***
Девушка вновь ехала в такси, по пути на ненавистное сольфеджио. Ненавистное оно было по многим причинам: во-первых, это был донельзя скучный и бессмысленный, по мнению Даши, предмет, а во-вторых, его вела никто иная, как Антонина Николаевна. Директриса школы проводила групповые занятия, безбожно мучая музыкантов в течение двух часов. Войдя в кабинет, она увидела несколько девиц плюс—минус её возраста, и пятерых парней, который на вид были старше примерно на год. Восемь пар глаз сразу выжидающе уставились на брюнетку, жадно цепляясь за каждое действие. Две подруги, уже сделавшие мысленную оценку новенькой, пересеклись пренебрежительными взглядами. Глаза парней заискивающе пробежались по очертания фигуры, но увидев, что всё скрыто тёмной и мешковатой одеждой, безрезультатно отвернулись. Кивок стал общим приветствием, и Даша села за, к счастью, одиночную парту, доставая необходимую тетрадь. Так как оставалось время, брюнетка решила рассмотреть «одноклассников». И если парни были одеты совершенно обычно, то девушки оделись, если не как на трассу, то как в клуб точно. Слишком вульгарные юбки и блузки, а на ногах каблуки, с которых Даша бы давно упала. Дверь слегка скрипнула, оповещая о приходе преподавателя. — Абрамова, запахнись. — бодрый и насмешливый голос принадлежал Марку Алексеевичу, но уж точно не его матери. Мужчина даже не посмотрел на бюст ученицы, потому что и без того знал, какой там вырез. А Даша хлопала глазами, прекрасно понимая причину такого одеяния остальных девушек. И эта причина сейчас что-то быстро печатала в телефоне, не обращая внимания на выжидающих подростков. Наконец, возможно почувствовав яростно-раздражённый взгляд Крыловой, Марк Алексеевич шумно хлопнул в ладони, начиная урок и призывая обратить на него внимание. Словно кто-то разглядывал прилепленную к полу жвачку, вместо него самого. Брюнет стал рассказывать основы этого великолепного предмета, не обращая внимания, как девушки пялились на него, слушая голос с лёгкой хрипотцой, а парни перекидывались какими-то смешными подъёбами, не желая слушать скучнейший материал. Когда учитель закончил, он попросил записать в нотных тетрадях определённую комбинацию нот, которую, отвернувшись, сыграл на гитаре. И если почти у всех получалось, то именно эта Абрамова, имя которой Настя, решила попросить поддержки и помощи у мужчины. — Марк, а ты не поможешь мне тут? — девушка едва ли не раком наклонилась вперёд, вновь расстегнув блузку, и сейчас открывая вид на грудь. — Что тут не понятно, Настя? — тяжело выдохнул брюнет, подняв глаза. Зелёные глаза поднялись, почти упираясь в вываливающееся декольте ученицы. — Дай карандаш. — Сейчас. — как-то странно и, кажется, даже томно выдохнула русоволосая, от бедра проходя к своей парте. Девушка вложила необходимый предмет канцелярии меж грудей, после чего вновь склонилась над партой учителя. — Возьмите. Марк высоко изогнул бровь, всё больше поражаясь распущенности ученицы. — Ром, дай карандаш. — попросил мужчина, а ученик мигом исполнил просьбу, заставляя оскорблённую Настю фыркнуть. Учитель преспокойно написал нотный стан и несколько нот, параллельно рассказывая, что Настя, конечно, прослушала, не прекращая попытки соблазнить мужчину. Даша же, быстро справившись с заданием, решила получше рассмотреть одногруппников, а точнее мужскую половину. Все были разные, но «ничего так», был только тот самый Рома. Примерно сто семьдесят пять сантиметров роста, русые волосы и серые глаза. Ничего особенного, но в целом было хорошо. Рома, поймав взгляд Крыловой, задорно подмигнул девушке, на что та, не смутившись, лишь резко отвернулась, всматриваясь в тетрадь. — Крылова, научишь спать с открытыми глазами или ты разглядела новую цивилизацию? — несколько раз пытался докричаться до Даши учитель, после чего, всё же дал ей щелбан. — Ай! — Не спи на моих уроках, или не ходи сюда вовсе. — отрезал Марк Алексеевич. — Я разглядела вашу раздражительность. — фыркнула она, после чего словила яростный взгляд мужчины, вынуждающий затихнуть.***
Перечитывая уже порядком наскучивший роман, что первый попался под руку, Даша перевела взгляд на телефон, что вдруг разорвался мелодией, оповещающей о звонке Кати. С этой светловолосой одноклассницей, она не то чтобы дружила, но, так сказать, взаимовыгодно сотрудничала. Как минимум, сама Даша считала именно так. Крылова помогала Солодкиной с физикой, в которой та ни в зуб ногой, а Катя, если сама того хотела, вступалась за Дашу. — Случилось чего? — нахмурившись, у самой себя спросила Даша, после чего, сняв очки, приняла вызов. — Да? — Дах, привет, занята? — бодрый голос раздался из трубки, а брюнетка поняла, что всё в норме. — Нет, читаю. — Слушай, — с надеждой протянула Катя, кусая губы. — Я к Лёше ночевать поеду, ты меня перед матерью прикроешь? Она твоей звонить не будет, просто скажи, что мы чем-то занимаемся. — Без проблем. У нас проект по биологии на тему теории Дарвина. Пойдёт? — легко согласилась Крылова, совершенно безэмоциональным голосом общаясь с одноклассницей. — Отлично. Спасибо и до завтра! — Завтра воскресенье, дурочка. — сбросив звонок, усмехнулась брюнетка. Она заправила выпавшие из низкого хвоста пряди за уши, вернула на глаза очки, а книгу на колени. Даша уже раз седьмой перечитывает эту бедную «Анну Каренину», в надежде понять, каково это — что-то чувствовать. Неспроста же она развелась с одним, пришла к другому и столько натерпелась при жизни, которая под конец завершилась холодными рельсами. Она никогда ничего не чувствовала. В детстве была увлечена дурацкими занятиями, на которые направляла мать. Начальная школа пролетела слишком быстро, а в классе шестом, девушка обрела ярлык «ботаничка, у которой можно скатать». Закрывшись от всех в мире музыки, книг и личных стихотворений, Даша уже и не думала заводить друзей. А о любви и говорить не хотелось. Когда в седьмом классе она сказала однокласснику Артёму, первому парню на селе, что тот ей нравится, Килимович высмеял её чувства, раз семь повторив, что ботаничка ему не пара. А потом Даша и не пыталась. Слушала родных, что вынуждали учиться и прививали всевозможные правильные привычки, а потом совершенно перестала смотреть на яркую одежду. Чёрный стал преследовать по жизни. Чёрная сумка, гитара, одежда, и иногда казалось, что душа. Глаза, что когда-то смотрели на всё с детским восторгом, сейчас с должной отстранённостью скользят по всему миру, не желая цепляться хоть за что-то. Улыбка пропала с лица, отдавая своё насиженное место усмешке, которой Даша реагировала почти на всё. Язвительная и умная ботаничка. Именно так о ней будут вспоминать одноклассники, лет через семь. — Почему ты не слышишь, как я тебя зову? — хмуро вопросила мать, входя в комнату задумавшейся дочери. — Читала. — Спускайся низ на ужин, папа вернулся с работы. — посчитав такой ответ достойным, женщина, пробежавшись взглядом по помещению, покинула его. А дочь следом, с тяжёлым вздохом сползая с кровати.