***
— Какаши, ты не сердишься на меня? — робко поинтересовалась Сакура, наблюдая за ним. — Нет, — бесцветно отозвался он, складывая в коробочку две фоторамки и свою кружку. — Точно? — Точно. — Я волновалась, поэтому попросила Наруто мне помочь. Ты ведь ему ничего не сделал? — Выдал свиток с тренировкой стихии, — хмыкнул Какаши. — Будет знать, как химичить в документах у меня за спиной. — Ж-жестоко… — сглотнула Сакура, отойдя от высокого стеллажа, набитого под завязку разноцветными папками. Какаши взял с верхней полки стопку пожелтевших документов. Сакура разглядела номер дела и несколько пятен на обложке от кофе. Хатаке сжёг свои дела, уничтожая последнее упоминание о себе. Смахнув с ладоней пепел, он поднял на Харуно взгляд и сказал: — Это было очень опрометчиво. Я не был до конца уверен в Шикаку. Всё могло закончиться не изгнанием, а смертной казнью. И что бы ты сделала, услышав такой приговор? — ужесточил он тон, неосознанно надавив аурой. — Смогла бы смолчать? Сделать вид, что тебя это не касается, и спокойно разлить им по бокалам воду? — Нет, — честно отозвалась Сакура, понурив голову. — Содействие насильственному захвату власти. В новом законе теперь и такой пункт есть, — жёстко выплюнул он. — Хотела болтаться на виселице рядом со мной?! — Хватит… — мышкой пропищала она, совсем сжавшись от колких слов. Сакура и подумать не могла, что собрание может закончиться таким образом. Она была уверена в Какаши, ведь у него всегда есть план, он всегда всё предусматривает и ничего не делает просто так. — Я поняла свою ошибку. Пожалуйста, прекрати. Какаши цыкнул и продолжил бродить по кабинету. Он складывал в маленькую коробочку свои немногочисленные вещи, успевшие обосноваться в кабинете, и уделял особое внимание документам. Над этой стопкой бумаг в трёх чёрных папках он корпел на протяжении полугода, используя клонов во вред своему здоровью. Сакура без ведома Какаши заглянула в них, успев прочитать лишь пару строк, но ей хватило, чтобы понять, о чём они. Хатаке разработал подробный план вывода Конохи из кризиса, постепенное становление её не только как военной деревни, а как государства, пригодного для мирной жизни гражданских. Он очень много времени уделял обычным людям, считая, что на пустой военной мощи далеко не уедешь, что Коноха нуждается в грамотных специалистах различных отраслей. Шикаку же, по сути, оставалось грамотно и последовательно воплотить план Хатаке в жизнь. «И после этого Какаши не сделал ничего полезного?!» — ей стоило колоссальных усилий сдерживать себя на собрании, ведь внутри всё бурлило от гнусных слов надменных глав кланов. — Я буду писать тебе, — вдруг сказал он, остановившись посреди кабинета с папками в руках. — Если захочешь, можешь иногда приходить ко мне, — неловко улыбнулся он, сжав края папок. — Т-ты… — побледнела Сакура, не желая верить услышанному. — Т-ты собрался уйти без меня? — С моей стороны было бы слишком жестоко тащить тебя за собой. У тебя здесь друзья, ты здесь всю жизнь… — Не решай за меня! — подбежала она, выхватила документы и отбросила их на непривычно пустой стол. Она схватила его руки, строго посмотрев в глаза. — Я пришла спросить, в какой свиток запечатывать еду — с белой или зелёной лентой — а ты огорошиваешь новостью, что бросаешь меня здесь и уходишь не пойми куда! И после этого думаешь, я поверю, что ты будешь писать?! — срывалась она на крик, с каждым словом сильнее сжимая его руки. — А как же всё то, что между нами было? Для тебя это хоть что-то значит? — Сакура… — Я думала, ты понимаешь меня… Думала, ты объяснишь мне, что значит… когда стены давят, — всхлипнула