Дети чулана

      Следующее утро для Поттеров стало необычным и примечательным — наполненным новыми ощущениями. Помимо того, что комната оказалось невероятно большой — около одиннадцати квадратных ярдов, но после чулана на полтора — это невообразимое пространство! — еще у детей появилось собственное окно. Хезер и Гарри единодушно изумились, увидев рассвет, и лежали в молчании, заворожено смотря на светлеющее небо. Дальше больше — тетушка Кляча после завтрака не дала ни одного задания и придерживалась корректной и вежливой линии поведения, деликатно попросив воспитанников уйти в комнату и остаться там до обеда. В доброту, внезапно пришедшую к миссис Дурсль, никто из Поттеров не поверил; подспудно дети ожидали последующего взрыва — сдержанность совсем не соответствовала природе Петуньи.       — Что за дичь на нее напала? — недоуменно спросила Хезер у брата, как только за ними закрылась дверь.       В ответ Гарри ухмыльнулся и пожал плечами; если у него и присутствовали предположения, то, судя по виду, делиться ими брат не планировал. Мимолетно оглянувшись на дверь, он задумчиво пробормотал:       — Нужно успеть забрать почту.       Обойдя стол, Гарри подошел к окну и, открыв створку, посмотрел вниз; заинтересовавшись, Хезер приблизилась и тоже взглянула. Высота была не такой уж и большой, но все же достаточной, чтобы сломать что-нибудь при неудачном падении. Переведя взгляд на брата, она с опаской уточнила:       — Ты же не хочешь выпрыгнуть, надеюсь?       Лукаво смотря на сестру, Гарри легко рассмеялся:       — Зачем? Можно связать постельное белье.       Отмахнувшись, Хезер села на кровать. Спуститься мало — их окно находилось как раз над кухней, поэтому сделать это незаметно являлось довольно проблематичным: тетушка Кляча постоянно там находилась. Бесспорно, сюрприз в виде воспитанника, болтающегося на соединенных тряпках, произвел бы неизгладимое впечатление — достаточное, чтобы вспомнить, почему Петунья с трудом переносила присутствие Поттеров.       — Спятил?.. — озадаченно поинтересовалась Хезер.       Заложив руки за голову, Гарри потянулся. С его лица так и не исчезла коварная улыбка, поэтому оставалось неясным: то ли брат шутил, то ли был серьезен. Тогда сестра решила пойти по-другому пути и прояснила свою позицию:       — Не хочу возвращаться в чулан.       И это подействовало — выражение лица Гарри измелилось: левый уголок губ опустился, превращая улыбку в ухмылку, а взгляд утратил веселость и стал серьезным.       — Ладно, в сторону шутки, — брат повернулся, окидывая взглядом помещение. — Посмотрим, что можно сделать с этим хламом.       Прошлым вечером Поттеры не прикасались к богатствам бывшего владельца комнаты — до последнего сомневались, что теперь вторая спальня Дадлика перешла в их пользование. Тем более еще невероятнее казалась мысль, что вещи, находящиеся здесь, автоматически приобрели новых хозяев, даже несмотря на то, что изначальный обладатель имел другую точку зрения.       Облегченно выдохнув, Хезер перевела дух. Зная брата, она вполне ожидала, что он действительно последовал бы предложенному плану: связал постельное белье и спустился в сад. Это соответствовало его духу — лезть на рожон, а потом с улыбкой идиота разыгрывать непонимание перед остальными, мол, а что я такого сделал? Разве другие ведут себя не так же?       — Кем бы ни являлся пославший письмо, он нам очень помог, — растерянно заметил Гарри, приблизившись к стене и взяв в руки игрушечного робота. Начав его вертеть и разглядывать, он тихо пробормотал под нос: — Нужны отвертки. Черт, вот как некстати ее переклинило! И как теперь их достать?..       Усмехнувшись, Хезер поднялась и подошла к полке с книгами, а потом задумчиво провела пальцем по переплетам, размышляя над тем, какую из них выбрать. Все литературные произведения выглядели новыми, интересными, а главное — теперь стали полностью доступными. Скосив взгляд на брата, сестра полюбопытствовала:       — Что хочешь с ним сделать?       Остановив руку, она достала энциклопедию «Что есть что? Динозавры» и вернулась к кровати. Когда-то недостижимая и безумно привлекательная книга — воспитанница несколько лет лелеяла мечту до нее добраться и прочитать — теперь находилась в ее руках. Действительно, кем бы ни являлся автор «письма раздора» — он воистину помог и Поттеры: что старший, что младшая — от души ему благодарны.       Потерев подбородок, Гарри оглянулся на сестру.       — Разберу, — уклончиво ответил он, садясь на стул.       Судя по хрусту, книга ни разу не открывалась — так и стояла на полке с момента приобретения. Внутренние содержание энциклопедии имело красочные рисунки на каждой странице и написанные крупным шрифтом текст — самое-то для детей: и внимание привлекало, и изложено доступно. Удивительно, что имея это богатство, Дадли не проявлял к нему интереса — Хезер руку бы отдала за возможность получать подобные вещи по случайной прихоти и тут же, как только те окажутся в пользовании, о них забывать. С трудом оторвавшись от книги, сестра подняла брови и повела головой в сторону, невербально спрашивая, мол, что за секреты?..       В ответ Гарри дернул плечом, также безмолвно отвечая, дескать, не сейчас. А потом неожиданно отбросил игрушку, вскочил на ноги и подлетел к двери.       — Почта, — ответил он на незаданный вопрос сестры.       С сожалением отложив энциклопедию, Хезер поспешила к брату. Поразительно, что тот смог услышать приход служащего на таком нескромном расстоянии. Стараясь ступать бесшумно и при этом быстро, сестра догнала Гарри и пристроилась позади.       С кухни доносился неразборчивый шум радио — Дурсли пребывали в молчаливом и, видимо, подавленном состоянии — а также приближающиеся звуки ударов форменной палкой братца Свина. С каждым новым днем у последнего прогрессировала привычка бить той по всем предметам, встречающимся на пути. Вероятно, Дадли таким образом сбрасывал злость, не имея возможности добраться до любимой «живой» груши.       Переглянувшись, Поттеры высунулись из-за стены — они опоздали: кузен уже достиг двери и как раз поднимал принесенную почту, жадно разглядывая одно из писем. Гарри тихо цыкнул, а Хезер подалась назад, схватив брата за руку — теперь-то уже ничего не изменить! — и сейчас лучше отступить, пока братец Свин их не заметил. Настучать на кузину и кузена — обычная практика Дадлика.       — Пап! Еще одно! «Мистеру Г. Поттеру дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня».       