***
— Итак, план таков: Джэхён отвлекает хранителей, в это время мы с Чимином пробираемся к хронографу и упаковываем его, после чего проносим в сумке в Зал Дракона. В это время Джэхён симулирует тошноту и обморок: это отвлечёт Джексона и Джиёна, Шиндон и Бэм, скорее всего, будут сопровождающими. Проходим в Зал Дракона через потайной ход, элапсируем и по возвращению разыгрываем комедию в стиле «несчастные влюблённые». Всё понятно? Юнги сосредоточено мерил шагами комнату Чимина, в которой и заседали горемычные заговорщики. Хозяин пространства смотрел на него глазами-сердечками, в то время как Джэхён, наблюдая эту картину, пытался максимально раздражённо закатить глаза. У них тут, вообще-то, намечалась афера века, а эти двое корчили из себя Ромео и Джульетту, и несмотря на то, что Джэ честно радовался за кузена, наблюдать это, будучи одиноким и опрокинутым, было не то что невыносимо, но… утомительно, что ли? — Ладно-ладно, мистер «у нас всё по плану», — Джэхён намерено очертил кавычки в воздухе. — Мы проговаривали это уже несколько раз. Я договорился с хранителями: по официальной версии я приеду с Чимином, чтобы помочь ему с танцами для предстоящего суаре. Точно. Суаре. При одной мысли о предстоящем мероприятии у Чимина мгновенно испортилось настроение. Ну кто, скажите на милость, находясь в здравом уме и светлой памяти, будет швырять абсолютно ничего не знающего ни об эпохе, ни о людях, в ней живущих, омегу, которому, к тому же, нет и семнадцати лет, на суаре? Правильный ответ: хранители. На закономерные возражения Бэкхёна о том, что Чимин слишком юн и неподготовлен для таких миссий, ложа так же закономерно дала ответ, что неподготовленность Чимина — целиком и полностью вина, в первую очередь, самого Бэкхёна, который один раз принял решение и теперь «должен иметь смелость и благоразумие считаться с его последствиями». Иными словами, от суарэ в другом веке отмазаться не удалось, равно как и от всех предыдущих миссий, назначаемых хранителями. Это было своего рода платой за спокойную (настолько, насколько это возможно) жизнь. Мол, так и так, дорогой путешественник, изволь платить по счетам за исправные и безопасные элапсации. Иными словами, договорные отношения уместны даже в XVI-ом веке, если вас туда отправляют последователи Чон Сен на «енск». Чимин принципиально решил не запоминать полное имя. — Кстати, — выдернул его из раздумий о предстоящем позоре Джэхён. — Как ты попал в прошлое в обход хранителей? — Ну, у меня с хранителями будущего немного другие отношения. По правде говоря, если бы такие же люди дежурили у вас, нам бы даже придумывать ничего не пришлось: один хрен всем плевать, кто куда идёт и кто чем пользуется. Полагаю, чем дальше от времени, когда жил Говард, тем слабее влияние и вера хранителей, ибо никто не имеет возможности отправиться в прошлое и убедиться лично. А то, что какой-то там подросток куда-то там исчезает — да ну. Так что хранителей в нашем времени мало, и все относятся к Чон Хосоку, как к президенту: да, он где-то точно есть, но вряд ли он завалится проверять твою производительность самолично. Стало быть, её можно и не поднимать. — Теперь я понимаю, как вы допустили сожжение принципиально важных архивов в будущем, — хмыкнул Чимин, получая лукавую улыбку в ответ. — Ладно, — хлопнул в ладоши Джэхён. — Не время рассиживаться. Юнги, насколько ты тут? — Пять часов, — альфа бросил взгляд на циферблат причудливых, как и все вещи будущего, часов, и удовлетворённо кивнул. — Ещё четыре часа. — Прекрасно. Поторопимся, и у вас с Чанёлем будет три часа на разговоры, список вопросов у Чимина в кармане. Не тупите, ради всего святого, и будьте аккуратны. — Да, мам! — Чимин послал кузену воздушный поцелуй и жестом дал понять присутствующим в комнате, что пора отправляться в ложу.***
