***
— Господи, Чимин! — едва только омега успел перенестись в своё время, как на него тут же набросился до чёртиков обеспокоенный Шиндон, заключая его в крепкие, чуть истеричные объятия. — Как хорошо, что ты в порядке! — Чанёль не сделал мне ничего плохого, не волнуйтесь, — сказал он, вежливо отстраняя от себя ну очень крепко сжимающего его альфу. — Похоже, ему нужно было просто… поговорить. — Ну да, конечно, — раздалось откуда-то из угла зала, и Чимин, обернувшись, с каплей раздражения отметил, что язвительный комментарий принадлежал никому иному, как доктору Джексону. — Что этот пропагандист-рецидивист продвигал в массы в этот раз? Дай-ка угадаю: Говард Чон Хосок Сен-Виленский — страшный человек, с которым нельзя иметь никаких дел, ложа — помешанные фанатики, и вообще только он один весь такой белый и пушистый. — Брось это, Джекс, — в приглушённом свете комнаты мелькает парочка кислотных прядей; итак, сам Магистр почтил их своим присутствием, что, учитывая его вечные скитания по всему Сеулу, если не дальше, означало, что всё ещё более серьёзно, чем можно было прикинуть на первый взгляд. — За время нашего недолгого знакомства у меня сложилось представление о Чимине, как об омеге исключительно разумном и способном к анализу. Мне не кажется, что он готов слепо поверить в слова человека, выкравшего хронограф в своих целях, упорно прячущегося от ложи на протяжение стольких лет… Так ведь, Чимин? — Да, — не моргнув, соврал тот. Правда же заключалась в том, что ему нужно было время. Время, чтобы поразмыслить над тем, что ему известно о ложе, Чанёле и самом Чон Хосоке, о том, кому из них можно доверять — хотя бы условно, — а от кого нужно бежать без оглядки, пока цел. Пока что ясно было одно: для составления полной картины одной встречи с Чанёлем решительно не хватало, а потому следующая цель в списке «маст ду» омеги — непременно увидеться вновь. И вот тут уже начинались проблемы. С одной стороны, он помнил год, в который его любезно пригласил старший; вторая сложность заключалась в том, что ему не была известна точная дата, а потому он не мог просчитать конкретное время своего визита. Впрочем, это не было такой уж проблемой: по сезону можно было предположить, что они переместились в летний город, а, значит, элапсировать в октябрь, чтоб уж наверняка, в теории, можно было. И сразу после успешно решённого коллапса со временем следовала проблема номер два: хронограф. После кражи первого Чимина провожали к нему чуть ли не под конвоем, даром, что Шиндон как-то пообещал через месяц-другой не завязывать ему глаза. Каждое перемещение трепетно заносилось в журнал, начиная от года и заканчивая секундой, когда он отбывал в прошлое. Какова вероятность, что при таких вводных ему позволят самостоятельно переместиться, да ещё и так далеко? Какова вероятность, что, если продиктовать точную дату, ни у кого не возникнет подозрений? К тому же, ложи на тот момент вообще не существовало, в связи с чем можно было предположить, что дальше года рождения Говарда его не пустят ни за что и никогда. Как ни крути, ситуация выходила более, чем фиговая. Хотя… — Юнги! — неожиданно даже для себя выкрикнул Чимин. Сталкиваясь с несколькими парами подозрительных глаз, омега поспешил выкрутиться из щекотливого положения: — Он же не знает, что со мной было после перемещения, и, наверное, волнуется, что не уследил? Учитывая общее недоверие к Чанёлю, могу представить, какие варианты крутятся в его голове. — О, Юнги недавно прибыл из будущего, и в данный момент дискутирует с мадам Россини, — мгновенно смягчился Джиён. — Разумеется, ты можешь пойти к ней и сказать ему, что всё обошлось, но после этого вы должны вернуться в зал и рассказать нам полную версию событий: что было до твоего перемещения, мы знаем, однако после… — Конечно, — покивал Чимин, после чего спешно направился в сторону костюмерной, мысленно выстраивая в голове логически-лживую