Дракошка в кучке риса и водорослей внимательно следит за состоянием своего друга. Она помнит о том, как он не спас её. Но обида ушла, когда она узнала о причине. Его просто не пустили, пригрозив вовсе вырубить. Возможно, тогда бы он и не пережил последующего. Но он не стал нарываться и остался ждать, разделяя все чувства со своей крылатой подругой… Дракошка мысленно переговаривается с всемогущей драконицей, и та рассказывает о нём немало важного.
— Он был с тобой до конца, почти как и сейчас. Только он тогда не мог разорвать связь, и его душу буквально вырвало из тела, разодрав в клочья. Он не должен был этого пережить, его должны были забрать вместе с тобой. Но его оставили, вернули к жизни. И ничего не исправили. Из-за этого причинённый вред стал только нарастать. Он пытался тебя вернуть, а пытаясь, он хотел отправиться следом за тобой в случае неудачи. Не так, он пытался отправиться к тебе. Я сама ещё не разобралась во всём, но уже понятен финал этой истории. Связь с тобой не была разорвана, он оказался соединён с твоим телом. В самом конце он не выдержал и разорвал эту связь. Нельзя его за это винить, после такого любой бы так сделал.
— А что произошло после? Почему мы теперь тут?
— Разорвав связь, он отделил свою душу от тела и оказался в полной изоляции внутри самого себя. Живая душа в таком положении всегда создаёт вокруг себя мир из фантазий и воспоминаний. В его случае — одного воспоминания. Момент вашей встречи.
— Да. Я помню. Он был моим врагом. Но он меня освободил, практически спас, не смог он меня убить. Я тоже не смогла, только напугать попыталась.
— Но в его грёзах ты его убила. Он пожелал этого, чтобы ты смогла жить в его мире. Тот момент, когда ты ревела ему в лицо с раскрытой пастью. Вот только он всего лишь вернулся к началу этого события, а не исчез. Всё замкнулось в петлю. Настоящий временной парадокс. Убив себя в своей фантазии он стёр причину этого события в ней. В новой линии времени ты выжила, казни не произошло. Он не испытал той боли и потому не изменил своё прошлое. А не изменив прошлое, он вернулся к тому, что произошло в реальности…
— Ужасно. Застрять между ужасным воспоминанием и реальностью, которой просто не существует.
— Дальше хуже. Петля замкнулась не полностью. Его вина начала всё сильнее изменять альтернативную линию. Ты стала убивать его всё более ужасно. Ты его съела живьём. Он хотел этого, чтобы быть ближе с тобой. Но вина… Из-за неё, и из-за одного неправильно наложенного заклятия, он с каждым циклом стал дольше жить в твоём животе. Жить, испытывая всю боль, все мучения от съедения живьём. Со временем это перешло далеко за границу реально возможного. В итоге дело дошло до того, что ты поглотила саму его душу. Твой образ не мог этого сделать, но его душа распалась как при реальном поглощении. Выброс силы тогда и заставил других богов отправить его ко мне.
— А что значит — перешло за границу возможного?
— Тело не может испытывать боль при слишком больших повреждениях. Без нервов, ощущения не доходят до мозга. Да и без их окончаний нельзя ощущать вообще. Но он стал оставаться живым и чувствующим всё даже после полного растворения. А затем и после поглощения всех питательных веществ из получившегося в желудке раствора. Он так хотел быть с тобой, что дошёл до поглощения собственной души твоим телом. До полного распада.
— Дай угадаю. Они восстановили его душу, а он повторил цикл и уничтожил сам себя?
— Верно. Распад души это очень большой выброс энергии. И потеряв его душу, поглотив этот выплеск силы, они бы и тебя потеряли. Ты бы очень обозлилась на них за такое. А обозлённый дракон, да ещё поглотивший распавшуюся душу своего наездника, это очень неприятно, даже для богов.
— Богиня, а почему мы именно к тебе попали? Они бы и сами всё исправили.
— Моя ответственность — любовь. Да и драконьим наездникам я покровительствую. Чинить помятые связью души у меня лучше получается. Но с вами поработать придётся порядочно. Сама видишь, насколько неадекватно он реагирует на всё. Без твоих собственных чувств он вообще ничего не чувствует, даже мыслей своих уже нет. Действительно, душа после поглощения. Когда не остаётся ни капли собственной энергии.
— И всё это шоу?..
— Это чтобы вывести его из петли. Ты его поглотила, и это ваша новая жизнь. Короткая, но очень насыщенная. Каждая смерть позволит мне распутать его связь с тобой, разомкнуть неправильные линии, связать разорванные, открыть пережатые. Да и наполнить его душу свежими силами надо. Увы, полностью исправить всё уже не получится. Он слишком сильно хотел быть твоей едой, хотел раствориться в тебе без остатка. Это желание убьет его в новой жизни, если не помешать ему сделать это. Без тебя, он просто отдастся первому попавшемуся дракону, а то и силой заставит себя сожрать.
— Что же делать? Я не смогу постоянно за ним приглядывать, у меня ведь много дел. Я не обычная драконица… Придумала! Пусть он сможет восстанавливаться после съедения. Или пусть он сможет осуществлять своё желание во сне. Ты же сможешь сделать такое?
— Да и он у тебя не простой всадник, очень непростой. Он маг, да такой, что сравним с богами по потенциалу. Ему только силы не хватит, и тело не выдержит божественной многоплановости. Разум и душа — выдержат и примут без проблем. В попытках тебя вернуть, он обрёл огромную для смертного силу и развил свои способности. Да и его родной мир… Очень развит технически, но почти лишён магии. Та цивилизация обогнала вашу на тысячелетия.
— Эммм, и что это значит? Я не представляю мир без магии.
— Вот у вас есть летающие корабли. Парусники, летающие между звёзд. Так вот, у них это не парусники, а гигантские крепости из металла. Магические тропы для них закрыты, но они грубой силой напрямую через шторма внепространства ходят. Их машинам не хватает точности, чтобы ходить магическими тропками. Их империя не уступает вашей ни размерами, ни ресурсами. А в военной силе они вас превосходят… Гонка вооружений это страшная штука. Быстрое развитие и очень много тупиков. Они — те, кто избежал всех смертельных тупиков.
