Космос. Меридиан.

Ночь вернулась на землю. Теперь с заходом солнца не включались миллионы фонариков, подсветка и подвижные голограммы с рекламой. Теперь ночью была ночь. Слабые фонари с неярким светом зажигались на пешеходных проспектах при движении и гасли, как только оно исчезало. Больше не светился в воздушном пространстве неиссякаемый поток машин. Однажды, приняв очередную партию несовершеннолетних проституток, Льюис в бессильном отчаянии распсиховался и объявил жесткий комендантский час, по которому в воздухе после десяти вечера могли находиться только аэрокары патруля, неотложной помощи и административные машины Августа. Были «исключительные пропуска», что выписывал Льюис для особых случаев, по которым кто-то из управленцев имел право разъезжать по городу, но всем остальным запретили покидать свои районы. То есть можно было выйти в магазин, пройтись по скверу или зайти к соседу в гости, но вот разъезжать по Вавилону — нет. И все это не только потому, что большинство публичных домов работало ночью, но и потому, что старые порядки с «трудовыми повинностями» для людей низшей категории прав, хоть их и отменили, предполагали длительное нахождение на рабочем месте, работу по четырнадцать-шестнадцать часов. Все это решилось, как только был введен комендантский час, который Льюис, собирался отменить когда немного остыл, но работники из приемки, узнав об этом, пали ниц с просьбой не отменять его, потому что, как выяснилось, спокойные, тихие темные ночи, когда никому никуда бежать не надо и за окном на бешеной скорости не мелькают аэрокары, меньше чем за сутки примирили с таким положением вещей всех землян. К этой ночной тишине так быстро привыкли, что Льюис уже не понимал, как раньше жил Вавилон, к тому же потребление энергии так резко упало, что у Лу от сердца отлегло. С таким уровнем энергорасхода будет гораздо проще поддерживать инфраструктуру без всяких изменений в течение длительного времени. Хотя без изменений, конечно, невозможно. Вообще, большинство хозяйственных дел легло на плечи Льюиса, потому что Август был занят глобальными планами и «хлопотать», словно курица-наседка, над землянами не планировал, собираясь все спихнуть на администраторов, но Лу уже имел опыт общения с администраторами и знал, что никому там дела нет до разумных. Каждый будет держаться за свое место и в отчетах писать, что хочет прочесть вышестоящее руководство, независимо от того, как в действительности обстоят дела. Нижестоящие сотрудники станут еще больше трястись за свои места, потому что у каждого семья, и молчать, даже если им что-то не нравится и есть очевидные проблемы. Немного эту задачу решали бывшие сопротивленцы, узаконенные теперь как административные активисты и ревизоры, но общество слишком долго существовало по этой убогой, ущербной, отжившей своё системе. Разумные понимали, что если все останется как есть, то рано или поздно они окончательно деградируют и погибнут, но понимать одно, а брать на себя ответственность, делать, жить и думать по-другому — это совсем другое. Свалившаяся на всех свобода, пьянящее чувство победы и единства помогали, пугали и вдохновляли одновременно. Новые люди привыкали к свободе, присматривались к ней и примерялись. Пьянели от нее и боялись ее, но не все хотели жить по-новому, кто-то цеплялся за старый порядок как за единственно правильный уклад, без которого земляне точно погибнут. Поэтому Льюис взял все это на себя, стараясь все везде контролировать и ничего не упустить. Серьезность вставших перед Лу, да и вообще перед всеми землянами, проблем требовала обширного понимания происходящего, системного подхода к разработке стратегии выхода из кризиса, а главное, нужен был серьезный план по глобальному переустройству жизни на планете, потому что очевидно, что все это время земляне существовали за счет чужих ресурсов. Разумные работали на конгломераты, чьи производства были разбросаны по всему космосу, теперь же закрылось множество заводов, со многими сейчас велись переговоры о возобновлении деятельности, но так как требования работодателей не изменились по отношению к своим работникам, а назло триумфу землян словно в издевку ужесточились, то становилось очевидным, что Земля должна перестать существовать за счет подачек космического содружества, и как можно быстрее. Льюис собрал всех администраторов со всех дискритов для всеобщего диспута и еще до его начала понял, что все, кого он собрал, жили локально и вообще никто не