Шалость удалась

Если бы эмоции Александра в момент, как его, возбужденного и связанного оставили на постели, можно было описать хоть одним приличным термином, которые пропустила бы цензура — он бы это сделал. На деле же не было ни одной культурной мысли. Эта маленькая дьяволица обыграла его. Обыграла его же ходами, действиями и фишками, а затем, ликуя, ушла получать, вероятно, желаемую и долгожданную разрядку в их ванную комнату. Только не учла того, что свою разрядку сам Алекс получит лишь с ней. Потому что сама мысль о том, как его Харрис сидит в ванной и, широко разведя ноги, ласкает саму себя казалась слишком уж возбуждающей невыносимой. Не позволит. Подобное не в его правилах. — Не думай, что всё закончилось, кэра. Потому как я не планирую выходить аутсайдером в этом раунде. — Тихо произносит в пустоту, а сам мозг уже почти прописал подробный план будущих действий, последним пунктом в котором было «Наказать малышку Харрис, устроив ей неплохую порку в будущем.» Потому что с огнем не играют. Даже если у этого огня глаза цвета Арктического льда. И как только Агата скрылась за тяжелой дверью ванной комнаты, Александр резко дергает на себя веревку, которую ранее благополучно перетерел, разрывая её. Благо, наручники были надеты лишь поверху, что значительно упрощало задачу. Внимательно осматривает металл на своих запястьях, а в голову ударяет резкое осознание. Это наручники из его комплекта. — Глупая малышка Харрис. — Он лишь усмехается, пока руки расстегивают кандалы. Предупреждал ведь, что она всё равно его не обыграет. Хотя за попытку ей однозначный плюс. Слишком любопытный опыт получился. Достает в тумбе запасной ключ от ванной комнаты и наконец открывает дверь, за которой пряталась та, что полностью разрушила его спокойное пребывание в особняке и внесла в его жизнь свои краски. « — Поиграем?»

***

Агата ощущала явный дискомфорт. Низ живота изнывал от желания, тело совершенно было не в состоянии хоть как-то удержаться в стоячем положении, а в глазах стоял явный туман. В голове до сих пор на повторе звучит каждый его вздох, стон, тот просящий крик, от которого на тот момент Харрис резко надумала бросить первоначальную задумку. Но это было слишком непозволительно. Он и в будние дни срывает ей крышу своими шёпотами и излюбленным «каттен». Но когда слышишь, как Нильсен плюет на гордость, принципы и моральные установки и кричит, прося не останавливаться и продолжать — теряешь совершенно любой рассудок. И она потеряла. Позволила перехватывать ему инициативу в поцелуе, хоть и совершенно не планировала этого делать. Она должна была держать власть совершенно везде. Но главное — держать власть над его телом. И ей удавалось. Хоть Харрис и предпочитала подчинение, но если дать ей возможность попробовать доминировать над Александром — она воспользуется ею по полной. Черт, да она же плюнула на собственные принципы. Помнит, как вовсе не планировала обнажаться перед парнем, сохраняя доступ к своему телу закрытым. Потому что запретный плод сладок. А когда он ещё и в недосягаемости от тебя — хочешь его ещё сильнее. Но с Александром игра всегда стоила свеч. Особенно, игра, которую затеяла и почти удачно провернула Харрис. Девушка знала, так просто он всё это дело не оставит. А учитывая то, что они живут вместе — за подобную шалость он отомстит ей не единожды. Слышит шорох за дверью и понимает, что в спешке совершенно упустила очень важную деталь — ключи. Она не забрала связку ключей, на которой был и ключик от наручников. Интересно, можно ли быть более сильной идиоткой, чем Агата? Нет, однозначно нет. Она стоит у зеркала, глядя на своё обнаженное тело и ждёт. Ждёт неизвестности. Знает, что Нильсену ничего не стоит открыть, взломать или выбить дверь в ванную комнату и потому даже не