* * *
Спрятавшись в кабинке школьного туалета, Хезер не спеша жевала «Сникерс»; конечно, это было так себе укрытие, но лучшего решения она не смогла придумать. Началось все с маленького камушка — первой ласточки — проверочной работы по математике, послужившей началом для стремительно промчавшейся лавины контрольных почти по всем дисциплинам. Предыдущая неделя проверила на прочность каждого из учеников шестого класса. Вероятно, настроенные на серьезный подход преподаватели сообща решили — никаких послаблений, подготовим выпускников по максимуму, чтобы все смогли сдать ЭсАйТиэс. И вот интересный факт — «топ один» неожиданно потеснилась с пьедестала и упала в рейтинге на вторую позицию. Неожиданно поднявшая голову Фредерика, пожав плечами, так и сказала: «Какие ко мне вопросы? Готовься лучше. Раньше ты отлично справлялась». И эта холодная фраза отчасти осадила напор возмущения и снизила градус негодования в сторону Дэвис — Изабель промолчала. А потом начала отыгрываться на главном лузере школы; как следствие, с обедами Хезер пролетела и жестко. С неведомой радости крыша у Хрени начала подтекать, и та пустилась во все тяжкие, подтянув заодно и Вторую Хэ, а там хвостом нарисовались Моль и Годзилла. И началось: кинуть в еду жвачку, поставить поднос с грязными тарелками на стол, за которым сидела Поттер, запустить огрызками, плюнуть — одноклассницы, как будто соревновались, кто придумает более унизительное действие. И ладно бы у Хезер была возможность выходить из класса в числе первых и быстренько добираться до столовой, чтобы в темпе забрать порцию еды и сделать ручкой остальным — так нет, эту привилегию получали звезды рейтинга: именно их первыми отпускали на обед. Кончено, Хезер нашла выход — быстрые углеводы; она покупала в «Лидле» шоколадные батончики и стачивала их во время обеденного перерыва. Неплохое, в сущности, решение — пока что работало. А чтобы не попасть под наблюдение квартета — те могли и просто так облить напитками или кинуть едой, Поттер сбегала и пряталась, возвращаясь в класс за несколько минут до звонка. Женский туалет спасал — еще никто не догадался, что чучело пряталось здесь. «Сникерс» и толчок нынче стали главными ее друзьями — как бы это ни звучало. Неожиданно заскрипела входная дверь — явный показатель, что одиночество Хезер нарушено. Она тут же подняла ноги, чтобы вошедший, если случайно уронит предмет, не увидел, что одна из кабинок занята, и, крепко зажав в руке шоколадный батончик, замерла в напряжении, дыша осторожно и через раз. Послышались неритмичные шаги, кажется, посетитель женского туалета пришел не в одиночестве — их как минимум было двое. — Вот ведь дерьмо. Опять взбучку устроит, — злым тоном произнесла Берч. Скривившись, Хезер едва не застонала. Что за неудачница — почему даже в толчке она не может найти покой? Отчего даже в этом унизительном месте нельзя нормально переждать и перекусить, без компании гнилых подружаек? — Да перестань, поорет и успокоится. Все нормально будет, — ответила ей Блер. Звук чужих шагов раздался совсем рядом, в этот момент Хезер задержала дыхание, молясь всем известным богам, чтобы пронесло. И ведь в кое-то веки сработало, кто-то из подруг толкнул соседнюю дверь. Не зря она забиралась в самую последнюю кабинку, совсем не зря! Поттер на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как от облегчения голова становится легкой — того и гляди тело подведет и занесет в сторону. — Нормально? — недовольно проговорила Изабель через стенку. — Да с чего бы. Ты ее не видела, когда она заводится. Мне кажется, что еще минута, и она возьмет нож и меня зарежет, — замолчав, Берч хмыкнула, а потом продолжила с сарказмом в голосе: — Твой отец будет счастлив — такая статья! Глава семейства Блер являлся владельцем местной газеты с простым и безвкусным названием: «Воскресный Литтл Уингинг». Насколько было известно Поттерам, отцы подруг сошлись в дружеских отношениях еще давно — то ли в студенческие годы, то ли сразу после них — и прекрасно совмещали их с рабочей деятельностью. — Не выдумывай — она этого не сделает. Первый раз, что ли? Тебе всего-то нужно поддакивать и переждать; поорет, выпустит пар, потом станет нормальной. Послышался звук смыва, одноклассница, наконец, закончила свои дела. У Хезер затекли ноги от неудобной позы, а по виску ползла капля пота, и начала тем самым вызывать неприятные ощущения — хотелось стереть ее поскорее. Вот только одна рука Поттер обнимала колени, а другой вообще лучше не шевелить — упаковка «Сникерса» могла выдать местоположение невольного слушателя. — Да если