— Это странно. Почему мы не встретили даже следов такой империи?
— Магические тропы почти не пересекаются с путями штормов. А космос… Он ведь бескрайний и бесконечный. А у вас даже внутри империи хватает неизведанных уголков. У них — тоже. Есть разведанные маршруты, а между ними — белое пятно на карте. Да и негостеприимных соседей у всех хватает.
— Его магическая сила огромна для смертного… Можно поподробнее?
— Хорошо. Он был в мире злых богов и стал там повелителем тёмных сил, лордом вампиром. Это случилось ближе к концу, когда его сердце переполнилось пустотой, и светлыми силами не удалось эту пустоту заполнить. Ты очень сильная драконица, одна из стражей света. Ты почти бессмертна… Должна была стать такой чуть позднее. И станешь. А его можно назвать стражем тьмы.
— Он покинул свой пост?
— Нет. Скорее он сам взвалил на себя ответственность за эту силу. Прошлый лорд вампир жил в своё удовольствие и правил всем миром. Его злые твари сеяли ужас и смерть, утверждая его власть. А твой друг освободил мир от этой тирании. Он одолел лорда и принял его корону. Но он не уничтожил тварей, только приказал им не творить бесчинств и просто жить. Сейчас в том мире установилось равновесие сил. Твари людей почти не трогают, но когда те идут на них в поход — отвечают очень жёстко. Куда жёстче, чем даже прошлый хозяин велел.
— Вот как. Но… Как его тогда вообще впустили обратно в мой мир? С такой то тьмой.
— Так у него внутри было и равное количество света. Он не использовал свои силы, и его приняли за смертного. И мне передали его, потому что испугались испортить что либо. Твой мир просто не справится с лордом вампиром. С таким лордом вампиром.
— Спасибо вам, богиня. Я у вас в долгу.
— Скорее я у вас. Очень интересно с вами работать, давно не приходилось все силы напрягать и всеми умениями пользоваться… Ладно, надо продолжать работу. Надеюсь, тебе нравится эта история, что для вас разворачивается.
— Да, очень. Интересно и необычно. А больно не будет?
— Нет. Боль только испортит всё. Так что я для вас буду самой собой, с очень приятным животиком.
…
Дракошка хихикнула и вернулась к своей роли. Богиня помогла ей не испортить всё, спрятав этот разговор и посторонние мысли от человека. И в сотворённом ею мире, драконица дошла до места, где ей предложили отведать драконьей лапши. То есть, лапши с длинными дракончиками. Её зоб пуст и готов принять новое лакомство, как и первый желудок. Двое внутри него постепенно перевариваются. Но они так сильно любят друг друга, что даже эндорфины драконицы на них не действуют.
Эти чувства двух жертв настолько сильны, что дракошка с неподдельным удовольствием примеряет на себя роль девушки. А для второго наблюдателя осталась роль дракончика. Жертвы обнимаются и целуются. Но их взаимная нежность не превращается в похоть и страсть, они только обнимают друг друга. Без другой пищи, желудок драконицы все силы обрушивает на эти два тельца. Соки ничто не разбавляет, и содержащиеся в них эндорфины усиливают чувство счастья этих двоих. Они счастливы просто быть вместе. Нет страха смерти, нет отвращения от слизистого мягкого окружения. Да и для удовольствия от контакта с живой богиней у этих двоих нет места. Они настолько поглощены друг другом, что не чувствуют пищеварения драконицы.
Дракошка поначалу просто наблюдает за своим товарищем. Но когда он начинает любить её с такой же нежностью, как у этих двоих, она отвечает ему собственными чувствами. Наблюдатели резонируют с жертвами, и их эмоции от этого только усиливаются. Жертвы не обращают внимания на запах, на жару и сильные сжатия стен желудка, их не волнует жжение и последующее онемение, их не пугает слезающая кожа и рвущаяся под пальцами плоть. Они только жалеют о том, что больше не ощущают прикосновения друг к другу в привычном виде. А когда их тела более не способны двигаться, этих двоих накрывает горечь близкого расставания. Ведь они уже не способны обниматься. Девушке жалко рассыпавшихся на косточки крыльев дракона, а ему — её нежной кожи и длинных волос. Но даже так они счастливы — они вместе станут питательным супом…
Дракошка помогла человеку пережить эти две смерти и представила себе, как такие влюблённые едят друг друга. Это нашло яркий отклик в сердце человека, он представил как его глотает дракошка. Это оказалось очень приятной, бодрящей и возбуждающей фантазией. И влечение к партнёру/пожирателю оказалось сильнее страха, отвращения и даже боли. Дракошка поняла, что и сама не против оказаться жертвой своего друга. Например, в положении волка из леденца. Язык драконицы как раз проделал пару отверстий в его сладкой броне и начал скользить по меху. Словно специально, одно из таких мест оказалось между ног фуррика. И скользящий по интимному месту язык доставляет волку наслаждение. С каждым движением его тело освобождается от застывшего сахара. Вокруг плещется тёплая слюна, уши наполняет журчание и мокрый шелест. Язык драконицы чавкает и толкает волка, всё больше освобождая его от сахара. Свет редко проникает внутрь рта драконицы, волк редко может насладиться видом сомкнутых белоснежных зубов, двигающегося розового языка и пенящейся белой слюны. Скрежет зубов об палочку, к которой прикреплён леденец с живой начинкой, раздаётся очень громко для ушей фуррика. А после одного из движений языка, он вовсе соскальзывает с палочки и начинает мотаться по всей пасти. Он ещё скован сахаром и не может шевелиться.