Всё прошло ровно так, как они и запланировали: Джэ разыграл целую пантомиму, изображая рвоту, головокружение и слабость во всём теле одновременно, буквально повисая на руках ничего не понимающего Джиёна. В это же время двое путешественников преспокойно свинтили в зал, зажимая в платке утащенный из-под носа хранителей хронограф. — Отличная работа, — сказал Юнги, когда они уже переместились в до боли знакомую локацию, на этот раз заметно потемневшую из-за начинающих менять окрас листьев на деревьях. — Без тебя я не прошёл бы с хронографом и метра, — лучезарно улыбнулся Чимин. — А теперь: вперёд за ответами, не знаю, что насчёт тебя, но я собираюсь распутать этот клубок раз и навсегда. Они прошли по засыпанной листьями тропке, не удержавшись от небольшой вольности в виде крепко сцепленных рук. Приятный холодок морозил кожу, а ветер, слегка треплющий волосы, придавал и без того не очень аккуратным фигурам ну совсем уж растрёпанный вид. Благо, тем кто, безусловно, ждал их визита, было решительно всё равно, в каком виде они заявятся. Главное, что уличили возможность и сделали это вообще. — Чимин, ты всё-таки смог элапсирова… и привёл с собой Юнги? — послышался удивлённый голос откуда-то спереди. Из-за деревьев вынырнул никто иной, как Чанёль собственной персоной, который, оглядев их беглым взглядом, сразу приметил всё ещё сцепленные между собой руки, в связи с чем сделал определённые выводы и продолжил, на этот раз более дружелюбно: — Проходите в дом, Чонгук приготовил потрясающее мясо, если вы голодны! — с этими словами омега буквально втолкнул их в тёплое помещение, где действительно витал умопомрачительный мясной аромат. В зале обнаружились и остальные обитатели дома: Чонгук действительно разделывал хорошо прожаренное мясо, разрезая его на практически симметричные куски, Тэхён укладывал овощи крупными долями, а Намджун смешивал какие-то травы, приговаривая что-то о «лучших приправах по рецепту прабабушки». Глядя на эту картину, омега невольно умилился: насколько же тёплыми и добрыми были взаимоотношения у четырёх путешественников в отличие от тех же хранителей, которые и минуту не могли усидеть без того, чтобы не поругаться по какому бы то ни было поводу. — О, Чимин! Ты вернулся и… гхм, привёл гостя из будущего? — осведомился Джун, отрываясь от готовки и разворачиваясь в их сторону. — Да. Мы не договорили в прошлый раз, так что вопрос о необходимости повторной встречи даже не стоял. — Что ж, вы практически идеально вычислили время: с твоего визита для нас прошло буквально две недели. Прошу, присаживайтесь, еда почти готова. Чимин с Юнги порывались завести разговор об интересующей их теме, однако Намджун нещадно обрубал любые попытки, настаивая на том, что «сначала еда, а потом уже дела мировой важности». Скрепя сердце, но путешественники были вынуждены принять условия хозяина дома, хотя пусть даже минута ожидания в шаге от разгадки теперь казалась кощунственной и непозволительной. — Как твои дела, Чимин? — улыбнулся Чанёль, с какой-то необъяснимой тоской наблюдая за тем, как они с Юнги пытались незаметно взяться за руки под столом. — Мне кажется, что всё просто отлично. — Определённо, — Чимин улыбнулся в ответ, и необъяснимая тоска омеги постепенно исчезла из его взгляда, сдаваясь под напором чужого счастья. — Ты не представляешь, как я рад это слышать. — Кхм, — прервал установившуюся на пару секунд тишину Чонгук. — Кажется, мясо готово. … Спустя полчаса, проведённых за ничем не обязывающими разговорами на отвлечённые темы, а также примерно две пиалы с ароматным травяным чаем для каждого, все поняли, что оттягивать разговор на неприятную тему и дальше становилось невозможным. — Есть одна история о Хосоке, которую вы должны узнать, — в конце концов взял на себя инициативу Намджун. — Она касается нескольких девушек из далёкого, далёкого даже по нашим меркам прошлого. Понимаете ли, во времена Говарда среди членов тайных и, предположительно, оккультных сообществ существовало поверье, будто определённые ритуалы, замешанные на человеческой крови и жертве, способны даровать человеку бессмертие. По совершенно понятным причинам Хосок заинтересовался ими: у нас сохранились письма, написанные его рукой на имя