бы. Ей нужна «лучшая», а вторая в рейтинге — это уже не лучшая. Сука. Да пусть бы зарезала! Хоть раз была бы честной. — Ибби, да что ты выдумываешь! Поорет она и успокоится. К завтра уже отойдет и все нормализуется. Дрогнули стены кабинки, и послышался звук открываемой двери, одноклассница вышла из своей; в этот момент Хезер осторожно выдохнула и вытерла каплю пота. Меньше нужно тревожиться и переживать. Ей бы ледяное равнодушие брата — вот кто остался бы спокоен и разумом, и телом. — У меня и так не осталось ничего своего, — расстроено пожаловалась Изабель. Несмотря на шум от включенной воды, разобрать чужие слова по-прежнему было можно, хотя для этого и приходилось прилагать небольшое усилие. — Да забей ты на нее уже, — устало ответила Мэйзи. — Вот только не надо, — возмутилась Берч. — Сама-то по ночам ревешь — вечно спишь потом на парте. — Заткнись, — резким тоном оборвала ее Блер. — Фила все любят, а на тебя срали, — несмотря на просьбу, продолжала говорить Изабель, судя по звукам, умываясь при этом. — Не срывай на мне плохое настроение, — холодно произнесла Мэйзи, и следом послышался всплеск и чье-то «Ой». — Это не я заставляю тебя ходить на курсы и заниматься до изнеможения. Кто-то из одноклассниц достал затычку, и вода, находящаяся в раковине, начала уходить. Хезер перевела дух; это означало, что они, наконец, свалят. — Не хочу домой, — тоскливо протянула Берч, а потом уже спокойным голосом добавила: — Меня занесло, извини. — Забили, — с недовольством отозвалась Блер. Кажется, она предпочла сгладить конфликт, но так и осталась при своем мнении. Чувствовалось, что за этим словом стоит совсем другое — противоположное желание. — Сейчас бы чучело найти, — сказала Хернь, заставив Хезер напрячься. — И где этот мусор постоянно прячется? — Может, в подсобке? Одно время они там с братом ныкались. — Давай, проверим. Послышались шаги, а потом заскрипела дверь — показатель, что одноклассницы ушли. Выждав еще несколько мгновений, Хезер распрямила ноги и громко выдохнула. Ей по вкусу был простой черно-белый мир, где все являлось однозначным и ясным: вот она с братом, а за чертой остальные; на одной стороне находятся злые люди, на другой — добрые. Видеть в этом мире подтона совсем не хотелось.* * *
Урок истории закончился, и классная комната почти опустела, Хезер неторопливо собиралась, дожидаясь, когда из помещения уберутся последние одноклассники и станет возможно неспешно побрести в библиотеку. Тогда никто не толкнет, не поставит подножку, не кинет мусор или не выльет что-нибудь. После окончания занятий многие ребята сразу бежали либо в кружки, либо на дополнительное обучение. Очень мало кто — буквально три человека — был предоставлен сам себе и дожидался в холле родителей, чтобы направиться домой — или, как в случае с Оскаром, в библиотеку. И именно в этот момент ее подловила мисс Дей: — Мисс Поттер, постойте. Успевшая добраться до выхода Хезер замерла и медленно обернулась. Леди стояла у преподавательского стола, прислонившись к нему боком, и серьезным взглядом смотрела на ученицу. На ее лице не было привычной улыбки, которую она любила натягивать, вероятно, тем самым стремясь одновременно и наладить отношения с детьми, и компенсировать периодически проскальзывающую строгость. В отличие от миссис Кук, в чьей искренности сомневаться не приходилось, Хоуп Дей чаще улыбаюсь с фальшью. Что, безусловно, глупо ставить ей в вину — у самой Хезер при виде одноклассников возникала исключительно ухмылка — что-то большее находилось выше ее сил; для человека, стремящегося к справедливости и призывающего учеников относиться с уважением друг к другу, хотя бы даже искусственную улыбку уже можно рассматривать, как прогресс над собой, все же шестой класс был той еще помойкой — явно не для идеалиста. Это София Кук — святая! С ней никто не мог сравниться в позитиве и в стремлении к комфортному общению. — Присядьте, — мисс Дей указала на место Фредерики. Не испытывая никакого энтузиазма, Хезер поплелась к парте Девис; леди подошла к двери и закрыла ее, а потом села рядом на соседний стул, где сидел Кроссман. Поттер удивленно на нее покосилась — происходящее становилось интересным. — Я заметила, — начала учитель сдержанным тоном, — что у вас не сложились отношения с классом. Хмыкнув, Хезер наклонила голову чуть влево, при этом немного отодвигаясь от леди. Черта с два интересным — показалось! Ничего занимательного в этом месте и быть не могло. — И во многих конфликтах нет вашей вины, — все также спокойно продолжила говорить мисс Дей, — вас провоцируют. Сжав под столом