пытается что-либо сделать. Лишь стоит и ждёт. Слышит щелчок замка. Таки ключ. Знает, что уже буквально через мгновение окажется с ним лицом к лицу, знает, что с этого момента он больше не позволит ей хоть как-то главенствовать в их сексуальных отношениях и лишь одной такой мысли хватает, чтобы почувствовать очередную порцию тепла, горячей патокой растекающегося по телу. — Пора вкусить горечь последствий, каттен. — Его голос слегка хрипит, в то время как сам Нильсен оценивающим взглядом скользит по излюбленному телу. — Ты же не думала, что я так просто оставлю тебя безнаказанной? Все происходит в считанные секунды. Агата отводит взгляд от отражения в зеркале, а спустя мгновение оказывается уже прижата к нагому телу её мужчины. И она нагло соврет, если скажет, что ей это не нравится и продолжать ей вовсе не хочется. Александр прижимает её к себе так, как хотел сам. Пытался показать в прикосновении, насколько эта чертовка его завела и насколько сильно он её желал. Но теперь пришло время ему начинать свои игры. Поиграла, Харрис, в доминанта, и хватит. Самое время сменить позиции на привычные. Он впивается в её губы грубым, жадным и страстным поцелуем. Время нежности истекло, да и сама прелюдия как-то затянулась. Он слишком сильно хотел эту девушку. И Агата поддается. Чувствует его губы на своих, и с жаром отвечает на поцелуй. Слишком долго хотела, слишком долго терпела и слишком долго ждала. Слишком много всего. Харрис мгновенно запускает ладонь в волосы шведа и слегка сжимает. Из-за невыносимого желания и чувства неудовлетворенности она сильнее прижимается к чужому телу, перехватывая инициативу в поцелуе и внося в него нотки животной страсти. Но ведь она знала, каков будет исход в любом случае? Знала. Потому и провернула всё это. Агата целует его грубо и почти что дико. Вторую ладонь она сжимает на его плече, оставляя там небольшие лунки — следы от ногтей. Нильсен тихо рычит, чувствуя как острые ноготки впиваются в его кожу и от того лишь опускает одну руку на ягодицу девушки, довольно сильно сжимая её. И как только Агата чувствует эту хватку, то желание придвинуться практически вплотную начинает разгораться лишь сильнее. Хочет ближе. Хочет наконец в себе. И это становится идеей фикс. Сейчас ей совершенно плевать на то, что он может отыграться на её слабости, что может тоже попросту отомстить, что сама отступила от намеченного плана действий. Абсолютно плевать. Когда внизу живота горит желание, скручивается до боли тугой узел — мозг совершенно отключается, уступая место почти что первобытным инстинктам. И Агата готова им поддаваться. Глаза блестят от желания, а кислорода совершенно не хватает. Она отстраняется, дабы заглянуть в его глаза и тихо прошептать: — Я хочу тебя, Нильсен. Немедленно. Дыхание сбито, а грудь тяжело вздымается от каждого судорожного вдоха. Рот слегка приоткрыт и сейчас она впервые не понимает, чего ожидать от шведа. Даст ли он ей то, что она хочет, так легко? Потому как это будет полностью противоречить его сущности. Но она надеется. Потому как знает — Александр сам не в состоянии терпеть. А ведь блондинка сама его до этого довела. — Хочешь? Немедленно? А если я скажу, что нет? — Он ухмыляется и хрипит ей на ухо, затем мочку этого уха и прикусывая. Замечает на её лице легкую гримасу недовольства от сказанных им же слов, и понимает, что их игра таки началась. Алекс спускается мокрыми поцелуями от уха до ключиц, лишь изредка приподнимая взгляд на лицо девушки. Хотелось запечатлеть в памяти каждую её эмоцию. Потому как сама Харрис почти что плавилась в его руках, подобно карамели, и совершенно точно теряла связь с реальностью, не следя за тем, где сейчас его губы и руки. Потому что возникало стойкое чувство, что они везде. Чувствует, как на собственном