цепочку, в которую могли бы поверить хранители. Также, он надеялся ненадолго утянуть Юнги в менее приметный угол, где они могли бы поговорить, не смущаемые ватагой хранителей, и где он, как надеялся, смог бы склонить альфу на относительный нейтралитет. Пока было рано говорить о том, чтобы занимать чью-то позицию, но Чимин понимал: если они вдвоём пойдут на тайную элапсацию, в глазах ложи это будет выглядеть как предательство. Что именно ложа делала с предателями, омега имел возможность лицезреть на плачевном примере беглого путешественника. … Но это была игра. Опасная и потенциально смертельная, однако в данный момент силы неравномерно распределились по полю, и если Чимин хотел как можно дольше не выбирать одну из сторон, ему нужен был сюзерен, и Юнги идеально подходил на эту роль. Стоило ему войти в костюмерную, как лицо Юнги, заметно нервного и побледневшего, просветлело в немом облегчении. Чимин бы соврал, если б сказал, что это не льстило: от осознания того, что за него искренне волновались, поджимались пальцы на ногах, а сердце отбивало бешеный ритм. С тем же Шиндоном такого не было, в связи с чем омега сделал закономерный вывод; дело не столько в заботе, хотя и в ней тоже, сколько в человеке, который её проявлял. Спустя пару секунд, ощутимо растянувшихся в воздухе, подобно жвачке, Юнги стремительно сократил расстояние между ними, после чего слепо и даже как-то беспомощно уткнулся в макушку Чимина, крепко сжимая его спину и шепча в волосы едва различимое «птенчик». Омега чуть наклонил голову, выглядывая из-за спины альфы, и словил на себе понимающий взгляд зрелой француженки, которая тактично удалилась из помещения, беззвучно закрыв за собой дверь. — Знал бы ты, как я переживал за тебя, — в конце концов отлепился от него Юнги, тем не менее продолжив удерживать хрупкие плечи в своих руках. — Я думал, что уже не увижу тебя, и мне, если честно, абсолютно плевать, для чего ты был нужен этому психу, главное, что ты… Цел. Жив. Рядом со… мной, — всё это он говорил, глядя ему в глаза, и Чимина буквально прошила ударная волна тока, который проскочил между ними в виде целого града из искр. — Юнги… — сказал он и мысленно выругался: голос от волнения сел на две октавы, если такое вообще было возможно. — Тсс, — пробормотал он, после чего невыразимо нежным жестом убрал пару прядей с лица напротив. Какое-то время они так и стояли друг перед другом: до предела обнажив невысказанные чувства, на максимум выкрутив вызываемые эмоции и желания. С каждой утекающей секундой Юнги постепенно сокращал расстояние между ними, словно ожидая, когда Чимину происходящее покажется излишним, и он отстранится. Но этого не происходило. В конце концов, когда альфа застыл в миллиметре от его губ, словно спрашивая разрешения, Чимин улыбнулся и резко вздёрнул голову, прижимаясь к Юнги всем телом и окончательно завязывая тонкую ниточку, протянувшуюся между их душами с первых секунд знакомства. Поцелуй вышел нежным и неторопливым: для Чимина он был первым, но несмотря на это всё прошло гладко благодаря ненавязчивому лидерству со стороны Юнги. Тот вёл его, будто в танце, и был неподдельно открытым и честным в каждом движении, в каждом вздохе и подрагивании ресниц. Через пару минут они всё же мягко отстранились друг от друга, а Чимин почувствовал, как румянец неумолимо заливал щёки, стоило только поднять взгляд к чужим припухлым от поцелуя губам. — Нас… хранители… видеть… хотят, — с трудом сформулировал свою мысль омега, ощутивший лёгкое головокружение и то, как постепенно затекала шея от долгого вздёргивания головы. — Что ж, тогда пойдём? — улыбнулся Юнги, соединяя их пальцы в крепкий замок. — Добро пожаловать в мир живых, птенчик. Я правда рад иметь такого удивительного напарника, как ты.***