она и тут же вытерла предательские слёзы. — Да, я смирилась, что Йоши со мной больше нет, но это не значит, что здесь больше не болит, — положила она ладонь себе на грудь. — Понимаешь, я всю жизнь только и видела, что эти стены. Каждая тропа напоминает о брате, а друзья… у меня их немного, и они поймут меня. Какаши вздохнул, покачав головой. Положил руку на розовую макушку и взлохматил только уложенные аккуратные пряди. Сакура недовольно накуксилась, пытаясь примять волосы. — С белой лентой, — улыбнулся он. — Не плачь, пожалуйста. Я должен был дать тебе право выбора и после принять любое твоё решение. Какаши смущённо почесал затылок, в два шага прошёл к столу, схватил коробку и протянул её Сакуре. — Занеси домой эту коробку. И не забудь попрощаться с друзьями. — Хорошо, — кивнула она, схватив коробку и засеменив к выходу, но у двери остановилась. — Сегодня придёшь ночевать? — Да. — А на прощание поцелуешь? — лукаво улыбнулась она. Какаши усмехнулся, стянул маску до подбородка и, подойдя к ней, неторопливо прикоснулся к припухлым губам. Девичьи коленки подкосились, глаза сами собой закрылись, а лёгкая коробка чуть не выпала из рук. Он отстранился, смотря на неё из-под полуопущенных век, облизнулся и подтолкнул к выходу, обещая прийти домой пораньше.***
Восторженный рокот толпы слышался в каждом уголке огромной площади Конохи. Истинный Шестой Хокаге вот-вот предстанет перед всей этой толпой, произнесёт торжественную речь — всего лишь формальность, чтобы встать у руля. Сакура перевела взгляд на Хатаке. Он крепко сжимал её ладонь и неотрывно наблюдал за происходящим на площади. Девичьи губы невольно вздрагивали — несправедливо, что Какаши, истинному молчаливому герою, не позволено даже присутствовать на мероприятии, которое он же и организовал; несправедливо, что всё восхваление жителей адресовано всего лишь его марионетке… а не самому кукольнику. Харуно несдержанно шикнула, отвернулась в сторону, смотря на танец двух красивейших бабочек, облюбовавших ранний цветок. — Не отводи взгляд, — сказал Какаши, крепче сжав её ладонь. — Всё происходит так, как и должно быть, — кратко вымолвил он, невесомо улыбнувшись ей, и вновь направил взгляд на крышу резиденции. С их удаленного места главное здание Конохи почти не видно, лишь силуэты различались в свете восходящего солнца. Прохладный весенний ветер развевал длинный белый плащ с надписью «Шестой Хокаге», норовил сорвать с головы Шикаку красно-белую шляпу. Ему удивительно к лицу этот образ, его вечная задумчивость обретала некий шарм, и, казалось, Йошино влюбилась в своего мужа во второй раз. Сакура подошла ближе, положила голову на крепкую мужскую грудь, вдохнув слабый травяной аромат подаренного ею парфюма. Какаши за талию прижал к себе крепче и наконец расслабленно выдохнул. До сих пор не верилось, что всё закончилось, что больше не будет войн, погибших людей и сломанных судеб выживших, не будет бумажной волокиты за постом правителя деревни; не верилось, что теперь они могут побыть вдвоём, что можно начать жизнь с чистого листа с любимой девушкой. — Кажется, миссия выполнена, — добродушно усмехнулся он, услышав восторженные крики толпы с главной площади. Харуно улыбчиво кивнула, выскользнула из крепких объятий и, обогнув Какаши, запрыгнула на спину, цепко ухватившись ногами за талию. — Куда держим путь? — радостно воскликнула она, укусив за острие уха. Какаши широко улыбнулся, передал Сакуре рюкзак со свитками и подхватил под коленями, двинувшись к главному выходу из деревни. — Для начала погостим у моих старых знакомых. Они давно приглашали. — А как же деревня