Не спи

В ногах веет холодом, а по бокам приятное тепло. В этом тепле было бы жарко, если бы не осенняя мерзлота и, вроде как, ледяная трава под босыми ногами. Точно. Открываю глаза, и в лицо тут же бьёт словно прибрежный ветер. Сильный, свежий, заставляющий закрыть глаза вновь и вообще отвернуться. После поворота подталкивает к сырой тропинке, скорее даже заставляет идти по ней. Совершенно не думая о странности ситуации, потакаю порыву ветра и наступаю на начало тропинки, по которой приходится идти с чвоканьем. Иду практически по чистой грязи, в некоторых местах утопая в ней чуть ли не по колено. Сухие ветки с опадающими листьями всё ещё не дают осмотреться сполна, что раздражает до нервных тиков. Пытаюсь раздвигать их перед лицом, но толку почти нет. Вижу только босые ноги по щиколотку в месиве из дождевой воды и грязи. Чуть ли не болото. Через какое-то время выбредаю на совсем небольшой луг или поле. Выхожу из мягкой жижи на твёрдую почву с колючей травой, щекочящей ступни. Размеров этой поляны не разглядишь, но со всех сторон, кругом, давят деревья. Вроде бы они так близко, а вроде и далеко. Осматриваюсь, поворачиваясь вокруг себя до головокружения, и взору привыкших к темноте глаз предстаёт ещё одна тропинка. Не та, затягивающая внутрь себя, а другая. Там ни одного просвета луны, а деревья будто срослись в стену. Жуть. Уже ступая на начало нового пути, дыхание сбивается, и сердце заходится в бешенном ритме. «Боже, лишь бы не сейчас». Страх нарастает так же быстро, как и приближаются непонятные шуршащие звуки. Как будто кто-то на бегу срывает сухие листья с чёрных деревьев. Хочу убежать. Так, чтобы пятки сверкали. Бежать обратно. По болоту, через бьющие по лицу ветки, через плотный ветер. Лишь бы подальше отсюда, но...ноги не слушаются. Не двигаются. Окаменели, в отличие от грудной клетки, которая вздымается от частого дыхания и пробивающего рёбра сердца. Жмурюсь и сжимаю кулаки. Да, это не поможет с сущечтвом, надвигающимся на меня, но поможет сдержать панику внутри. Звуки утихают, как если бы это что-то остановилось. Поэтому можно надеяться, что оно ушло. Выжидаю некоторое время. «уйди. Хотя бы в этот раз. Уходи». Внутренний голос уже рыдает. Делать нечего. Выдыхаю и резко открываю глаза. В этот же момент с ужасным рыком в перемешку со зловещим хохотом на меня прыгает огромная тяжёлая туша волка, измазанная в грязи и болотном иле. Визг раздаётся на весь лес. Подскакиваю на кровати с выпученными глазами, пересохшим горлом и замёрзшими до покраснения босыми ногами, свисающими с кровати из-под одеяла. Смотрю в стену с безумными мыслями «снова...Это снова он. Когда же это прекратится», которые повторяются одна за другой по кругу. Пробегаюсь глазами по комнате. Останавливаю взгляд на взволнованном Македонском, держащем в руках грелку. - Ты ворочался ночью и скулил. Поднялся, чтобы проверить, а у тебя тут... Опускает глаза на занемевшие ноги, сжимая тонкими пальцами грелку. Сглатываю, прогоняю все мысли, промаргиваюсь от слизи, образовавшейся в глазах, и тяну руку за грелкой - Давай сюда Протягивает и отступает. Боится, что отругаю? Наверное. Кладу грелку с горячей водой под ноги, после чего заворачиваю всё это дело в одеяле. Вот. Теперь хорошо. Ложусь, но чувствую под собой чью-то руку. Нельзя и на секунду подняться. Со вздохом аккуратно убираю Лордовскую аристократичную кисть и укладываюсь между ним и Сфинксом, уткнувшись в спину второго. В тесноте да не в обиде. Успеваю вовремя заснуть, потому что перед слипанием глаз слышал копошение с той стороны кровати, сопровождающееся звяканьем бус. Табаки проснулся. Наверное, опять половину ночи будет читать Маку невероятно поучительную лекцию с советами о том, как важен здоровый сон, который так часто отвергает наш веснушчатый друг. Мне неважно, сколько песен Табаки споёт за эту ночь, или сколько повестей сочинит. Главное, что в этом шуме я не увижу этот вечный кошмар.