теле медленно, но абсолютно верно начинают появляться первые засосы. Его метки. « — Месть, Харрис.» Он продолжает тянуть, продолжает усыпать тело собственной невесты поцелуями, моментами останавливаясь для того, чтобы оставить на том очередные отметины. Умышленно терзает её, как бы давая в полной мере прочувствовать те же эмоции, что вызывала в этом это крышесносящая блондинка несколько минут назад в их общей спальне. Что ж, получай по заслугам, милая. Знала же, что с дьяволами не играют. — Ты не сможешь терпеть, Нильсен. — Она шумно выдыхает, и в подтверждение своих слов чувствует, как чужие руки разворачивают её и толкают к ванной, заставляя нагнуться и ухватиться ладонями за край. — Когда захочу, я смогу, но не сейчас, определённо. — Александр вновь хрипло шепчет на ухо блондинке, зная, как это воздействует на неё. Он проводит руками от груди до бёдер девушки, аккуратно поглаживая знакомые изгибы. Видит, как Харрис уже изнывает от желания и это слегка приглушает его потребность любоваться ею, такой податливой для него сейчас. Потому что у самого терпение было тоже не железным. И это играет обоим на руку. Нильсен слегка сжимает талию Агаты одной рукой, пока второй надавливает ей на поясницу, заставляя еще сильнее прогнуться, фактически подставляясь. И, черт возьми, почему, наблюдая за подобным, у него так легко срывает крышу? И как вообще эта девушка умудрялась так на него воздействовать? Алекс неожиданно и резко входит, чем вызывает вскрик девушки. Немного тормозит, выжидая и давая блондинке в полной мере привыкнуть к ощущениям. И лишь тогда, когда спустя несколько секунд Харрис уже начала призывно качать бедрами — Нильсен понял, что подобное её вполне устраивало. Она мысленно ликует, осознавая, что таки добилась своего. Пусть и таким непривычным способом. Он сильнее сжимает руку на её талии, начиная достаточно быстро двигать бедрами. Свободной ладонью шатен обхватывает грудь девушки, между пальцев прищипывая сосок и немного оттягивая. Самодовольно улыбается, слыша те рваные стоны и вздохи, что издавала Агата. Потому что знал, что лишь он способен вызывать в ней подобные реакции. Его маленькая мазохистка. Продолжает резко двигать бедрами, и в это же время наклоняется и прикусывает кожу между лопаток девушки, на что та лишь сильнее прогибается. Хотя, казалось, куда уж больше? « — Неужели настолько нравится?» Пальцы блондинки крепче сжимают бортик ванной, что стала невольным свидетелем всех их игр, хватаясь за него, словно за спасательный круг. Кажется, одно из своих сегодняшних обещаний Нильсен точно выполнит — завтра она ни сесть, ни стоять не сможет. А Харрис и не против. Лишь призывно расставляет ноги чуть шире и довольно мычит, ощущая, как руки Александра переместились на её бёдра. Она стонет с ним унисон, даже не пытаясь это скрывать как то. Пусть даже кто-то и слышит, плевать. Пусть даже если это и будет Марта. Все взрослые люди, все всё точно понимают. — Этого ты хотела, Харрис? — Он хрипит Агате на ухо и тут же оставляет багровое пятнышко чуть ниже. И он прав. Это именно тот уровень, которого она хотела. Может, стоит почаще доводить его до такого состояния? Харрис отзывчиво движет бёдрами навстречу, слегка закинув голову назад. Даже если бы она и хотела как-то это прокомментировать — не смогла бы. Слишком долго ждала. Воздух почти что пропитан животной страстью, грубостью, с которой швед вколачивался в податливое тело блондинки, запахом секса и звуком пошлых шлепков. Нет, игра однозначно стоила свеч. Он наслаждается видом девушки, что сейчас слишком сладко стонала и прогибалась в спине. Чертовски горячо. Агата довольно запрокидывает голову назад, чем Нильсен сразу пользуется. Он резко хватает девушку за волосы, наматывая те на кулак и чуть на себя подтягивая. Слишком