С другой стороны, между маской и мордочкой драконицы, девушка со смешанными чувствами слушает постоянный шум. Дыхание драконицы наполняет полутёмную маску влажным туманом, затем воздух становится разряжённым и удушливым. Покрытые мягким мехом губы шевелятся, и девушке трудно удерживаться на носу драконицы. А когда она наконец сползает вниз, перед ней размыкаются гладкие узкие губы, и язык ловко затягивает её прямо в полную слюны пасть. Но перед этим огромная драконица словно целует маленькую девушку, прижимаясь к её телу губами. Этот поцелуй прогоняет весь страх, и купание в слюне становится очень приятным ощущением. Пасть драконицы легко вмещает двоих жертв, у них ещё много места. Девушка по наитию пытается не дать языку драконицы лизать застывшего в кристалле волка. А драконица наоборот, старательно елозит языком по сладкому камню. И эта игривая борьба длится до тех пор, пока не пропадает даже намёк на сладкий вкус.
Драконица в очередной раз глотает слюну, прижимая этих двоих к нёбу. А затем она начинает толкать двоих жертв к глотке. Те не сопротивляются, уважая желание столь любимой ими хищницы. Несколько движений по языку, и под ними открылось гладкое горло. Давление языка непреодолимо, он вталкивает два тела в пищевод без малейшего шанса на сопротивление. Затем обе жертвы скользят вниз, в полной темноте. У них нет страха, только восхищение драконицей. Эти двое проходят через зоб и прибывают в первый желудок. Там их обхватывают мягкие складки плоти и сразу покрывает кислый пищеварительный сок. Всего после минуты приятного тепла и гладкости, они стали ощущать сильное жжение. Вот только и это они приняли как должное. Волк и девушка легли на дно желудка и стали ждать своего конца…
Во мне что-то воспротивилось подобному их поведению. Просто лежать в луже слизи и таять — это слишком по рабски. Наслаждаться ощущениями, ласкать хищницу, мечтать о чём то, или даже бороться за свои жизни. Я готов принять что угодно, кроме такой вот пустой покорности. Мне становится просто тяжело удерживать внимание на этих двоих. В пасти волк наслаждался облизыванием, девушка играла с ним и с драконицей. А после глотка они словно перестали жить. Возможно, они просто не знают, что им делать и чувствовать в этом новом месте. Но от них я не получаю ни страха, ни любопытства, ни удовольствия. Их больше не волнует соседство друг с другом, как и контакт с телом столь восхищавшей их драконицей.
А сама драконица зашла в небольшое кафе и выбрала себе еду. Из всех блюд, она выбрала острую лапшу с неоновыми дракончиками. Я не сразу смог установить с ними контакт и почувствовать их. Благо, драконица достала из коробки с конфетами ещё одну находящуюся там девушку. Её глазами я увидел коробку с готовой лапшой, полную бульона, овощей, кусочков мяса, прозрачных ниточек самой лапши и похожих на лапшу светящихся дракончиков. Их там около дюжины, они счастливы скользить в маслянистом горячем бульоне и прикасаться друг к другу. Они рады съедению и новым ощущениям. Драконица садит девушку прямо в лапшу, и та едва не обжигается. Но бульон просто горячий, так что через минуту девушка начинает наслаждаться теплом и прикосновениями. Она любуется драконицей и морщит носик от сильного перцового запаха. Гладкие, покрытые маслом и влагой, чешуйчатые дракончики начинают ластиться к обнажённой девушке, стараясь прикоснуться к ней как можно больше. Но они не обвиваются вокруг, а только скользят. Девушка пытается их ловить руками и гладить. Но они выскальзывают из пальцев и не дают себя прижать к телу. Они сами прижимаются там, где хотят.
Коробочка лапши наполняется удовольствием и весельем. Драконица смотрит на это и улыбается. Затем она берёт пару палочек в лапу и подтягивает несколько прядей лапши к своему рту. Дракончиков среди них нет, но от движения в самой коробке становится больше скольжения. Девушка наслаждается прикосновениями дракончиков и не менее гладких прядей лапши. По её телу скользят и кусочки овощей с мясом. Бульон походит на горячую ванну с ароматным маслом. Только пахнет эта ванна едой. Да и перец пощипывает кожу и обжигает рот. Драконица всасывает лапшу в рот с неописуемым звуком. По её губам течёт маслянистый сок. И девушка поднимается к краю коробки, чтобы облизать вкусное масло с пушистой мордочки.
Я представляю на месте драконицы свою соседку, и мне становится очень приятно от этой фантазии. Мы с ней можем только представлять подобный поцелуй и игру, а касаться могут только наши руки. Но и так очень здорово. Мы оба наслаждаемся тем, как в коробке лапши девушка прислуживает большой драконице и восхищается её пастью. Ей действительно нравится смотреть, как драконица ест. Хищница облизывает губы, сталкивая девушку обратно в лапшу. Её рот горит от перца, она жарко выдыхает на девушку после глотка, затем она достаёт последний молочный коктейль из сумки и отпивает немного. Внутри стакана двое пытаются согреться. Но они смертельно боятся того, что тепло они найдут только в животе драконицы. Их страх мы с дракошкой мы переживаем другим потоком, не смешивая его с ощущениями девушки.
Следующая партия лапши отправляется в рот драконицы. И вместе с ней туда проскальзывает хвост первого дракончика. Гладкость и мягкость лапши сменяется давлением губ, гладкостью твёрдых зубов и всасыванием в пасть хищницы. Это разнообразие нравится дракончику, а для нас с дракошкой это очередной шквал эмоций. Тут и восхищение от девушки, и удовольствие самого дракончика. Да и страх замёрзшей парочки позволяет пережить съедение по новому. Дракончик с хлюпаньем втягивается в рот с пучком прядей лапши. Свет его тела начинает освещать розовый интерьер рта, блестящие белые зубы вокруг, белую пену слюней и оранжевый бульон с хрустальными жгутами лапши. Удивительное зрелище, которым становится трудно любоваться. Драконица болтает пищу в пасти языком, растирает и кусает ё зубами. Эта болтанка дезориентирует дракончика, его поле зрения постоянно залепляет лапша или слюна. Укусы не причиняют ему вреда, но зубы вокруг с лёгкостью перекусывают лапшу на отдельные отрезки. Благодаря девушке мы с дракошкой восхищаемся этой силой, хотя она и заставляет ощущать нашу ничтожность. И в это же время происходящее с дракончиком заставляет нас дрожать от страха и с облегчением выдыхать после каждого укуса. Ведь страшные зубы вновь не разорвали и не раздавили хрупкое длинное тело. Лишь один раз драконица причинила боль светящемуся змею. Она прокусила ему кончик хвоста. Боль, настоящая боль, не понравилась никому из нас. Но дракончик не успел возмутиться, его крепко прижало к нёбу мягким скользким языком. И вместе с потоком слюны, бульона и кусочков лапши он устремился прямо в глотку.