кулаки, Хезер начала разглядывать маячившую по правому флангу рейтинговую доску, ничего не отвечая. Видимо, переняв энтузиазм соседки, Киан тоже поднял голову и с ухмылкой начал рваться вперед, подвинув Мэйзи и заняв третье место. Еще немного усилий и он потеснит Изабель — «Ничего личного, Берч, мне нужны хорошие рекомендации для «Итона» и «Вестминстера». После слов преподавателя в классе установилась напряженное молчание, и никто не спешил его прерывать. Хезер даже смутно не понимала, что на подобное ответить, а учитель, видимо, ожидала ее реакции. В конце концов, первой не выдержала мисс Дей: — Я могу вам помочь. Если вы мне доверитесь, то вместе мы сможем найти выход из этой ситуации. Оторвав взгляд от доски, Хезер медленно повернула голову и наклонила ее чуть влево, принявшись задумчиво разглядывать леди. Она была по-своему милой эта Хоуп Дей: пушащиеся волнистые волосы, убранные в пучок на затылке, несмотря на старушечью прическу, молодили преподавателя, создавая ощущение, что она буквально несколько месяцев назад сняла оксфордскую шапочку; взгляд ее карих глаз был серьезен и отчасти тяжел — чувствовалось, что непростой характер у их хозяйки, отнюдь не легкий; лоб немного нахмурен, а пухловатые губы плотно сжаты; фигура учителя была напряженной, застывшей в ожидании и волнении. Это и вправду слишком для их проклятой школы; такой очаровательной и искренней леди в ней однозначно не место. С одной стороны, Поттер отчаянно хотелось поверить мисс Дей, но в то же время… Чужие слова в действительности ничего не стоили — иногда взрослым нужно было играть в такую игру «двуличность» и здесь важно: дать общение, ободрить, подарить надежду. Конечная цель? Сломать. Даже живя во мраке, можно привыкнуть, приспособиться — требуется время, терпение и сила воли. Но когда появляется луч надежды, и вдруг человек под него попадает и чувствует не только свет, но еще и тепло, то… У него появляются мужество, стремления, мотивация. И потом, когда во внезапный момент этот луч исчезает, то мрак становится еще темнее, еще холоднее, еще безнадежнее — потому что был контраст, уже известно, как это жить под светом. Возращение — мука. И Хезер, и Гарри успели оценить интерпретации этой забавы от разных людей — каждый оказался неповторим и уникален. Многогранная и увлекательная игра с неожиданным, но предсказуемым концом — Поттеры рекомендуют! — Нет, спасибо, — произнесла Хезер, поднимаясь на ноги и закидывая рюкзак на плечо. В таком положение голова ученицы находилась чуть выше, чем у сидящей леди, позволяя посмотреть на нее с другого ракурса. Та и вправду казалась слишком молодой, доброй, идеалистичной — везде излишне. — Вы можете обратиться ко мне в любой момент, — уверенно произнесла преподаватель. Вместо ответа Поттер, углубив ухмылку, направилась к выходу. — Я буду ждать, Хезер, — не сдавалась мисс Дей, не обращая внимания на красноречивую реакцию ученицы. Взрослые могли сколько угодно создавать вид добродетели, лицемерить и быть двуличными, но это не означало, что она должна повторять вслед за ними. Даже несмотря на всех их попытки втянуть в эту игру, у нее до сих пор существовала возможность быть верной себе — и не притворяться кем-то другим. По крайней мере, брат оставил ей это право — взяв на себя ответственность. Именно он лгал, выдавал то, что требовалось — не был собой.* * *
Переминаясь с ноги на ногу, Хезер стояла у двери, ведущей в директорский кабинет, и не решалась постучать. Это следовало сделать еще несколько минут назад — а она все гипнотизировала створку, мысленно ставя новую задачу, после которой уж точно… Получалось как раз таки обратное: и после восстановления дыхания, и потом приведения мыслей в порядок, и последовавшей разминки затекших от напряжения плеч, и даже после повторного восстановления дыхания — все никак не возникала решимость постучать. С какого черта мистеру Кингзману понадобилась именно она, еще предстояло выяснить — миссис Шортер выловила собирающуюся в библиотеку Хезер в опустевшей классной комнате и сказала немедленно пройти в его кабинет. Судя по непроницаемости лица преподавателя, как и потому, что она сразу же отчалила по своим делам, можно предположить, что ничего страшного ученицу не ожидало. По крайней мере, если вдруг нарисовался вопрос об отчислении, то Имоджен сопроводила бы подопечную и, скорее всего, при этом присутствовали еще и приемные родители — без них этот вопрос решаться явно не мог. Как, впрочем, и без социальной службы. Закрыв глаза, Хезер в резком движении подняла руку и постучала. Дождавшись глухого: «Войдите», нерешительно надавила на ручку и открыла дверь. Помещение за ней разительно отличалось от других комнат школы — те были выдержаны в серой гамме и разбавлены цветными деталями: пастельно-голубыми стульями и мягкими оранжевыми креслами, желтыми кофрами на полках открытых шкафов, черными меловой и рейтинговой досками, да и просто большими мультяшными наклейками. И сами комнаты помимо парт — для первого по четвертый класс двухместных и соединенных как фишки в домино; в пятом и шестом дети переходили в другую комнату, где основное пространство занимали раздельные парты и стулья — были заполнены стеллажами, делящими пространство на зоны, детской мебелью, книгами, раскрасками, игрушками, канцелярией. А директорский кабинет оказался выполнен в классическом английском стиле: в градациях коричневого и темно-зеленого цветов. Было даже странно увидеть это помещение и поверить, что то действительно находится в «Начальной школе Литтл Уингинга», настолько оно выбивалось из общей стилистики. — Слушаю вас, — произнес мистер Кингзман, отрываясь от бумаг на столе. Хезер, рассматривая ковер под ногами, замялась на пороге, разом потеряв все слова и поражаясь, насколько в такие монеты голова становится пустой и легкой. Как будто она вообще не способна создавать мыслительные процессы. — Здравствуйте, — наконец смогла выдавить она, быстро подняв и тут же опустив взгляд. Мистер Кингзман выглядел солидно: модная прическа с пробором почти у виска, компенсирующая вытянутую форму лица и квадратный подбородок, однозначно была подобрана удачно; его небольшие чуть суженные глаза, под густоватыми светлыми бровями, смотрели с остротой и цепкостью; прямой нос еще сильнее заострял черты; а у тонких губ с правой стороны образовались мимические морщинки от частого искривления. Человеку с таким лицом и взглядом априори хотелось подчиняться и не возникало сомнений о том, что он ровно там, где и должен быть. — Что вас привело, мисс?.. На директоре был синий костюм и бордовый свитер, из-под которого виднелась белоснежная рубашка и непонятных цветов галстук — то ли коричневого с синим, то ли с серым. Эта совокупность определенно ему шла — делала представительнее, строже — ясно показывая, что их обладатель нескромного полета птица. — Поттер. Мне передали, что вы меня вызывали, — тихо проговорила Хезер, продолжая топтаться у входа, не решаясь отступить от створки двери и пройти внутрь, мысленно уговаривая себя не быть глупой и перестать нервничать. Хотя кабинет и был чист — никаких иных людей, кроме нее и директора — но, тем не менее, что-то в сидящем человеке настораживало, и приближать к нему совершенно не хотелось. Губы мистера Кингзмана изогнулись, образую усмешку, но взгляд не изменился — все так же цепко держал под прицелом и заставлял невольно потеть. — Мисс Поттер, — протянул он. — Хезер Поттер. Непроизвольно передернув плечами, она чуть сжалась, уже полностью сосредотачивая внимание на джентльмене и боясь выпустить его из поля зрения, словно он через секунду-другую материализуется рядом и сделает что-нибудь нехорошее. — Все верно, вызывал. Проходите. Больше всего Хезер хотелось развернуться и бежать так быстро, насколько она может, чтобы потом резко залететь в дом ебанутой семейки и спрятаться в темном чулане — более безопасного места не существовало. Глубоко вздохнув, она заставила себя сделать несколько деревянных шагов к середине помещения. — Помнится, годом раньше здесь учился ваш брат — Гарри Поттер. Стоя в напряжении и боясь даже моргать, Хезер заторможено кивнула. — Интересный мальчик, — усмешка на губах директора на мгновение стала шире, а взгляд приобрел странную глубину. — Как он поживает сейчас? Сердцебиение непонятно отчего участилось и в ушах немного шумело — происходящее совершенно не нравилось Хезер и с каждым новым словом этого джентльмена становилось хуже. Хотя, казалось бы, он ничего такого не говорил, все в рамках нормы и дружеской беседы. — Поступил в «Хогвартс», — после затянувшегося молчания тихо ответила она. Правая бровь мистера Кингзмана изогнулась в удивлении, а сам он чуть подался вперед: — Не слышал о таком учебном заведении. Хезер очень не хотелось вообще что-либо говорить, и, тем не менее, она кое-как смога произнести: — Школа-пансион для одаренных подростков. Откинувшись назад на спинку кресла, директор то ли хмыкнул, то ли снова усмехнулся, при этом чуть приподняв подборок вверх. — Одаренных... — тихо и с чувством протянул он. — Ожидаемо. Сжав зубы, Хезер непроизвольно задержала дыхание. На любое упоминание о брате она реагировала со