Из кухни послышался сдавленный звук от Вернона и следом раздались тяжелые шаги, видимо, дядюшка Морж стартанул отобрать новое «письмо раздора». В это время, бросив все остальное, Дадли принялся вскрывать конверт; а Гарри, вырвавшись из захвата сестры, рванул вниз по лестнице. Хезер только и успела вскрикнуть от неожиданности и другой рукой схватить воздух — брат был быстрее. Ругнувшись, она поспешила следом.       На максимальной скорости Гарри сбежал по ступенькам, опередив Вернона — последнему оставалось еще два ярда до цели, он только поравнялся с телефонным столиком. Пока сестра спускалась, брат, не останавливаясь, накинулся на Дадли и попытался вырвать письмо, совсем не замечая опасность со стороны. В этот момент мистер Дурсль преодолел, наконец, последние три шага и, подхватив приемного сына за шиворот, оттолкнул в сторону.       Почти ничего не понимая от внезапной вспышки боли — обожгло локти, затылок, спину и грудь — и от неожиданности — перед глазами промелькнул потолок — Хезер, сама того не осознавая, успела ухватиться за что-то. От последующего резкого рывка ее подняло на ноги — когда она успела упасть? — и тут же впечатало во что-то мягкое — в брата, поняла она, когда зрение сфокусировалось. По инерции Гарри сделал еще несколько шагов вперед; сестра, так и не выпустившая из руки его футболку, чуть снова от этого не упала — брат успел ее подхватить.       Замотав головой, Хезер, наконец, сложила произошедшее: добежав до детей, дядюшка Морж — что его черти драли! — отшвырнул приемного сына прямо на спустившуюся воспитанницу, и та послужила подушкой безопасности.       Пока Поттеры приходили в себя после падения, Вернон успешно справлялся с двумя задачами: одной рукой держал поваленного на пол сына, а другой зажимал злополучный конверт.       — Ты как?.. — обеспокоенно спросил сестру Гарри.       — Убирайтесь в чулан! — взревел мистер Дурсль. — То есть в свою спальню!       Если бы Хезер не находилась вплотную к Гарри, то не смогла бы различить его слова, настолько оглушающе прозвучал крик дядюшки Моржа. Снова помотав головой, она отступила назад, прижимая левую руку к лицу — и без чужого ора в затылке зверски пульсировало, а после него стало еще хуже.       Обернувшись, Гарри скрипнул зубами и бросил полный ненависти взгляд на дядюшку Моржа. На мгновение опешив от этого посыла, приемный отец, резко побагровев, сощурился и начал смотреть на воспитанников с крайней неприязнью; вероятно, только и дожидаясь повода, чтобы выплеснуть гнев и раздражение.       Закрыв на несколько секунд глаза, Хезер резко выдохнула — в это мгновение больше не удерживаемый отцом братец Свин поднялся на ноги и начал молотить палкой по двери. Казалось, страдает не дерево, а ее голова — с каждым новым ударом пульсация в затылке сестры усиливалась.       — Я хочу это письмо! — заканючил Дадли. — Дай мне его прочитать!       Переключив внимание на сына и набрав в грудь воздух, мистер Дурсль хотел что-то сказать, но не успел, его опередила Петунья, стоящая в проеме, ведущем из кухни в коридор:       — Вернон.       Не желая задерживаться в компании ебанутой семейки, Гарри потянул Хезер наверх. Почти ничего не соображая от боли и оглушения, сестра подчинилась и еще успела увидеть, как приемный отец тяжело выдохнул и уже более сдержанно попросил сына:       — И ты, Дадли, иди в свою комнату. Просто иди.       Услышав голос дядюшки Моржа, брат бросил на него еще один ненавидящий взгляд и крепко сжал зубы; а потом ускорил шаг, стремясь как можно скорее оказаться в безопасности. Только когда за Поттерами закрылась дверь их новой комнаты, то Хезер почувствовала, как ослабели ноги. На несколько секунд замерев на месте, она сползла вниз и закрыла лицо руками. Какого черта вылазка за письмом превратилась в черт знает что?.. Почувствовав движение воздуха, Хезер посмотрела вперед — брат опустился напротив, смотря на сестру с обеспокоенностью:       — Хеззи, ты как?       Дернув плечом в растерянности, она отвела взгляд в сторону. Кажется, без криков, звучных ударов палкой, да и в целом без ебанутой семейки, ей стало значительно лучше. К чести мистера Дурсля он никогда не доходил до рукоприкладства — максимум затрещина, но никаких побоев. Крики, унижение, принижение, оскорбления — да, но никакого физического насилия. С одной стороны, Хезер было четко ясно — падение случайность, и будь на месте приемного отца другой человек — он тоже не был бы виновен. Но, с другой — спина, руки и затылок болели просто зверски, и от этого ненависть к дядюшке Моржу доходила до крайности. Выдохнув, сестра пожаловалась:       — Больно.       Гарри потянулся к ней:       — Дай посмотрю, — наклонив голову сестры вниз, ощупал ее затылок. — Так, крови нет. Снимай одежду, нужно посмотреть спину.       Подчинившись, Хезер подалась вперед к коленям и задрала футболку. Брат тут же провел пальцами по ее спине, и сестра невольно дернулась от болезных ощущений.       — Твою мать, — тихо ругнулся Гарри сквозь зубы.       Хезер глухо засмеялась:       — Она у нас общая, — и, успокоившись, недовольно заключила: — Теперь мне придется спать на животе.       Откинувшись назад, она расправила футболку и вывернула руки, чтобы посмотреть на локти — им тоже досталось. Видимо, брату ее шутливость не зашла — Гарри остался в напряженном состоянии и, сжав кулаки, опустил голову вниз, пряча выражение лица.       — Если бы я…       Услышав тихие слова, Хезер подалась ближе и приподняла его подбородок, чтобы посмотреть, что там за демоны; казалось, еще мгновение-другое и брат взорвется: вскочит и разнесет все в комнате к чертовой матери. Мотнув головой, Гарри сбросил руку сестры и отвернулся.       — Ари, — мягко произнесла Хезер.       Сделав глубокий вдох и выдох, брат, видимо, справился с эмоциями, поскольку в момент, когда он посмотрел на сестру, в его взгляде отсутствовали негативные эмоций. Криво улыбнувшись, Гарри категорично отрезал:       — Все в порядке.       Тяжело вздохнув, Хезер сжала его плечо; судя по тону голоса, лучшее — это оставить ситуацию и больше ее не касаться. Чтобы там не творилось в его голове — брат не имел желания этим делиться.       Правда жизни проста — за каждым поступком идут последствия. Ни Хезер, ни Гарри не имели права перечить и тем более вредить ебанутой семейке — в руках последних находились жизнь и благополучие воспитанников. Молчать, подчиняться, лгать, скрывать истинное отношение — вот единственный допустимый путь для Поттеров. В обмен они получали: место в доме, еду, вещи, шанс получать образование и заниматься саморазвитием и главное — возможность оставаться вместе. У поведения и действий приемных детей существовали четкие и ясные границы, нарушение которых как минимум вело к потере свободы, а как максимум к разлуке. И Поттеры это очень хорошо понимали — поэтому Гарри позволял себя ловить и до сих пор оставался «живой» грушей. Поэтому он и Хезер молчали, когда на них несправедливо срывали злость; и сейчас брат только кинул злобный взгляда на мистера Дурсля и ушел, не сказав ни слова. Самое большое зло, которое воспитанники могли причинить ебанутой семейке — тайком подсыпать слабительное в еду; все остальное находилось за чертой, и имело катастрофические последствия.       