Мы трое завопили от восторга от этой стремительной поездки через изумительно гладкий тёплый пищевод. В зобу дракончик бултыхнулся в смесь из уже знакомого бульона с лапшой и молочного коктейля. Новый вкус оказался не очень. Смесь разной еды далеко не настолько хороша, как эти блюда по-отдельности. Свет тела дракончика позволил рассмотреть гладкие и почти белые стены плоти, покрытые слоем слюны и масла. На вид это место почти такое-же совершенное, как и остальная драконица. Её телом хорошо восторгаться, его можно любить. А можно и смертельно бояться столь превосходящей силы и совершенства. Ведь против такого органа бороться просто бессмысленно, выхода не будет.
Сверху полился прохладный молочный напиток, обжигая нагретое тело дракончика холодом, а наши души — ужасом парочки из стакана. Следом моё внимание притянула девушка в коробке лапши. Она буквально запуталась в клубке из трёх дракончиков, и драконица потянула их всех в рот, вместе с очередной порцией лапши. Дракончики счастливы приключению, а вот девушка хочет наблюдать за едой снаружи пасти. Увы, её желания драконицу не интересуют. Мягкие губы пропускают гладкое тело девушки в пасть, где её ждут твёрдые зубы, мягкий язык, сильная качка и постоянный риск быть укушенной пополам. Драконица наслаждается порцией еды, смакует попавшие в рот живые лакомства. Но никому из них не вредит. Внизу дракончик скользит по стенкам зоба и наслаждается обстановкой, а наверху девушка пытается удержаться за скользких дракончиков. Те и сами с удовольствием прижимаются к её формам.
На этот раз драконица глотает только одного из дракончиков. В её пасти не остаётся лапши и острого бульона, только девушка и два других змея. Драконица дышит ртом, пытаясь остудить пылающий от перца язык. Девушка тоже страдает от перца во рту. Её глаза слезятся, нос пускает пузыри. Но она счастлива, что не проглочена. В следующую секунду на них обрушивается холодный напиток из молока и банана. И это нельзя сравнить с тем, что потекло на дракончика в зобу. От холода все заверещали и начали отчаянно пинаться. Меня при этом обожгло ужасом. Парень из стакана провалился в пасть драконицы. И теперь он близок к съедению, а его подруга всё ещё замерзает. Язык большой драконицы отделяет людей от дракончиков, следует громкий глоток. И люди остаются на прохладном гладком языке. Дракончики в потоке холодного молока катятся вниз. А людей выталкивает в горячую лапшу, где они могут согреться и немного успокоиться.
Драконица продолжает есть, запивая каждую порцию молочным коктейлем. Согревшаяся девушка наслаждается видом и играет с дракончиками. А вот парень жестоко переживает за свою подругу при каждом глотке хищницы. Он понятия не имеет, где она сейчас. Всё ещё в холодном молоке внутри стакана, в пасти великанши или уже в её горячей утробе. Эта неизвестность мучает паренька, и он начинает едва не запрыгивать в пасть драконицы вместе с лапшой. Ради неё он готов променять тепло и небольшую безопасность в коробке лапши на пасть хищницы. Еда продолжается, пока в коробке не остаётся один глоток бульона, дракончик и два человека. Драконица отпивает из стакана и глотает. Затем она открывает пасть и показывает дрожащую на языке фурри белку. Палочки хватают из коробки девушку и медленно тянут её в пасть. Парень просит дракончика рядом с собой помочь. Он забрасывает его хвост на девушку, а сам оборачивает вокруг себя другой конец. Девушка хватает хвост и крепко его держит, а вот парень начинает выскальзывать из масляного кольца чешуйчатого тела. Он просит дракончика себя укусить, лишь бы только удержаться.
Укус получается очень болезненным. Острые клыки луна буквально царапают между рёбрами парня. Тот шипит от боли, но просит не отпускать. Так их всех и втягивает в пасть драконицы. Внутри их начинает катать по языку. Но парень крепко обнимает свою белку и благодарит остальных за помощь. На этот раз смакование не столь грубое, и лун может зализать раны на теле юноши. Его слюна, пусть и жгучая из-за перца в лапше, заживляет раны почти моментально. И когда драконица больше не чувствует вкус крови, она выливает в пасть остатки горячего бульона из коробки. Теперь она наслаждается едой без всяких поблажек для жертв. Толчки языка, укусы, потоки слюны и постоянная болтанка — вот что ощущают в её пасти эти четыре маленьких существа. Девушка довольна обедом драконицы и счастлива стать последним кусочком. Дракончик рад новым ощущениям. А парень обнимает подругу и утешает её. Они вместе, и драконица теперь очень далеко от их внимания. Не важно, что они в её пасти.
Рот драконицы снова горит из-за острой лапши. Сама лапша отправляется вниз, воздух дарит небольшое облегчение. И только холодное молоко смывает этот огонь, заставляя трёх людей и дракончика барахтаться на языке. Драконица наслаждается этим ощущением, глотает молоко и высасывает все признаки его вкуса из маленьких жертв. Только когда они согреваются и устают от постоянных движений языка, для них наступает время скатиться по гладкому пищеводу. Этот комочек чуть больше прошлых, и горло драконицы немного стискивает всех на пути вниз. Зеленоватый свет от тела луна не даёт оценить скорость их скольжения, настолько ровные и гладкие стенки пищевода. Для пары жертв это довольно страшно, но для остальных это удивительное приключение.