уж любил настолько развратный вид Харрис. Она что-то довольно мычит, зная, что её подобное положение нравится Нильсену даже больше, чем ей самой. Если бы не нравилось — не проворачивал бы подобное. И лишь мысль об этом заставляет на её душе разливаться приятное тепло. Не понимала, откуда в ней появилось столько желания, столько страсти и откуда вообще взялся этот уклон в мазохизм. И скажи ей когда-то, что в скором будущем она полюбит сильные руки на хрупком теле, что сжимали его почти до синяков, легкую боль во время интима и «ударится в бдсм», как говорил когда-то Кроули, — не поверила бы. Для всех ведь она всегда была примерной девушкой с идеальными отметками, той, что всегда громче всех говорила про собственное желание стать карьеристкой и совершенно никак не хотела влезать в какие-либо отношения. И уж точно не казалась той, что любит жесткость. Но ведь все милашки в душе дьяволицы и любят бэдбоев? Большинство так уж точно. С каждым грубым движением бёдер, с пухлых губ срывались томные вздохи и рваные стоны. Агата ведь говорила уже когда-то, что не любит нежность в постели? Возбуждение у обоих уже накатывало почти что душащей волной, но и желание хоть немного отомстить этой маленькой чертовке у самого Алекса было огромным. Потому, нехотя оторвав руку от такого горячего сейчас тела Харрис, он немного заносит ладонь, затем оставляя резкий шлепок на одной из ягодиц и вызывая этим действием ещё один рваный стон. О да, издеваться над зеленоглазой — было одним из его любимого. Он наносит ещё один удар, но слабее, а затем неожиданно выходит из лона девушки. Резко разворачивает её к себе, подхватывает под ягодицами, поднимая и прижимая ту к холодному кафелю ванной комнаты, и вновь входит. Слышит ещё один громкий стон и потому спешит прервать тот, впиваясь в её губы жестким, но коротким поцелуем. Самой Агате хочется произнести хоть какую-то фразу, что заставила бы Нильсена привычно ухмыльнуться и прошептать на ухо какую-то фразу, но буквы совершенно не хотят складываться в слова и от того становится сложно взять хоть какой-то контроль над своими мыслями и телом. Потому что контроль над телом уже давно перекочевал в руки шатена, что сейчас заставлял её своими движениями сжимать бортик ванной. Стон. Стон. Стон. И ещё один. И ещё. — Громче, лилла каттен, громче! — Он прошептал Агате на ухо, казалось еще более хриплым голосом, чем всегда. Хотя казалось бы, куда ещё более хриплый может быть. И Агата слушает его. Полностью отпускает себя, не переживая за какие-то принципы и возможные последствия, и громко стонет. Рвано и громко. Сейчас нет совершенно никакого места смущению, которое вытеснили собой желание и возбуждение. Это действительно те ситуации, когда девушка не смущается своего тела и не краснеет от публичного поцелуя. Руки шведа поглаживали округлые бедра девушки, в глазах плясали озорные огоньки, дыхание было максимально тяжелым, а собственный голос срывался на хрипотцу. И это всё вызвано лишь одной светловолосой девушкой. Определённо, это было ее суперспособностью — разжигать огонь буквально с крупицы. Харрис это умела. Совершенно точно. Срывала башню. Своими криками, стонами, вздохами. И эта череда стонов, что сейчас слетела с пухлых губ, заставила руками сильнее сжать ее бедра, прикрыть глаза и прорычать. Она теряет любой контроль. И возвращать его совершенно не хочется. Агата чувствует, как Александр вновь спускается к её шее и оставляет ещё одну метку, а в голове всплывает картина того, каким было его тело после того, как она сама закончила оставлять на нем свои засосы. Ну и пусть оставляет. Их поймут. Однозначно. И сейчас плевать, что это явно не то, что планировала провернуть Агата. Такой исход ей однозначно нравится даже больше. Блондинка чувствует, как