На руинах цивилизации

Симба с трудом отыскала Джо на ближайшей горе и, кстати, это была чистая случайность. Она всего лишь потратила целую кучу своего времени, голодная, злая, растрёпанная, как всегда, потому что гребешок для волос Джо ее куче сена не подходил, а Бог, видишь ли, забыл ее предупредить, что она отправляется в путешествие! Симба как раз мутила кристальную воду ногами (она не мутилась, сука!), когда вдруг подняла голову и заметила на вершине горы розовый проблеск ее платья. Платья-ночнушки. В таких в Нью-Йорке только в мужских барах танцуют, или перед мужьями своими жопой светят. Джо расхаживала в нем везде так, будто ей на это плевать. Ещё и без, мать твою, белья. Симба не могла не смотреть на нее и не помнить, что она не носит белье. Каждый раз говорила себе, что прекратит, но почему-то не прекращала. - Джо! Ты что, издеваешься? Куда ты пропала? Я хочу есть, хочу сказать кому-то гребаное доброе утро, а тебя нигде нет! - Я есть, - блаженно выдохнула Джо. То есть действительно блаженно. Она смотрела на небо так, словно там стоял сам Иисус, хотя ещё вроде как не пора. Чокнутая. - Я наблюдаю. Здесь хорошо медитировать, - сказала она, сидя в позе лотоса. Симба скептически покосилась на нее и громко шлепнулась рядом. - Как проснулась, думала о небе. О небе? Господи, что можно думать о небе? - А что о нем можно думать? - озвучила свой вопрос она. - Что оно невероятное. Особенно дневное. Иногда яркое и ясное, иногда тусклое и сверкает. Как будто трескается. И ещё, знаешь, такое причудливое. Облака - замечала когда-нибудь? Цветы, животные, птицы, портреты, целые истории... Как будто судьбы людей написаны. Тех, которые уже вознеслись. А ещё дневное небо - самое стабильное. - Стабильное? - Одинаковое... Знаешь, чего ожидать. Не скучное, потому что облака разные, но текстура одна. В мире столько всего все время меняется, что когда видишь что-то статичное, невольно засматриваешься. В этом есть величие. В стабильности. - Меняется? Здесь? - Симба с кислым выражением огляделась вокруг. В детстве она мечтала стать актрисой, но потом поняла, что никогда не заставит себя заткнуться, если вдруг режиссер окажется мудаком. - Что-то я не заметила. - Дай руку, - неожиданно потребовала Джо и потянулась к запястью Симбы. Что она собралась делать? Сердце Симбы испуганно дернулось. Джо заставила ее приложить ладонь, подобно стетоскопу, к горе, и она с ужасом поняла, что под ней что-то гудит. Казалось, внутри двигают бетонные плиты. - Структура планеты перестраивается. Это происходит каждую секунду. На равнинах все ещё интенсивнее. Смотри шире, Симба, - ее голос звучал, как вечная мерзлота. После этих своих тупых медитаций она становилась ходячим манекеном из бродвейских витрин. Симба выдернула руку из пальцев Джо и ни черта не сказала - незачем комментировать необъяснимое. А необъяснимое в необъяснимом мире - и подавно. - Я хочу есть. - Приготовь себе. - Я не умею, - огрызнулась Симба. - Ты что, ничего не ешь сегодня? - Джо кивнула. - О Господи. Во имя Святого Духа, или худеешь? - Ты не в настроении, - спрыгнула с темы Джо и отвернулась обратно - созерцать свое благословенное небо. - Не хочу снова поссориться. - Я и не пытаюсь ссориться, - прошипела в ответ Симба. - Просто ты бесишь меня своими заморочками, вот и все. - Хорошо, - преспокойно кивнула Джо. - Опять. Опять это. - Остынь. - Да пошла ты к черту! В грудной клетке клокотало похлеще, чем - она чувствовала - под землёй. Ей хотелось схватить эту поехавшую девку за волосы и сбросить со скалы, как носовой платок. Как камешек, попавший в сандалии. Как корку с зажившей раны. Как же она ее бесила! Симба неслась через лес куда-то, сама не зная куда, пока остров не закончился обрывом. Трава здесь была жёлтой, будто кто-то вылил на нее ведро краски вчерашним вечером. Зелёный лес сменила пустая лужайка. Симба неистово закричала. Навязчивые сухие волосы лезли в рот. Мысли спутались, подобно тонким проводам в электрощитке. Кто она такая - здесь? Где это - здесь? Что произошло, что она оказалась - здесь? Симба не знала. Неведение прогрызало дыру в ее мозге и взращивало там тернистые ветви, темные и колючие. И самой страшной из них была не боль, не страх, не кандалы, которые так внезапно ее сковали и заперли у черта на куличиках. Даже не невозможность сбежать отсюда - из этой тюрьмы, не сердце, ударяющееся о жгучий метал. Воспоминания. Они исчезали. А Симба тряслась и рыдала. Она отчаянно пыталась схватиться за них; каждый день проходил в бесплодных попытках удержать все, что у нее было, все, чего она лишилась, и из-за этого плыла реальность, неизбежно теряя контуры. Зачем ей замечать какое-то идиотское небо, если она больше не могла вспомнить лицо собственной матери? Она знала, что у нее было. Знала, что больше нет. Помнила папу, маму, помнила братьев, Максин: их образы были размытыми, они носили белые рубашки и убегали от Симбы, счастливые, по белому пляжу. Они удалялись, бежали все дальше и дальше, как в фильме, а Симба прыгала на одном месте и кричала их имена. Теперь она помнила только имя Максин