Внизу намного светлее. Еда наполняет зоб почти до верха, и дракончики освещают оставшееся пространство. Они встречают новых гостей и помогают им держаться наверху. Прикосновения к шерсти и голой коже им нравится не меньше, чем прикосновения к стенкам зоба или кускам лапши. Холод сменяется приятным теплом. И все начинают ожидать пищеварения. Девушка рада и этому, парочка этого боится. А дракончики изнывают от нетерпения. Один из них проскальзывает в первый желудок. Там он видит жестоко обожжённые кислотой тела других жертв. Они живы, и кислота лишила их способности чувствовать боль. Под ними открывается сфинктер, и все трое падают во второй желудок. Или в третий, если не считать за желудок ту камеру с гладкими стенками, где пища безопасно хранится. В этом месте пища грубо перетирается и перемалывается зубчатыми пластинами на стенах камеры. Но эти пластины остаются неподвижными, так что над всеми тремя работает только кислота из камеры сверху. Жжение не становится болью для луна. Он с интересом изучает новое место, немного царапая чешую об пластины. Ещё он слюной пытается лечить жертв. Но те не реагируют, и лечение не срабатывает. И со временем сам лун тоже растворяется заживо. Он просто слабеет и засыпает от потери своей крови. Как засыпают и его соседи.
Драконица сидит в кафе ещё некоторое время, притопывая лапкой в такт музыке. Кошка под её лапой одновременно наслаждается и возмущается. Ей не нравится быть под ногой драконицы, но при этом её телу очень приятно. Мягкие подушечки, приятный запах, нежный мех между пальцами, гладкие когти своими изгибами идеально обнимающие руки за плечи. Движения ноги драконицы совсем не укачивают. И кошка невольно мурчит, лаская лапу драконицы своим телом. Ей не нравится то, что это происходит против её воли.
Чуть выше, в трусиках драконицы, парень млеет от своих ощущений. Он прижимается лицом к мягкому меху над самым лоном драконицы. При своих размерах, для столь крошечного существа этот мех поразительно мягкий и приятный. Запах тоже восхитительный. Тело парня прижимается к плотно закрытому лону, он ощущает только бархатную тёплую кожу. Его руки и ноги тоже прижаты к телу драконицы, опять же покрытому мягчайшим мехом. С другой стороны его обволакивает прохладный шёлк. Так что горячее тело драконицы и эта прохлада создают идеальное место. И при всей пошлости подобного положения, всё остаётся на удивление невинным. Изнутри не доносится ни звука, кроме шелеста одежды и меха. Хотя там, внутри, грифон и парень между его лап продолжают тереться друг об друга. Они купаются в соках драконьего тела и не могут остановиться. Гормоны заставляют их удовлетворять друг друга почти без перерывов. Довольно странно для двоих самцов заниматься этим, но оба понимают — если они не будут помогать друг другу вот так, то оба потеряют контроль и начнут действовать намного грубее.
Мы с дракошкой пробежались по всем остальным жертвам, проверяя их состояние. Хотя, в коробке ровным счётом ничего не изменилось. Только некоторые голоса уже затихли в животе драконицы. Мне стало плохо от этого, ведь это были настоящие живые люди. А теперь от них не осталось ничего кроме кашицы в кишках драконицы. И это ещё предстоит перенести дюжине дракончиков лунов, и нескольким людям и фурри прямо сейчас.
***
С другой точки зрения происходящее значительно отличается. Все переваренные жертвы, кроме нескольких, всё ещё живы и в сознании. После невозможности остаться в привычных телах, они стали слаймами. Кишечник драконицы достаточно велик, чтобы они могли там двигаться в человеческой форме, и у них хватает сил преодолеть его мягкие нежные сокращения. На их глазах вся пища, с которой они переваривались, растворилась и буквально впиталась в покрытую мягкими ворсинками плоть. Остались только они сами. Слабое свечение внутри драконицы позволяет им рассмотреть свои прозрачные красноватые тела, наполненные ещё целыми или переломанными костями. Люди делятся своими историями и мечтами. И почти все с удовольствием проводят время.
Кое кто остаётся в желудках драконицы, наблюдая за пищеварением остальных в виде желудочной слизи. Наблюдая и невольно переваривая других жертв. Кое кому именно это и нравится. Да и простое любопытство или желание новых ощущений заставляет их оставаться. Кое кому просто нравится вкус еды, которую ест драконица, другие хотят прижаться к красивому женскому или мужскому телу. Слаймы в жидком виде могут общаться только жестами и прикосновениями, и драконица не позволяет им принять родную форму раньше своего кишечника.
Кое кому из жертв не хочется оставаться внутри кишечника. Они позволяют своим телам впитаться в ворсинки, так что от них не остаётся даже костей. Но и это не всегда конец, кое кто путешествует с кровью драконицы в полном сознании. Этот опыт почти невозможно описать для существ из плоти, особенно если отказаться даже от подобия собственного живого тела. Тело драконицы это целый мир для множества поглощённых и ожидающих рождения душ.
Те же, кто остаётся в кишках, рано или поздно добираются до выхода. Из-за большой игры драконов, выход закрыт. А ещё, для разных душ там получаются разные условия. Одни попадают туда вместе с остальными, другие путешествуют в полном одиночестве. Кто-то проскальзывает весь путь за часы, а другие остаются в этой живой бездне годами. Для одних это вознаграждение, другим это служит испытанием или наказанием. Так что некоторые из запертых в брюхе великой драконицы переживают продолжение пищеварительного кошмара.
Даже участники происходящей с ними большой истории видят несколько иную картинку. Для большинства нет другой еды, кроме их собственного блюда. И нет никаких соседей. Не зря этих драконов приравнивают к богам, ведь для каждого они создают свою реальность. Некоторым это позволяет послужить своим богам, другие так расплачиваются за свои прегрешения. Третьим это служит испытанием. Но драконица говорила правду о том, что она впервые сталкивается с настолько тяжёлым случаем. Впервые душу приходится не просто чинить или выправлять помятые части. У человека, для которого разворачивается большой пир, сломано и разорвано всё, что только может быть повреждено. Части души больше не складываю́тся в одно целое. Сложив одно, драконица буквально разрывает что-то другое. Вот поэтому ей приходится буквально пропускать жизни других через эту душу, только так возможно соединить всё обратно, только так можно вернуть адекватное восприятие реальных событий. А заодно проверить и получающийся результат.