толчки становятся более грубыми и резкими, и от этого она довольно громко стонет, на момент даже пугаясь собственного голоса. Она кричит от наслаждения, двигается навстречу грубым движениям парня и совершенно не беспокоится о том, что может быть услышана. С этой проблемой она будет разбираться по мере её появления. До её ушей доносятся тихие стоны Александра, от чего в душе она ликует. Она умудрилась сорвать его стоп-кран, растоптать все возможные границы и рамки морали. Ведь в их паре обычно лишь Агата не отличалась особым терпением и выдержкой. Но если она умудрялась довести парня до того состояния, что он уже сам не сдерживает себя — то это однозначно стоит похвалы. И это был именно тот секс, которого она хотела добиться, хоть и получилось это невольно. Жестко. Грязно. Пошло. — И кому из нас больше был нужен утренний секс, Александр? — Агата не бросает попытки ухмыляться, но та ухмылка сменяется слегка приоткрытым от наслаждения ртом. — Смею предположить, что обоим? Если бы он не был тебе нужен, то ты не затеяла бы свою игру, Агата. — Он ухмыляется и снова слегка пару раз шлепает Харрис по ягодице, улавливая при этом тихие вскрики, вызванные данными шлепками. — Суть моей игры заключалась точно не в том, чтобы закончить всё сексом. Я лишь хотела отомстить, и я это сделала. А с нахлынувшим возбуждением я думала разобраться позже. Впрочем, ты сделал мне неплохую услугу, провернув всё сам. — А ты уверена, что сделала? Потому как я не особо уверен в этом. Это, скорее, была некая награда, с очень приятным продолжением, — Александр самодовольно улыбается тому, насколько развратной и податливой сейчас была рядом с ним его малышка Харрис. Но это не единственное, чего сегодня удостоится девушка. Коротко поцеловав её за ухом, Алекс вновь начинает оставлять влажную дорожку вниз, на шею блондинки, и затем оставляет там несколько новых багровых пятен. — Я была уверена в этом ровно до того момента, пока не сообразила, что забыла забрать твою связку с собой. А возвращаться было уже поздно, потому как ты уже в тот момент точно успел справиться с крепкими узлами. — Даже если бы ты забрала основной комплект, у меня есть ещё один, как раз на такой случай. И у тебя не вышло бы спрятаться от меня, каттен. — Шатен вновь прохрипел ей на ухо, а затем языком по мочке провел, следом лёгкий поцелуй там оставляя. Никто из них никогда не устанет от этой игры, которую они вдвоём ведут постоянно. Это как некая традиция, только для них двоих. Тайная традиция, которую никому нельзя знать, а видеть — тем более. — У меня в любом случае не получилось бы спрятаться от тебя. Мы ведь живем в одном доме. Да что там — спим в одной постели. — Она шумно выдыхает, чувствуя горячий язык на своей коже. Сущий дьявол. И это неоспоримо. Она осознавала, что весь её план уже давно полетел в Тартарары, хоть и пыталась придерживаться его до конца. Но Александр не из тех, кто позволит провернуть с собой подобное, да ещё и остаться безнаказанным. И, кажется, лёгкое наказание не заставило себя ждать. Александру слишком сильно нравилось срывать с губ блондинки стоны и крики, нравилось смотреть, как она прогибается, как изнемогает. И потому, сделав ещё несколько быстрых и резких движений, он резко остановился, ухмыльнувшись и ожидая реакции Агаты. Тем не менее, реакцию светловолосой он конечно же знал уже заранее. Не первый же раз. Ему нравилось мучить ее таким образом. Нравилось слушать, как она просит. Это доставляет огромное удовольствие, определённо. И он делал так всегда. И если ранее у блондинки это вызывало недовольство и множество вопросов, то теперь она попросту списывает данную вольность на его фетиши. Харрис была готова поспорить, это одно из его любимого — доходить до грани, а затем тормозить в ожидании, когда его