Hold it against me

Живот неприятно заурчал уже ближе к вечеру, заставив меня выйти из своей комнаты. Я опасливо оглянулся по сторонам. В коридоре было пусто, дверь в комнату Чейза была чуть приоткрыта. Я увидел неоновую фиолетовую подсветку, которая была видна сквозь небольшую щель. Как можно тише, двинулся в сторону кухни. Мне казалось, что каждый мой шаг эхом раздаётся по коридору. Надеялся, что вскорости перестану так ходить по дому, в котором мне пришлось жить, но такое ощущение, что так я буду передвигаться всегда. Начал спускаться с лестницы, снова обратив внимание на торчащий гвоздь. Теперь я догадался, что здесь висел портрет родной мамы Чейза. Но почему его сняли? Она же тоже внесла вклад в их семью, родила сына. Хорошо, теперь другой вопрос... Где портрет Вероники и Синтии? Если пораскинуть мозгами, они теперь часть семьи, значит, что их портреты обязаны тут быть. Даже если они и пришли сюда недавно, допустим, неделю назад, то художник за это время сумел бы закончить хоть одну картину. Или традиция рисовать каждого члена семьи уже неактуальна? Я понял, что стою здесь уже достаточно долго, поэтому продолжил спускаться по ступеням, краем глаза заметив сверху в стороне какое-то движение. Резко развернулся, но никого не увидел. Наверное, у меня развилась паранойя. Завернул за угол и пришёл на кухню. Вновь увидел там Эбби, которая готовила что-то на ужин. В этот раз она была одна. — Привет, — тихо здороваюсь, но девушка всё равно подпрыгивает от неожиданности. — Господи, напугал! — воскликнула, приложив одну руку к груди. — Привет... — Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя напугать, — извиняюсь, виновато склонив голову. — Ничего страшного, это я просто такая трусиха, — отмахивается, а потом открывает крышку сковороды, чтобы перемешать овощи. Я хотел бы ещё о чём-то поговорить с девушкой, но решил сначала достать что-то из холодильника, чтобы громкие звуки из моего живота не мешали диалогу. Вытащил упаковку с уже нарезанной колбасой и хлебом. — Ты бы уже подождал, пока я приготовлю что-нибудь нормальное, — вздыхает та, но я вежливо отказываюсь и сажусь на высокий стул за барную стойку. Вдруг чувствую, что что-то капает на толстовку и вижу, что это кровь. Снова кровотечение из носа... — Чёрт, — недовольно прошептал и встал из-за стола, приложив к носу кусочек бумажного полотенца и запрокинув голову. — Эбби, где я могу взять лёд? У меня кровь из носа. Она быстро реагирует на мои слова и без лишних слов открывает морозилку, но потом с досадой отвечает: — Лёд закончился... Я схожу за новым, а ты пока последи за овощами и перемешай их через несколько минут. Потом добавь вот эти две специи, и немного посоли. — О-о, нет, нет. А то ещё что-то не так сделаю, а достанется тебе. Просто скажи, где лёд лежит, я сам схожу, — говорю, бросая в мусорное ведро окровавленный кусочек бумажного полотенца, и меняю на новый. — Хорошо, идём, я проведу тебя, — соглашается девушка и берёт меня под локоть. Мы пришли к какой-то двери, и она легко открывается, когда Эбби дёргает за ручку. Включает свет, и я вижу лестницу, ведущую вниз. — Это вход в подвал, — предугадывает мой будущий вопрос та, — Спускаешься вниз и сворачиваешь направо, там сам увидишь морозильные камеры. Я начинаю спускаться, а Эбби уходит на кухню. Сворачиваю направо, как и было сказано, и подхожу к самой первой морозилке. Вытаскиваю ледяной пакетик с замороженным мясом и прикладываю к носу, вздыхая. Почему ничего не может быть нормально? Вечно, когда я сильно переживаю, у меня начинает течь кровь из носа. Я просто неудачник по жизни... С кислым лицом сажусь на какие-то