Драконица искренне сочувствует и маленькой дракошке, которая была партнёром человека в прошлой своей жизни, ведь она сама очень крепко соединена со своим могучим супругом. Да и связь драконов и наездников это именно её сфера ответственности. Среди жертв её пира несколько пар всадников. Она показывает им не самые приятные окончания их жизней, заставляет переживать собственные трагедии. И с помощью их переживаний она проверяет своего основного пациента на прочность. При этом она ужасается тому, как легко теперь он ломается. Гибель партнёра, болезненная для обычной души всадника, в этом случае приводит к намного худшим последствиям. Девушка и волк, сдавшиеся на волю драконьего желудка без борьбы — одна из пар, помогающих великой. Они пережили другой финал, во время пищеварения они со всей нежностью заботились друг о друге до самого конца. Только драконица их разделила в конце, создав трогательную сценку прощания. Но когда их переживания перенесли на человека с разбитой душой, эти переживания лишили его возможности изменить судьбу в следующих жизнях. Для него осталась единственная сцена, повторяющаяся из жизни в жизнь и повторяющая случившееся с этой парой. Он в желудке большого существа, и в его руках череп другой жертвы. Съеденный трогательно прощается с ранее поглощённым другом и просит его подождать на той стороне. Слова меняются, но суть остаётся прежней. Несчастный разговаривает с прошлой жертвой хищника, словно та может его слышать и отвечать. Человек пока не готов прощаться с кем либо. И, скорее всего, больше не будет готов никогда.
***
В зобу драконицы начинается новое движение. На дне открывается отверстие, и часть пищи с плеском и бульканьем перетекает вниз. Вместе с молоком, лапшой и слюной вниз отправляются шесть дракончиков и девушка из коробки конфет. Сфинктер плотно закрывается за ними, отделяя половину пищи в зобу от желудка. Девушка, как и дракончики, исследует новый орган и восторгается всем. Тут и мягкие волнистые складки, и густая слизь, и новая форма полости вокруг. Ровные стенки зоба не такие интересные, как рельефная плоть желудка. Дракончики скользят по всем складкам своими телами, доставляя немало удовольствия драконице. Увы, вскоре её желудок выделяет сок. И к восторгу девушки прибавляется дискомфорт. Скользкая слизь, постепенно обволакивающая всё внутри тонкой плёнкой, начинает щипать тонкую кожу девушки. Дракончики тоже чувствуют нарастающее жжение. Но для них нет боли и страха, только новое чувство. Кислый вкус в воздухе начинает обжигать, глаза девушки слезятся. Это было и с другими попавшими в желудок, для меня это знакомо. Но вот то безумное любопытство, с которым девушка смотрит на растворение собственного тела — для меня совершенно новое. Эта жертва отдаётся драконице без всякого противления, и происходящее с ней и вокруг очень её интересует. Не знаю, может я также отдался бы близкому мне существу. Той же дракошке в соседней закуске.
Свет от тел лунов позволяет видеть все жуткие подробности. Я даже рад, что большая часть желудка наполнена молоком и кусками лапши. Тела лунов, из-за их постоянного трения об самую свежую пищеварительную слизь, тают быстрее. С них осыпается чешуя, слазит кожа, мышцы расщепляются на отдельные пластинки. Кожа девушки немного защищена маслом и другой пищей. Но и она краснеет, обесцвечивается, набухает и обвисает. Из крошечных ран течёт яркая кровь. И луны своими язычками останавливают кровотечение, снимают боль. Девушка гладит их и извиняется за то, что её руки ранят их тающие гибкие тела. Но дракончики не обижаются. Они созданы как пища для клиентов, другого им не нужно в жизни. Они счастливы ощущать всё это, видеть красивый желудок и помогать другой жертве легче перенести это испытание. Я сам начинаю тихо разговаривать с дракошкой, наблюдая ща девушкой.
— Знаешь, а ведь не так плохо отдаться любимому существу вот так. Но без пищи. Только ты и желудок. Моя память подводит, но я, кажется, был с кем то близок настолько, что такое стало бы совсем не ужасным. Если бы это был желудок любимой… Эта девушка не любит драконицу, но достаточно ей восхищается. Так что она похожа. Скажи, а ты бы приняла мою жертву вот так? Зная, что это настолько страшно и болезненно.
— Да. Я бы приняла тебя, но с условиями. Главное, чтобы ты потом вернулся. Я не знаю, сон это будет, или магия, или запасное тело. И я бы постаралась сделать это со всем уважением и удовольствием для нас обоих. Не так, как эта драконица. С кучей еды и не обращая внимания на жертв. Я бы постаралась узнать их получше, познакомиться… Запомнить тех, чьи жизни поддержат мою, и кого я лишу всего.
В желудке драконицы у девушки плавится плоть, обнажаются жилы и отваливаются косточки с пальцев. Желудок вокруг неё сжимается и перекатывается, перемешивая содержимое и ускоряя распад. Сокращения складок довольно нежные, но кислота уже так ослабила тела дракончиков, что их разрывает на части. Боль чувствуется недолго, а травмы не мешают им продолжать резвиться в густом супе и поддерживать на плаву свою соседку. Через их тела и чуткие носы я могу ощутить, что и тело несчастной страшно повреждено. От былой стройной красоты и живой гибкости остались лохмотья. Местами обнажились кости. Девушке становится трудно дышать, её сознание меркнет. Органы, погружённые в едкую слизь и отравленные неправильным составом окружающей жидкости, отказывают и отключаются. Девушка мирно засыпает и погружается в жуткий суп. Я больше не чувствую её. Но дракончики по прежнему кружат по стенкам желудка и по очереди скользят телами по её останкам. Они помогают драконице переварить свою еду и их самих. Наконец их простые сознания также гаснут. А я переключаюсь на тех, кто ещё остаётся в зобу.