попросят о продолжении. Она знает, что так просто Нильсен её не отпустит. Он будет мучить, измываться и издеваться, но уж точно доведёт начатое до конца. Как минимум потому что сам остро в этом нуждается. И Агата чувствовала это в его движениях и касаниях. Александр коротко целует Агату, и она с жаром ему отвечает, сквозь этот же поцелуй что-то недовольно промычав. Само ощущение наполненности разливало внутри чувство эйфории, но то, что швед явно не спешил продолжать — возмущало Агату. И наказание за подобную нетерпеливость не заставило себя ждать. Нильсен оставляет слабый шлепок на её бедре за подобные возмущения. Ведь Харрис прекрасно знала правила их личной игры на двоих. Хочешь продолжения — проси. Как бы поддразнивая блондинку и призывая тем самым всё же сдаться, Нильсен сделал совсем медленный и короткий толчок не до конца, и тут же выходя с нее практически полностью, оставляя внутри девушки лишь головку. Вызывает подобными действиями почти что хныканье своей Харрис, и это не могло не удовлетворять. Замечает, как она пытается качать бёдрами в попытке насадиться самой, и потому лишь сильнее отдаляется. Даже собственное возбуждение не мешает шведу проворачивать подобное каждый раз. Нильсен слишком любил, когда его просят, и девушка знала это. Знала так же хорошо, как и то, как именно его надо просить. И если первые разы подобные просьбы вызывали лишь волну смущения и возмущения, что после разбивались об острые скалы желания, то сейчас Харрис воспринимает это лишь как легкую игру. И она принимает его условия. Потому как больше она не в силах терпеть ожидания кульминации и самой развязки. — Пожалуйста, папочка. Дай мне закончить. Только Харрис умела сорвать стоп-кран Александра. И он сам не совсем понимал, как ей это удаётся из раза в раз. И каждый раз она делает это разными способами. Удивительная женщина. Его женщина. Пусть даже она сначала мучила его, но зато теперь её тело полностью под его контролем. Теперь он управляет ситуацией. Направляет её туда, куда нужно ему. Руками Александр вновь и вновь исследует уже и так знакомое любимое тело. Но каждый раз делает это как в первый. Останавливает ладони на грудях и не сильно сжимает их, обводя пальцами ореолы. Поглаживает затем талию и бедра. Все, как впервые. Она плавится, когда чувствует каждое его прикосновение, что заставляли лишь тихо постанывать. Шумно и тяжело дышит, совершенно теряясь в пространстве, в его руках. Сейчас совершенно ничего не важно. И пусть её маленькая шалость закончилась совершенно не так, как должна была. Пусть он сорвал все её планы, всё же заполучая долгожданную свободу и полный контроль над Агатой, её эмоциями, чувствами и телом. Пусть. И она уж точно не пожалеет о том, что рискнула это провернуть. Чувство власти над любимым человеком опьяняло получше портвейна, который блондинке однажды не повезло попробовать. И она рада, что рискнула на такую шалость. Потому как знает — больше он не позволит ей провернуть подобное. — Моя послушная девочка. — Он снова хрипит. Казалось, по-другому рядом с ней и нельзя. Да и к тому же, Нильсену нравилась реакция тела Агаты на его шепот. Только она умеет просить так, что крышу моментально сносит. И никто больше. На пухлых губах лёгкая ухмылка, а сама девушка ждёт, когда же шатен продолжит начатое. Потому её тело уже изнывало и жаждало желаемой разрядки, которую Александр ей давать не особо и хотел. — Я хочу жёстче, папочка. Пожалуйста. Кажется, крышу полностью сорвало. И знает же, чертовка, как сделать это. Довольно сильно сжав руку на талии Харрис, Александр прикусил мочку её уха, тут же снова толкаясь внутрь девушки и сразу начиная резко и быстро двигаться в ней, на что девушка лишь вскрикивает. Но даже тот крик теряется в звуке шумных вздохов и шлепках