Водоворотов? — промурлыкала она над ухом и уткнулась подбородком в широкое плечо. — Ты же хотел изучить какие-то руны. — Это не срочно. Просто планы. Между ними повисло задумчивое молчание, прерываемое шелестом юных зелёных листьев, удалённым еле слышным гулом толпы и красивейшим пением птиц. — Сакура, я не умею подбирать правильных слов, — осторожно начал он, поставив её на ноги и забрав увесистый рюкзак. — Мне как-то проще действиями, понимаешь? То, что ты сказала в кабинете… у меня из головы не выходит. Сейчас тебе просто нужно поговорить с человеком, пережившим подобное. — Поэтому ты изменил планы, и мы идём к твоим друзьям? — Отчасти. Они правда давно приглашали. Потом пойдём, куда пожелаешь. Знаешь, мир очень красив, — расслабленно протянул он, приобняв за талию. — И я хотел посмотреть на него с тобой. — Хм-м… Какаши, сколько мы будем по времени на каждом месте? — Столько, сколько захочешь, — усмехнулся он. — Пойми, наши миссии окончены. Официально мы даже не шиноби. Нам больше не надо куда-то спешить. Если захочешь, купим дом в понравившейся деревне, захочешь — вернёмся в Коноху, Шикаку сразу же объявит амнистию. — Сколько возможностей… — протянула она, взглянув на пышные, словно сладкая вата, облака. А у главной площади резиденции постепенно стихали радостные разговоры гражданских, избавившихся от тирании лже-Шестого. С новым сильным порывом ветра длинные блондинистые волосы растрепались, выбились из аккуратной укладки, в них запутались пару лепестков цветущей невдалеке сакуры. Ино прижала белую шляпку к голове, задумчиво всмотревшись в сторону главных ворот. — Она ушла, да? — понимающе спросил Хако, совсем позабыв об инаугурации Нара. — Да, — коротко кивнула Ино. Она протянула ухоженную руку к мужу, Такеши перехватил её, мазнул подушечками пальцев по нежной коже и, поцеловав в висок, сосредоточился на речи Шестого, рассказывающего о планах по выведению Конохи из кризиса.***
На большой лужайке возле небольшого семейного дома выгодно расположилась беседка и мангал. Тень высокого дерева не давала маленьким цветочным грядкам погибнуть под палящими лучами солнца, да и Цунаде меньше хлопот с этими требовательными растениями. Джирайя перевернул мясо на мангале, гортанно смеясь при рассказе о своей несомненно гениальной задумке на будущие книги. — Ты мог бы стать моим соавтором, Какаши, — серьёзно заявил саннин, продолжая нанизывать нежные кусочки мяса на шампуры. — Пока у нас с Сакурой другие планы, да и какой из меня писатель, — пожал он плечами, отхлебнув холодного пива с большого бокала. Слизнув пену с губ, продолжил: — Но я правда ценю твоё предложение. Ты себе представить не можешь, как расстроил читателей, заявив, что уходишь в отпуск. — Почувствовал, что исписался. Кризис… — мрачно вздохнул он, но тут же повеселел. — Благо сейчас я полон идей. Вот увидишь, мои книги произведут фурор! По ним снимут фильмы! Но даже когда я стану суперзнаменит, ты, Какаши, останешься моим первым читателем. Кхм… почти… — Только не говори мне, что ты даёшь Цунаде читать такое… — поперхнулся он пивом, переведя взгляд на двух куноичи, обсуждающих своё девичье в беседке. Цунаде подлила порозовевшей Сакуре саке, подбивая слишком закрытую девчонку на разговор. — Из тебя вышел бы хороший ирьёнин, — сказала Цунаде, по-матерински погладив Сакуру по голове. — Я бы даже могла обучить тебя. — Вынуждена отказать, — смущённо пролопотала она, невольно раскиснув под убаюкивающими поглаживаниями и мягким женским голосом. — Я понимаю, не каждый день выпадает такой шанс, но… не хочу. Цунаде убрала руку, подлила в сакадзуки рисовой водки, предчувствуя