, что в библиотеку попасть не удастся, все едино — отвлечься чтением не получилось бы. Так они и сидели бы, перечитывая по седьмому разу один и тот же абзац, совсем не вникая в смысл.
На главную, как и на вторую, детскую площадку тоже идти бессмысленно: братец Свин вполне мог свалить из дома и с вместе с «Ко» устроить засаду. А даже если и нет, находиться на тех опасно — нет никакой гарантии, что удалось бы благополучно убраться, когда резко нагрянула банда Дадлика. Возвращаться в дом ебанутой семейки сейчас — явно копать себе могилу, нужно подождать, когда Дурслей отпустит от эмоций. Там остались: недомытая посуда, разбитый стакан и невыполненные поручения тетушки Клячи; а еще неизвестная реакция — злость, вероятно — на странное письмо для Гарри. Все это чета Дурсль ни за что не простит приемным детям. Вероятно, Поттеров ожидает не только голодный день, но еще и вечер. Но хотя бы Петунья и Вернон успеют остыть, и, быть может, даже не лишат свободы.
* * *
Когда через несколько часов Хезер и Гарри вернулись, готовые со всем смирением принять наказание, первое, что они увидели — отсутствующий на парковке ебанутой семейки автомобиль. Видимо, дядюшка Морж таки оклемался и смог уехать на работу. Обменявшись усмешками, дети вошли в дом; разбившийся стакана отсутствовал — тетушка Кляча убрала мусор — невиданное дело! В коридоре был слышен неразборчивый шум радио и витал изумительный запах запекающихся кексов — судя по всему, Петунья находилась на кухне.
Снова переглянувшись и почти одновременно скривившись — есть хотелось просто адски! А аромат готовящейся выпечки только ухудшал ситуацию — воспитанники направились сдаваться приемной матери, не ожидая ничего хорошего за самовольное бегство.
— Явились.
Как всегда, Гарри рассчитал время правильно — миссис Дурсль уже успела переварить эмоции и достигнуть нормального состояния; ее голос прозвучал спокойно, с привычными нотками недовольства.
— Да, мэм.
— Где вы были?
С громким звуком поставив тарелку на столешницу, Петунья посмотрела тяжелым взглядом на Поттеров. У тех в ответ последовали разные реакции: младшая невольно дернулась и сжалась, а старший, наоборот, с каждым мгновением становился все бесстрастнее.
— Мы были в библиотеке, мэм.
Воспитанница вгляделась в лицо приемной матери, отслеживая чужую реакцию. Брат незаметно для Петуньи прикоснулся к руке сестры, тем самым напоминая, что такое поведение неправильное; Хезер тут же опустила голову. Миссис Дурсль обладала хорошо прокачанным скиллом наблюдательности: интуитивно считывала мимику и движения тела. Лгать ей умел только Гарри, сестра постоянно палилась и попадалась.
Видимо, полученный ответ немного успокоил Петунью, поскольку следующее слово она произнесла уже более сдержано:
— Присядьте.
Переглянувшись, Хезер и Гарри недоуменно посмотрели на тетушку Клячу — уж этого они точно не ожидали.
— Живее!
— Да, мэм, — как всегда, первым среагировал брат.
Подчинившись, Поттеры сели за стол: старший, видимо, почувствовав, что гроза миновала, сделал простодушное лицо с чистым и бездумным взглядом; а младшая чуть наклонила голову, смотря на приемную мать исподлобья и внимательно следя за каждым движением.
Поджав губы, миссис Дурсль устроилась напротив, сверля воспитанников нечитаемым взглядом. Спустя напряженных несколько секунд, она холодно обронила:
— Мы решили, что с сегодняшнего дня вы переселитесь во вторую спальню Дадли.
Мельком глянув на брата, Хезер в изумлении вытаращилась на приемную мать, толком не понимая, шутила та или нет. Воспитанница отрыла рот, собираясь спросить об этом прямо:
— Вы шу…
— Спасибо, мэм, — заглушил голос сестры Гарри, мгновенно справившись с эмоциями.
Судя по тому, как напряглась миссис Дурсль, фразу воспитанника она восприняла, как издевательство. Прищурившись и сморщив нос, Петунья холодно отчеканила:
— Придержи язык!