и Джека. Остальные стёрлись. Выцвели, как со временем выцветают надписи на стене. Симба закрыла лицо руками. Холодное, безразличное, грозное одиночество охватило ее, желая стать для лохматой девчонки из Нью-Йорка единственным жизненным спутником. Симба никогда не была одна. Она понятия не имела, как это. А ещё она никогда никого не искала, чтобы не быть одной: рядом всегда были люди, которые любили ее и которых любила она. На секунду в ней вспыхнуло воспоминание: вот Симба, вот камин - большой и теплый, вот Максин, одетая в любимое макси-платье. Они целуются, сидя в кресле ее отца. Симба предлагает переместиться на пол, чтобы было удобнее, но Максин отвечает, что леди не должны сидеть на полу. Огонек в глазах Симбы вспыхнул так же быстро, как и погас: это воспоминание тоже исчезло, оставив на коже горячий и красный отпечаток - отпечаток ее губ. Эти губы заменили другие. Внезапно Симба поняла, как сильно похожи Максин и Джо. Они как дневное небо. Невесомые, яркие. Стабильные. Симба на секунду замялась, стоя у обрыва, подумала о том, что если шагнет сейчас - перестанет ощущать странную мягкость природы под ногами. Но потом подумала, что ее не менее любовно окутает воздух - стоит только решиться, и она решилась. Однако воздух вовсе не окутал ее, как Симба ожидала. Он не был лёгким и разреженным. Вместо этого она просто отлетела от него, словно наткнулась на батут. С разбега попробовала прыгнуть ещё раз. И ещё раз. Хренов необъяснимый мир. Она опять разрыдалась - черт знает какой по счету раз за последние две недели здесь - и от этого почувствовала себя страшной слабачкой. Папа говорил ей, что плакать изредка - это нормально, но слишком часто - уже патология. Симба олицетворяла патологию. И этот мир - сплошная патология. Как можно логично объяснить то, что прикончить себя у нее не вышло потому, что воздух не позволил? Воздух стал, как жвачка? Священник из их церкви предложил бы ей помолиться. Врач отправил бы в психушку. А Джо? Джо наверняка поверила бы. Она же верит во всякую чушь. Хотя сейчас Симба уже не была так уверена... В том, что это чушь. И это пугало ее. Она не хотела блаженно сидеть на краю горы... Медитировать... Болтать о Боге и конце света. Хотела оставаться в своих трусах. Ей словно связали руки и ноги. Она как-то туманно, наощупь отыскала знакомую хижину. Ночь накрыла остров черным бархатом, усыпанном агатом и звёздами, и Джо уже лежала в постели. Она что-то читала, когда Симба явилась. Симба сразу подумала: Библия. Но, приглядевшись, поняла, что нет: какая-то художественная книжонка на незнакомом языке. Джо устало выдохнула и положила книгу обложкой вниз. Симба виновато опустила заплаканные глаза. Да-да, она не глупая и отлично понимала, что мешает Джо жить. Что она ей как третья нога. Но что делать и куда идти - этого Симба не знала. Она даже не представляла, как можно выбраться отсюда, если только не вплавь. - Прости меня... Ладно? - тихо сказала она, переминаясь с ноги на ногу. - Ложись давай. Симба охотно сняла свой комбинезон и бросила его на ближайший стул. Она спала в белье и футболке, Джо - в своей открытой ночнушке для дам лёгкого поведения. Ну и плевать. Симба забралась в приятные теплые одеяла, нырнула Джо подмышку и обняла ее так крепко, насколько хватало сил. Иногда Симбе маниакально казалось, будто эта девушка - ее новая семья, но она откидывала дурную мысль, как отгоняют назойливых мух. А здесь мух не было. Только Джо. Она хорошая... Такая хорошая. И так пахнет. Цветами. Травами. Семьей. - Я иногда не знаю, что со мной происходит, - прошептала Симба, прижимаясь к ней крепче. - Прости. Я идиотка. Я... Спасибо тебе за все. Если бы не ты... Ты... Замечательная, - она покачала головой. - И я на самом деле не считаю тебя сумасшедшей. Просто это все такое... Непривычное. Я хочу поверить, но не могу. Как мне поверить? Как это сделать, Джо, - ещё слышно спросила Симба, втупившись в разноцветные лоскуты одеяла. Джо коснулась ее подбородка и вынудила посмотреть на нее. Симба избегала этого, как могла. В Нью-Йорке она привыкла не глазеть на девушек слишком явно. Она старалась не разглядывать их лишний раз. Знала, что это всегда вызывало вопросы. У Джо, конечно, не было таких рамок. - Ты слишком напряжена, - невозмутимо ответила она. - Не думай о том, что тебе что-то там надо. Постарайся расслабиться. Я не эксперт, но, думаю, это может помочь. Прошлое больше не определяет тебя, понимаешь? Оно закончилось. Ты цепляешься за то, чего уже больше не будет, и это тянет тебя вниз. Мешает... Быть здесь и сейчас. Понимаешь? - Да, - завороженно кивнула Симба. - Чего ты хочешь сейчас? Независимо ни от чего. Как будто ничего больше не существует. Только ты. - Хочу поцеловать тебя, - почти мгновенно сказала она и даже не подумала, пожалуй, прежде чем это сказать. Она просто смотрела, и ей было плевать. Прошлое медленно таяло внутри. - Можно? Джо прерывисто вздохнула, вздрогнула и кивнула в ответ. Их губы соприкоснулись, как два океана сливаются в одно на стыке бурных течений. А потом прилив закончился, и они обе крепко уснули.