злостью, полностью теряя чувство адекватности — готовая вбивать свое несогласие собеседнику в глотку. — В свое время мне довелось познакомиться с вашим братом поближе. На удивление умный ребенок. Глубоко выдохнув, Хезер продолжала внимательно следить за мистером Кингзманом, боясь хоть на секунду выпустить его из виду. Пусть, он смотрелся представительно и внушительно — весь его вид так и говорил: я привык руководить, я — лидер, мне можно довериться; но с тем в нем присутствовало что-то такое неуловимое и подозрительное, что не хотелось поворачиваться спиной или упускать из поля зрения. Казалось бы, истинный джентльмен — как из книг, чтящий кодекс и воплощающий собой достоинство и честь. А нет, отчего-то свербело дурное предчувствие и никак не подбиралось точных и явных деталей, чтобы однозначно выразить то, почему он вызывает внутренний страх и желание держаться как можно дальше. Мистер Кингзман поднял руки и, поставив локти на стол, соединил пальцы, образуя фигуру треугольника. — Теперь и вы находитесь здесь. Довольно иронично, — директор снова на мгновение углубил усмешку. — Видимо, у Поттеров это наследственное. Именно в этот момент Хезер вспомнила единственное слово брата: «Уничтожу» — произнесенное им сквозь зубы и с явной ненавистью после приватной беседы, случившейся в конце прошлого года. В тот день он не сразу пришел в себя, никак не реагируя на расспросы сестры, а потом и вовсе отмахнулся холодным: «Просто сделай все, чтобы с ним не пересекаться» — и отказался возвращаться к этой теме. Вот только причина ее вызова сюда до сих пор оставалась неясной — как ученица, она действительно не сделала ничего выходящего за рамки мелких нарушений, чтобы попасть на ковер главного в этой проклятой школе. — Очень неразумно с вашей стороны. Облизав пересохшие губы, Хезер спросила: — Сэр, зачем я здесь? От прозвучавшего вопроса взгляд мистера Кингзман снова приобрел ту странную глубину, а сам он подался корпусом вперед. — До меня дошли слухи, мисс Поттер. Неприятные. Хезер отвела взгляд в сторону, мельком пройдясь им по дивану и креслам, обтянутым темно-зеленой кожей. Что здесь сказать она даже не представляла — сплетни могли быть какими угодно: явно лживыми и в виде правдивых фактов, но под искаженным ракурсом. — Так сложилось, мисс Поттер, что наше общество поделено на классы. И это деление, хоть и неофициальное, тем не менее, является важной и неотъемлемой частью жизни. Директор ненадолго замолчал. А Хезер в этот момент попыталась перевести взгляд на то ли дубовые, то ли ореховые панели за его спиной — выдерживать чужую силу было просто невозможно, хотелось зашаркать ножкой и сжаться как можно сильнее — вот только он подневольно возвращался к лицу джентльмена, как намагниченный. — Если проводить аналогию, то можно представить, что наше общество подобно маленькому морю и его обитателям: есть те, кто плавает у поверхности, а есть те, кто обитает на дне. Остальные же — самая большая масса находятся посередине, — мистер Кингзман наклонил голову чуть вправо, а его взгляд стал еще острее и тяжелее. — И у вас — юных дарований есть предназначенная глубина, на которой вы можете плавать. И это означает, что кто-то плавает под лучами солнца, а кто-то — во тьме на самом дне. Но вот в чем проблема: никому — совершенно, никому не хочется опускаться на дно по своей воле. А оно не может быть пустым — кто-то должен там находиться. Поттер вытерла вспотевшие ладони об толстовку. Она в буквальном смысле покрылась холодным потом, находясь под властью чужого холодного взгляда. — Только так остальные рыбы могут почувствовать себя спокойно — они знают, что дно занято, и под ними есть кто-то еще. Они чувствуют себя в безопасности — у каждого есть свое определенное место. Сглотнув, Хезер до боли сжала зубы, ощущая, как начинают слезиться глаза, а в правый висок настойчиво ломится боль. — На дне холодно, страшно и темно — и никто не хочет там быть. И что же произойдет, мисс Поттер, если вдруг существа дна заходят подняться выше? Снова замолчав, мистер Кингзман чуть повел головой вверх. Больше не имея сил на него смотреть, она отвела взгляд в сторону, скользя им по окружающей обстановке. Не дождавшись ответа, директор продолжил: — Тогда другие рыбы испугаются и поймут, что теперь дно — это они. Что под ними больше никого нет. И после этого начнут драться друг с другом, начнут уничтожать друг друга — дно не может оставаться пустым. И все вокруг будет в крови, чешуе этих маленьких рыбок, море станет грязным и непригодным для жизни, и рано или поздно кого-то сбросят вниз — и тогда море