Aye, captain

      — Эй, Зоро! — Луффи появляется в поле зрения мгновенно, как и всегда.       — Чего тебе? — успевает спросить он, но Луффи пояснять не любит, Луффи любит сразу показывать. Он плюхается напротив, тянется к нему и нежно, трепетно-осторожно обхватывает лицо ладонями.       Зоро замирает, подавившись воздухом, чувствует себя беспомощным и безоружным, пока Луффи смотрит на него шальными нежными глазами, улыбается широченной улыбкой и гладит кончиками пальцев скулу.       — Ничего, — весело отвечает он. — Просто хотелось вот так сделать.       Кровь шумит в висках, лицо неумолимо краснеет, пока сердце начинает колотиться как бешеное. Зоро сбивчиво дышит, не шевелится, замирает под ласковыми руками, смотрит только на Луффи — весь мир как-то сходится только на нем, — и с трудом хрипит:       — А. Понятно.       Луффи хохочет, потом деловито придвигается ближе и одной рукой соскальзывает ниже, под подбородок, гладит линию челюсти, спускается на шею. В голове звон и пустота, ощущения от прикосновений пронзают всё тело, волна мурашек накрывает от кончиков пальцев до корней волос. Луффи наблюдает, наслаждается, гладит невыносимо бережно, так, что голова кружится. Так отчаянно-осторожно, так чутко, с немым «ты мне так нравишься» в каждом касании.       Зоро никак и ничем не может сопротивляться этой нежности.       Когда Луффи лезет целоваться на людях — проще. Хоть Зоро такое не любит, но он чаще всего не против — потому что Луффи целуется потрясающе, потому что свои привыкли, потому что побесить чужих бывает весело. Когда Луффи что-то ударяет в голову и он забирается Зоро на колени, руками ныряя под рубашку, пока они всё еще сидят в баре, Зоро тоже не особо против, хотя самообладание сохранять намного сложнее. Но весело ж, да и потом еще можно подраться со всеми, кто решит неуместно высказаться.       Но когда вот так — Зоро не выдерживает. Эта обнаженная нежность на кончиках пальцев заставляет теряться и чуть ли не прятать пылающее лицо в ладонях, замирать под теплым взглядом и не отрываясь смотреть на сияющую улыбку, на растрепанного, хитрюще-искреннего Луффи.       Луффи всё это прекрасно знает, и потому касается так, только когда они совсем одни. И из раза в раз улыбается чуть-чуть насмешливо — и с искорками понимания в темных глазах.