***
Как оказалось, я смотрел на него. Ну, неудивительно. Его светлые и растрёпанные, как одуванчик, волосы привлекают. А эти большие, наполненные радостью, когда он берёт в руки гитару, голубые глаза. Хочется смотреть на это всё, и не отводить взгляд… Гадёныш. Я приулыбнулся самому себе.***
– Чувак, да ты охуенен! – случайно выпалил я… – Только благодаря тебе, – он снова мило улыбнулся и направился за фонариками.***
Украсить комнату была его идеей, да и я не против, всё равно делать нечего, кроме как лежать в снегу и думать о жизни и её подзатыльниках. А так хоть настроение будет соответствующее празднику. Ближе к вечеру мы закончили. Фургон в буквальном смысле сиял, прямо как Глэм. – Полагаю, спрашивать понравилось ли тебе нет смысла, – я ухмыльнулся, оглядывая наш разноцветный "бардак". – Это было так по-семейному... Спасибо тебе. Я повернул голову в его сторону и увидел слёзы на глазах блондина. Пусть даже это и были слёзы радости, но как я могу упустить повод его обнять? Поэтому мы крепко сжались в объятиях, я вытер его мокрое от слёз лицо и мы решили пойти прогуляться: во-первых, чтобы развеять обстановку, во-вторых, вдруг чего интересного найдём. Часто так делая, это уже стало чуть ли не традицией на каждый день. Ну, почти. – Пойдём туда, куда обычно ходим? – на пол пути подал голос я. – Думаю, да, там много всякого... – Глэм запнулся в словах. – Хлама? – Мусора. Картина серьёзного и грустного Глэма красивая, но всё же видеть её не хочется.***
До запланированного места идти оставалось не долго, поэтому мы особо не болтали, а осматривались по сторонам. В результате наших "археологичных" раскопок, мы нашли побитую горем (алкашами) бутылку, лампочку, несколько крышек из-под алкоголя и стекло. – Что-то сегодня у нас много стекла, не замечаешь? – Ты прав. И зачем оно нам надо? Я толкнул локтем в его плечо и отшутился: – Ну, вдруг пожрать, а? Голубоглазый закатил глаза и хихикнул. Я поднял голову и заметил, как уже стемнело. – Чес, твоя мама нас убьёт. – Ей лишь бы бутылочку какого-то говна с сигаретой выпить, не парся, проскользнём и не заметит, – чтобы успокоить парня, мне пришлось ухмыльнутся самым уверенным образом, который у меня только был. – Если нам влетит, то... – Чел, я же сказал, не волнуйся. И мы со всех ног побежали ко мне, смеясь по пути. За это я и полюбил каждый день с ним. Так сильно мне ещё не хотелось жить, всё будто резко приобрело краски. Добежав, блондин заметил, что моя мать уже спит, поэтому тихо, на цыпочках, проскользнули. Зайдя в спальню, мы начали переодеваться. Всё равно было немного непривычно видеть его, раздевающегося при мне. Видеть это худощавенькое тело... Так, Чес, держи себя в руках и отвернись, дебил. Я последовал своим мысленным указаниям и повернулся к голубоглазому спиной, снимая с себя куртку и штаны. Лёг на кровать к Глэму, задрав руки под голову, и стал смотреть в потолок, пожелав сладких снов другу. Блондин глянул на меня и пожелал того же, после чего отвернулся, сжавшись в клубочек, как маленький котёнок. "Ты бы знал, одуванчик, насколько я рад, что ты появился в моей жизни..."