Чимин завалился домой уставшим, но счастливым: довольная улыбка не сходила с его лица на протяжение всего ужина, в связи с чем на него подозрительно покосилась сначала тётя Сана, а потом и Джэхён с Тэмином. Даже папа, и тот кинул парочку любопытных взглядов, однако никто не рискнул спрашивать, подозревая, что это как-то связано с ложей; тема путешествий во времени до сих пор считалась табуированной, во всяком случае, в присутствии истеричной тёти Саны. — Ну, рассказывай, — сгорая от нетерпения, поторапливал его Джэхён, стоило им встать из-за стола и направиться в свой тесный, но до боли привычный тайник. — Ты прямо-таки сияешь изнутри, как лампочка. Признавайся, дело в Юнги, в нём же, да? Чимин выдохнул и вновь слащаво улыбнулся: как хорошо, что Юнги с Джэхёном оказались просто друзьями, в связи с чем делить его с кузеном не нужно было, как и скрывать от него то, что произошло. Джэхён оказался первым, не считая Шиндона, кто догадался о странном притяжении, проскакивающем между двумя путешественниками, и именно он буквально заставил Чимина признаться себе в том, что он влюбился. Да, он по уши очарован этим странным, неоднозначным, но в то же время таким интересным и лёгким парнем, с которым он целовался сегодня в костюмерной мадам Россини. — Вы целовались в костюмерной мадам Россини?! — выкрикнул шокированный Джэхён, после чего омеге пришлось в подробностях описать что, зачем, как и почему, заново проживая один из самых счастливых моментов своей жизни. Разумеется, он рассказал и про Чанёля: поговорить с Юнги наедине возможности так и не представилось, поэтому Джэхён стал первым, кого он посвятил в реальное положение дел. И если на моменте с поцелуем выражение лица второго омеги было по-мечтательному возвышенным, то после описания эпизода знакомства с Чанёлем он нахмурился, беспокойно сжимая плечи кузена и спрашивая, не издевается ли тот над ним часом. — Вот ещё: стал бы я шутить на такие темы! — заверил его Чимин, после чего поджал губы и выжидающе уставился в карие омуты напротив. — Тогда это плохо, и очень! Я всегда знал, что Говард — опасный человек, но чтобы настолько… Чтобы собственными руками истреблять своих предков? Удивительно знать, что Тэхён выжил: официальная версия действительно гласит, что он умер молодым, а его тело закопали неравнодушные соседи. В принципе, это можно было сфальсифицировать, но чёрт! Кто бы мог подумать?! Один из основополагающих законов перемещения во времени гласит, что путешественники не могут попасть в будущее, однако Тэхёну это удалось. — А что, если Говарду выгодно, чтобы все так думали? — неожиданно резко и холодно отозвался Чимин. — Что, если ему так проще держать нас в рамках своей системы? Сам посуди: мы живём в его ложе, функционируем по его системе, перемещаемся с помощью хронографа, к которому он приложил руку. Что, если на самом деле есть дорога в будущее? Но он тщательно прячет его, потому что понимает, что бессилен контролировать такой обширный временной участок. О, и ещё вопрос: что произошло с путешественниками после Чанёля? Почему они не показываются у нас? — Касательно последнего могу предположить, что в будущем придерживаются политики наблюдения: возможно, они путешествуют сюда, а то и дальше, но не показываются, боясь нарушить естественный ход событий. Как тебе версия, что кто-то как-то прокосячился, забыл какую-то технологию или рассказал о ней, кому не следовало, и после этого путь из будущего был закрыт? Знаешь что, так можно размышлять до бесконечности, так что я предлагаю законспектировать всё, что придёт к нам в голову, и обстоятельно допросить Чанёля при встрече, чтобы не тратить время на пустую болтовню. — Есть, сэр, — шутливо отдал честь Чимин, после чего тихо ойкнул, почувствовав, как его назидательно пнули под бок. — А ещё, что немаловажно: объяснись с Юнги! Расскажи ему о том, что слышал и видел, убеди перейти на свою сторону. Я, конечно, понимаю, что целоваться с мистером Красавчиком очень приятно, но не время растекаться в лужу, ясно? Когда мы распутаем этот клубок, твоя жизнь окажется в опасности: Говард не потерпит настолько наглого вмешательства в свою политику. — Есть, сэр, — уже более уныло повторил Чимин, на этот раз вместо тычка получая ободряющие объятия.***
