Пегилен в сапогах

      В гостиной королевы мадам де Пейрак встретили холодно. От неожиданности Анжелика сперва растерялась, но потом все поняла. Для нее поцелуй с королем был совершенной случайностью и ничего не значил, особенно после встречи с мужем; но для Марии-Терезии она враз стала соперницей. Бедная женщина! Для нее каждая дама является соперницей, и время от времени любая из них действительно может стать любовницей ее мужа. Анжелика не хотела огорчать королеву, но как выйти из сложившейся ситуации, она не знала.       Однако куда хуже было то, что королева-мать не заметила графиню де Пейрак, к которой прежде заметно благоволила. Анжелика не собиралась обращаться к Анне Австрийской за поддержкой, но в ее положении допустить немилость королевы-матери было непозволительной роскошью.       За ломберным столом Анжелику вскользь спросили о происшествии на мосту, и она неожиданно не отшутилась.       — Меня спасли лошади, — сказала она. — Они не позволили карете уйти на дно камнем. Бедные животные, сами они погибли.       Посыпались восклицания и расспросы. Недовольные голоса потребовали продолжения игры, и Анжелика передала свои карты графу де Бриссаку.       Со стороны могло показаться, что она наслаждается возможностью оказаться в центре внимания, но Анжелика внимательно слушала то, что говорили о ее приключении другие. И адвокат Дегре оказался прав: если кто и видел мистическую подоплеку в опрокинутой с моста карете, то это были, должно быть, простые горожане или монахи, но отнюдь не придворные господа — а ведь в гостиной королевы собрались самые благочестивые из них. Может, по-другому шутят в покоях короля или его брата, где общество куда более вольное, не считая мадемуазель де Лавальер; и Пегилен де Лозен подхватил сплетни именно там?       — Мадам, однако все это странно, вы не находите? — вдруг заметила мадам де Шуази. Ее сын, девица лет восемнадцати*, манерно кивнул головой.       — Безусловно, вы правы, такое стечение обстоятельств трудно было представить, — почти согласилась Анжелика.       — Такие совпадения! Вам не кажется, что кто-то целенаправленно хотел вас убить? — настаивала Шуази-мать.       — Мадам, кому мешает обычная женщина?       — Очень красивая женщина, замечу, — подхватил ее версию Шуази-сын.       — Благодарю, месье, однако вряд ли я могла бы быть чьей-то соперницей, пока мой муж в Бастилии.       Вокруг Анжелики повисла тишина, и только скрипки с гобоями выводили свою изящную мелодию. Десятки пар глаз, вблизи и поодаль, устремились на графиню.       — А как же король?       — Бастилия…       — Какая дерзость!       Ахи, охи — каждый о своем, через мгновенье зашептались все.       — Мадам, — Анжелика обратилась к Шуази-матери, — или вы полагаете иначе?       — Я полагаю, что вы смелы, мадам де Пейрак.       Краем глаза Анжелика наблюдала за Анной Австрийской и заметила, как она бросила на невестку жалостливый взгляд.       — Смелость — главная французская добродетель.       Собеседники Анжелики рассмеялись, а она осталась по-придворному невозмутимой**.       — Мадам, тогда вы самая добродетельная дама, которую мне когда-либо приходилось знать! — воскликнул месье де Шуази.       — Вы юны, мессир. Можно только порадоваться, сколько еще знакомств вам предстоит.       Даже Мария-Терезия улыбнулась. Лед тронулся.       * О трансвестите аббате де Шуази можно в французской педивикии почитать. Ему вроде бы как с детства прививали женские манеры и внешность, как и Месье, к которому мадам де Шуази старалась пристроить своего сына. Де Шуази были не титулованными дворянами из буржуа. По сути, заклав сыночка, семья выделилась при дворе, где толпились стада дворян, титулованных и не титулованных. Мадам де Шуази упоминается в «Анжелике и короле», где она сама упоминает своего сынулю как пример успешной придворной карьеры.       ** То, что смеяться над своими шутками — это моветон, пришло из французского придворного этикета. По-народному здравомыслию, смеяться можно, но только вслед за другими, когда шутку уже оценили.