До самого обеда Поттеры просидели в комнате; младшая читала энциклопедию, а старший валялся рядом и дремал или размышлял о своем с закрытыми глазами — по Гарри не всегда можно заключить однозначно: спит он или притворятся.       Ближе к одиннадцати, постучавшись, заглянула тетушка Кляча и позвала детей обедать. Удивительный факт — Петунья никогда не врывалась в помещение, всегда предупреждала стуком, потом дожидалась ответа или, если тот не следовал, выжидала несколько секунд, прежде чем войти. И даже в отношении приемных детей — особенно сейчас, когда те переехали в комнату — миссис Дурсль придерживалась принципов. После обеда, тетушка Кляча отослала Гарри в комнату, а Хезер, предварительно спросив — невероятно! — оставила помогать с приготовлением еды для Дурслей.       Воспитанница помешивала пасту, параллельно отслеживая поджаривающиеся креветки, когда во входную дверь постучали. Петунья оторвалась от вымешивания теста для булочек и, быстро сполоснув руки, направилась открывать. Ведомая любопытством Хезер выглянула в коридор: на пороге стоял молодой джентльмен с коротким ершиком темных волос, спортивного телосложения, на добрые полфута выше тетушки Клячи. Одет незнакомец был в синий комбинезон с множеством карманов, за которым находилась белая футболка, плотно и красиво обтягивающая накаченные руки, и в серые кеды. Большой логотип на груди невольно притягивал внимание — вышитый гладью белый кленовый лист в синей рамке овала. В руках у незваного гостя находился черный планшет с прикрепленными листами; мельком в него заглянув, он произнес, лучезарно при этом улыбаясь:       — Добрый день! Улица Тисовая, дом четыре?       — Добрый день, да, — сухим тоном ответила тетушка Кляча.       Снова посмотрел на бумагу, а потом, переведя взгляд на Петунью, незнакомец уточнил:       — Миссис Дурсль?       — Все верно, а вы?..       Не потеряв широкой улыбки, джентльмен обернулся назад и махнул кому-то рукой:       — Эрик, разгружай! — повернувшись обратно, пояснил: — Магазин «Командор», доставка, — глянув в документы и прочитав нужное, продолжил: — кровати. Распишитесь там, где галочки, — достав из планшета ручку, протянул их Петунье.       Судя по всему объяснение незнакомца немного успокоило тетушку Клячу, поскольку ее поза стала более расслабленной. Громко выдохнув, она отказалась выполнять просьбу и холодно отрезала:       — Ждите, я позову мужа.       Поняв, что дело пахнет керосином, Хезер резко метнулась обратно к плите, чтобы ее не обнаружили за подслушиванием. Креветки успели поджариться не только до золотистой корочки, а уже и до коричневой — безбожно сгореть, а кипящая вода, в которой варилась паста, в виде пены убежать на плиту. Зашипев сквозь зубы, воспитанница выключила газ и, отставив кастрюлю, начала быстро вытирать поверхность тряпкой, обжигая при этом руки и поглядывая на проем — вдруг приемная мать, вернется раньше, чем все будет приведено в порядок?       К счастью, Хезер успела вовремя: убраться, поставить все на место и достать креветки — до прихода Петуньи. Посмотрев на воспитанницу тяжелым взглядом, миссис Дурсль вновь занялась вымешивание теста. Из коридора долетали голоса: чужие и дядюшки Моржа; о чем шла речь, разобрать не получалось — слова сливались в один гул, мешаясь с музыкой, доносящееся из радио.       Спустя несколько минут на кухню зашел Гарри — в привычном антураже улыбающегося простачка. Хезер мельком посмотрела на брата, сосредоточенная на приготовлении сливочного соуса — тот требовал постоянного внимания. Подойдя к Петунье, воспитанник радостно оповестил:       — Меня направили к вам, мэм.       Тяжело вздохнув, приемная мать посмотрела вначале на тесто, а потом на Гарри и, поджав губы, процедила:       — Иди в библиотеку.       Голоса наверху стали звучать громче — кажется, страсти там накалялись, и у ребят из доставки появилась возможность познакомиться со скандальным характером четы Дурсль. Нахмурившись, тетушка Кляча накрыла тесто полотенцем и, сполоснув руки, выбежала из кухни. Ухмыльнувшись, Гарри подошел к проему, ведущему в коридор.       — Что там?.. — спросила Хезер, не отрываясь от плиты и при этом одновременно замешивая часть сливок с крахмалом. Делать несколько дел сразу было привычно и не слишком сложно, главное — не отвлекаться.       — Ругаются, кажется, они не хотят разбирать кровать, говорят, что у них значится только сборка.       Хмыкнув, Хезер посмотрела на брата; тот, поймав ее взгляд, полноценно улыбнулся. Вернув улыбку, сестра переключилась на приготовление: масса на плите уже вскипела, а в тарелке достаточно промешана, чтобы их соединить.       К низким басовитым голосам подключился другой — высокий, с визгливыми интонациями — принадлежащий приемной матери. Какой же спор без ее участия? Все, теперь за ребят осталось только помолиться — после шоу от Петуньи проще разбить голову об стенку, чем вернуться в адекватное состояние.       — А вот и тетушка Кляча вошла в процесс, — Гарри рассмеялся: — прощайте парни!       Присоединившись к его смеху, Хезер покачала головой — как всегда, направление мыслей у Поттеров совпали — не переставая тщательно мешать соус; а потом, мазнув быстрым взглядом по брату, спросила:       — Хочешь креветок?       Улыбнувшись, Гарри сделал несколько шагов вперед и, взяв три штуки с бумажного полотенца, закинул их в рот. Прожевав, он захватил еще одну горсть и вернулся на свой пост, жуя уже неспешно и смакуя вкус.       Полностью отстранившись от реальности, Хезер сосредоточилась — подходил тот самый момент, когда масса уже достаточно загустела, и можно добавлять в нее воду и специи.       — О, дядюшка Морж уступил, теперь торгуется, хочет, чтобы они разобрали кровать за деньги. А тетушка Кляча не согласна, — поделился свежей информацией Гарри.       Сняв массу с огня, Хезер высыпала в нее натертый сыр и перемешала; после чего отставила кастрюлю с готовым соусом, накрыла его крышкой и вытерла со лба пот. По факту обед готов — но вот готова ли ебанутая семейка к обеду? В этот момент наверху голос Петуньи зашел на новый виток криков; кажется, там становилось все жарче. Зная приемную мать, можно не сомневаться — и ад не сравнится с ее скандалами.       — Ари.       Посмотрев на сестру, брат приподнял брови в немом вопросе.       — Нужно сваливать.       В ответ Гарри кивнул, уловив основной посыл: злые Дурсли — это плохо — много работы, голод и унижение. То, что утром произошло небывалое, вовсе не означало, что чудо продолжилось бы и дальше. В конце концов, сложно корректировать себя и изменять привычной модели поведения, особенно когда вместо равновесного состояния начинали преобладать негативные эмоции.       Окинув взглядом обед ебанутой семейки, Хезер быстро произнесла:       — Постой на стреме, я нам пасты положу.       — В чулане есть сумка, — тут же сообразил Гарри.       Решение оставить ее там на всякий случай являлось спонтанном и, как показала практика, дальновидном; чулан находился в проходном и удобном месте, а вот комната Поттеров располагалась на втором этаже и была менее доступна. За годы использования тряпичное изделие основательно истерлось и не раз расходилось по швам — проще найти место, где еще сохранились родные — заводские нитки, чем то, где цветными залатаны дыры.       Пока брат убежал в чулан, Хезер металась по кухне, ища контейнер, а потом, найдя, быстрыми движениями переложила него часть пасты, немного креветок и соус. Забрав у подскочившего брата сумку, сестра запихала в нее еду и нервно спросила:       — Как там?       Мельком выглянув из проема, Гарри ответил:       — Ругаются, — и подался обратно, полностью исчезая из поля зрения.       Подумав, Хезер залезла в хлебницу и стащила последние булочки с изюмом — один черт, тетушка Кляча наготовит свежие! — также взяла яблоко, банан, грушу и горсть леденцов. И, закинув все это в целлофановый пакет, отправила тот к контейнеру; после чего сестра подскочила к брату и передала ему сумку со словами:       — Встретимся в лесу.       Кивнув, Гарри поспешил на улицу, пока никто из родственников не спустился и не обнаружил воспитанника с неприлично раздутым тряпичным изделием. А Хезер в темпе понеслась к мойке — как можно скорее все отчистить и убрать, чтобы законно отпроситься у приемной матери и свалить на тайное местечко. Паста с креветками под сливочным соусом — мечта, а не обед!

* * *

      Заложив за голову руки, Гарри разглядывал темное небо, виднеющееся в проеме окна. После маленького и узкого пространства видеть нечто настолько прекрасное, сродни чуду — казалось, если закрыть глаза, то все исчезнет, и Поттеры снова окажутся в родном и привычном чулане. Вроде, и понятно, что это необоснованные страхи, но, тем не менее — несмотря на то, что они с Хезер легли несколько часов назад, он так и не смог полностью расслабиться. Впрочем, сестра тоже — металась из стороны в сторону наверху, постоянно ища удобную позу, и периодически громко вздыхала. Быть может, тому виной являлось перевозбуждение, а, возможно, и болезненные ощущения в спине и затылке или же то, что Поттеры первый раз спали раздельно.       Когда воспитанники вернулись в дом ебанутой семейки, то все предположения подтвердились: чета Дурсль действительно купила двухъярусную кровать и успела перегореть в злости. Вероятно, обильная трапеза немного улучшила их настроение, как и то, что Поттеры целый день не мозолили глаза, возвратившись только с темнотой. Приемным детям оставили ужин — по два куска хлеба с сыром и приятный бонус — чистую и прибранную кухню — небывалое дело! При других обстоятельствах для утоления чувства голода этих бутербродов не хватило бы, благо, что стащенные продукты компенсировали скудный паек. В комнате детей ожидал беспорядок, мусор на полу и новенькая впечатляющая кровать. Старой видно не было, что с ней случилось так и осталось загадкой — возможно, Петунья заставила ребят из доставки ее увезти? — Поттеры только переглянулись, не зацикливая внимание на этом вопросе. Уборка не заняла много времени и почти не отняла сил — тем более в четыре руки, буквально за полчаса мусор был подметен, пол вымыт, все поверхности протерты от пыли, а кровать застелена. И каждый из детей обживал собственное место — знакомясь с новым, волнительным ощущением.       Не выдержав — сестра снова начала ворочаться — Гарри тихо позвал:       — Спускайся.       Не медля, Хезер — как будто только этого и ждала — слезла и устроилась рядом. Гарри повернул голову, смотря на сестру в темноте — света от уличных фонарей как раз хватало, чтобы освещать комнату. По молчаливой договоренности дети не зашторили окно — сам факт его наличия и возможность с постели наблюдать небо приводил в восторг и трепет. Каждый из них снова хотел проснуться и увидеть, как горизонт становится все светлее.       — Как думаешь, что будет дальше? — тихо спросила Хезер, дыханием согревая предплечье брата; судя по тому, что сестра расслабилась, переживания ее отпустили.       Почувствовав, что Хезер передернула плечами от холода, Гарри, достав руки из-под головы, накрыл ее одеялом и ответил:       — Письма продолжат приходить, кто-то очень хочет, чтобы я их прочел.       Ситуация с письмами отдавала душком сумасшествия — являлась настолько невообразимой, что не укладывалась ни в какие рамки. Кому вообще мог понадобиться Гарри Поттер? Сирота в обносках, выродок, как нередко за глаза называли его Дурсли, — «отброс». Непримечательный десятилетний паренек, без каких-либо выдающихся способностей — если, конечно, не считать прокачанные скиллы лицемерия и сообразительности — ах да, еще и удачи: не зря же он до сир пор, несмотря на все происшествия, коптил это небо и оставался на свободе.       — Может… — едва слышно и неуверенно начала Хезер. — Может, это от мамы с папой?       На мгновение закрыв глаза, Гарри задержал дыхание; а потом, сделав глубокий вдох и выдох, с силой потер лицо. У него и у сестры мыслительный процесс развивался в одном и том же направлении, но под разными ракурсами. У старшего Поттера действительно не присутствовало ничего такого: ни гениальности, ни богатств, ни секретов.       — Нет, — он развернулся на бок и обнял сестру, никаких иллюзий по этому поводу Гарри не питал и на чудо не надеялся. — Они умерли.       Но были родители, погибшие девять лет назад; могли ли послания от незнакомца содержать информацию о них? Чета Дурсль почти не говорила о свояках, а когда это случалось, то лучше бы они молчали: слышать о тупицах, влачивших жалкое существование в бедности и в постоянных пьянках, было противно.       Почувствовав, что сестра напряглась под его рукой, Гарри придвинулся ближе.       — Мы никогда не видели их могил, — глухо не согласилась Хезер. — Может, они и не умерли вовсе. Может, живут где-нибудь…       Невероятным усилием Гарри сдержался и не дал воли эмоциям. Ебанутая семейка говорила, что чета Поттер попала в аварию и погибла. Это случилось по вине обколотого наркотой Джеймса, не справившегося с управлением автомобиля. Машину, несущуюся на огромной скорости, занесло в кювет, и та врезалась в дерево; Лили и Джеймс не были пристегнуты, поэтому от удара их выбросило через лобовое стекло на несколько ярдов вперед. Тела сильно пострадали: их изрезало, поломало — обезобразило настолько, что Поттеров хоронили в закрытых гробах. Гарри и Хезер в это время находились дома — «…вас, как обычно, забыли взять с собой, оставив одних…» — и только потому не пострадали. Судя по тому, как искажалось лицо тетушки Клячи — злостью, болью, ненавистью, презрением, обидой и страхом — она не врала, когда рассказывала эту историю. По крайне мере, была очень убедительна в деталях; выдумать такое — право слово! — и представить страшно, уж точно не в характере Петуньи.       — Хеззи, — мягко произнес Гарри, — кто бы ни слал письма, это не они. Нет, — он в задумчивости потерся подбородком о лоб сестры, — тут дело в чем-то другом.       Иногда Гарри казалось, что он находился в той машине, слышал крики и видел свет — почему-то зеленый — присутствовал при гибели родителей. И даже если это и вправду произошло — что маловероятно! — мальчику в ту пору минуло чуть больше года, уж точно в подобном возрасте он ничего не мог запомнить. А даже если вдруг и мог, то как выжил? Его тоже должно было выкинуть из автомобиля и переломать как родителей. И еще один вопрос оставался открытым: где в тот момент находилась сестра? Ей исполнилось всего ничего — пять месяцев.       — Я обязательно выясню, где они похоронены, — пообещал Гарри, ободряюще погладив сестру по голове.       Дети уже предпринимали попытки исследовать кладбище Святого Михаила, самое близкое к Литтл Уингингу, а потом Бруквудское. Они внимательно изучали надгробные плиты, но ничего не нашли. Конечно, при размышлении и вряд ли могли найти — кто сказал, что ебанутая семейка похоронила Поттеров на одном из ближайших кладбищ? Вполне вероятно, что где-то еще, это как раз соответствовало духу семейства Дурсль. После поиска могил дети попробовали идти другим путем и изучили подшивку газет за восемьдесят первый год в поисках информации о смерти родителей. Но вот что странно — никаких статей не было, как и вообще заметок о подобных авариях за октябрь-ноябрь того года. Кончено, и здесь могла существовать вероятность, что событие произошло где-нибудь в другом конце страны и там попало в новости местной газеты. А для «Индепендент» и «Таймс» являлось слишком незначительным и неинтересным, чтобы упоминаться.       Возможно, именно в то время ощущение, что Дурсли обманывали воспитанников, закралось в голову сестры и начало потихоньку распускаться. В конечно итоге, Поттеры приложили столько усилий — пять месяцев в напряжении и поиске, в надежде и в последующем разочаровании — что сестре стало проще повернуть взгляд совсем в иную сторону. Где доказательства де-факто?       С того времени о родителях по молчаливой договоренности дети больше не говорили — тяжелые поиски и следующие за ними постоянные неудачи оставили мрачное послевкусие. Казалось, упомяни чету Поттер всуе и снова произошло бы что-нибудь нехорошее. А образы мамы и папы прочно связались с ощущением беды — ничего положительного о них дети не слышали, а расследование только усугубило ситуацию.       Почувствовав, что сестра беззвучно заплакала — плечо, на котором лежала ее голова, стало влажным — Гарри тяжело вздохнул. А потом аккуратно погладил Хезер по волосам, пытаясь успокоить и поддержать. Видимо, слишком много событий навалилось сразу и сестра, как обычно, не успела их переварить. По натуре она была консерватором — тяжело воспринимала изменения и долго их не принимала.       В конечном итоге, если Хезер считала, что письма пришли от родителей, то Гарри смотрел иначе — они могли содержать информацию о них. Быть может, с четой Поттер все не так просто?.. Возможно, они состояли в какой-нибудь тайной организации или работали на правительство, а, может, являлись преступниками? И загадочный некто, настойчиво посылающий письма их сыну, хотел рассказать что-то о прошлом Лили и Джеймса?..       Факты, что незнакомец знал о том, где спал Гарри, и то, что это место поменялось, а также то, что ни одно из посланий так и не достигло адресата — уже указывали на многое. Как минимум за домом и, возможно, внутри него организовано слежение — и разве это не прямой индикатор того, что с четой Поттер не все гладко и прозрачно? «Факта леквунтур» — нужно только делать верные выводы.       — Тише, все будет хорошо, вот увидишь! — зашептал Гарри, прижимая сестру ближе. — Мы обязательно уйдем отсюда, найдем маму и папу, а потом переедем в свой дом. Там будет огромная кровать — такая, что можно спать на разных концах и не мешать друг другу. А еще вместо стены будет окно до самого пола — огромное, и еще одно в крыше над кроватью, чтобы лежать и смотреть на небо или на то, как идет дождь. Только не плачь, пожалуйста, я обещаю — мы выберемся, и все будет хорошо…

* * *

      С тех пор, как приемные дети переехали в самую маленькую спальню, Гарри постоянно зависал у окна; в независимости от того, чем он занимался, постоянно находился рядом. Разбирал ли поломанные игрушки, читал, делал ли другие дела — окно его не отпускало. Хезер кидала хмурые взгляды на брата, но сжимала покрепче зубы и молчала. Ей ли говорить что-либо Гарри, когда сестра разделяла восторг и понимала причину влечения; после чулана окно стало проемом в рай — символом перемен, надеждой. И как можно сказать хоть слово, когда на губы брата ложилась легкая улыбка?       К счастью для Поттеров, ни тетушка Кляча, ни дядюшка Морж, ни даже братец Свин в комнату не заглядывали и о том, что дети открывали створки и даже более того, что один из них сидел на подоконнике, не знали. Иначе скандала не миновать — и кто знает, какие ответные меры могла предпринять чета Дурсль? Ни Гарри, ни Хезер этого проверять не хотелось — ничего положительного там явно не предполагалось! — поэтому они оставались на стороже и были осмотрительны.       