коробки в углу, всё ещё держа около носа холодный пакет. Оттягиваю пальцами участок толстовки с красным пятном. Надеюсь, что оно отстирается. Не знаю, сколько я так просидел, но достаточно долго. Убираю пакет обратно и вынимаю из носа салфетку, чистой стороной вытирая запёкшуюся кровь. Кажется, кровотечение остановилось. Собираюсь уже подниматься наверх, как вдруг свет везде отключается, и я слышу, как дверь захлопывается. Становится темно, лишь холодильники с выпивкой светятся холодным светом. Предположил, что это Эбби выключила свет и закрыла дверь, так как подумала, что я уже вышел. — Эбби, включи свет, пожалуйста! — кричу, в надежде, что она меня услышит и со страхом вглядываюсь в темноту. У меня начинают трястись руки и колени. До обморочного состояния боюсь тёмных помещений, а сейчас и вовсе оказался закрытым, надеюсь, что не на ключ. — Эбби, ты тут? — чуть ли не скулю, боясь пошевелиться. Стою как дурак посреди подвала, окружённый темнотой. Холодильники были достаточно далеко и сзади, так что по бокам от меня было темно. Здесь было настолько тихо, что я слышал своё собственное частое дыхание и стук сердца. Кровь шумела в ушах, все мышцы напряглись. Ответа от девушки я так и не услышал. Шарюсь по карманам, в надежде, что телефон взял с собой, но всё тщетно. — Я знал, что такой котёнок, как ты, боится темноты, — слышу низкий голос сзади и резко оборачиваюсь, видя перед собой Хадсона. В его вечно ледяных глазах сейчас горел игривый огонёк. Я не слишком мог разглядеть его лицо, но глаза заметил сразу. Они были прищурены и устремлены прямо на меня. — Ох, Чейз, это ты, — облегчённо выдыхаю. Если бы я увидел его в коридоре, то не слишком был бы рад встречи, но здесь он, кажется, был моим спасением, ведь я бог знает что нафантазировал в своей голове. — Свет резко выключился, я подумал, что это Эбби... — начинаю тихо говорить, а парень медленно подходит ближе, — Что ты хочешь? Че-ейз? — вопросительно тяну, и, не контролируя свои действия, пячусь назад к стене. Брюнет вдруг делает резкий выпад вперёд и прижимает меня к холодному кафелю, одной рукой слегка придерживая за горло, а другую припечатывая сбоку от меня. Я больно ударился затылком об стену, приоткрыв рот и тихо заскулив от боли. — Выпусти меня, мне больно, — если в те разы я пытался как-то оттолкнуть Хадсона, то в этот раз все мои конечности будто онемели. — Чейз, пожалуйста... — Зови меня папочка, Ноен, — подал голос тот, то сжимая, то отпуская мою шею, пошло ухмыляясь. — Ч-что? — оцепенел, вытаращив глаза. — Я не понимаю... — Ты так мило стеснялся и ёрзал на стуле, когда сидел за столом вчера на ужине, — начал тот, удачно проигнорировав мой вопрос и всё ещё не отпуская меня, — Старался не смотреть никому в глаза, а уж тем более на меня. Я такой страшный? — Чейз сделал паузу, но явно не для того, чтобы я ответил. — Сегодня я сделал тебе комплимент, и ты покрылся румянцем, забавно поправив прядку своих мягких волос. А потом и вовсе убежал, даже не вышел ни разу из своей комнаты. Тебе никогда не говорили комплименты? Почему ты так смущаешься? Ты красивый, Ноен. Я снова залился багровой краской от всего происходящего, не понимая абсолютно ничего. Что он хочет сказать мне? К чему этот разговор? Попытался вырваться, но Хадсон ещё крепче прижал меня к стене, теперь ещё и пододвинул свою голову прямо к моему уху. — Ну вот, ты снова покраснел от смущения. Ну не прелесть ли? Заводишь от одного только своего взгляда, цыпа. Ты слаще всех тех шлюх, которых я успел оттрахать за свою жизнь, — шепчет тот на ухо и по-блядски проводит языком по своим клыкам, отодвигая свою голову. У меня