Пегилен в сапогах

      С тех пор, как он поступил на службу к мадам де Пейрак, адвокат Франсуа Дегре мог и попировать. Сейчас он сидел в таверне «Три молотка» и уминал телячьи потрошки, запивая их не самым худшим вином. Под столом хрустела и чавкала своим угощением Сорбонна: раз деньги есть, то и собаке честь. Франсуа Дегре размышлял. Как адвокат он изучал риторику и изучал хорошо. Теперь он разбирал сказанное мессиром де Лозеном при набеге на жилище мессира де Сансе.       Художник прав: эбеновый приап совершенно не вяжется с остальным рассказом Лозена. Возможно, самому рассказчику этот штрих был как палка в колесе. Если отбросить упоминания о негре, то что остается? Ведьма? — предположим, действительно ведьма. Куда она ехала? Неизвестно, но очевидно, что по делам, далеким от благочестия. Ей пришлось свернуть из-за священной преграды на пути, причем очень мощной, аж из целого крестного хода монахов, где бы они тут взялись и куда шли. Но лишившись земли под ногами, женщина провалилась. Земля не разверзлась и не поглотила ее в нутро ада, значит, ее душа не потеряна окончательно. Вода — это про очищение и испытание, не зря Лозен пошутил насчет ордалий. Причина падения не объясняется. Вода не приняла — значит, женщина действительно тяжкая грешница, скорее всего, ведьма.       В этом рассказе очевидна схожесть с историей о полковнике-интенданте, продавшем душу дьяволу. Дегре отпил еще вина и откинулся на стену позади лавки. Ему не хватало свободы мысли. Выпить еще — потеряешь ясность ума. А вот и служанка таверны: упругая грудь, гибкая талия, походка противорыцарским зигзагом… Наверняка тяжелые рыцари средневековья не смогли бы двигать своего коня с такой крутизной, как двигаются бедра этой жаркой красотки. И лицо красивое, и волосы.       — Как тебя зовут, красавица?       — Мариэль, мессир, — насмешливо полыхнула она очами.       Сорбонна энергично забила хвостом по ногам Франсуа Дегре.       — Мариэль, присядь-ка, если не боишься собак. Не хотелось бы пугать такую девушку. Хочешь вина?       Мариэль взяла стакан, стоявший перед Дегре, и наполнила его из стоявшей тут же бутылки.       — Ваше здоровье, мессир! — она стоя выпила до дна и плавно опустила стакан на место.       Рука чуть задержалась, и Дегре провел пальцами от внутреннего изгиба обнаженного локтя к запястью и поднес пальцы к своему длинному носу.       — М-м-м!       Девушка хотела присесть рядом.       — Мариэль! — окликнули ее.       — Простите, мессир, я должна идти.       — Лети, моя птичка! — Дегре спрятал выражение лица за широкой улыбкой и прищуренными глазами.       Это было именно то, что нужно. А птичку он и позже поймает.       Итак, без любовника история похожа на рассказ о полковнике Ле Грефю. Но не дотягивает до нее по зловещести, наверное потому, что женщина не равна мужчине. Перед Ле Грефю пляшут голые девки в собачьих мехах, а ведьма сама перед чертом плясать будет. Женщина едет как слабая, чтобы стать еще слабее*. История о Ле Грефю пришита, причем белыми нитками, но артистичным умом. Возможно, лишь ради того, чтобы напугать мадам де Пейрак… Или эта история под руку попалась. Наверняка кто-то рассказал зачинщику о том разговоре в гостиной мадам де Пейрак. Был ли это Лозен или кто-то из слуг? Смышленого лакея достаточно.       А теперь отдельно о приапе. Скорее всего, источник истории связан с любовницей негра, графиней де Суассон. Либо она сама решила очернить мадам де Пейрак и обелиться за ее счет, либо кто-то хотел освежить в придворной хронике историю ее похождений. Но причем здесь картина с обнаженной прелестницей, живописанной придворным кутилой? Может, просто распущенность Лозена? Сам Дегре и не такое мог бы придумать — но не вслух при достойной даме. Наверное, даже не при девушке вроде Мариэль. Раньше Лозен тоже сдерживался при графине де Пейрак, а тут решил не стесняться, может, из-за ее поцелуев с королем, моралист эдакий? Моралист? Вот уж дудки! Скорее, сам имеет на нее виды или ненавидит, или то и другое вместе.       Убить графиню выгодно только Фуке, насколько он, Дегре, понимает. Все остальные могут ее игнорировать, а убивать ее без надобности – лишний труд и риск. Но зачем убивать так сложно? Фуке мог ограничиться убийцами на мосту. Допустим, набережную перегородили, чтобы направить графиню в бутылочное горлышко моста, чтоб перехватить ее карету наверняка. Могла бы быть и телега на тот случай, если убийцы не справятся, однако она появилась раньше необходимого. Ерунда какая-то!       Если графиню хотели запугать, а не убить, то не вяжется телега, толкнувшая карету в воду. Шансы выжить у женщины минимальны. А потом еще не схватить воспаление легких, почти наверняка смертельное. Или бандиты нужны были, чтобы остановить карету, чтобы неповоротливая телега могла сделать свое мокрое дело? Вот это наиболее логично. Фуке?       Дегре даже рассмеялся: какая неожиданность! Какая неожиданность догадаться, что именно Фуке очередной раз попытался убить неудобного свидетеля. И ничего не докажешь. Ничегошеньки!       Вот что интересно: каким боком ко всей истории графиня де Суассон? Она воспользовалась моментом, чтобы вклиниться со своими интересами, или ею кто-то руководил, например, Фуке?       Было бы интересно поговорить с Лозеном. При случае он не преминет, а случай представится. Лозен, как рыба, зацепился жабрами за графиню де Пейрак, и как бы ни оскорбился, теперь надолго не уйдет, не сможет.       Дегре наблюдал за Мариэль. Девушка нравилась ему все больше и больше. То, как она общается с клиентами, как улыбается, но не переходит черту. Она твердыми ногами стоит на земле. Она волнует тело и оставляет холодной голову. При случае он попытает своего счастья.       Франсуа Дегре подмигнул Мариэли, щедро расплатился и вышел на февральский воздух. Уже чувствовалось приближение весны.       Идти домой не хотелось, и Дегре развернулся напрямую к Сене. Шаги становились быстрее и пружинистей. Сквозь моросящие сумерки виднелся Сите с громадой Нотр-Дам, величественно молчаливой.       Мост Менял. Совершенно не мистическое место, как здесь могла появиться история про ведьму? Среди циничных французов, парижан? Та история, которую рассказал мессир де Лозен, она и в самом деле гуляет среди горожан и придворных?       * Дегре ошибся, потому что не бывал на вечерах на хуторе близь Диканьки и на подобных мероприятиях в западноевропейском мире; но в целом он прав, и даже эмансипированные ведьмы не дотягивают до инфернальных мужских персонажей.