снова станет чистым, а жизнь вернется в привычное русло. Таков классовый строй нашего общества — это непрерывный и замкнутый цикл. Голова Хезер болела уже вся, а тело немного перетряхивало. Вроде бы, этот человек не говорил ничего такого и не угрожал, но от его тона пробирало до самых почек — неудержимо хотелось в туалет. Взгляд ученицы продолжал скользить по кабинету, ни на чем не останавливаясь, и совершенно не видел окружающего — перед глазами стояла пелена. Во рту ощущался вкус меди, кажется, она прикусила язык или щеку — из-за боли во рту, было совсем неясно, что именно. — Хаос, разрушения, страдания — и все это из-за того, что кто-то не пожелал смириться со своим положением и попытался подняться выше. Мысли в голове Хезер путались, и она помотала головой, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь одном. — Понимаете, мисс Поттер? Изменить свое социальное положение за счет другого — это очень эгоистичное желание. Кто-то всегда будет на дне. Стоит ли из-за этого поднимать шум и устраивать хаос? Хезер кое-как заставила себя открыть рот и выдавить слова: — Но… — она прочистила горло, голос немного сел и сипел, — почему? Чем я заслужила издевательства? Мистер Кингзман опустил руки и приподнял правую бровь, без улыбки смотря на ученицу. — Вы хотите, чтобы ваше место занял кто-то другой и страдал? Хотите выйти из этого круга и опустить на дно другого? Оно не бывает пустым — там всегда кто-то должен оставаться. Сглотнув, Хезер сосредоточила взгляд на лице директора, ничего не отвечая. Именно в эту секунду она полностью понимала брата и ту его реакцию почти год назад, после посещения этого кабинета. Теперь прекрасно осознала, отчего он сломался. А еще то, почему сын мистера Кингзмана — Люк был тряпкой и ничтожеством. С таким отцом существовало только два категоричных пути: если есть стержень, то стать таким же, и, приняв правила игры, отвечать на его языке; а если его нет, то подчиниться и превратиться в ничто. У Шакала стержня не оказалось — именно поэтому его легко подмял братец Свин. Отец Люка проделал хорошую работу — почти уничтожил личность сына. Встав из-за стола, директор направился в сторону ученицы. С каждым новым его движением, она чувствовала, как внутри вопит об опасности, инстинкт буквально кричит: «беги!» А тело было непослушно — так и застыло на месте, точно парализованное. Остановившись на расстоянии двух шагов от Хезер, он поднял руку и положил ее на голову ученицы; та непроизвольно от этого вздрогнула, исподлобья наблюдая за чужими действиями. — Я понимаю, как вам тяжело пришлось, — мистер Кингзман начал медленно и аккуратно поглаживать девочку по волосам. — Прекрасно все понимаю. На дне сложно, больно, одиноко и трудно. Только, мисс Поттер, — его пальцы чуть сжались на ее затылке, заставляя запрокинуть голову, — скажите, зачем вы пошли жаловаться другим учителям? От страха у Хезер пропал голос и, кажется, она даже перестала дышать. — Зачем вы начинаете хаос? Вы, правда, думаете, что это что-то изменит? Пальцы джентльмена разжались, отпуская волосы ученицы, но, несмотря на обретенную свободу, та стояла на месте и не смела шевелиться. Директор начал мягко поправлять растрепанные пряди и чуть их приглаживать, как заботливая мамочка своему ребенку — нежно, осторожно, ласково. — Вы думаете, что привлечете их на свою сторону? Считаете, что вам помогут? Мисс Поттер, ваше трепыхание никому не нужно. То, что происходит здесь — самое обычное явление в обществе. Такова его структура. Убрав руку, мистер Кингзман улыбнулся правым уголком губ. В это мгновение Хезер громко сглотнула и, чувствуя, как воздуха невозможно мало — она действительно забыла, что нужно дышать, пока ее гладили по голове — сделала глубокий вдох. На секунду в холодном взгляде директора мелькнула непонятная эмоция, а потом он вернулся к рабочему месту и сел в кресло. Снова поставив локти на стол, скрестил пальцы рук и холодно уже без усмешки взглянул на Хезер. — Другие ученики этой школы прекрасно уживаются друг с другом. Мисс Поттер, вы не задумывались почему? Быть может, дело в вас? Может, вам следует начать работать над собой и измениться? Она, наконец, восстановила дыхание и, сжав края толстовки, неотрывно смотрела на джентльмена. — Всем сложно в этом мире — все стремятся добраться до солнца и тепла. Почему бы вам не приложить усилия и не стать лучше? Взгляд Хезер заметался по кабинету; было невозможно сосредоточиться на чем-то одном, сложно понять происходящее — все смешалось: и чужие слова, и прошлый опыт, и ее собственные размышления. Общество