Грань

— Как она? — Стабильно. — Стабильно хорошо или стабильно плохо? Протяжный выдох. Очки на стол. Пальцы тянутся к переносице. — Скорее первое, чем второе. — женщина не решается заглянуть в глаза человеку напротив, потому что так будет сложнее верить его словам. — Может ей было бы.. — Мы не знаем, что для неё лучше. — он перебивает, тут же извиняясь. — Мы знаем только, что правильнее. Понимаете? Седовласая женщина сжимает ручку своей сумки и еле заметно кивает, соглашаясь. Что ей ещё остаётся. Она делает пару глотков воды, иначе, наверное, не решилась бы спросить: — Он все ещё приходит? — Приходит.

***

Шаг. Второй. Еще один. Я не чувствую почву под ногами. Я не знаю, иду ли я вообще. Это так странно. Секунда, и меня ловят мужские руки. Значит все-таки шла. Нет, я не потеряла сознание. Я все вижу. Голубое небо. Зелень. Цветы. Испуганные глаза мамы. Руки Дживана, маячащие перед лицом. Надгробные плиты. Я все вижу. Просто нет сил. Ничего не чувствую. Абсолютно. «Я люблю тебя...Если бы было в моих силах не любил бы...Мои чувства настоящие...Прощай..» Ледяная вода не помогает. Успокоительные не помогают. Алкоголь не помогает. Ничего не помогает. Я ходячая плоть с пятью литрами крови, и все. Живой труп. Бесконечные мысли бьются в голове, желая взять первенство. Я у них в плену. Что сегодня будет съедать меня изнутри? Вина, что жгутом обвивает мою шею и душит, душит, душит, а потом отпускает, чтобы я отдышалась, и по новой начинает свои пытки. Злость на Недима? На себя? Которая с каждым днём только растёт и давит где-то в районе солнечного сплетения. Любовь, которая теперь причиняет лишь адскую боль? Что из этого? А может воспоминания? А может его глаза, голос, запах, улыбка? А может все вместе? Я хочу разорвать себе глотку, потому что огромный ком распирает ее, то опускаясь, то подкатывая снова. Хочу разбить себе голову, чтобы больше не думать, не слышать, не видеть. Я хочу делать себе больно физически, может тогда моральные мучения чуть утихнут. Но ведь и это не помогает, пробовала. Пальцы тянутся к свежим шрамам. Все бессмысленно. Плетусь по лестнице вверх. Особняк пуст. Мертвая тишина. В прямом смысле. Только Дамла, Нуртен и я. Я живу в его.. нет, в нашей, в нашей комнате. Маме не удалось уговорить меня пока жить в пристройке. Не знаю, насколько это правильное решение, но для меня оно единственно верное. Как бы мне не было тут тяжело, даже порою страшно, именно здесь я чувствую себе чуточку легче. Даже скорее не легче, а свободнее. Я разговариваю сама с собой, с его вещами. Тут он приходит ко мне, я его вижу. И ничего, что чувствую, как медленно схожу с ума. Я не могу оставить это место. Стоит мне положить голову на подушку и прикрыть глаза, я вижу тот день, последний день, когда видела его живым. Потом слова Недима, что Дженк ушел. Дальше пропасть. Первые две недели после кончины я не помню. Я не помню что я делала, где я была, с кем. Я не помню себя. Казалось, что я не я. Что я наблюдаю за чьей-то драмой со стороны, сейчас все закончится, я проревусь, вытру слезы и забуду все, как страшный сон. Только случайно найденные бумаги, словно обухом по голове, привели меня в чувства. После этого я помню все в подробностях. Как дрожащими руками листала документы, глазами цепляясь за слова на бумаге, не в силах сконцентрироваться. Как слезы обжигали и без конца капали, оставляя разводы из букв. Дженк Карачай..дата обследований..компьютерная томография..опухоль..причина смерти.. Меня прибило к полу. Я стояла и иступленно прочитывала одно и тоже. Мозг отказывался принимать это. Из транса меня вывело напуганное и стыдливое лицо Недима, появившееся в дверном проеме. Помню его совершенно глупые оправдания и свои истошные крики. Я колотила его в грудь и твердила: «Почему ты не рассказал? Почему? Почему? Почему?». И его ответ: «Дженк так захотел» распалял меня еще больше, я кричала еще громче, колотила еще сильнее. Сердце громыхало как неправильный молот, дробящий мои внутренности. Я тяжело дышала и оглядывала смотрящие на меня четыре пары глаз, не подпуская никого к себе. Постепенно тяжелым грузом на меня наваливалось осознание того, что все могло было быть иначе. Если бы Дженк не сдался, если бы он знал, что не один, что я люблю его, если бы Недим рассказал, если бы я что-то заподозрила. Если бы, если бы, если бы.. Их так много. Хватаешься за них, а они топят тебя все глубже, заставляя разрываться от чувства вины и безысходности. Дженк. Он здесь, пришел. Сидит на краю кровати и смотрит. Слышу, как дышит, вижу, как моргает. Улыбается уголками губ. Тянет руку. Как живой, как настоящий! Сейчас я понимаю, что мое подсознание играет со мной злую шутку. Буду ли я это понимать и дальше? Не знаю. Да я и не хочу знать. Он касается моей щеки, мягко поглаживая пальцем, и я могу поклясться, что чувствую тепло живой плоти. Я чувствую его, черт возьми, и настолько явно, что становится страшно. Я тоже хочу дотронуться, но боюсь. И я не понимаю, чего боюсь больше. Того, что правда могу почувствовать его кончиками пальцев. Или того, что он тут же исчезнет. Он приходит уже не в первый раз, просто смотрит и улыбается. Еще ни разу не говорил. Наверное видения не разговаривают, не знаю. И я всегда молчала. Но сегодня впервые решилась произнести то, что терзало и мучило: "Прости, прости меня", повторяла я полушепотом. "Я люблю тебя, я очень тебя люблю". Я говорю это плоду моего воспаленного подсознания. Что я за человек такой? Это нужно было говорить ему живому, живому! Мой Дженк меняется в лице, ладонь в миг становится ледяной, я моргаю и его уже нет. Подушкой глушу свой крик и реву во все горло. Я ненавижу себя, ненавижу себя всем сердцем. Я захлёбываюсь в слезах, в собственном бессилии и злости. Холодный ветер врывается в комнату через распахнутое окно, осушая соленые дорожки на моих щеках. Как бы не пыталась, не могу сделать вдох полной грудью, не могу надышаться и никогда уже не смогу. Прошло сорок дней, только сорок дней. А сколько осталось мне?