***
— Эй? Ты как? — Чимин зажмурился, не горя желанием видеть подвал, в который он элапсировал, вернее то, как он выглядел сотню лет назад. Впрочем, в этот раз его бурное воображение, нарисовавшее чумных крыс, кучу плесени и горстку человеческих костей, валяющихся в углу, сыграло против него. Подвал, на удивление, был довольно приличным, как для XIX-ого века, по крайней мере, в нём не чувствовалось запаха сырости и чьей-то смерти. Но одна крыса в нём всё-таки была. — Юнги? Как я рад тебя видеть, — Чимин демонстративно закатил глаза, всем своим видом показывая, что нет, не рад. — Да ты прямо сама любезность, — Юнги очаровательно улыбнулся, обнажая дёсны, и омега с неудовольствием отметил, что тот выглядел невероятно хорошо в своём ханбоке цвета индиго, с таким же париком, но явно из какого-то хитрого материала далёкого будущего. — А теперь идём. Он подсветил их путь факелом, который всё это время держал в руке, и мягко потянул его в сторону одного из запутанных тоннелей прошлого. Какое-то время они продвигались вперёд в полной тишине, но спустя примерно минуту их траурного шествия, давящего молчания не выдержал Юнги: — Слушай, я искренне извиняюсь перед тобой за… За некоторые недопонимания, которые могли возникнуть в ходе нашего знакомства. Я правда не имел в виду то, что ты подумал, просто немного сложно привыкнуть к тому, что вместо человека, с которым я тренировался несколько лет, я буду выполнять миссии с кем-то неподготовленным, невежественным, не говорящим на… — Ну всё, всё, я тебя понял, — прошипел Чимин, которого завели слова старшего. — Ты думаешь, что ты круче и умнее всех, пижонский фуфел, но тот факт, что ты умеешь танцевать менуэт, говоришь на никому неизвестных древних наречиях и выглядишь, как мечта пубертатного омеги, не означает, что ты представляешь из себя хоть что-то, кроме набора примитивных функций, с детства вбитых в твою никчёмную голову! — омега перевёл дыхание, какое-то время судорожно вбирая в лёгкие так глупо растраченный воздух. Одним из самых неизученных и непонятных феноменов человеческой коммуникации официально нужно считать знакомство и дальнейшее его развитие. В жизни Чимина, как и любого другого человека, были люди, с которыми он ладил с полуслова, но были и те, с которыми какие-либо отношения были изначально обречены на провал. Ну не идёт, и всё тут, причём без всяких на то особых причин. Юнги, который смеривал его насмешливым взглядом, явно относился ко второму типу, и ничего с этим не поделать, только смириться, сжать зубы и терпеть. — Я правда выгляжу, как мечта пубертатных омег? Но вообще, — Чимин крупно вздрогнул: голос альфы моментально трансформировался из дурашливо-заинтересованного в холодный и серьёзный. — Не думай, что если я пытаюсь говорить с тобой по-хорошему, это означает, что у тебя теперь карт-бланш на испытывание моего терпения. Будь осторожен, птенчик, и проявляй свой характер с теми, кто готов это терпеть. А сейчас натяни улыбку на лицо и отсиди этот вечер, рассыпаясь в немой покорности и молчании, так, как это делают все хорошие омеги. Чимин сощурился и понял, как крупно ошибался насчёт Юнги. Пожалуй, он даже рад, что альфа сказал это, потому что теперь у него появились веские причины его ненавидеть. — Мы пришли, — поджал губы старший, галантно пропуская его в небольшой закуток, где их встретила стража. — Пароль? — насупился один из двух громил, перекрывающих им проход наверх. — Barbarus hic ego sum, quia non intelligor illis*, — без запинки проговорил Юнги, ловя на себе удивлённый взгляд Чимина. — Иронично, не находишь? — на порядок тише спросил он. Так непринуждённо, будто той эмоциональной пощёчины, отвешенной минуту назад, вовсе и не