За прошедшие дни воспитанники осторожно поменяли убранство комнаты, подстраивая ту под себя: передвинули стол ближе к середине, чтобы Гарри мог добираться до подоконника, а также с другой стороны поставили стащенную из гаража табуретку — там хранилось несколько, складированных друг на друга и предназначенных для гостей. И если бы у четы Дурсль вдруг возник вопрос: с чего это такие вольности? То официальным объяснением служило: чтобы воспитанники могли вдвоем заниматься и не мешать друг другу. Также Гарри открутил у стола заднюю стенку, спрятав ее под кровать, таким образом, организовав второе рабочее место, хоть конструкция от этого стала менее прочной. Еще Поттеры убрали почти все сломанное в шкаф и разложили свои вещи; Хезер повесила на стену календарь с медвежонком Паддингтоном, подаренный брату в школе на выпускном. И даже книжки сестра расставила в другом порядке, тем самым ставя точку — комната теперь принадлежала Поттерам и дух братца из нее полностью исчез. А Гарри, пряча заднюю стенку стола, заприметил, что паркетина под кроватью немного шаталась. И, дождавшись момента, когда дядюшка Морж уехал, тетушка Кляча зависла на кухне, а кузен свалил, расшатал ее окончательно и выломал. Ему повезло — под ней располагалось пустое пространство — отличный тайник! Теперь набор инструментов, детали разобранных игрушек, деньги и другие сокровища хранились в этом укромном местечке.       Однозначно, с появлением собственной комнаты жизнь Поттеров улучшилась: теперь у каждого появился личный уголок, место для нормального отдыха и для занятий. И даже события, не зависящие от нее, тоже стали благоприятнее: чета Дурсль придерживалась вежливого курса, тетушка Кляча почти перестала нагружать работой — по крайней мере, она спрашивала о согласии поучаствовать — и даже братец Свин не приставал.       Омрачало одно: «письма раздора» так и не стали доступны. Вернон был чертовски внимателен и скрупулезен — теперь он лично контролировал поступление почты. В пятницу в порыве злости заколотил отверстие во входной двери, вероятно, надеясь таким способом остановить неизвестного отправителя. Впрочем, не помогло: тем утром приемные дети наблюдали, как дядюшка Морж, ругаясь сквозь зубы, поднимал конверты, просунутые в щель между дверью и полом — число последних увеличилось до трех. Видимо, незнакомец решил брать не качеством доставки, а количеством. В тот день Поттеры решили придерживаться незаметности и почти все время провели в комнате; тетушка Кляча не разрешила им уходить из дома. Видимо, опасалась, что неизвестный нашел бы Гарри на улице и вручил ему конверт или что сам воспитанник добрался до отделения почты и потребовал бы отдать ему письма — а это вполне вписывалось в дух приемного сына.       На следующее, субботнее утро во время скудного завтрака Поттеры с удивлением наблюдали то, как Петунья разбивала яйца и вместо белка с желтком находила конверты. Сказать, что это являлось безумной картиной — ничего не сказать.       Где-то на третьем яйце тетушка Кляча, наконец, приняла за факт, что происходящее ей не мерещится и не своим голосом закричала. Спустя полминуты на кухню прибежал дядюшка Морж со следами белой пены на лице и зубной щеткой в руке, видимо, прямо из ванной комнаты. Братец Свин в это время еще спал — для него восемь утра в каникулы — несусветная рань, и даже дикий крик матери не поднял Дадли с постели. От уведенного Вернон покраснел, судорожно хватая ртом воздух, а потом осел на пол — такой подлости от яиц он точно не ожидал. Отскочив от пачки, как от ядовитой змеи, миссис Дурсль поспешила к мужу; дядюшка держался за сердце и не мог отдышаться.       То, с какой настойчивостью некто пытался донести информацию до Гарри, начинало пугать. Действительно, выражение «вэритас нон сэмпэр лятэти» в этой сумасшедшей ситуации приобретало особый, зловещий смысл.       — Таки словил, — прошептала Хезер на ухо брату, наблюдая за тем, как Петунья суетилась вокруг мужа.       Поттеры сочли за лучшее, захватив остатки завтрака, сбежать в сад — с четы Дурсль сталось бы сорвать злобу на воспитанниках, даже несмотря на все усилия в вежливости до этого. Давно известна истина: во всем виновны Поттеры. Пошел дождь, а тетушка Кляча не взяла зонт — кто ответственен? Спустило колесо — ну чье же еще это злодеяние? Дадли упал и ушибся — угадайте кто?.. Даже если дети не находились рядом, даже если они уж точно не причем — всегда и во всех бедах виновны Поттеры. А уж в этой ситуации с письмами и подавно — недаром на конверте красуется имя и фамилия Гарри.       Спрятавшись под подоконником кухонного окна и беззвучно посмеиваясь, дети подслушивали, как отошедший от приступа дядюшка Морж судорожно ругался по телефону вначале с работником почты, а потом и молочного магазина. Естественно, он не добился никакого результата, и что в перовом, что и во втором случае возмущенно бросил трубку со словами: «Я не сумасшедший!» Для людей со стороны все так и выглядело, и если бы приемные дети своими глазами не увидели находящиеся в яйцах письма, то полностью согласились с выводами собеседников Вернона. Выдумать такое — разве психологически здоровый человек на подобное способен?       В свою комнату воспитанники вернулись только через несколько часов, когда тетушка Кляча и дядюшка Морж переместились в гостиную смотреть телевизор. Бесшумно прокравшись за их спинами, Хезер и Гарри по дороге захватили несколько яблок, в очередной раз разрушив безупречную фруктовую композицию Петуньи. Благоразумно пропустив обед, они рискнули высунуться только к ужину; чета Дурсль уже отошла и даже смогла вернуться к сдержанному состоянию. Быть может, поэтому приемная мать даже ничего не сказала про украденные яблоки, только смотрела очень недобро. Будь Хезер на ее месте, то те, на кого направлен такой взгляд, словили бы в своей еде как минимум слабительное, как максимум полное разнообразие из запаса таблеток — гулять, так гулять, как говорится! К счастью для воспитанников, Петунья предпочитала иные пути для реализации мести.       В воскресенье Хезер проснулась рано — в комнате хоть и было светло, но чувствовалось, что рассвет еще не наступил. Гарри сидел на краю кровати и сверлил взглядом календарь, видимо, он что-то пробормотал, и это разбудило сестру. Вяло приподняв голову, она сонно спросила:       — Что такое?       Повернувшись, брат мягко улыбнулся. Эта улыбка его преобразила: морщинки на лбу разгладились, взгляд потеплел и полностью исчезла тяжелая аура.       — Все хорошо, спи, — тихо произнес Гарри.       Зевнув, а потом недовольно пробурчав, Хезер накрылась с головой одеялом; после привычного темного чулана не зашторенная комната казалась слишком светлой. Почувствовав, как брат лег рядом и прижался спиной, сестра буквально через несколько секунд уснула.       