понимает, как все эти дискриты функционируют в единой планетарной системе и как ее перестроить так, чтобы Земля стала независимой от ресурсов содружества планетой. Льюис уже был на грани паники, но потом его осенила мысль — нужно собрать ученых и заставить их решать эту проблему. И если вначале эта идея казалась гениальной, то по мере ее воплощения Лу понял, что его ресурс терпения иссякает еще быстрее, чем с администраторами. В Вавилоне был помпезный дворец науки, где, судя по информации, собирался весь пафосный цвет современной науки, который Лу и собрал однажды в одном месте и поставил перед ними задачу, пообещав материальное вознаграждение, награды и почет, если они справятся с ней, а Август пообещал им мучительную кончину, если не справятся. С этого момента началась более серьезная работа в этом направлении, но, как оказалось, рано Льюис выдохнул с облегчением. Некоторые из авторитетных ученых с особой харизмой принялись за пропаганду прежних идей и ценностей. Один из таких во время прямой трансляции напомнил растерявшемуся Льюису, что за ничтожества живут на нижних ярусах и что он рискует жизнями более чистого населения ради своей блажи. Договорить уважаемый не успел — хвост Августа свернул ему шею в прямом эфире. Как только Льюис немного пришел в себя после этого инцидента, то понял, что не получится просто переложить эту проблему на чужие плечи. С этого дня Лу взялся за личные дела каждого ученого, за их научные труды и исследования. И каково же было его удивление, когда на собеседовании, куда Лу приглашал кандидатов для будущего «кризисного комитета», уважаемые ученые не всегда разбирались в собственных научных трудах. Терялись при вопросах или начинали взывать к прежней идеологии и прежней системе землеустройства. Самыми толковыми людьми оказались биоинженеры, химики, биологи и генетики всех мастей. Откуда их такое изобилие на Земле, Лу не знал, но и им нашлась работа по очистке водных ресурсов и разработке вакцин, подавляющих агрессивные инстинкты некоторых разумных, с трудом себя контролирующих, а еще фильтров и новых экосистем. Да много еще для чего, большинство ученых сами забросали Льюиса проблемами, о которых он даже не подозревал, благо у большинства были уже свои предположения и наработки, как это все устроить. Осталось, правда, на все это найти деньги… Но не хватало главного — новой концепции развития, видения следующего витка жизни землян. Большинство предлагало решение проблем из определенной, узкой области, но не было глобальной новой системы, которая бы органично вписалась в современную картину мира со всеми ее потребностями и потенциалами. Неизвестно, сколько бы Лу грыз кутикулы и заусенцы, пока Август не предложил ему пройтись по ученым, отбывающим сроки в колониях. В первое мгновение Льюис даже не понял, для чего ему нужны уголовники с учеными степенями, но потом, когда до него дошло, он бросился в свой кабинет и срочно запросил личные дела всех политических заключенных с хорошим образованием и научными степенями. Количество личных дел и огорчило, и обрадовало одновременно. Инакомыслящих оказалось очень много, все они сидели за свои взгляды и убеждения. Этот факт вызывал у Лу глубокое уважение к этим людям, ведь раз они сидят в тюрьмах, значит, они шли наперекор, боролись, и именно в таких людях Льюис и все земляне остро нуждались. Когда Льюис углубился в изучение трудов, за которые их посадили, то пришел в восхищение и поскорее решил увидеться со столь замечательными людьми, но, как выяснилось, большинство из тех, кого он для себя отметил, уже были либо мертвы, либо настолько плохи, что скорее всего не пережили бы транспортировку до Вавилона. Льюису показалось, что земля вновь уходит из-под ног. Столько замечательных людей с невероятными идеями, с разработанными системами уникальных инфраструктур заживо сгнили в одиночных камерах в трехстах километрах от Вавилона. В тот вечер Август, словно чувствовавший состояние Льюиса, нашел своего давящегося слезами подопечного на открытой террасе, где тот заперся с пластиковыми планшетками личных дел. Вообще, после смерти Снорре Льюис Августа игнорировал, общаясь исключительно по рабочим моментам. Спать ложился демонстративно на диван, откуда его потом уснувшего обратно на кровать переносил Август. Но со смерти Снорре прошло больше месяца, количество проблем, валившихся на Льюиса, продолжало расти, и оставшийся наедине с ними Лу сгибался под этой тяжестью, начиная заболевать, недавно