двух тел. Хотела жёстче? Получи. Несколько сильных шлепков по заднице, несколько оставленных засосов на шее и груди, несколько укусов ключицах. И когда сквозь невидимую пелену чувств она улавливает тихий стон Нильсена, вызванный у него его же действиями, у девушки и вовсе исчезает любое самообладание. Харрис не пытается закусывать губы в попытке удерживать стоны. Лишь отпускает себя, полностью теряя контроль. И всё, что она в состоянии издать, это лишь громкие стоны. Ей плевать на то мнимое доминирование, которым она поначалу баловалась. Это его роль. И ей совершенно не хочется перетягивать её на себя. Особенно, сейчас. Она хочет быть в его власти, несмотря совершенно ни на что. Потому что становилось ничтожным, когда Харрис попадала в плен его касаний и чувств. И пусть. Рваные стоны на каждый шлепок, каждый толчок. Она уже более, чем уверена в том, что однозначно была услышана. Такое невозможно не услышать. Блондинка довольно мычит, ощущая, как Александр стал почти что вбиваться в её тело более резкими движениями. Закусывает губу почти что до крови, чувствуя как мелкие электрические разряды начали разноситься по телу. Слишком близка к финалу. Лавирует на грани, не позволяя узлу внизу живота развязаться так рано и так быстро. Не сейчас. Она не сорвётся раньше шведа. — Ну что, вместе, каттен? — Алекс вновь хрипло шепчет ей на ухо, а затем поднимает руку к груди и пальцами сжимает один сосок. « — Дьявол.» Агата хочет как можно подольше продлить этот момент, начав судорожно сжимать внутренние мышцы, не позволяя закончить так быстро. Но чертов хриплый голос с легким акцентом над ухом, мужские руки на груди и само его «каттен» совершенно полностью растаптывают последние её капли терпения. Агату бьет лёгкая дрожь и она не понимает, чем вызвана подобная реакция: его ощутимыми в голосе хрипами или же чувством подступающего финала, который она всё же не в состоянии контролировать. Пальцы одной ладони вновь сильно сжимают его плечи, а другую руку она опускает к его, сплетая пальцы. В голове всплывает лишь вопрос: «Остался ли ещё хоть один угол в этой спальне, который они не успели опорочить?» — и девушка не знает, какой ответ на него дать. Даже если он и будет отрицательным, Харрис совершенно не против. Это её мужчина. На её теле лишь его метки, следы лишь от его касаний, а губы, казалось, помнят каждый поцелуй. И если с ним она чувствует себя более, чем просто прекрасно, то почему её должно смущать то, где они отдавались страсти? — Вместе. — Харрис крепче сжимает чужую ладонь, чувствуя, как они оба напрягаются до предела, а затем заканчивают с протяжным тихим стоном. Дыхание Агаты совершенно полностью сбито, а щеки практически полностью покрылись румянцем. Александр шумно и тяжело дышит, но старается игнорировать это. Он вновь смотрит на такую запыхавшуюся сейчас блондинку, а затем целует её. Но не так резко и грубо, как до этого. А как-то даже спокойно. Казалось, именно так и нужно в такой момент. К черту все планы и тактики. Игра однозначно стоила такого завершения. — Ты сущий дьявол, Нильсен. — Блондинка произносит на выдохе, ненадолго отстраняясь. — Я знаю, милая, я знаю. — Он шепчет сквозь поцелуй, немного ухмыляясь. Агата прижимается к мужскому телу, обхватывая руками его за талию и утыкаясь носом в ключицу. Дыхание наконец стало понемногу приходить в норму и от того блондинка лишь сильнее обнимала столь родного человека. Нильсен смазано целует в висок свою малышку, а затем зарывается носом в её волосы, резинка с которых слетела её черт знает когда. Они стоят вот так неизвестное количество времени, просто обнимаясь и наслаждаясь обществом друг друга. И ничего большего в данный момент им и не было нужно. Слишком уютно, слишком хорошо. « — Так кто из нас победитель, дорогая?»