* * *

      Действительно ли Пегилен преподнес чье-то отдельное видение как всеобщее, или разница между двумя гостиными настолько разительна? И что изменится, если они, Анжелика и Дегре, узнают, какие идут толки о происшествии на мосту? Анжелика доверилась адвокату. Сама она лишь надеялась решить, стоит ли ей доверять Пегилену, или он оказался мнимым другом.       Анжелика жаждала действий, но не понимала, что ей делать. Полагаться на случай? «Куда мне идти?» — «А куда бы ты хотела попасть?» — вспомнила она давнюю басню*. Если бы можно было вновь поговорить с Жоффреем; но вряд ли король позволит ей еще одно свидание в ближайшее время. Решение принимать ей. Анжелика думала не о том, что более приемлемо, а о том, что более возможно. Кардинал тяжело болен, скорее всего, его время шло на дни; так может, более надежно было бы договариваться с королем?       Анжелика меланхолично накручивала волосы на палец, стоя у окна в слабоосвещенной галерее. Женщина оставила гостиную, где привела окружающих в смятение и еле-еле спасла ситуацию, и затем остановилась здесь, чтобы отдохнуть от духоты и прийти в себя — она случайно выпила немного лишнего. Из-за богато декорированной двери доносились звуки музыки, в конце галереи стражники, сменившие караул, отчеканили шаг и стихли. Вдруг она почувствовала сильную мужскую руку на своей талии и шепот у самого уха:       — Почему вы здесь?       От неожиданности Анжелика чуть вздрогнула. К тому же она узнала голос, приглушенный голос короля.       — Я намерена еще вернуться, сир**.       Она обернулась, чтобы поприветствовать короля в реверансе, а заодно аккуратно высвободилась из полуобъятий.       — Вам снова нехорошо?       — Скорее, окружающим стало нехорошо от моей беседы с матерью и сыном де Шуази.       Король хохотнул.       — Можно только представить! Спички и порох. А еще говорят, что в гостиной королевы скучно. И что я пропустил?       Анжелика вздохнула.       — Сложно воспроизвести всю извилистость разговора, но в конце месье де Шуази назвал меня самой добродетельной дамой, которую он когда-либо встречал. Учитывая его образ и то, что весь двор судачит, как я целовалась с Вашим Величеством, комплимент сомнительный. И если сейчас кто-то еще выйдет и увидит меня с королем наедине, то Ее Величество будет еще более расстроена.       — Вы так печетесь о ней, мадам.       — Она добрая женщина, сир. Да и я могла бы оказаться в роли законной, но не любимой супруги.       — Вы слишком красивы для этой участи.       — Сама по себе красота не приносит счастья. Посмотрите только на прекрасных дам при дворе. Любовь — это поцелуй фортуны.       — Вы укоряете меня в нарушении супружеской верности? — предупреждающим тоном проговорил король.       — Сир, — Анжелика не растерялась, — я ведь ни духовник, ни супруга Вашего Величества, чтобы укорять. Скорее наоборот, я говорю о редкости, с какой любовь бывает в браке, и если Ваше Величество услышали в моих словах упрек, то прошу меня великодушно простить.       Король, мрачневший с каждым ее словом, смягчился.       — Прощу, если вы подарите мне еще один поцелуй, словно фортуна, — он немного приблизился к женщине. — Здесь никто нас не увидит, уверяю вас.       — Да?! — Анжелика возмутилась не на шутку. — А разве не сам король рассказал обо всем Пегилену?       Пришел черед смущаться королю:       — С моей стороны это было немного непорядочно, но наш поцелуй и так не представлял тайны для придворных.       Анжелика щелчком веера поддела его жабо:       — Обычному мужчине, не королю, я бы сказала, что это самый худший из всех возможных ответов.       — Но вы говорите это королю.       — Обращаясь все-таки к мужчине, сир. Но если Ваше Величество желает быть исключительно сувереном, то я, безусловно, допустила непозволительную дерзость.       — Это общая манера вашего общения, не находите?       — Увы, сир, если такая я фурия.       — Я не то имел в виду.       — А получилось именно то, хотя Ваше Величество предпочитает не слышать этого.       — Вы с Пегиленом — два сапога пара.       — Вот он обрадуется, если узнает! Мы как раз поссорились.       — Из-за чего?       — Из-за поцелуя с Вашим Величеством.       — Фу, я с ним не целовался.       — Я тоже не целовалась с ним. И Ваше Величество пошутили в привычной манере Пегилена.       Они смотрели друг на друга и открыто смеялись. Только возможное присутствие чужих ушей и интимность момента удерживали их от хохота.       Мужчина вдруг посерьезнел и почти безотчетно протянул к ней руки. Анжелика отвернула голову и подалась назад.       — Не нужно, сир, действительно не нужно. Я замужем и хочу быть верной женой, как бы то ни было. А особенно в сложившихся обстоятельствах.       Король шумно вдохнул.       — Возвращайтесь, мадам, в гостиную Ее Величества.       Анжелика молча поклонилась, и они разошлись, словно две тени, в противоположные стороны галереи.       * Давняя — это написанная Льюисом Кэрролом сто с хвостиком лет спустя.       ** Уходить раньше короля или королевы непозволительно.