Улыбка исчезла с лица Гарри; он чуть наклонил голову вправо в явном недоумении и ответил растерянным взглядом. Приняв, наконец, за факт, что леди их не разыгрывает и говорит на полном серьезе, Хезер незаметно выдохнула и решилась переключить внимание на себя:
— Мы правда очень рады.
Видимо, слова воспитанницы подействовали успокаивающе, поскольку Петунья стала выглядеть менее напряженно. По необъяснимой причине тетушка начала сходить с ума, стоило Гарри открыть рот. Не имели значение ни мягкий тон, ни вежливость, ни открытость в позе, ни улыбка, ни выражение простодушия на лице. Они, конечно, рано или поздно смягчали чужую реакцию, но, тем не менее, на Хезер, смотрящую исподлобья и говорящую сквозь зубы, Петунья реагировала значительно доброжелательнее. Старшего Поттера, впрочем, это не останавливало — с каменной вежливостью он постоянно лез вперед и с невозмутимостью принимал ответные эмоции. И это действительно работало — приемная мать, хоть и злилась, но неизменно успокаивалась: вежливость, сдержанность и воспитанность — являлись частью менталитета жителей Великобритании. И проявление этих качеств, как ничто иное, охлаждало и ставило собеседника на место.
Вернув улыбку на лицо, Гарри доброжелательным тоном попросил:
— Отдайте, пожалуйста, мое письмо, мэм.
И без того поджатые губы миссис Дурсль сжались еще сильнее, превращая рот в тонкую ниточку. Она чуть дернулась и задержала дыхание, а потом протяжно выдохнула:
— Оно пришло к тебе по ошибке. Вернон его сжег.
Хезер снова наклонила голову вниз и, найдя под столом руку брата, погладила ее. Несмотря на улыбку на лице, пальцы Гарри были сжаты в кулак.
Не стоило ожидать иного — все, что приносило радость и удовольствие Поттерам, подлежало как минимум изъятию, как максимум уничтожению. Если впереди приемных детей ждало какое-то позитивное событие, то ебанутая семейка так или иначе его портила. У Дурслей не присутствовало даже мимолетного интереса идти на послабление и уступать в мелочах; только полное и безропотное подчинение воле четы могло гарантировать Поттерам ровное и стабильное существование в их доме.
Поднявшись, тетушка Кляча задвинула стул, тем самым ставя точку в разговоре. И смотря на приемных детей сверху вниз, с нечитаемым выражением во взгляде, отдала распоряжения:
— Мальчик, собери вещи и перенеси их в комнату, а потом спускайся, я дам тебе задание. Девочка, ванная до сих пор не отмыта!
* * *
Весь день приемные дети были заняты работой по дому — тетушка Кляча разошлась не на шутку, заставив их обильно попотеть. Поттеры даже не успели обжиться в новой комнате — брат перенес вещи и больше туда не возвращался, а Хезер так и не успела зайти.
Относительно отпустило Петунью только к вечеру: она отослала Гарри в сад на прополку клумб, которая, по сути, не имела смысла — новые сорняки не успели вырасти, и, по факту, воспитанник сачковал, создавая имитацию активной работы; а Хезер припахала к приготовлению ужина. С последним миссис Дурсль припозднились — циферблат на часах уже достиг отметки семи двадцати; обычно к этому моменту вся ебанутая семейка уже сидела за столом. А в этот раз произошло нетипичное — Петунья поздно спохватилась и, что еще страннее, дядюшка Морж не характерно для себя задерживался. Вернон предпочитал просчитывать время заранее и не любил опаздывать, почти никогда не выбиваясь из графика. Должно произойти что-то действительно нестандартное и непредвиденное, чтобы приемный отец не успел прибыть вовремя.
Постоянно подгоняя приемную дочь, миссис Дурсль находилась в волнении и тревожности — часто бросала взгляд на часы, а потом на проем, ведущий в коридор, словно ожидая, что в нем неожиданно и беззвучно материализуется муж. И даже приглушила радио, видимо, в желании не пропустить звук паркующегося автомобиля. Когда доносился гул от проезжающих машин, тетушка Кляча дергалась и, замерев, вслушивалась; а потом, поняв, что это не мистер Дурсль, переключала внимание на Хезер, заходя на новый виток недовольства от ее действий.