Там, вместо взбалтывающих сокращений желудка, всё колышется вместе с шагами драконицы. Я и не заметил, когда она продолжила свой путь, сунув в зубы ещё один леденец. На этот раз, с толстеньким тигром. В маску она посадила юношу из коробки конфет, чтобы насладиться его шоколадным запахом. Тигр жаждет получить удовольствие от языка драконицы, перед своим концом в её животе. Кажется, он болен, его жизнь заканчивается. Он готов к концу, и это его выбор способа уйти. Во мне этот тигр задевает совсем другие струнки, и дракошка просит не поддаваться этим эмоциям. Я послушно переключаюсь на паренька в маске. С ним не всё ясно. Он наслаждается тем, что драконице нравится его запах. Он лежит на её тёплой пушистой мордочке и просто купается в чувствах. Каждый выдох наполняет воздух вокруг него запахом драконицы. А её вдохи высасывают воздух из его груди, заставляя задыхаться. Вот только это ему тоже нравится. О предстоящем съедении он и не думает. Для него есть только чудесное дыхание живой богини, её пушистая мордочка и тёплый мягкий мех под спиной. Куда более яркие чувства сейчас в драконьем зобу. Двое оставшихся всё никак не отойдут после холода в стакане молочного коктейля. Они не могут согреться от тела драконицы или её пищи. Только тела друг друга помогают им не трястись. Белка обнимает парня пушистым хвостом, теперь не таким роскошным из-за слюны и масла. Но всё равно хвост у неё шикарный. У парня есть только его руки и ноги, которыми он держится за намного более фигуристое и крупное тело фурри. Но при этом она сама прижимается мордочкой к его груди в поисках утешения. Они любят друг друга, и оба очень хотят жить. Дракончики вокруг них так и липнут к этой парочке, не давая им погрузиться в кашу из еды. Сладкая слюна, текущая сверху, не улучшает положение. Зоб драконицы для них выглядит ужасно. Даже светящиеся дракончики напоминают им червей или змей. Только парень принимает их дружескую поддержку, когда как белка вздрагивает от их чешуйчатых прикосновений.
У этих двоих довольно много общего. И они очень любят друг друга. Весь ужас происходящего не может заставить их разомкнуть объятия и прекратить прижиматься. Но в них нет ни капли грубого физического влечения, не сейчас. Но и то, что парень скользкий от масла, а беличий мех весь слипся от слюней драконицы, не умаляет их привлекательности друг для друга. Они даже сильнее умиляются своими мокрыми и заляпанными едой лицами. Дракончики вокруг регулярно тыкаются носами в мордочку белки. При этом они весело и проказливо хихикают, видя её реакцию на это. Но белка вскоре тоже начинает смеяться. Наконец то тело драконицы стало действовать и на неё. Я уже понял, что запах и вкус её слюны или желудочного сока действует как наркотик. Боль становится слабее, уходит тревога, настроение взлетает до небес. Без этого, конец прошлых жертв стал бы для нас настоящим кошмаром. А так мы смогли перенести это легче, даже появилось желание самим испытать это счастье от единения с могучим хищным существом.
Пока внизу с урчанием переваривается первая половина драконьего завтрака, наверху две жертвы наконец согреваются и начинают пытаться найти выход. Они уже знают, что вниз им нельзя. Но путь наверх тоже невозможен. Стенки зоба слишком гладкие и мягкие, по ним нельзя подняться. Руки этих двоих только скользят по тёплой плоти. Да и дракончикам не хватает сил поднять двух влюблённых к выходу. А по отдельности они отказываются выбираться, только вместе. Разделиться для них сейчас — худший кошмар. Снизу раздаётся бульканье, и вся пища обрушивается в желудок. Пара пытается удержаться, но покрытые маслом и слюной стенки зоба не дают опоры. И желудок принимает следующие две жертвы и пятерых дракончиков, как и остальную еду. Начинается долгий процесс пищеварения.
Только сейчас я заметил, насколько разнится время для всех. Девушка переварилась за полчаса, когда как две другие жертвы оттаивали намного дольше. Для драконицы её завтрак продлился несколько минут, но для всех жертв это растянулось на пару часов. И теперь, когда для хищницы путь от закусочной до места работы занимает четверть часа, для запертых в её животе влюблённых проходят многие часы. Хищницу не удивляет то, что пища переварилась пока она сидела и ждала счёт, и желудок только сейчас занялся второй порцией. Она прекрасно знает, что влюблённые проживут ещё много времени.
Я слышу её мысли, направленные на меня. Она знает, что я её слышу. И она для меня передаёт благодарность всем, кого она уже поглотила, и кого ещё только съест в ближайший день. Она одной мыслью перечислила все имена, рассказала историю жизни каждого. И я ощутил, как эта информация навечно сохранилась где-то в необъятной памяти этой воплощённой богини. Я понял, она любит меня, как любит и всех остальных. Нет пренебрежения хоть одной жертвой. Я не единственный, но я ценный, маленький, но не незначительный. И мои переживания из-за каждого из остальных — такой же пир для драконицы, как и вся еда в её обеденной коробке. И их переживания тоже. На этот раз контакт не причиняет боли. Но когда он завершается, я почти ничего не помню. Мне только хорошо от того, что я выбран драконицей и её супругом для этого пира.
Пара в желудке пытается выбраться. Рельеф стенок и складок создаёт впечатление возможности подъёма. Но слизь и постоянные сокращения мышц вокруг, вместе с энергичной походкой драконицы, постоянно сбрасывают двоих обратно в болото. Ори только покрываются едкой слизью. Оба плачут, ощущая жжение в руках и на остальном теле, оба ругают драконицу за эту жестокость, и оба продолжают бороться. Ради друг друга, не обращая внимания на боль и усталость. И мы с дракошкой боремся вместе с ними. Из наших глаз тоже текут кислые слёзы, мы тоже горим в желудочной слизи драконицы. Что-то заставляет меня чувствовать вину, словно я борюсь недостаточно. Эти двое пытаются работать вместе. Но ни одной попытки спасти другого ценой своей жизни. Они даже ругаются из-за этого. Даже если один подсадит другого, второй просто откажется воспользоваться шансом. Лишь бы остаться вместе.