До этого Поттеры проговори полночи: младшая настаивала на том, чтобы отпустить ситуацию, ей казалось, что как только «письмо раздора» попало бы в руки брата, то их тут же отправили бы в чулан, лишив всех новоприобретенных благ и привилегий. А старший, наоборот, убеждал, что покупка новой кровати говорила о том, что Дурсли тверды в намерении оставить маленькую спальню за Поттерами. Если приемные родители жмотились даже на покупку одежды и обуви для Гарри и Хезер, то такой непрактичный и, по факту, никому кроме воспитанников ненужный гигант являлся неоспоримым аргументом в пользу этого заключения. Чета Дурсль точно ни за что не стала бы тратиться, если бы решение не являлось окончательным. И, следовательно, если брат узнал бы содержание письма, то это уже никак не повлияло на текущую ситуацию. А, тем более, если бы он сделал это тайно, это также означало и то, что автор писем унялся и перестал бы терроризировать ебанутую семейку. Что, в свою очередь, заставило бы последних расслабиться и успокоиться — тогда чулан окончательно прекратил бы маячить на горизонте. Хезер же возражала: если бы «письма раздора» перестали приходить, то Дурсли заподозрили неладное и, наоборот, опомнились и поменяли бы текущую политику, вернувшись к изначальной — чисто из мести и даже вложенные средства их бы не остановили. «Гок эст эссэнтия» этого семейства. Так и не достигнув единства мнений, дети уснули с обоюдным ощущением тревожности.       Второе пробуждение стало резким, внезапным — от дикого вопля. Судя по свету в окне, было еще утро, судя по тому, что подскочила не только Хезер, а еще и Гарри, звук действительно произошел в реальности и не являлся частью сна. Дети недоуменно переглянулись: сестра нервно рассмеялась, пытаясь восстановить дыхание и чувствуя, как бешено бьется сердце; брат, нахмурившись, спустил ноги с постели, вероятно, намериваясь сходить на разведку.       Вопль повторился — дети почти одновременно подпрыгнули от неожиданности. Уже нормально соображая, Хезер поняла — голос принадлежал дядюшке Моржу. Как есть, даже не обувшись Поттеры, что старший, что младшая вскочили с кровати и выбежали из комнаты, планируя посмотреть на происходящее внизу. В коридоре они столкнулись с не менее сонным, взъерошенным и напуганным Дадли; видимо, вопли по утрам становились недоброй традицией. Молча обменявшись растерянными взглядами с кузеном, ни слова не говоря, в полном единодушии уже втроем сбежали по лестнице.       Из гостиной доносились необычные звуки, которые никак не получалось идентифицировать: свист рассекаемого воздуха, странный шелест, голос телеведущего утреннего шоу, грохот — то ли мебели, то ли тел — и звон бьющейся посуды.       Картина, представшая перед детьми, заставила замереть на пороге — творилось невообразимое! Сотни, если не тысячи, писем вылетали из камина, не останавливаясь ни на секунду — единым потоком, издавая те самые не опознаваемые звуки. Пол почти весь был покрыт конвертами, как диван и кресло; обеденный стол перевернут: тарелки с едой, кружки — все это валялось на полу частично закрытое посланиями. Дядюшка Морж, открывая рот, как рыба, выброшенная на сушу, и держась за сердце, сидел на полу рядом с упавшим стулом; а тетушка Кляча металась рядом. Увидев сына и воспитанников, мистер Дурсль заорал дурным голосом, разом забыв про вежливость:       — Вон! Пошли вон!       Поттеры одновременно отшатнулись назад — Вернон действительно пугал — а Дадли замешкался. Видимо, к отцовскому гневу, направленному в его сторону, братец, даже несмотря на все предыдущие события, так и не смог привыкнуть.       Резво вскочив на ноги, дядюшка Морж оттолкнул Петунью и двинулся на детей; Гарри среагировал мгновенно — схватив за руку сестру и развернувшись, поспешил убраться подальше от обезумевшего приемного отца. Хезер только и успела скорректировать координацию тела, чтобы не упасть и вовремя подчиниться чужой силе. Братец Свин же так и продолжал стоять с приоткрытым ртом.       — Быстро собирайтесь! Мы уезжаем, — прозвучал вслед Поттерам голос мистера Дурсля. — Чтобы через десять минут все были готовы!       Забежав в комнату, дети одновременно прижались спиной к захлопнувшейся двери, пытаясь отдышаться.       — Что опять за хрень?.. — спросила Хезер, медленно сползая на пол.       Для воскресного утра произошедшее было слишком: и атака писем через камин — это действительно произошло в реальности? — и сошедший с ума дядюшка Морж. Бесспорно, доведенный до ручки — с непредсказуемым и опасным поведением, без тормозов.       — В приют, что ли?.. — одновременно с ней пробормотал Гарри, устраиваясь рядом.       Через стены доносился раздраженный голос мистера Дурсля, выговаривающий Дадли за непослушание, а потом раздался звук пощечины. Поттеры в удивлении переглянулись — это уже переставало быть смешным, Вернон еще ни разу не поднимал руку на сына! После послышались тяжелые шаги кузена — он бежал — и грохот закрывшейся двери; братец не пожалел силы — стены и дверь, под спинами Поттеров, содрогнулись — он явно находился в бешенстве. Еще бы! Для Дадли происходящее, вероятно, стало необычным и угнетающим, тем более после рукоприкладства от доброго и покладистого отца.       — Ладно, — Хезер поднялась на ноги и внимательным взглядом окинула комнату; неожиданные слова брата о приюте засели в голове. — В таком состоянии он шутки не шутит. С него станется и дверь выломать, и за шиворот в тачку закинуть.       В ответ Гарри с серьезным выражением на лице посмотрел на сестру; та наклонила голову вниз, ловя его взгляд, кажется, их мысли совпали. Один из самых главных страхов Поттеров — разлука. А приют — это неизбежное расставание.       Поднявшись на ноги, брат обнял Хезер, которая в ответном жесте крепко в него вцепилась. Страх был общим и постоянно маячил на периферии. Поттеры с самого осознания всегда находились вместе: спали, ели, проводили время. Часов в обществе друг друга за сутки набиралось больше, чем наедине. Ни один из них за прошедшие дни так и не успел приноровиться спать в одиночку; первое время Хезер еще залезала наверх, а потом перестала. Все едино, поворочавшись и пометавшись, она спускалась вниз, под бок к брату. Какая речь могла идти о полном разлучении?       — И не с таким справлялись. Если что, сбежим, — приободрил сестру Гарри.       Глубоко вдохнув, Хезер отцепилась от брата; его слова немного успокоили и помогли заглушить тревожность. Действительно, у практичного Гарри наверняка в наличии имелся план для нелегальной жизни на улице; брат более дальновидный и значительно умнее сестры.       — Надеюсь, не убивать он нас повезет, — сдавленно поделилась Хезер.       Словно ответ на ее фразу, за стеной, разделяющей комнаты Поттеров и братца Свина, послышался грохот и полу разборчивое бормотание об экстренных сборах и сумасшествии. Кивнув на стену, Гарри весело заключил:       — Видишь, едем все вместе, — сев на кровать, он принялся обуваться. — Так что убийства отменяются.       Выдохнув, Хезер опустилась рядом, от облегчения у нее закружилась голова; помотав ей, сестра едва слышно выдохнула:       — Ебанутая семейка.       