Когда, наконец, с улицы послышался шум остановившегося у дома автомобиля, то Хезер была готова кричать от накатившей радости. Дядюшка Морж соизволил вернуться, а это означало, что приемная мать уже успокоится и перейдет в обычный режим. Войдя в дом, мистер Дурсль прямо с порога заявил:
— Пет, я все купил!
Мельком посмотрев на отошедшую от беспокойства тетушку, Хезер навострила уши. Видимо, эта загадочная покупка и стала причиной задержки для пунктуального приемного отца.
— Отлично! — откликнулась Петунья, укладывая натертые специями стейки на противень.
Войдя на кухню, дядюшка Морж подошел к жене и чмокнул ее в подставленную щеку, продолжив рассказ:
— Завтра привезут и установят. Я взял выходной, так что все проконтролирую.
— Только завтра? — недовольным тоном уточнила миссис Дурсль.
— Да, это единственный вариант! Бесплатная доставка возможна только на следующий день, а эти кровати и без того жутко дорогие! — Вернон злобно посмотрел на приемную дочь, как будто это она виновата в высокой цене покупки. — Представляешь, они не пожелали привезти ее сегодня. Отговорились, что время работы уже к закрытию и служба доставки откроется только утром. Как вообще они относятся к клиентам!
— Какой ужас! — всплеснула руками Петунья и, заметив, что те испачканы, тут же их опустила. — Вот же бессовестные!
— На что только не пойдешь из-за
этих, — неприязненно отозвался приемный отец, кинув очередной сверлящий взгляд на воспитанницу.
Громко топая, на кухню влетел братец Свин и с радостным, предвкушающим выражением на лице спросил:
— Что ты купил?
В ответ мистер и миссис Дурсль одновременно тяжело вздохнули и переглянулись. После чего каждый переключился на свою задачу: тетушка Кляча вернулась к стейкам, а дядюшка Морж устроился за столом и доброжелательно сказал:
— Дадли, сыночек, присядь. Нам нужно серьезно поговорить.
В явном недоумении братец Свин присел напротив Вернона; нахмурившись, он посмотрел на прячущую взгляд мать, а потом на отца, словно подозревая, что «серьезно поговорить» несет неприятные последствия. Мистер Дурсль немного замялся, видимо, подбирая слова, а потом осторожно начал:
— Мы с мамой решили, что…
они переедут в маленькую спальню.
Кто такие
они догадаться несложно — Хезер и Гарри Поттер. Дядюшка Морж явно из тактических соображений опустил, что маленькая спальня являлась второй из принадлежащих Дадли. И это весьма разумный ход — Дадли терпеть не выносил отдавать что-то «свое» другим людям; младший Дурсль предпочитал уничтожить вещь, чем поделиться.
Невольно задержав дыхание, Хезер поморщилась, всем естеством предчувствуя вопли кузена и последующую ярость, как только сказанная информация дойдет до его сознания. Она искоса взглянула на братца Свина — тот пока тупил, видать, и в правду с серым веществом у него были серьезные проблемы. Вначале Дадли приоткрыл рот, не поняв или не поверив в то, что услышал; а потом, когда мысль окончательно прошла все стадии обработки, взорвался: с грохотом откинул стул, вскочил на ноги и, словно обезумев, заорал:
— Что?.. Нет! Она моя! Ни за что!
Громко захлопнув дверцу духовки, тетушка Кляча распрямилась и развернулась к мужу и сыну. Увиденное, вероятно, ей несильно понравилось, поскольку на лице Петуньи застыло одновременно мучительное и злое выражение. Кинув на воспитанницу тяжелый взгляд, она пошипела сквозь зубы:
— Уйди отсюда.
