* * *
Прошло две недели, которые Анжелика провела дома, посещая лишь богослужения Великого поста. Король расстался с Олимпией де Суассон, о ее чернокожем любовнике больше не вспоминали, кроме как в целом, как о пикантной истории. Пегилен сообщил, что король более чем сомневается в том, что графиня де Суассон носит его ребенка, но все-таки ждет разрешения беременности. Король собирался подвергнуться тайному осмотру докторами на предмет того, способен ли он зачать ребенка. Но тут его обрадовала супруга — она беременна! Эта новость успокоила недавние волнения и отодвинула в дальние закутки измену любовницы. Олимпия де Суассон и дальше без смущения блистала при дворе. Королева-мать и кардинал Мазарини вздохнули с облегчением. Анна Австрийская стала еще нежнее относиться к невестке. Придворные дамы жаждут забеременеть — одновременно с супругой короля. Адвокат Дегре принес новость из Бастилии: позавчера графа де Пейрака посетил сам кардинал Мазарини. Разговор длился почти два часа и прервался лишь потому, что силы Его Высокопреосвященства таяли на глазах — сразу же за дверью камеры его подхватили слуги с паланкином. А о чем был разговор, Дегре не знал, но надеялся как-нибудь суметь встретиться со своим клиентом. Анжелика трепетала.Ожидание
1 декабря 2021 г. в 01:33
В средине следующего дня в дю Ботрейи пришел Пегилен. Он был озабочен и даже не скрывал этого.
— Анжелика, сотворите благочестивое дело — накормите голодного. У меня с самого утра во рту ничего не было.
— Ах вы, мученик королевской службы!
Пегилен недобро глянул на нее, и Анжелика поспешила распорядиться насчет обеда.
Она и сама села за стол вместе с гостем, но не донимала его разговором, предоставляя возможность прийти в себя. Наконец, Пегилен с облегчением выдохнул. Все-таки хороший обед — великое дело.
— Вчера Олимпию-королевскую шл… любовницу видели с негром, — бесстрастно произнес Пегилен, глядя в упор на Анжелику.
Та даже рот прикрыла, сдерживая крик.
— И что теперь?
— Пока что неизвестно, но дело получает скверный поворот. Ее видела служанка мадам де Шатору и рассказала своей госпоже, та поделилась новостью с ближними своими, а сегодня служанки и след простыл. Так что Суассон теперь подозревают в убийстве служанки. Герцогиня де Шатору подняла страшный скандал вокруг пропажи горничной и наслаждается лаврами всеобщего внимания. А бедная Олимпия страдает, — Пегилен картинно вытер несуществующую слезу.
— А что говорят о ее любовнике? — напряженно спросила Анжелика.
— Ага, так вы знаете? — просверлил он ее недобрым взглядом.
— Вчера я их тоже застала вдвоем.
Пегилен хохотнул:
— Где?
— У себя в комнатах.
— Служанка видела их за портьерой в галерее Аполлона, пока вы беседовали с кардиналом.
— Она совсем голову потеряла!
— Она страстная женщина, удивительно ли?
— Куасси-Ба в опасности?
— Это вас интересует больше всего?
— А что еще?
— Ну да, если заговорят о вашем рабе, то скажут, что вы покрывали их любооовь.
— Как гадко!
— Но благодаря Шатору сейчас говорят лишь об убийстве. Может, и напрасно ту служанку убрали. Олимпия держалась хорошо, дескать, кому вы верите, служанке или графине? Хотя все понимали, чего стоит слово иной графини… Ах, это не о вас, моя дорогая, простите. Король в тихой ярости и видеть не хочет свою итальянскую тигрицу.
— Так он ее называет?
— Анжелика, она действительно тигрица в любви.
Анжелика откинулась на спинку стула: «Все-то он знает!»
— Олимпия отрицает, конечно же?..
— Со всей страстностью, — изобразил он руками молитвенную мольбу и тут же сделал непристойное движение. — Но боюсь, что король теперь зол на весь женский род. Как бы он не превратился в заядлого циника вроде меня. Жена не беременеет, любовница изменяет. Как тут не очерстветь сердцем?
— Нужно спрятать Куасси-Ба.
— Думаю, достаточно, чтобы он сейчас не выходил из вашего дома и не напоминал о себе вашим посетителям. А если кинутся искать любовника-негра, я вам сообщу.
— Спасибо! — с чувством ответила Анжелика.
— Так вы, мой друг, спешно покинули Лувр из-за своего героя-любовника?
— Мне там больше нечего делать. Я вчера поговорила с Мазарини…
— Пока ваш черный ворон топтал нежную белую голубку под окном. Анжелика, как вы могли допустить такое?
— …я поговорила с Мазарини о Жоффрее, и он сказал, что его дело не может быть пересмотрено.
— Так вот зачем вы пошли в зал Королевского совета. Как вам чресла, то есть кресло его главы? Теперь вы захотели стать регентшей при полнолетнем короле?
— Кардинал использовал меня в скверной шутке, — пропустила она мимо ушей грязный намек.
— Вы не представляете даже, насколько скверной. Все об этом только и трубили, пока не начали шептаться о вероломстве Олимпии.
— Шептаться? Я решила было, что это громкий скандал.
— Тем не менее, о нем только шепчутся. Ведь задета честь и мужское достоинство самого короля. А вас совершенно не интересует, как король воспринял шутку своего первого министра?
— Это уже закрытый вопрос. Больше я не вернусь ко двору. Но как отреагировал король?
— Ну, что ж, раз это вопрос закрытый… — Пегилен задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Всю эту историю в Королевском совете можно было бы использовать с большой пользой, но поскольку вы уехали… тем более с вашим чернокожим рабом это единственный возможный ход, — затаитесь на некоторое время и ни с кем не общайтесь. Кроме ваших самых преданных друзей, разумеется.
— А как же Жоффрей?
Пегилен вздохнул, с укором глядя на Анжелику.
— Может, отказ Мазарини даже к лучшему. Приговор вашему мужу вынес король, он должен и изменить свое мнение. Кардинал имеет слишком много власти, которую Его Величеству не терпится прибрать к своим рукам. Слишком много власти, чтобы король воспринял слова кардинала как добрый совет, а не указание наставника. Сейчас всё перемешалось, посмотрим.
— Так что же сказал король о том, что кардинал усадил меня за стол Королевского совета?
— На место главы Королевского совета, моя дорогая. Вот вернетесь ко двору, тогда и узнаете, — Пегилен послал ей влюбленный взгляд.