вот вылез диатез на руках, и Спектроник устроил такой скандал, что Льюис без возражений и традиционных возмущений проходил все процедуры, которых день ото дня становилось все больше, а диатез, чуть утихнув, появлялся вновь, стоило Льюису выбраться из цепких лапок ученого и врача. Август порывался запереть Льюиса в криокапсуле, но в итоге увез на время в пирамиду, чтобы Льюис побыл хоть немного в окружении зелени, но смена декораций ничего не дала. Лу продолжал работать, выматывая себя и обеспокоенных его состоянием окружающих. — Лу, ты ознакомился со всеми делами ученых? Август сел рядом с закрывающим лицо ладонями Льюисом и, обняв того за плечи, притянул к себе. Хотел затянуть и на колени, но решил не рисковать, достаточно и того, что Льюис слишком погружен в свои мысли, чтоб вырываться из его объятий. Лу отрицательно покачал головой и, потерев красные глаза, убрал руки от лица, пустым взглядом уставившись перед собой. Он долго молчал, и Август уже не надеялся завязать разговор. — Там в… — глухой голос Лу был хриплым и сдавленным, словно ему сложно говорить. — В анкетах я нашел нескольких разумных с невероятными проектами: восстановление и очистка Земли, автономная инфраструктура… — Льюис прервался, массируя виски. — Там совсем другая гениальная концепция! Без всяких ограничений, зачисток, без покупки энергии, а главное, с искусственным озеленением. Да там просто совсем другой мир, невероятно продуманный, сложнейший инфраструктурный организм с мощной очистительной и перерабатывающей системой! Лу, резко выпрямившись, встал, сбрасывая руку Августа. — Я не понимаю, чего вам, ублюдкам, не хватало?! Земля могла быть полностью независимой и автономной! Льюис выругался и, не желая распаляться перед человеком, которому плевать на всех, кроме себя… пожалел его, стремительно покинул открытую веранду, преодолел сумрачную гостиную, обставленную в восточном стиле, со множеством ковров, подушек и ароматных курильниц, распахнул тяжелые двустворчатые двери в коридор и замер, уставившись на фреску перед собой. Знакомая нимфа с младенцем на руках в окружении змей. Искаженное ужасом лицо, прекрасные изгибы юного тела, сверток с младенцем и полная безнадежность ситуации, в которой она оказалось. Змеи, вокруг змеи. Лу почувствовал, что странная мысль, летавшая все это время в воздухе, наконец присела на плечо. И ведь он знал, Август сказал ему об этом почти сразу, но он ее пропустил мимо ушей, не поверив, ни приняв, отбросив эти чудовищные слова как мусор, ведь сложно поверить в то, что разумные Земли, к которым граждане КС относились словно к скоту, фактически являлись важнейшей жемчужиной космического содружества. Несмотря на то что Льюис пришел с новым незамыленным взглядом человека, выросшего в других обстоятельствах, он поверил! Поверил, что Земля — помойка, что она еще жива лишь по чьей-то доброй воле, презрительной милости, а оказывается, все это время планета была заповедником, в котором, словно в волшебном саду, зарождались уникальные жемчужины, которым в подкорку вбивалась рабская философия, рабская психология и мировоззрение, и все это лишь для того, чтобы контролировать и использовать самых прекрасных и уникальных разумных с Земли. Остановившийся за спиной Август положил ему руки на плечи и несильно сжал. Конечно, зачем уникальные экосистемы, гениальные разработки? Для того чтобы талантливая и богатая на уникальных разумных Земля стала самодостаточной и автономной? Ублюдки всех мастей, серые посредственности не могли этого допустить. Льюис почувствовал, как горло сжали жалость и сожаление. Чудовищное преступление — внушить гению, что он не просто посредственность, а ошибка природы, живущая лишь для того, чтобы искупить грех своего рождения и ничтожность своей жизни. Теперь рассказ Августа о том, что почти все разумные КС выношены в искусственных матках, где родители или заказчик от корпорации подбирали гены, корректировали внешность и определяли пол, идеально, словно недостающий пазл встал на место. Они колонизировали планеты, создали колонии и заполнили их посредственностями из инкубаторов. Выводок безупречных разумных, который, несмотря ни на что, умудрялся рождаться с дефектами. И в противовес этому Земля с таким количеством уникальных, прекрасных, талантливых людей с неповторимыми мутациями. Прекрасных не благодаря проплаченной работе генного инженера, а прекрасных сами по себе, просто потому что родились такими. Льюис развернулся к