Мечта Чимина стала явью: после вылазки к Чанёлю хранители ощутимо струхнули, охотно предоставив омеге так понравившийся ему зелёный диван с Юнги впридачу. Тот ждал его в своих восхитительных штанах с миллионом заклёпок и, о, Господи, неком подобии водолазки, обтягивающем вообще всё. В смысле, вообще. Чимин почувствовал, как начал захлёбываться слюной, и, пожалуй, даже слишком громко закрыл рот, вытянувшийся в немом удивлении и восхищении. — Что именно вызвало у тебя такую реакцию? — при широкой улыбке у уголков глаз Юнги образовывались забавные морщинки, и Чимин поймал себя на желании поцеловать каждую из них, в чём, собственно, не стал себе отказывать. Чуть не снеся небольшой столик перед диваном, на котором возлежал альфа, омега с разбегу запрыгнул на него, удовлетворённо фыркнув в ответ на заливистый смех и руки, обвившиеся вокруг его талии. Склонившись над чужим лицом, он принялся тыкать губами в каждую складочку, образовавшуюся в результате хорошего настроения старшего, на что тот продолжил хихикать, попутно смахивая нависшие пряди омеги со своего лица. К моменту, когда они закончили беситься и Юнги втянул его в полноценный поцелуй, прошло примерно минут двадцать от тех трёх часов, на которые его отправили в прошлое, а Чимин резко вспомнил, зачем так искал уединения с Юнги. Так же резво подскочив с чужих коленей, он ураганом пронёсся к сумке, которую бросил в противоположном углу комнаты, под недоуменный взгляд альфы извлекая на свет Божий блокнот с тщательно прописанным заботливым Джэхёном ходом беседы. — Птенчик? Ты чего? — Юнги выглядел до того растерянным и беспомощным, что Чимин, не удержавшись, оставил на его губах ещё один быстрый поцелуй, после чего сел рядом, сдвинув чужие ноги и заставив старшего принять вертикальное положение. — Послушай… Мм… Не то чтобы мне не хотелось целоваться с тобой нон-стопом три часа, но есть одна важная вещь, которую я должен рассказать тебе… Это касается нашего перемещения с Чанёлем. До этого расслабленный Юнги резко напрягся, посерьёзнел и обеспокоенно кивнул, заглядывая Чимину в глаза и выражая полную готовность слушать. — Я соврал хранителям тогда, в зале. Мы не оказались в «странной комнате с незнакомыми мне предметами», и это были не 90-ые, как я заставил вас думать своими описаниями. На самом деле мы прыгнули намного, намного дальше, а именно — в 1435-ый год. Я рассказываю тебе это потому, что доверяю, и потому, что мне нужно отправиться туда снова. Чанёль не просто «пропагандировал ненависть к ложе», он рассказал мне очень много интересного о самом Говарде, со свидетелями и приведёнными фактами, которые наглядно демонстрируют, что Хосоку нельзя доверять. Юнги внимательно выслушал его, не перебивая и лишь изредка удивлённо вздёргивая бровь. Как только Чимин поведал ему обо всех личностях и событиях, что ему довелось встретить и пережить, альфа откашлялся, потирая участок кожи на шее, после чего внимательно посмотрел на омегу, взял его за плечи и хорошенько встряхнул. — Чимин, это правда? Ты не представляешь, в какую задницу втянул нас этой историей, и в какую клоаку нам придётся влезть, чтобы докопаться до правды. — Нас? — вскинулся омега. — Если ты не собираешься помогать, так и скажи, и мы просто забудем о том, что я сказал пару минут назад. Нравится тебе или нет, но я уже по уши в этом де… ле. Принуждать не буду, но хотя бы не мешай. — Ну уж нет, — запротестовал Юнги. — Меня это тоже касается, а в очередной раз позволять тебе влипать в неприятности без моего участия я не намерен. Если и искать приключений на пятую точку, то вместе. — Вместе? — с надеждой в голосе переспросил Чимин. — Вместе, — твёрдо ответил Юнги.- - -
* — Кимхэ — один из древнейших городов Южной Кореи.