главы этого… гм, ордена. Чанёль пытался рассказать об этом хранителям своего и другого времени, но они не захотели и слушать о согрешениях их святого Говарда. В годах эдак 1000-ых по Корее прокатилась волна убийств молодых девушек, которых то ли разрезали, то ли пытали, но во всех случаях обескровливали, и никто не мог понять, что являлось лейтмотивом для подобных преступлений. Опять же, проанализировав имеющиеся у нас материалы, — да, Юнги, ты сможешь их пощупать, посмотреть и даже забрать с собой, вижу по твоему взгляду, что хочется, — мы пришли к выводу, что это дело рук Хосока. Места его путешествий по стране подозрительно совпали с местами, где совершались убийства, и это объясняет, почему убийцу никто не смог поймать. Впрочем, желаемого эффекта Хосок не добился: немного подумав, мы пришли к выводу, что он доподлинно не знал, как именно работает механизм жертвоприношения, и какие жертвы для этого нужны. Юнги продолжил сверлить Намджуна глазами, приобретшими щенячье выражение. Чимин мысленно сделал пометку о слабости альфы, до этого ему неизвестной: помимо, как он надеялся, его самого, в этот список, по всей видимости, входили тайны, расследования и древние бумажки. — Да вот они, вот твои письма, — фыркнул Тэхён, во время рассказа успевший сбегать куда-то вглубь дома и принести искомые артефакты. Юнги выглядел осчастливленным, будто ребёнок, который выклянчил себе киндер сюрприз в магазине. И Чимин бы умилился, но Намджун вновь подал голос, и то, что он сказал, повергло путешественников из будущего в шок. — Понимаете ли, все искания Говарда происходили на заре ложи, когда сама ложа состояла дай Бог из двух камушков и палки посередине. Опять-таки, методом подбора наиболее вероятных версий у нас появилась теория… Словом, мы предполагаем, что эта ложа была создана не просто так, и не просто так граф носился с идеей объединения всех путешественников в хронографе. — Чёрт бы меня побрал… — пробормотал Юнги, по такому случаю оторвавшийся от своей драгоценной макулатуры. Чимин кинул на него вопросительный взгляд, на что Юнги, без слов понявший чужое замешательство, покорно пояснил: — Хронограф. В нём хранится кровь всех путешественников, и работает он на крови. — То есть, — Чимин шокировано распахнул глаза, — ты хочешь сказать, что все эти пляски с хронографом были нужны для того, чтобы скрафтить нашу кровь и сварить что-то наподобие философского камня?! Чимину сделалось дурно, и если сначала он списал это на осознание чудовищной подлости Говарда, а потом и вовсе на приближающееся время обратной элапсации, то когда в глазах потемнело, а сознание затянуло в вихрь из картинок и образов, он с обречённой ясностью понял, что к чему. Лучше бы уж это была элапсация.***
Чимин стоял в комнате, смутно напоминающей о чём-то невыразимо тёплом и далёком. Атмосфера была, как при встрече старого друга, с которым вы не общались несколько лет, а теперь выкроили время для того, чтобы попить чай и освежить в памяти невыносимо чуждые, но такие родные в то же время воспоминания… «Это твоя детская», — подсказали откуда-то с самой периферии сознания. В комнате сидел моложавый омега: светлые волосы едва доходили до плеч, иные же детали его внешности были скрыты в виду того, что он мерно раскачивался в кресле-качалке спиной к Чимину. «Посмотри ему в глаза», — шептал всё тот же внутренний голос, и Чимин послушно, как заворожённый, направился в сторону так же смутно знакомого мужчины. Обойдя кресло с левой стороны, Чимин несказанно удивился: перед ним предстал Чанёль, выглядящий чуть моложе себя настоящего, но в целом вполне узнаваемый из-за всё тех же эльфийских ушей и общего контура лица. Но удивительным был не столько он сам, сколько свёрток с ребёнком, покоившийся в его руках. Младенец казался умиротворённым, уже какое-то время погружённым в сон, однако Чанёль продолжал механически покачивать его, периодически легонько поглаживая и чуть вымученно улыбаясь. Чимин с минуту полюбовался на эту картину, вскользь отмечая, что из