Августу. Сосредоточенное лицо заливал румянец заката, оживляя благородную бледность. Август смотрел настороженно и напряженно, в любой момент ожидая нападения, обвинений или жгучей, словно пощечины, фразы. Льюис поднес руку к лицу Августа и, положив ее на щеку, огладил пальцем кожу, пристально всматриваясь в глаза. — Покажи мне свою лабораторию от и до. Без звонков и манипуляций, все этажи и ярусы, даже технический, и в конце этой экскурсии я либо окончательно стану твоим, без условностей и оговорок, либо ничто, никакая охрана или принуждение не заставят меня стать твоим хоть на мгновение — ты меня потеряешь навсегда. Август напряженно слушал каждое слово и, помолчав несколько секунд, коротко кивнул. Не говоря ни слова, они подошли к лифтам и спустились на два этажа вниз. Сразу под личными спальнями были технические помещения, прислуга, охрана и физиокабинеты для Льюиса. Лаборатория начиналась ниже. Лу пристально следил за Августом, за каждым его движением, опасаясь, что тот подаст какой-то знак и к их визиту «подготовятся», но, судя по тому, как ошарашенно на них взирали лаборанты, ученые и охранники, их явно не ждали. На все приветствия и вопросы Август вскидывал руку вверх, разумные замолкали, и они молча шли дальше. Прежде чем войти в настоящую лабораторию, их облачили в специальную одежду и выделили широкую магнитную платформу с панелью управления. Первым, что они в полном молчании посетили, была самая широкая, как раз у основания пирамиды, часть лаборатории с множеством отсеков с учеными, облаченными в почти скафандры. Лу заглянул в большую часть окошек, но никого, кроме самих ученых, странной аппаратуры и склянок, так и не нашел. К тому же Август был абсолютно невозмутим, словно профессиональный игрок в покер, и Льюис решил не тратить время на просмотр каждого из помещений. После того как этаж был изучен, они спустились на следующий, и вот там сердце Льюиса испуганно сжалось в предчувствии. Начались длинные ряды камер вдоль извилистого, безупречно белого коридора с множеством интерактивных экранов с краткой информацией о содержащихся в камерах мутантах. Проезжая каждую, Лу до белых костяшек сжимал поручни, ожидая увидеть обычных разумных или, еще хуже, детей, но из раза в раз на глаза попадались странные существа, мало напоминавшие людей. Все они к тому же содержались в чистых и широких боксах. Большинство были до ужаса безобразны и опасны, и если поначалу Льюис еще задерживал платформу, чтобы ознакомиться с кратким личным делом каждой особи, то потом бросил. Следующие три этажа не отличались от предыдущего. Рассматривая такое изобилие мутантов, Лу задался вопросом, который решал последнее время, — как прокормить такую ораву живых существ? К тому же некоторые особи были настолько крупными, что, даже если бы они закусили самим Льюисом, вряд ли наелись. Предпоследний этаж размером с небольшой стадион напоминал пчелиные соты с множеством криокапсул. У Льюиса отвалилась бы челюсть при виде таких масштабов, если бы он эту челюсть не потерял на предыдущих этажах. Среди капсул с жуткими мутантами были и обычные разумные с почти незаметными мутациями. Лу проверил несколько анкет, из которых стало ясно, что там они по доброй воле, и разморозят их, как только найдут либо решении их проблемы (излечение от редкой болезни), либо они просто решили перепрыгнуть в другой временной промежуток. Льюис удивленно посмотрел на Августа, но тот, видимо, в подобном ничего необычного не видел. Они молча преодолели «стадион» и спустились еще на один этаж, где их встретил взвод хомуисов. На этаже хранилось оружие и находились личные помещения охраны. Еще ниже был продовольственный склад и семенной резерв для джунглей, с зелеными лабораториями и саженцами, некоторые из которых были как живые. Очередной этаж, к счастью, оказался последним: относительно небольшое по сравнении с предыдущими помещение имело низкий потолок и огромное количество труб с фильтрами для воды, воздуха и еще чего-то, Лу устал вникать в эти тонкости. Поняв, что выматывающая экскурсия подошла к концу, Льюис рвано выдохнул и почти упал в объятия развернувшегося к нему Августа, который за все время не проронил ни слова. — Я удовлетворил твое любопытство? Лу показалось, что с его плеч гора свалилась — Август хоть и исключительный засранец, но не изувер, убивающий прекрасных девушек для своих коварных целей. Сильные пальцы обхватили подбородок и вздернули вверх. — Помнишь, что ты мне обещал? Лу кивнул.