Бросив на сестру взгляд, Гарри опустился на колени и попросил:       — Постой на стреме.       Кивнув, Хезер подошла к двери, прислушиваясь к происходящему в коридоре. Безусловно, тетушка Кляча имела хорошее воспитание и у нее отсутствовала привычка ломиться без предварительного стука, но вот остальная часть семейства Дурсль придерживалась противоположных взглядов. Гарри в это время старался, как можно бесшумнее, открыть тайник. Выброс адреналина перестал действовать и Хезер начало потряхивать, она периодически поглядывала на брата в нетерпении, молча ожидая, когда же он закончит. Вставив паркетину на место, Гарри сказал:       — Готово.       Хезер тут же вернулась к кровати, чтобы обуться; а брат подошел к шкафу, видимо, решив взять одежду и другие мелочи. Рассудив, вероятно — кто знает, что там за поездку собрался организовать дядюшка Морж? Вдруг надолго и в какую-нибудь глухомань. Пока брат упаковывал вещи, Хезер выбралась в ванную и привела себя в относительный порядок. Захватив зубные щетки и пасту, она вернулась в комнату и передала их задумавшемуся о чем-то Гарри.       — Схожу к тетушке Кляче, узнаю, что к чему, — предложила Хезер.       Скинув отрешенность, брат закинул принесенные вещи в рюкзак и улыбнулся, поднимаясь на ноги:       — Вместе пойдем.       Вернув ему улыбку, Хезер покачала головой; с братом, конечно, и море по колено, но в ситуации с приемной матерью есть одно «но».       — Лучше попозже спускайся, ты же знаешь — ее опять замкнет.       Поморщившись в ответ, Гарри нехотя кивнул; получив согласие, Хезер повернулась и открыла дверь, чтобы покинуть комнату, но невольно замерла на пороге. В коридор из спальни Дурслей как раз вышла Петунья; увидев воспитанницу, она поджала губы и, прищурившись, осведомилась:       — Вы готовы?       В ответ Хезер только кивнула. Говорить сейчас что-либо являлось не самой разумной идеей, судя по виду, тетушка Кляча находилась в раздражении. В такой ситуации лучше исчезнуть из поля ее зрения, минимальное — молчать.       — Мне нужно в туалет, мэм, — раздался голос брата. Вероятно, он решил дать Хезер время на разговор с приемной матерью.       — Иди живее! — поморщившись, разрешила миссис Дурсль.       Обогнув сестру, Гарри направился в ванную; Хезер вздохнула и, закрыв дверь, прижалась спиной к стене. В коридоре был слышен шум из комнаты Дадли: звуки грохота чего-то тяжелого и шагов, а также неразборчивые бурчания. Тетушка Кляча, сложив руки на груди, осталась на месте, явно не желая выпускать ни одного из Поттеров из виду. Вполне возможно — и даже обоснованно! — подозревая, что как только один из воспитанников окажется вне наблюдения, то тут же ломанется в гостиную, воровать письмо.       Если судить по тому, как приемная мать отреагировала на фразу Гарри, то, вероятно, степень ее раздражения не такая высокая, чем изначально предположила Хезер. Это означало, что у воспитанницы существовал шанс прояснить сложившуюся ситуацию. Закрыв на несколько секунд глаза, она собралась с силами и решительно спросила:       — А куда мы поедем?       Вздернув голову, тетушка Кляча неприязненно посмотрела на приемную дочь и отрезала:       — Не задавай вопросов.       Хезер вздохнула. Судя по голосу, Петунья и сама не знала. Кажется, у дядюшки поехала кукушка, если даже его жена находилась не в курсе — такое вообще возможно в этой семье? — целей этой спонтанной поездки. Ввиду этого, предположение об убийстве становилось все более актуальным.       — А вы уверены, что с дядюшкой все в порядке? — не подумав, поинтересовалась Хезер.       Распрямившись, миссис Дурсль сжала зубы — на ее скулах заиграли желваки — и начала сверлить племянницу мрачным взглядом.       — Умолкни, — спустя несколько мучительных секунд ответила Петунья.       В очередной раз глубоко выдохнув, Хезер рискнула идти до конца:       — А завтрак?..       Судя по тому, как замерла тетушка Кляча — она достигла того самого состояния, когда у нее срывало планку и запускался механизм выхода злости через крик. Обычно Петунья, прооравшись о никчемности приемных детей, отправляла их в чулан до того времени, пока гнев не перегорал: до вечера или утра. К облегчению для обеих, из ванной вышел Гарри.       — Вниз. Немедленно! — резко произнесла миссис Дурсль.       Быстро переглянувшись, Поттеры подчинились; точно под конвоем тетушка Кляча проводила их до машины, сдав на попечение мужу. Вернон сидел в автомобиле, вцепившись в руль, со зверским выражением на покрасневшем лице. Хезер даже невольно замерла на пороге, не решаясь выйти на улицу, когда поймала чужой взгляд — полный бешенства и обещания скорой смерти. Гарри обогнул ее и загородил, после этого, судя по виду, дядюшка Морж неимоверно сильно сжал зубы, но взгляд отвел в сторону. Петунья прикрикнула на приемных детей, замявшихся у двери, чтобы они быстрее садились, а потом ушла обратно, видимо, за Дадли.       Снова переглянувшись, Поттеры в молчании устроились на заднем сидении автомобиля, всеми силами стараясь игнорировать тяжелую и душную атмосферу в салоне. От дядюшки Моржа так и исходили волны ненависти и негатива. Дети обменялись незаметными взглядами и жестами — молчаливым диалогом, где Хезер предполагала, что сейчас их повезут убивать, а Гарри, наоборот, показывал, что все нормально.       А за пределами машины на самом деле творилось черт знает что! Когда воспитанница немного поуспокоилась, то заметила, что вся Тисовая улица была буквально забита совами. Те сидели, где только могли: на чужих автомобилях, крышах, мусорных баках, фонарях, — а не которые кружили в небе, вероятно, выискивая свободное местечко. Такое чувство, будто птиц именно сюда притянул зов природы — на брачный период, к примеру — и не отпускал. Прикоснувшись к руке брата, она кивнула на творящееся безобразие. Искоса посмотрев на сестру, он легонько пожал плечами, видимо, тоже не очень понимая, что за дьявольщина происходила на улице.       Через несколько мучительных и длительных минут — подобных часам, право слово! — открылась входная дверь и на пороге показались Дадли и миссис Дурсль. Судя по виду кузена, он пребывал в негодовании, но словив взгляд отца, резко присмирел и, подавившись готовыми сорваться словами, уселся на свое место. Когда и тетушка Кляча забралась на переднее сидение, даже не дожидаясь того момента, как она пристегнется, Вернон завел машину — распугав несколько близко сидящих птиц — и резко тронулся с места. В автомобиле царило тяжелое и вязкое молчание — никто, кроме, пожалуй, мистера Дурсля, не понимал, что происходило и куда они уезжали. Дядюшка Морж же, остервенело и явно нарушая правила дорожного движения, гнал вперед за пределы Литтл Уингинга.