уже нет сил так стоять. Кажется, что я вот-вот потеряю сознание. Начинаю сползать по стене, но брюнет подхватывает меня и возвращает в прежнее положение. — Хочешь отсосать мне, малыш? — с хрипотцой в голосе вопрошает Хадсон, и я в страхе мотаю головой, что есть силы пихая того в грудь. Мне даже удаётся вырваться, но парень снова рыча припечатывает к холодному кафелю и грубо впивается мне в приоткрытые губы. Он требовательно проникает языком в мой рот, проводя им по зубам. В уголках моих глаз собираются слёзы, я начинаю колотить его кулаками по плечам, что-то неразборчиво мыча. В лёгких заканчивается кислород, я не могу даже нормально вдохнуть. Чейз наконец слегка отстраняется и смахивает с моих щёк слезинки. — Я мог бы трахнуть тебя прямо здесь, сладкий, — как ни в чём не бывало просто произносит тот. — Но я не трону тебя, если ты назовёшь меня папочкой. Положительное мнение о Хадсоне разрушилось в моей голове ещё сразу после того, как он сказал, что я красивее всех тех проституток, с которыми он спал. Сейчас парень вызывал во мне только чувство страха и отвращения. — Я не буду говорить это, — тихо, но сухо отвечаю, повернув голову вбок, чтобы не встречаться взглядом с голубоглазым. — Ноен, я не шучу, — серьёзно заявил брюнет, до хруста сжимая мои запястья, заставив меня зашипеть от боли. — Ты не сможешь мне ничего сделать, я всё расскажу, — отчаянно сиплю, глотая слёзы. — А кто тебе поверит, дорогой мой? — ехидно смеётся Чейз. — Твои слова здесь ничего не значат. Это я здесь живу семнадцать лет, не ты. Отец поверит своему родному сыну, а не приёмному. Так что, у тебя нет выбора. — Почему ты так поступаешь? Что я тебе сделал? — я уже перехожу на истерический крик. — Что сделал? — Хадсон задумчиво облизывает губы и тут же выдаёт: — Родился красивым, чёрт возьми. Ну так... я жду. Я мешкаюсь, но не могу здесь больше находиться. Уж лучше сказать безобидное слово, чем быть изнасилованным. Вдруг он правда не шутит. — Папочка, пусти, — на выдохе произношу, жалобно смотря в его бездонные глаза, которые моментально застилает пелена похоти. — Такой послушный мальчик, — довольно урчит, зарываясь пятернёй в мои розовые волосы. — Ступай. Он делает шаг назад. В подвале всё ещё темно, я на негнущихся ногах дохожу до лестницы и вглядываюсь в темноту. Чёртова боязнь темноты... Всхлипываю, обхватывая себя руками. — Прости, котёнок, забыл, что ты боишься. Я проведу, — спокойно говорит парень и подходит, уже собираясь взять меня за руку, но я быстро отхожу от него. — Хочешь идти один по этой тёмной лестнице? Наверху или в самом подвале что-то падает, и я, сам того не понимая, прижимаюсь к Чейзу, вцепившись двумя руками в его локоть и зажмурившись. Брюнет самодовольно хмыкает и осторожно берёт меня на руки, поднимаясь по лестнице. Когда он вышел из подвала, я попытался быстро слезть, но он что-то недовольно прошипел, и мне ничего не оставалось, как покорно лежать у него на руках, пока он несёт меня в мою комнату. Он положил меня на кровать и навис сверху, изучая каждый миллиметр моего лица. — Будь таким послушным всё время, и я никогда не сделаю тебе больно, — ласково произносит парень, будто не он пару минут назад насильно прижимал меня к стене и «вылизывал» мой рот. Я всхлипнул, закрыв лицо руками. — Поцелуешь меня? — спрашивает тот, но потом добавляет: — Ладно, хватит с тебя на сегодня. Спокойной ночи, сладкий. С этими словами он встаёт с кровати и уходит, закрывая за собой дверь. Я чувствовал себя таким опустошённым и использованным, словно меня правда изнасиловали. В том подвале я оставил свой первый поцелуй. Как жаль, что он оказался нежеланным...