виновато? Или это она виновата?.. — Приложите усилия. Это ее вина в том, что она на дне?.. Ей нужно постараться и тогда одноклассники станут добрее? Они примут Хезер? Если она начнет улыбаться, приложит усилия, то травля прекратится?.. — Вы свободны, мисс Поттер. Ученица с недоумением посмотрела в глаза неясного цвета — кажется, голубые? Или серые? — смотрящие по-прежнему холодно и остро. В ее голове находилось слишком много мыслей — чересчур сложных, чтобы понимать чужие слова. — Идите домой, — кивнул мистер Кингзман, приподняв правый уголок губ в усмешке. Наконец, догнав то, о чем он говорил, Хезер, находясь в полном оглушении, повернулась и, даже не попрощавшись, направилась к выходу. Выйдя из кабинета, она на полном автомате закрыла дверь и, сделав еще несколько шагов по коридору, почувствовала, как подводят ноги. Прижавшись к стене, Поттер медленно по ней сползла; происходящее внутри, с одной стороны, дезориентировало, а, с другой, было простым и логичным. На дне. Виновата. Нельзя подняться. Посмотрев на свои ладони, Хезер замотала головой. Кто? Какой черт пошел к директору и настучал? Взгляд зацепился за доску, где были прикреплены фотографии преподавательского состава, основная информация об их жизни и деятельности, а также интересные факты — как то: хобби, необычные ситуации, цели, не относящиеся к профессии достижения. Медленно пройдясь взглядом по радостным улыбающимся лицам учителей, Поттер остановила его на одном — новом. Все играли по правилам: прилежно и спокойно — никому не хотелось нарушать установленный порядок и равновесие. Кроме мисс Дей. Резко поднявшись на ноги, Хезер невольно прислонилась к стене — голова закружилась. Как только ей стало лучше, она сорвалась и побежала к учительскому кабинету. Даже если бы занятия не закончились и оставался риск нарваться на преподавателей и получить наказание в виде дополнительной домашней работы, то это бы ничего не изменило — Хезер точно так же неслась по коридору, словно бешеная. С пинка открыв дверь, толком не восстановив дыхания, она заорала во всю мощь легких, совершенно не обращая внимания на то, есть ли в помещении другие люди кроме Хоуп Дей или нет: — Это вы!.. Растерявшись от неожиданного появления ученицы и ее крика, мисс Дей на мгновение приоткрыла рот, застыв в неудобной позе с бумагами в руках. А потом, мимолетно нахмурившись, распрямилась и подалась в сторону Поттер со словами: — В чем де… Не дав учителю закончить фразу, Хезер закричала: — Вы ему все рассказали! Зачем? Сделав несколько шагов вперед, та замерла, с серьезным выражением на лице смотря в глаза ученицы; не так, как директор — а с обеспокоенностью, участием. — Я вас не просила! Мне это не нужно! Вы даже хуже, чем остальные! — продолжила орать Хезер, не давая вставить преподавателю и слова. — Они хотя бы просто лицемеры, а вы хотите совсем сломать? Хотите, чтобы от меня избавились, и я сдохла, исчезла?.. Зачем вы рассказали ему? С каждым новой фразой ученицы, мисс Дей медленно сокращала между ними дистанцию; Хезер, напуганная чужим приближением, даже не осознавая того, что делает, резко развернулась и поспешила убраться подальше. Повторно стоять совсем близко к взрослому она не желала всей душой — это и в первый раз было мучительно. — Постой… Неожиданно Хезер со всего маха в кого-то врезалась; этот некто успел быстро среагировать и удержать ученицу от падения. И судя по знакомому бордовому оттенку свитера и синему цвету костюмной ткани, она даже знала кто. — Снова нарушаете порядок, мисс Поттер? От промелькнувшего ужаса, Хезер затрясло — она в мгновение метнулась в сторону, выходя из-под чужой хватки, и отчаянно замотала головой, не решаясь оторвать взгляд от пола. Видимо, снова попала на акцию дня: только сегодня — собери проклятое комбо! — Вам пора домой, — добавил директор. Закрыв на мгновение глаза, Хезер кивнула и, не поднимая взгляд, медленным шагом двинулась по коридору к выходу; ее немного дрожали, и, казалось, через секунду-другую подведут и опять подломятся. — Мисс Дей, вы-то мне и нуж… — успел ухватить слух ученицы, прежде чем захлопнулась дверь. Кажется, помимо Поттер сегодня осадят еще одного человека — маленькому морю Литтл Уингинга не нужен хаос: все и всё должно находиться на своих местах; и забывшиеся преподаватели, как, впрочем, и размечтавшиеся о чуде обитатели дна. Как выяснилось, мистер Кингзман был настоящим мастером по укрощению — истинно любящим порядок и покой.* * *