было. Так, будто они лучшие друзья, приехавшие на пикник, а не два обозлённых путешественника во времени, пытающихся приспособиться к идиотским реалиям этого мира. — Ты мне противен, — прошипел Чимин, послушно подхватывая предложенную руку и следуя за стражниками, принявшими их пароль. — Ты тоже мне симпатичен, птенчик, — весело фыркнул Юнги, и Чимин уже был готов впечатать его лицо в каменную кладку стены напротив, когда один из стражников повернулся к ним с крайне заинтересованным и вместе с тем нерешительным выражением лица. Он говорил на японском, и хотя Чимин плохо понимал, почему, этот язык они более-менее проходили в школе, настолько, насколько это было возможно для двух раз в неделю, а потому какие-то, пусть и не все слова, он, вопреки сомнениям Юнги, всё-таки смог разобрать. — Простите, а это не вы случайно были… эээ… вчера… эээ… тот самый… эээ… но вы выглядели моложе и… эээ? Юнги обворожительно улыбнулся и кивнул, после чего, когда стражник удовлетворённо развернулся к своему напарнику, наклонился к Чимину и прошептал: — Я был у графа вчера, ну, по меркам их времени, на деле же моё тогдашнее путешествие состоялось, когда мне было 16 и я только достиг инициации. Вот бедняга и недоумевает, почему же я всё тот же человек, что и день назад, а выгляжу по-другому, — Юнги совершенно по-глупому хихикнул, а Чимин скорчил максимально противное выражение лица. — Ну да, ну да. — Не дуйся, — Юнги вновь посмотрел на него тем самым взглядом ледышки, после чего прикоснулся к чужому лбу и отвесил не слишком болючий, но довольно обидный щелбан. — Говорят, Говард Чон Хосок Сен-Виленский умеет читать мысли, поэтому не стоит материть меня у себя в голове, когда нас примут. — Что? Мысли? — Чимин поперхнулся, на секунду забывая о том, что он, вроде как, собирался игнорировать Юнги до конца своих дней. — Ты сейчас серьёзно? — Ну, всего лишь говорю то, что неоднократно слышал, — Юнги мягко улыбнулся, видя, что смог заинтересовать омегу, а тот с подозрением принялся раздумывать над тем, не страдал ли его «обожаемый» хён расстройством личности. То грубый, то нормальный, то просто понимающий — такое чувство, что он актёр театра, ухватившийся за все маски сразу, не зная, какая подходит больше, и теперь истерично меняющий их прямо посреди разворачивающихся действий на сцене. Интересно, это правда какое-то заболевание? Или что? В конце концов, как сам себе неохотно признался Чимин, Юнги всё-таки тоже не шибко взрослый, да и вращаясь в таком окружении, очень сложно не подхватить вирус «хранителя», как он мысленно окрестил всю эту пляску вокруг какой-то там тайны и этого… как его… Говарда. — Простите, но господина Говарда Чон Хосока Сен-Виленского тут нет. Он уехал с визитом к господину Давельду Сан Ыну Ван-Нимерну буквально двадцать минут назад. Но я могу послать вас следом — наши лучшие лошади довезут вас за мгновение! — сказала им милейшая бета в центральном зале. Пока они шли за стражниками, которые, как пояснил Юнги, специально подбираются из других стран, тот объяснил, что раньше штаб хранителей являлся, ни много ни мало, официальной резиденцией этого Говарда, который, само собой, был далеко не последним человеком в Корее. Разумеется, сейчас, ну, то есть, в прошлом, это здание выглядело более роскошно, претенциозно и дорого. … Меж тем, в настоящем, сам Юнги озадаченно хмурился, судорожно соображая, что им делать и как поступить. Ах, точно, этот ушлый старичок под шумок слинял из своей резиденции, несмотря на то, что сам назначил встречу конкретно в это время и конкретно здесь. Странный тип, одним словом — ну и кто так поступает, если не брать в расчёт тот факт, что все гении со странностями? — Я не уверен, что мы можем… — нерешительно начал Юнги, с сомнением глядя то на бету, то на Чимина, как будто бы тот мог подсказать ему, как поступить. — О, не стоит и сомневаться, мы доставим вас в целости и сохранности! — увещевал, по всей видимости, секретарь. Чимин посмотрел ему в глаза и почувствовал, как проваливается в темноту.***