Душа дракошки поёт от этих чувств, и я полностью согласен с её чувствами. Такая прекрасная связь. И так жестоко, что эти двое обречены медленно таять вместе с светящимися лунами и остальной едой. Постепенно их тела поддаются желудочному соку. Мех и волосы выпадают, кожа начинает рваться. Увидев кровь и раны друг друга, эти двое обнялись и завыли вместе. Они не хотят умирать. Моё сердце вспоминает, как я сам пережил подобную обречённость. Только намного хуже, ведь я сам остался… Попытки побега прекратились. Двое стали двигаться как можно меньше, чтобы не ранить друг друга сильнее, чтобы растянуть свои последние минуты подольше. Они просят дракончиков пожертвовать своим удовольствием от движения и защитить их от кислоты. И луны дружно соглашаются, оборачиваясь плотным коконом вокруг этой пары. Теперь медленные взбалтывания желудка и общая качка не тревожат раненые тела влюблённых. Неподвижность и покой становятся новым способом борьбы с ужасом вокруг.
И драконица с тихим вздохом отправляет этот комок живого мяса в следующий желудок. Мы с дракошкой кричим от ужаса, понимая предстоящее всем испытание. Следующий желудок больше похож на мясорубку, на живые мельничные жернова. Драконице не нужно жевать пищу в пасти, для этого есть этот страшный желудок. Проваливаются только живые, жидкая кашица из лапши и молока остаётся наверху. свет тел дракончиков показывает жестокую реальность, когда пластины приходят в движение, а на жертв брызгает свежий желудочный сок. Вот только вместо грубого перемалывания, эти пластины только немного касаются жертв. Они срезают совсем тонкие слои ослабленной ферментами плоти. После желудочного сока, нет даже боли. Лишь жаркие росчерки по телам и онемение. Драконица несколько часов работает над телами лунов, превращая их в пасту на дне этого желудка. А двух влюблённых она разделывает ещё дольше, вынуждая вздрагивать от укусов кислоты и держаться неподвижно. Ведь их собственные движения ранят сильнее. Двое даже дышать не смеют, чтобы не ранить любимого сильнее. Они лишь смотрят друг на друга, пока смертельная усталость не лишает их сознания. Обе жизни гаснут почти одновременно. А мы с дракошкой ощущаем, как оживившийся желудок уверенно и легко размалывает два тела, ломает кости и рвёт плоть. Боли нет, но мы всё это чувствуем. И мы плачем, представляя друг друга там. Мне больно не за себя, на месте одной из жертв. Мне больно за партнёра. Дракошка испытывает те же чувства по отношению ко мне.
К счастью, этот кошмар наконец заканчивается. В желудках драконицы не остаётся никого живого, а сама она наслаждается сытостью и вкусом своего леденца. Тигр также получает своё удовольствие от драконьего языка, расслабленно лижущего ему пах и живот. Простое и немного пошлое удовольствие для того, кто уже умирает. Тигр не знает, насколько страшно умирать в желудке огромного существа, но его это не беспокоит. Он готов и к боли, и к неприятным ощущениям. Любой конец для него будет лишь избавлением. Странно, эти чувства перекликаются с моими, только я не был смертельно болен. Парень в маске чуть сложнее. Он боится смерти, боится боли. Но его робкое желание понравиться этой прекрасной драконице сейчас исполняется, и он счастлив от того, с каким удовольствием большой пушистый нос втягивает его шоколадный запах. Всем миром этого юноши стало дыхание его живой богини. Подобное жертвенное поклонение робкой и слабой жертвы для меня остаётся чуждым. А вот дракошке это знакомо. Она была маленькой и слабой, и очень хотела понравиться кому-то очень сильному. Читать мысли и воспоминания мы не можем напрямую. Но вспоминая ощущения, связанные с событиями прошлого, мы всё же немного обмениваемся воспоминаниями.
Драконица наконец доходит до того места, куда она шла. Меняется ритм шагов, впечатывающих кошечку в мягкие подушечки лапы, по другому шелестит одежда вокруг паренька в трусиках. Коробку с едой тоже качает по другому. Драконица садится за стол, снимает маску и кладёт перед собой коробку конфет. Она берёт паренька на ладонь и ложит рядом с ним конфету из коробки. Перед ним открывается пасть, похожая на живую пещеру. Человечек дрожит от ужаса и восхищения, он почти не готов войти внутрь. Но драконица даёт ему время подумать, и он решается. Шаг на мягкий горячий язык, движение, темнота и скольжение по слюнявой мышце. Тигр тоже в пасти, он освободился от своего плена. Я стал ждать глотка, но драконица стала просто держать всех на языке. Наслаждаясь их запахом и вкусом тающего шоколада. Две жертвы садятся рядом и тихо разговаривают, прижавшись спинами. Тепло слюны растапливает лежащую рядом с ними конфету, и горячий воздух упоительно пахнет шоколадом. Момент удивительно спокойный и милый. Спустя час, когда все волнения и страхи отступили, сменившись тёплым ожиданием и предвкушением неизвестного и приятного, оба заметили слабость и головокружение. Это в пасти стал заканчиваться воздух. Тигр предложил пареньку попросить хищницу приоткрыть пасть, но тот ответил, что она хочет забрать их жизни самым спокойным способом. Вот так. Они просто заснут на её языке, ощущая запах шоколада до самого конца. Тигр лёг на язык драконицы и предложил парню пристроиться рядом, положив голову ему на живот. Конечно, мокрая шерсть не настолько хороша, как обычно. Но выбирать не приходится. Парень лёг, как ему указали. И оба стали мирно дремать. Ощущения спящих читать сложнее. И со временем они окончательно гаснут. Только когда драконица проглотила неподвижный мохнатый комочек вместе с порцией шоколадной слюны, я понял — ещё две жертвы исчезли в ненасытном теле гигантского создания.