откровения гостьи. Она неосознанно видела в этой девушке себя молодую. Сакура тоже в таком юном возрасте уже успела хлебнуть горя — Цунаде отчётливо видела это в её глубоких зелёных глазах. — Обычно после потери близкого люди ставят себе цели не допустить смертей других людей, спасти им жизни, посвятить всего себя этому, — говорила Сакура, хмурясь с каждым словом. — Только это не цель. Всего лишь очередное эгоистичное желание не потерять себя. Глупо за это обвинять… — Чего же желаешь ты? — участливо поинтересовалась Цунаде, наклонив голову вбок. — У меня никого не осталось. Я потеряла всех… одного за другим… Я никого не успела спасти, моих сил всегда было недостаточно. Что бы я ни сделала, этого всегда было мало! — в сердцах ударила она по столу, но, стушевавшись, бегло пробормотала: — Простите… Моё эгоистичное желание немного другое. Я просто хочу посвятить время себе… и Какаши, — созналась она, робко взглянув на увлечённо болтающих мужчин. — Стены давят? — понимающе спросила Цунаде. — Д-да, — икнула Сакура. — От-ткуда Вы… Вы тоже кого-то потеряли, — осознание поразило мгновенно, молотом припечатало к наковальне. — Брата и возлюбленного… Сначала одного, затем второго, — грустно улыбнулась она, взглянув на жизнерадостного Джирайю, на его широкую, не стареющую улыбку. — Стены Конохи стали невыносимо давить, все дороги связаны душащими воспоминаниями. Я тоже приняла решение уйти, но глушила боль азартными играми и алкоголем. Жалко вспоминать себя прежнюю, — цыкнула она, разлив остатки саке по рюмкам. Сакура застыла, не зная, что сказать этой сильной женщине. Сейчас любое упоминание о брате вызывали боль, реже — слезы, а Цунаде говорит это с таким спокойствием, что невольно проникаешься её скорбью и мужеством. Харуно подалась вперёд, крепко обняла Цунаде, неосознанно увидев в ней собственную мать, умеющую поддержать словом и простым присутствием. — Всё в порядке, — улыбнулась Цунаде, мягко поглаживая по спине. — Это моё прошлое… Без него я бы не была самой собой, — взглянула она в намокшие зелёные глаза, отстранившись. — У тебя же своя история, тебе не грозит такая судьба, как у меня. У тебя есть он, — кивнула она в сторону, заметив смущённый румянец на нежных девичьих щеках. — Какаши хороший человек, он не предаст, можешь в нём не сомневаться. Я искренне рада, что вы нашли друг друга. Сакура облизнула сладкие после алкоголя губы, взглянув на своего мужчину. Какаши рьяно жестикулировал, что-то доказывая Джирайе. Он стал улыбаться намного чаще, а хороший сон явно пошел на пользу его здоровью. Сакура увидела стремительно летящий мячик в его сторону. Она подорвалась с места, хотела предупредить Хатаке, но последний ловко перехватил небольшой шарик, даже не взглянув на него, и, строго пригрозив указательным пальцем, кинул его двум мальчишкам. Дети виновато поклонились Какаши, подхватили мячик и, заливисто смеясь, побежали чуть подальше от мангала играть с собакой. Огромный старый лабрадор уже не выдерживал энергии приёмных детей Джирайи и Цунаде, но не мог их обидеть, продолжал играть в активные игры, втайне мечтая о куске жареной свинины и сладком сне под широким дубом. — Девочки, мясо готово! — крикнул Джирайя, помахав шампурами с прожаренными кусочками сочного мяса. Он широко улыбнулся, кивнул мальчикам и подмигнул своей женщине. Дети быстро бросили свои игры, промыли руки и поднесли приёмному отцу большие тарелки. Какаши мечтательно улыбнулся, привычно пропихнув руки в карманы. Семейная идиллия трогала и сердце Сакуры. Она помогала мальчишкам накрывать на стол и бросала многозначительные взгляды на Хатаке.