Он оказался прямо посреди дороги, в каком-то парке возле обширных кустов. Щебетали птицы, погода была смурной, но терпимой. Вечерело. Чимин сощурился и огляделся вокруг: дорога как дорога, парк как парк. Ничего не выделялось из лениво-скучающей атмосферы уходящего дня, и омега уж было решил, что просто спит или упал в обморок от нервов, а потому и ждать какого-то подвоха не стоит, когда услышал цокот копыт и увидел карету, несущуюся прямо на него. Инстинкты сработали исправно, а потому Чимин довольно резво отшатнулся в сторону, забывая, что в своих видениях не имеет плоти и силы, что он — всего лишь сторонний наблюдатель, но от этого было не менее страшно. Раздался выстрел. Кто-то закричал. Был ли это Чимин? Может. Но какой из? Фантомный или тот, что сидел в карете? Обычно видения были пространны и неясны, но тут картинка складывалась предельно понятно: из кареты выскочил Юнги, одетый абсолютно так же, как и там, в реальности, с аутентичным мечом и какой-то гравировкой на рукоятке. Не особо мешкаясь, парень бросился на подступающих к нему вооружённых мужчин — их было двое, и по телосложению он уступал им едва ли не втрое. Но, на удивление, Юнги справлялся довольно неплохо: очевидно, на своих тайных и супер секретных курсах их учили не в крестики-нолики играть, а чему-то покруче — на долю секунды в омеге даже проснулось что-то, смутно напоминающее восхищение и уважение. Буквально спустя секунду Чимина разодрал немой ужас, но помешать или остановить альфу он был не в силах, как и предупредить о том, что за его спиной к нему подбирался третий, неучтённый противник. В его руке находилось что-то, смутно похожее на кусок древесины, а Юнги, занятый сражением уже с одним мужчиной, напарника которого он положил, не мог увидеть этого при всей своей подготовленности. Дальше всё было как в кино: хаотичная смена кадров, связанных между собой, но обрывающихся на половине картинки. Вот Юнги получил деревяшкой по голове, потом — был положен на землю и прислонён к карете, с разом побледневшим лицом и кровавой вмятиной в височной доле. Далее — обессиленного Чимина вытащили из кареты за шкирку, и, слава Богу, он так и не увидел собственного убийства — только ещё одно тело, оттащенное к карете, лежащее рядом с уже посиневшим Юнги. На глаза фантомного Чимина навернулись слёзы: неужели они оба закончили свою жизнь вот так? При всём его неуважении к Юнги и его методам налаживать коммуникации, даже он не заслуживал такой смерти, как эта. Потому что не заслуживал никто.***
… Сквозь потихоньку проясняющиеся мысли раздался настойчивый крик, и чья-то рука уверенно легла на плечо. Кто-то настойчиво звал его по имени, и, чуть напрягшись, Чимин различил в зовущем Юнги. Юнги, пока ещё вполне живого и не понимающего, что произошло. — Мы не поедем на вашей карете, — категорически изрёк он, ещё не до конца приходя в сознание. — Чимин, что произошло? Птенчик, ну, — успокаивающий шёпот старшего, видимо, имел какой-то целебный эффект, ибо Чимин собрал имевшиеся силы в кулак и резко открыл глаза. … В лицо ударило яркое освещение комнаты, две пары беспокойных глаз и идиотская картина в духе нержавеющей классики, когда он окончательно вернулся в реальный мир.- - -
* — Здесь я варвар, ибо никто не понимает меня (лат.) Овидий, «Скорбные элегии» V, 10 Поэт, находясь в ссылке, говорит о своём одиночестве среди людей иного языка.