Каким образом Хезер оказалась на второй детской площадке? Кажется, она в потерянном состоянии бродила по городу — обошла его в несколько неровных кругов, а когда ноги взмолились о пощаде, то бездумно двинулась туда, где можно присесть — на ближайшее место, неофициальную базу «Ко». Вот только, качели оказались заняты — они ужасно скрипели, вынужденные двигаться, а сидящая на них юная леди не менее неприятно ревела в голос. Ее лицо опухло, волосы сбились в колтун, а одежда была помятой и испачканной. Похоже, и в радужный мир Берч пришли дождливые и мрачные дни; и «звезды» умеют страдать? Остановившись, Хезер задумчиво разглядывала Изабель — та, видимо, не видела подошедшую одноклассницу. Иначе разве продолжила бы вот так беспечно плакать и раскачиваться? Былое высокомерие и самоуверенность Берч полностью исчезли — ее плечи были ссутулены, и вся поза показывала внутренний надрыв. Что в злости, что в горе — люди выглядели безобразно. Это уродство выражалось по-разному, но воспринимались с одним и тем же ощущением — с отвращением, только во втором случае к нему еще примешивалась жалость. Было странно видеть бывшую «топ один» такой — от ухоженности и прилежности во внешнем виде не осталось и следа; казалось диким, что она сейчас ощущалась сломанной. Не сдающаяся, порывистая, готовая бросаться в бой и идти до конца — а сейчас как тень этой яростной личности. Что могло надломить стержень Изабель? Что с ней случилось? Казалось, в ее мире нет преград и препятствий — исключительно стремление вперед к победе. И даже сегодняшнее падение в рейтинге на третью позицию только сильнее разозлило одноклассницу — она прямо сошла с ума, увидев доску, и едва не набросилась на Киана с кулаками. «Я уже сказал, ничего личного, Берч, мне нужны рекомендации. Держи себя в руках! Ты же дочь мэра, в конце концов», — произнес он, усмехаясь ей в лицо, пока рядом стоящая Мэйзи удерживала подругу. Не понимая своих чувств, Хезер опустила взгляд на землю. После разговора с директором в мыслях воцарился хаос, все вокруг, вроде, и было ясным, но в то же время виделось, словно через пелену. На ее глаза попался камень, частично торчащий из почвы; она медленно наклонилась и взяла его в руки — тот был во мху и грязи. Достаточно большой — такой, что с хорошего и меткого удара можно убить. Смотря попеременно то на него, то Берч, Хезер пыталась понять, что именно будет правильным. Все оказалось значительно глубже — травля не прекратится, пока ей попускают. А если это делает самый главный человек — то тогда стоит признать очевидное: издевательства будут до самого выпуска. И любая попытка Хезер бороться ни к чему не приведет. «Иногда мне кажется, что все предопределено. Любое сопротивление ведет исключительно к худшему результату. И лучше сдаться» — теперь она очень хорошо понимала слова брата и его чувства в тот момент. Что вообще можно сделать в этом мире и как найти справедливость?.. «Уничтожу». Та леди начала, а директор добил, и именно они сломали Гарри. Даже его — умного, сильного, рационального, привыкшего держать чувства в узде. Хезер подкинула камень в руке — он был массивным, тяжелым, не для детской ладони. Вероятно, запущенный с силой проломит и череп — у виска так точно. А если ее действия приведут к приюту, то, возможно, брат будет рад избавиться от придатка — ничтожества? Быть может, ему станет легче и он, больше неотягощенный, будет лететь все выше и выше. Хезер как раз достигла возраста уголовной ответственности — все просто: Поттеры перейдут на обеспечение государства. Старшего, вероятно, быстро пристроят — он умеет производить благоприятное впечатление, а младшей активно займутся социальные службы: программа реабилитации, психологи, наблюдение, «волчий билет». Качели, наконец, прекратили скрипеть — Хезер подняла взгляд — Изабель смотрела прямо на нее, замерев на месте, и, не переставая рыдать и тихонько подвывать, пыталась вытереть мокрое лицо. Хезер замахнулась. Она сама виновата в том, что над ней издеваются. Ей нужно стать лучше и тогда травля прекратится. А потом в резком движении кинула камень. Тот звучно ударился об железную стойку, напугав Изабель — она, вздрогнув, заслонилась руками и, наконец, заткнулась. Наступившая тишина была как благословение свыше. Ухмыльнувшись чужой реакции, Хезер скинула рюкзак и достала из него бутыль с водой. — Сургэ аут мори, — зло проговорила она, бросив бутыль под ноги одноклассницы. Последняя снова дернулась, прикрываясь руками. Закинув рюкзак за спину, Поттер направилась прочь, даже не задумываясь над тем, куда лежит путь. Из этого ада нет спасения — травля может закончиться только со смертью — и, на самом деле, совсем неважно чьей: зачинщиков ли или жертвы.