Не имея даже мимолетного желания возражать или ослушаться — с кузена сталось бы в порыве гнева кинуть в Хезер первым подвернувшимся под руку предметом — приемная дочь, бросив овощи в мойку, поспешила убраться подальше. Не рискнув двигаться в сторону чулана — рядом с проемом находилась закипающая Петунья — воспитанница проскользнула в оранжерею к брату. Ни Вернон, ни братец Свин не заметили проскочившей девочки; первый, морщась, смотрел на сына, а второго полностью поглотил гнев — Дадли непрерывно кричал: «Нет» — и молотил форменной палкой по столу.
Гарри, почуявший прекрасную возможность понаблюдать шоу из первых рядов, оторвался от «прополки» и встретил подбежавшую сестру предвкушающей улыбкой.
Подошедшая ближе к мужу Петунья попыталась мягко успокоить сына:
— Дадличек, солнышко, Дадлипусечек, зайка…
— Нет! Им там не место! Это моя комната! — со злостью, как заведенный, повторял братец Свин, даже и не думая успокаиваться или сбавлять градус возмущения.
Тяжело выдохнув, мистер Дурсль подхватил речь жены:
— Сынок, это не обсуждается.
Спрятавшись за спиной брата, так чтобы можно было видеть происходящее, Хезер прошептала ему на ухо:
— У братца Свина дерьмовый день.
Хмыкнув, Гарри бросил ироничный взгляд на сестру; он выглядел довольным, видимо, воспринял раздор ебанутой семейки, как скромную моральную компенсацию за отобранное письмо. Посмотрев на Дурслей, брат фыркнул:
— Ему полезно.
— Я не разрешаю! Нет! Я не хочу! Она мне нужна!
В этот момент тетушка Кляча попыталась подойти к сыну, видимо, намереваясь успокоить и обнять, но тот так разбушевался, что в порыве пнул лежавший рядом стул. Влетев в стену и отскочив, предмет такого обращения не стерпел — сломался. От грохота мистер и миссис Дурсль вздрогнули, обменялись взволнованными взглядами, а потом с растерянностью посмотрели на сына; первой заговорила Петунья:
— Дадличек, милый…
— Нет! Я сказал: «нет»! — продолжал злиться братец Свин.
Тогда Вернон, вероятно, уставший от воплей сына, повысил голос:
— Не обсуждается! — и внушительно врезал рукой по столу.
Удивительные кулаки приемного отца в очередной раз не подвели — он даже не заметил удара! Хезер закрыла лицо руками в беззвучном смехе; а Гарри, тихо фыркнув, покачал головой и спросил:
— Как думаешь, дядюшку Моржа хватит удар?
Посмотрев на покрасневшее лицо мистера Дурсля — на выпученные от злости глаза — сестра ответила:
— Нет, он крепкий.
— Папа! Я не хочу! — одновременно с ее словами заорал Дадли.
Мотнув головой, Гарри не согласился:
— Столько потрясений за сегодня, вдруг.
— Не обсуждается! — еще громче взревел Вернон и вскочил на ноги.
Судя по напряженной позе, Петунья уже почти достигла крайней точки терпения — через секунду-другую следовало ожидать взрыв. Действительно, этот день богат на негативные события: напугавшее письмо, неприлично задержавшийся муж и вот сейчас — истерика сына.
— О, сейчас рванет, — поделались мыслью Хезер.
Резко перестав усмехаться, брат вернул выражение на лице к простодушному недоумению; видимо, Гарри тоже это почувствовал. И миссис Дурсль не заставила себя ждать — распрямившись, веско припечатала:
— Тихо!
От тона Петуньи одновременно замерли и муж, и сын: первый звучно выдохнул и чуть ссутулился; второй, вылупившись на мать, открыл рот, но больше не издал ни звука.
— В свою комнату, — отчеканила тетушка Кляча.
Находясь все в том же онемении, Дадли, еще раз пнув напоследок сломанный стул, выбежал из кухни. Вернон грузно опустился на место и провел рукой по голове, взлохмачивая волосы; а Петунья, сделав несколько глубоких вдохов и выходов, повернулась и, увидев Поттеров, процедила:
— Что застыли? Живо за работу!
Опустившись на корточки, Гарри вернулся к прерванному занятию, а Хезер направилась на кухню, домывать овощи. «Акта эст фабуля» — настало время суровой действительности.