Чанёля бы вышел отличный родитель. Сразу же после этой мысли накатившее подозрение прострелило сознание с нечеловеческой точностью: что Чанёль делал в его детской, да ещё и с каким-то ребёнком, о котором ни разу не упоминал?! — Чимин-а, ты вырастешь самой красивой омегой, знаешь? — внезапно подал голос старший, и Чимин аж подпрыгнул от неожиданности, ибо всё это время думал, что картинка укачивающего ребёнка Чанёля так и останется безмолвной. «Погодите-ка… Чимин-а»?! — жгучее подозрение прорастало в нём всё сильнее, а к горлу подкатило нестерпимое чувство тошноты. Итак, Чанёль сидел с ним в детской после самого его рождения, но что произошло потом? Почему он перестал появляться в его жизни до сего момента, и почему появился в ней вообще? Чимин присел на мягкий пуфик напротив, надеясь, что ответы на эти вопросы найдутся сами собой в ходе видения. — Чанёль, тебе пора уходить, — в комнату без стука ворвалась другая омега, которая, завидев сладко посапывающего ребёнка, мгновенно затихла и перешла на шёпот. — Они уже близко, не знаю, сколько Джису сможет вешать лапшу на уши хранителям и Сане с мамой. — Да, сейчас, дай мне ещё пятнадцать секунд. Вторая омега понимающе кивнула, и Чимин выпучил глаза ещё сильнее, опознав в ней своего папу, Бэкхёна, но на шестнадцать лет моложе его настоящего. — Пожалуйста, позаботься о Чимине, — проговорил Чанёль, оставляя на детской щеке невесомый поцелуй. — Вырасти его, как своего сына, я знаю, что у тебя это получится всяко лучше моего. … И всё. Чувство немоты в ногах и абсолютная пустота внутри. Чимин вскочил с пуфика и схватился за голову. Весь его мир в буквальном смысле слова трещал по швам, переворачиваясь с ног на голову, а вещи, до этого казавшиеся такими простыми и не подлежащими сомнению, сейчас иронично хмыкали, растягивая уголки губ в издевательской усмешке. Судьба играла с ним злую шутку, не иначе, или это был бредовый сон, а никакое не видение. Подсознательно Чимин понимал, что пытался обмануть самого себя, но это было выше его сил. Ну как, каким образом его папой мог быть какой-то подросток из будущего, который, вообще-то, ещё и младше него на несколько сотен лет?! И кто в таком случае являлся его отцом? Даже если бы им был сам Господь Бог, а беременность наступила в результате непорочного зачатия, Чимин бы уже не удивился ничему. Чанёль и Бэкхён обсуждали ещё что-то, но Чимин перестал их слушать после ключевой для себя фразы. На этом видение закончилось так же резко, как и началось, выбрасывая Чимина обратно в мир, полный трудностей и проблем, которых заметно поприбавилось с открытием очередного пыльного саквояжа с чужими секретами. Теперь это всё нужно было как-то решать, но проблема в том, что Чимин понятия не имел, как именно, и с чего ему в таком случае следовало начать. Раздосадовано стукнув рукой по полу, омега, услышав возню неподалёку от себя, ещё более досадливо застонал, вспоминая, что всё это время был в помещении не один. Юнги смотрел на него обеспокоено, но уже не с такой паникой, как в первый раз, когда ему привиделось нападение на карету. После рассказа о периодичности подобных процессов альфа свыкнулся с чужой ненормальностью, однако всё равно переживал, что что-то могло пойти не так. Чимин успокаивающе погладил его по руке, вызывая облегчённую улыбку и крепкое сжатие собственных пальцев. Ловя такой же шокированный взгляд Чанёля, который сталкивался с его видениями впервые, омега почувствовал, как тело пробила дрожь. Ну здравствуй, мой настоящий папа? Привет, Ёль, или мне лучше звать тебя папой? Чимин правда не знал, что ему делать с открывшейся информацией. Вспоминая о том, с каким рвением он пытался докопаться до сути, исследовать под микроскопом каждую каплю в океане семейных тайн, ему стало смешно. Оказалось, что получить информацию никогда не бывало достаточно: напротив, сделать это было довольно легко. Проблемы начинались тогда, когда омега порывался размышлять, что ему с ней делать, и неизменно заходил в своих домыслах в тупик.